Три сосны

   

     Показалось Пашке Кедрову, что бежит он уже долго, хотя времени-то прошло всего-ничего. Минут может двадцать. “Ломился” молодой охотник сквозь тайгу, топая тяжелыми кирзовыми сапогами и лихорадочно высматривая что-то в густых деревьях.
     Бежать становилось все труднее, Пашка начал уставать. «Где же, черт побери! В такой огромной тайге и не попадаются, мать их ети!». Он постоянно оглядывался. «Идет, сучара!». Иногда Пашке казалось, что погоня прекратилась, и он немного сбавлял бег, но тут же с ужасом обнаруживал, что расстояние между охотником и жертвой сокращается. Пашка в этой охоте был жертвой.
     На вершине небольшого пригорка Павел остановился, чтобы перевести дыхание и внимательно вгляделся в тайгу, чутко прислушиваясь к ее звукам. «Отстал, что ли?!» - мелькнула спасительная мысль, но через пару секунд он, матерясь, круто развернулся в сторону катящегося к закату солнца и быстро побежал по склону пригорка.
     «Собака бы почуяла его загодя! Не бежал бы сейчас как угорелый через тайгу!». Но утром он, выходя из дому, потрепал за ухом свою верную Белку:
     - Сиди дома. Один схожу.
     И, затворив калитку, махнув в окошко жене, пошагал в лес. Лайка была беременна. «Через неделю родить сподобится, куды ж ее такую брать!?».
     Материл себя еще за то, что пренебрег советами старших: подходить к зимовью с передней стороны. Подошел сзади. Не видя двери. Ружье повесил на гвоздь, вбитый в стену и направился к небольшому навесу, метрах в тридцати от избушки.
     Справив нужду, Павел повернулся в сторону зимовья и с удивлением увидел, как из двери выходит громадный бурый медведь. Ни испуга в первоначальный момент, ни страха у Павла не было, он просто с великим удивлением смотрел на выходящего зверя.
     Медведь, оказавшись за пределами избы, повертел башкой, разинул широко пасть, громко зевнув и… увидел Павла!
     Сначала зверь ”оторопел” даже немного присев на лапах от неожиданности, но потом громко заревел, пригнул башку к земле и пошел на Павла.
     Пашка к этому моменту уже успел скинуть с плеч тяжелый рюкзак и патронташ и спрятался за деревом, надеясь, что зверь все-таки не заметит его. Не сводя взгляда с медведя, он нащупал на поясе длинный охотничий нож, одновременно другой рукой вытащив из голенища еще один.
     «Может пронесет!». Но нет, зверь пошел в его сторону. И тогда Пашка побежал. Хотя знал, что бегать от медведя в тайге бесполезно. И не спрячешься от него. Достанет везде: и в непроходимой чаще, и в глубоких оврагах и на деревьях. Но Пашка побежал, потому что стоять и ждать смерть как-то не хотелось ему. Может и не будет преследовать. Надеялся Пашка, что зверь не будет долго гнаться за ним. В тайге в эту пору еды полно и зверь всякий сейчас сыт.
     Но медведь видимо был напуган неожиданной встречей и пошел на человека. Не побежал, а пошел скорым шагом. Зверь был уверен, что этот двуногий ни куда не денется, скоро устанет и догнать его не составит труда.
     «Где же, блин?! Почему не попадаются?!».
     Пашка лихорадочно искал в дремучей тайге то, что спасет его.
     Еще, будучи подростком, услышал он однажды рассказ старого тунгуса. Качали головами мужики, слушая рассказ, смеялись ребятишки и Пашка вместе с ними.
     Сейчас рассказ старого тунгуса был для Павла единственным спасением.
     «Ищи тогда в тайге три дерева, а если сильно повезет, то четыре, - шамкал беззубым ртом старик, - И чтоб стояли в ряд. И меж ними не больше локтя расстояние. И толщина деревьев чтоб не меньше толщины медвежьей задницы. В такую промежность медведь не пролезет, будет доставать человека вокруг. А ты меж деревьями ходи и жