Гитара литературная 20. Игорь Северянин

Гитара в литературе ХХ века

СТЕПАН ГУМИЛЕВ

Гумилев Николай Степанович (1886-1921), русский поэт. В 1910-е гг. один из ведущих представителей акмеизма. Для стихов характерны апология «сильного человека» - воина и поэта, декоративность, изысканность поэтического языка (сборники «Романтические цветы», 1908, «Костер», 1918, «Огненный столп», 1921). Переводы. Расстрелян как участник контрреволюционного заговора; в 1991 дело в отношении Гумилева прекращено за отсутствием состава преступления.

Гитара в русской литературе еще со времен Пушкина предстает в трех обликах: возвышенно-рыцарском, забубенно-цыганском, провинциально-обывательском. Понятно, что Николай Гумилев с его мальчишеским стремлением к колониальной экзотике и морским приключениям предпочитает видеть в гитаре спутницу конкистадоров и корсаров или, на худой конец, влюбленных идальго в плаще и со шпагой. «Меня не любишь ты, но ныне / Я буду у твоих дверей. / И там стоять я буду, струны / Щипля и в дерево стуча, / Пока внезапно лоб твой юный / Не озарит в окне свеча. Я запрещу другим гитарам / Поблизости меня звенеть, / Твой переулок – мне: недаром / Я говорю другим «не сметь».
Сюжет стихотворения традиционен, да и сам «испанский костюм» истерт до дыр. Оправдывает автора, пожалуй, лишь то, что этот опус включен в цикл «Из Теофиля Готье», то есть намеренно привязан автором к романтической французской поэзии.

Лирического героя стихотворения «Я и вы», восклицавшего: «Да, я знаю, я вам не пара, / Я пришел из иной страны, / И мне нравится не гитара, / А дикарский напев зурны», – вряд ли можно отождествить его с автором, Николаем Гумилевым, человеком «белой кости».
Не умаляя достоинств восточного духового инструмента, следует все же признать, что у классической гитары выразительных возможностей намного больше.

ВЛАДИСЛАВ ХОДАСЕВИЧ

Ходасевич Владислав Фелицианович (1886-1939), русский поэт. С 1922 в эмиграции. В стихах (сборники «Путем зерна», 1920, «Тяжелая лира», 1922; цикл «Европейская ночь», 1927), сочетающих традицию русской классической поэзии с мироощущением человека 20 в., – трагический конфликт свободной человеческой души и враждебного ей мира, стремление преодолеть разорванность сознания в гармонии творчества. Биография Державина (1931), сборник статей «О Пушкине» (1937), книга воспоминаний «Некрополь» (1939).

В стихотворении «Лида» Владислав Ходасевич рисует изумительно точный портрет страстной, однако душевно чистой девушки. «Когда поют ее подруги / У полуночного костра, / Она молчит, скрестивши руки, / Но хочет песен до утра. / Гитарный голос ей понятен / Отзывом роковых страстей, / И говорят, не мало пятен – / Разгулу отданных ночей – / На женской совести у ней… / Но мило мне ее явленье, / Когда на спящее селенье / Ложится утренняя мгла: / Она проходит в отдаленьи, / Едва слышна, почти светла, / Как будто Ангелу Паденья / Свободно руку отдала».
Русский поэт «серебряного века» прекрасно понимает душу гитары, извечной спутницы любви!


ФЕРНАН ВАЛЬДЕС

Вальдес, Фернан Сильва (1887-1975), уругвайский поэт и драматург. Его перу принадлежат сборники «Вода времени» (1921), «Поэмы родным» (1925), «Южный романсеро» (1938).

Гитару понимает человек любой расы. Гаучо в стихотворении «Милонга для всех» Вальдеса говорит о «человеческой душе», невзирая на цвет кожи людей: «Чтобы пропеть эту песню, / я в руки беру гитару… / Пусть и креол и гринго / сядут со мною рядом – / ни одного не обижу / я ни намеком, ни взглядом; / я их ценю обоих / и одинаково рад им».
И это верно. Национальные предрассудки чужды тому, кто отдает свое сердце и симпатии дивному испанскому инструменту.

Чтобы гитара раскрыла душу свою, ее надо по-настоящему любить. Но это так бывает редко! Чаще происходит насилие над ней, о чем говорит Вальдес в стихотворении «Гитара»: «Гитара, / у тебя нет возлюбленного; / кто тебе говорит о любви, – / без любви и при всех обладает тобой, / благодарные слушатели глазеют и хлопают / в этот час надругательства над твоей чистотой».
Сколько своекорыстных людей тянут к ней алчные руки, а сколько черствых слушателей делают вид, что тронуты ее чарующими звуками! Нет, гитара – инструмент возвышенных и благородных натур!


САМУИЛ МАРШАК

Маршак Самуил Яковлевич (1887-1964), русский поэт, переводчик. Стихи, сказки, пьесы для детей. Переводы Р.Бернса, сонетов У.Шекспира, сказок разных народов и др. Философские стихи («Избранная лирика», 1962; Ленинская премия, 1963), лирические эпиграммы. Литературная критика (книга «Воспитание словом», 1961). Книга воспоминаний «В начале жизни» (1960). Государственная премия СССР (1942, 1946, 1949, 1951).
Маршак, подающий надежды гимназист, удостоился величайшей чести – стать другом патриарха русской культуры, Владимира Васильевича Стасова. Тот свел юного провинциала со многими знаменитостями, в том числе со скульптором Антокольским и живописцем Репиным. В памяти Маршака остались незабываемые впечатления: «…Рядом с мастерскими у художников обычно были свои маленькие приемные. После яркого света мастерской, ее суровой наготы и деловитости эти маленькие комнатки казались такими жилыми и уютными. Тут стояли на столе цветы, на полу был разостлан ковер, на кресле валялась гитара. Сюда приходили друзья художника, острили, спорили, рисовали карикатуры. Эта просторная, всегда приподнятая жизнь, где не было границ между истовым, страстным трудом и досугом, полным мысли, юмора, изобретательной выдумки, казалась мне необыкновенно счастливой» («В начале жизни»).
Ценное свидетельство современника! В свободные минуты гитара помогала художникам перевести дух, расслабиться, чтобы вновь взять в руки палитру и кисть.

У Самуила Маршака есть поэтическая миниатюра «Летняя ночь на Севере», где он описывает свои впечатления от встречи в дачной электричке: «Водил смычком по скрипке старой / Цыган поджарый и седой, / И вторила ему гитара / В руках цыганки молодой». Музыканты, возвращавшиеся с какой-то свадьбы, были полны радостных эмоций и им хотелось поделиться весельем с уставшими пассажирами.
Скрипка и гитара в искусных руках совершили чудо, которое осталось в памяти поэта.


ДЖОН РИД

Рид Джон (1887-1920), американский писатель, журналист. Один из организаторов (1919) Коммунистической партии США. В годы 1-й мировой войны военный корреспондент в Европе. Участник Октябрьской революции, события которой отражены в книге «10 дней, которые потрясли мир» (1919).

Джон Рид был свидетелем мексиканской революции. Приехав в страну в 1913 году, он долгое время провел в лагерях повстанцев. Армия народного героя Панчо Вильи одерживала одну победу за другой над войсками федералистов Каррансы. Книга американского репортера, написанная по горячим следам событий, изобилует точными и меткими наблюдениями. Бойцы Вильи взяли город Бермехильо и празднуют это событие. «К вечеру из Мапими по узколинейке прибыл паровозик, тащивший старые вагоны. Из них доносилось громкое треньканье десяти гитар, игравших «Воспоминание о Дуранго». Как часто я под эти звуки отплясывал с солдатами эскадрона! Крыши, двери и окна поезда были забиты солдатами, которые громко пели, отбивая такт каблуками, и стреляли в воздух, салютуя городу».
Возьмем еще одну сценку, на сей раз уже на привале. «Потом они долго сидели вокруг костра и под дружный звон нескольких гитар распевали во все горло «Кукарачу», грозную и насмешливую песню повстанцев: «У Кукарачи, / У Таракана, сразу вся исчезла прыть: / До крошки вышла / Марихуана – / И больше нечего курить!» (Теодор Гладков. «Джон Рид»).
Простой народ не забывал о своей любимице-гитаре даже в лихую годину, и она отвечала им взаимностью!


ИГОРЬ-СЕВЕРЯНИН

Игорь-Северянин (наст. имя и фам. Игорь Васильевич Лотарев) (1887-1941), русский поэт. Эстетизация салонно-городских мотивов, игра в романтический индивидуализм в сборниках «Громокипящий кубок» (1913), «Ананасы в шампанском» (1915). С 1918 жил в Эстонии.

Игорь-Северянин сочинил Х «Хабанер». Гитара встречается, например, в «Хабанере IV»: «Под бубны солнца, под гуд гитары, / Эксцессы оргий не будут стары, / Своим задором лишь будем стары, / Под гуд гитары, под бас гитары, / Под солнца бубны».
Где солнце и звон гитары, там пробуждается жизнь, там люди сгорают от жгучего пламени страсти.

Русский «король поэтов» Игорь-Северянин иной раз пренебрежительно относился к гитаре. Такой вывод можно сделать, анализируя стихотворение «В лимузине» (1910) из сборника «Ананасы в шампанском»: «Она вошла в моторный лимузин, / Эскизя страсть в корректном кавалере, / И в хрупоте танцующих резин / Восстановила голос Кавальери. / Кто звал ее на лестнице: «Manon?» / И ножки ей в прохладном вестибюле, – / Хотя она и бросила: «Mais non!» ( «Но нет» по-французски – В. Р.) / Чьи руки властно мехово обули? / Да все же он, пустой, как шантеклер, / Проборчатый, офраченный картавец, / Желательный для многих кавалер, / Использованный многими красавец. / О, женщина! Зови его в турне, / Бери его, пожалуй, в будуары... / Но не води с собою на Массне: / «Письмо» Массне... Оно не для гитары!..»
Читателю, далекому от мира музыки и не знающему культурной жизни Санкт-Петербурга 1910-х годов, не понять смысла этой «поэзы», как одно время называл свои стихи Северянин. Вскользь упомянутая Лина Кавальери – прославленная итальянская певица, в 1901, 1907-1910 и в 1914 годах певшая в оперных театрах северной столицы. Она исполняла партии Манон в операх «Манон Леско» Джакомо Пуччини и «Манон» Жюля Массне.
Светская красавица ассоциируется у поэта именно с этой своенравной, страстной, легкомысленной героиней. С ней в автомобиле восседает надменно грассирующий фат, недалекий ловелас, умеющий бренчать на гитаре, но совершенно не способный воспринимать серьезную музыку.
Мимоходом, в последней строке, Игорь-Северянин утверждает, что пьесу «Письмо» Массне нельзя аранжировать для шестиструнного инструмента. А вот это – вызов для гитаристов, перчатка, брошенная им в лицо. Неужели не найдется смельчак, который спустя столетие не опровергнет мнение знаменитого стихотворца?

В поэтическом сборнике «Менестрель», изданном в Берлине в 1921 году, Игорь-Северянин поместил «Поэзу о старых размерах»: «О вы, размеры старые, / Захватанные многими, / Банальные, дешевые, / Готовые клише! / Звучащие гитарою, / И с рифмами убогими – / Прекраснее, чем новые, / Простой моей душе!.. / Приветствую вас, верные, / Испытанно-надежные, / Округло-музыкальные, / Любимые мои! / О вы – друзья примерные, / Вы, милые, вы, нежные, / Веселые, печальные, / Размеры – соловьи!»
 Поэт, в молодости отдавший дань стихотворному экспериментаторству, отрекается от новомодных футуристических ритмов, которые энергично культивировал Владимир Маяковский, и заявляет о своем возврате к наследию классиков: Державина, Пушкина, Некрасова, Никитина. Старые ямбы и амфибрахии, «звучащие гитарою», он хочет наполнить новым содержанием, и это ему удается. В частности, данная «поэза» имитирует размер поэмы «Кому на Руси жить хорошо», но далеко не каждый читатель распознает, кому подражал Северянин. Это уже новая, не некрасовская поэзия!

МАРК ШАГАЛ

Шагал Марк Захарович (1887-1985), русский живописец и график, живший во Франции, родился в местечке Лиозно близ Витебска (Белоруссия). Посещал художественную студию Ю.Пэна. В 1907 году приехал в Петербург, где занимался под руководством Л.Бакста. В 1910 году отправился в Париж. Проживал в колонии художников «Улей». На формирование Шагала большое влияние оказали А.Модильяни, П.Пикассо.

Марк Шагал в 1922 году (задолго до того, как прославился) написал документально-поэтическую автобиографию «Моя жизнь», где рассказал о своих первых шагах в искусстве. Представляет интерес описание «Улья», сотни крошечных мастерских в Париже. «Здесь жила разноплеменная художественная богема. В мастерских у русских рыдала обиженная натурщица, у итальянцев пели под гитару, у евреев жарко спорили, а я сидел один, перед керосиновой лампой. Кругом картины, холсты – собственно, и не холсты, а мои скатерти, простыни и ночные сорочки, разрезанные на куски и натянутые на подрамники».
Теперь понятно, почему живопись Шагала рождает у нас музыкальные ассоциации: его ранние работы создавались под звуки гитары!

ФЕЛИКС ЮСУПОВ

Юсупов Феликс Феликсович (1887-1957), женат на племяннице императора Николая II Ирине. Организатор и активный участник убийства Г.Е.Распутина. С 1917 в эмиграции. Автор Воспоминаний.

Игра на гитаре была последним приятным впечатлением «святого старца» Григория Распутина в ночь его убийства. Ожидая встречи с княгиней Ириной, он выпил мадеры, съел отравленные пирожные, задремал и вдруг встрепенулся. Приведем свидетельство князя Феликса Юсупова. «В глаза ему бросилась гитара, случайно забытая мною в столовой... «Сыграй, голубчик, что-нибудь веселенькое... люблю, когда ты поешь...»
Юсупов взял гитару... «Когда я кончил петь, он... посмотрел на меня грустным спокойным взглядом... «Спой еще, больно я люблю эту музыку... много души в тебе». Я снова запел...». (Смотрите книгу «Конец Распутина»).
Удивительно: как мог такой проницательный человек, каким был Распутин, расслабиться и не почувствовать опасности? Возможно, тихая, печальная мелодия была тому виной. Когда слушаешь гитару, отрешаешься от мира, уносишься мечтами далеко от земной суеты.


ФЕРНАНДО ПЕССОА

Пессоа Фернандо (1888-1935), крупнейший португальский поэт ХХ века. Цикл стихов «Послания» (1934).

Фернандо Пессоа упоминает гитару с чувством жгучей горечи: «Старая песня в соседней таверне: / Скольким похожим внимал на веку. / Слушаю, в сумрак уставясь вечерний, / И без причины впадаю в тоску. / Пусть я не знал этой песенки старой. / Это не важно, не важно ничуть. / До крови ранено сердце гитарой, / Кончились слезы – а то бы всплакнуть».
У Гарсиа Лорки гитара вызывает слезы, его современник Фернандо Пессоа даже не в силах плакать от горя, о котором рассказывает гитара.

ХОСЕ ПОВЕДА

Поведа Хосе Мануэль (1888-1926), кубинский поэт, журналист. Критик. Единственный сборник – «Стихи-предвестники». (1917).

Наступает ночь, и городские окраины пустеют. Луна, «фея трущоб», прячется в облаках, жизнь словно замирает. «И, грязный от слез и пудры, один лишь Пьерро с гитарой / слоняется, шут печальный, в ночи пустынной и душной, / спеша для луны исторгнуть какой-то куплетик старый / и никому не нужный».
Такую мрачную картину находим в стихотворении «Трущобная луна» Хосе Мануэля Поведы, который заставляет гитару петь серенады, но кому? Не донне Анне и не донье Эльвире, а «воровской луне», «бывалой сводне, искусной в полночных шашнях». Что это – апофеоз пессимизма и отчаяния?

НИКОЛАЙ АСЕЕВ

Асеев Николай Николаевич (1889-1963), русский поэт. В поэмах «Буденный» (1923), «Двадцать шесть» (1924), «Семен Проскаков» (1928) – романтическая героизация революции. От формальной изощренности первых сборников («Зор», 1914) пришел к лирико-философскому осмыслению действительности («Раздумья», 1955; «Лад», 1961). В поэме «Маяковский начинается» (1940; Государственная премия СССР, 1941) создал образ поэта, борющегося за новое искусство. Книга размышлений о поэзии, воспоминания «Зачем и кому нужна поэзия» (1961).

Какие гусары без гитар? У Николая Асеева находим тесную связь между ними в стихотворении «Синие гусары». «Глухие гитары, высокая речь… / Кого им бояться и что им беречь? / В них страсть закипает, как в пене стакан: / впервые читаются строфы «Цыган»…»
Канули в Лету пушкинские времена, подзабылись мечты декабристов, этих отчаянных смельчаков и бунтарей. Поэт с печалью говорит о прошлом, и его гитары звучат скорбно: «Что ж это, что ж это, что ж это за песнь?! / Голову на руки белые свесь. / Тихие гитары, стыньте, дрожа: / синие гусары под снегом лежат!»
Асеев, друг и единомышленник Маяковского, говорит о гитаре возвышенным и трагическим слогом, чем и отличается от многих своих современников.

БОРИС ПАСТЕРНАК

Пастернак Борис Леонидович (1890-1960), русский писатель. Сын художника Л.О.Пастернака. В поэзии (сборники «Сестра моя – жизнь», 1922, «Второе рождение», 1932, «На ранних поездах», 1943; цикл «Когда разгуляется», 1956-1959) – постижение мира человека и мира природы в их многосложном единстве, ассоциативность, метафоричность, соединение экспрессионистического стиля и классической поэтики. Поэмы (в т.ч. «Девятьсот пятый год», 1925-1926). Повести. В судьбе русского интеллигента – героя романа «Доктор Живаго» (опубликован за рубежом, 1957; Нобелевская премия, 1958, от которой Пастернак под угрозой выдворения из СССР вынужден был отказаться; диплом вручен сыну Пастернака в 1989) – обнажены трагические коллизии революции и Гражданской войны; стихи героя романа – лирический дневник, в котором человеческая история осмысляется в свете христианского идеала.

В поэзии Бориса Пастернака часто вспоминается гитара. Обычно она – не что иное, как элемент сложнейшей метафорической мозаики, так что стихи и сами начинают звучать, как гитара: «Когда на дачах пьют вечерний чай, / Туман вздувает паруса комарьи, / И ночь, гитарой брякнув невзначай, / Молочной мглой стоит в иван-да-марье…» («Любка»).
В стихотворении «Нескучный сад» читаем: «Он тоже – сад. B нем тоже – скучен / Набор уставших цвесть пород. / Он тоже, как и сад, – нескучен / От набережной до ворот. / И, окуная парк за старой / Беседкою в заглохший пруд, / Похож и он на тень гитары, / С которой, тешась, струны рвут».
Или еще один пример: «Теперь бежим сощипывать, / Как стон со ста гитар, / Омытый мглою липовой / Садовый сен-готард» («Дождь»).
Умом эти строки понять трудно, их надо слушать и чувствовать, ибо они воистину музыкальны, лиричны и преисполнены неизъяснимой таинственной прелести.

Проза Бориса Пастернака порой столь же метафорична, как и его поэзия. Посмотрите, какими красками он рисует мещанский быт: «Там утлую невзрачность прозябанья перебирали тихими гитарными щипками пьянства, и, сварясь за бутылкой вкрутую, раскрасневшиеся степенницы выходили с качающимися мужьями под ночной прибой извозчиков, точно из гогочущей горячки шаек в березовую прохладу предбанника. Там травились и горели, обливали разлучниц кислотой, выезжали в атласе к венцу и закладывали меха в ломбарде» («Охранная грамота»).
В данном случае гитара выступает в качестве части замкнутого, духовно бедного быта зажиточных горожан. Это не может не огорчить страстного поклонника музыки. Гитара куда выше и чище, ее звуки устремлены к небесам!

В автобиографической повести «Охранная грамота» Пастернак вспоминает: «Ночью перед отъездом я проснулся в гостинице от гитарного арпеджио, оборвавшегося в момент пробуждения. Я поспешил к окну, под которым плескалась вода, и стал вглядываться в даль ночного неба так внимательно, точно там мог быть след мгновенно смолкшего звука. Судя по моему взгляду, посторонний сказал бы, что я спросонья исследую, не взошло ли над Венецией какое-нибудь новое созвездье, со смутно готовым представленьем о нем как о Созвездьи Гитары».
В поэтическом сознании многих художников слились воедино венецианские каналы, гондолы, мосты, дворцы и звуки гитары, и в этом нет ничего удивительного.


КЭТРИН ПОРТЕР

Портер Кэтрин Энн (1890-1980), американская писательница. Автор рассказов и повестей, объединенных в сборниках «Цветущее Иудино дерево», «Бледный конь, бледный всадник», «Падающая башня». Философский роман «Корабль дураков» (1962).

Рассказ «Гасиенда» Кэтрин Энн Портер описывает жизнь русских эмигрантов в Мексике. Их мастерство часто восхищает коренных жителей, будь то игра на бильярде или же на гитаре. «Мы провели вечер в бильярдной. Приехал доктор Волк, просидел целый час у постели Успенского… Доктор Волк обещал его вылечить. А пока он играл на бильярде со Степановым и с доном Хенаро. Доктор он был замечательный, самозабвенный, безотказный… Он откровенно радовался тому, что может опять побыть с русскими, что ему достался не слишком тяжелый пациент и что он может еще и поиграть в бильярд, а он это очень любил. Когда подошла его очередь, он… стукнул по шару, промахнулся – и все это не переставая улыбаться. Потом бил Степанов.
- Уму непостижимо, – сказал доктор Волк, в восторге тряся головой. Он так сосредоточенно следил за Степановым, что у него даже слезы выступили на глазах. Андреев, сидя на низком табурете, бренчал на гитаре и тихо напевал одну русскую песню за другой. Донья Хулия свернулась рядом с ним клубочком на диване в своей черной пижаме, китайский мопс обвил ее шею, как шарф».
Умение русских обращаться с гитарой удивляет мексиканцев, хотя они и сами прекрасно играют на этом инструменте, в отличие от бильярда.

«Корабль дураков» Кэтрин Энн Портер – одно из тех произведений, слухи и легенды о котором намного обогнали дату его публикации. Еще с середины 40-х годов в печати США начали появляться сообщения о работе известной писательницы над «большой книгой», которой суждено было стать ее первым и единственным романом.
Сюжет «Корабля дураков», если излагать вкратце, незатейлив. В самый разгар Большого кризиса начала 1930-х годов люди в панике снимаются с насиженных мест и едут кто куда, надеясь на лучшую долю. Посмотрим, при каких обстоятельствах появляется гитара на страницах этого произведения.
Капитан немецкого парохода Тиле, исповедующий нацистскую идеологию, с брезгливостью взирает на людей «низшей расы».
«…Вдруг до него донеслись неожиданные, а потому неприятные звуки – на нижней палубе пели и плясали, вернее, в лад притопывали ногами, капитан прошел на корму и заглянул вниз. Там пассажиры, которые еще сегодня утром казались полумертвыми, проявляли теперь совершенно излишнюю живость. Из своих жалких узлов и тюков они извлекли не одежду и не хозяйственную утварь – куда там, с нарастающим презрением думал капитан, – они подоставали обшарпанные гитары и потрепанные гармоники, и множество потертых кожаных футляров с игральными костями, и колоды замусоленных карт».
Публика постепенно оживляется.
«Резкие голоса тянули на одной ноте скорбные песни, напоминающие надгробное рыдание, а сладкозвучные гитары вторили им легкомысленно, с надрывающей душу насмешливостью; и порой пристукивали, притопывали, щелкали и цокали каблуки, словно тараторили кумушки в базарный день. Любимым композитором капитана был Шуман, а из всех танцев он снисходил лишь к настоящим венским вальсам – и происходящее принял как наглое оскорбление своим ушам и нервам; ибо, конечно же, в этих варварских ритмах, что будоражат кровь, как ни старайся сохранить самообладание, есть нечто странное и чуждое; да, он сразу признал истинный смысл всего этого: вот оно, извечное стихийное сопротивление, которое силы тьмы и хаоса оказывают истинному духу цивилизации – великой жизненной силе Германии…»
Постепенно люди успокаиваются.
«Все меньше и меньше слышалось криков, их сменяло негромкое пение, и наконец остались лишь жалобные звуки гитар, будто перекликались в дальнем лесу полусонные птицы».
Наивные пассажиры, не замечающие скрытой ненависти капитана, решают оказать ему великую честь.
«Тут в кают-компанию ворвались испанцы во всеоружии своих национальных костюмов и профессионального искусства и торжественной процессией двинулись к капитану под звуки известного марша тореадора: Тито и Маноло играли на гитарах, постукивали кастаньеты дам… Вся эта орава обошла вокруг стола, бренча на струнах, щелкая каблуками и кастаньетами, вертясь и раскланиваясь, истинно карнавальным шествием, на всех лицах застыла улыбка. Капитан Тиле, величественный, отчужденный, поднялся и ответил на приветствия убийственно холодным поклоном».
Американская писательница психологически точно передала эмоции эстетствующего сноба, с насмешкой взирающего на народное искусство и гитару. Чувство арийского превосходства не дает ему осознать, как глубока и захватывающа фольклорная стихия.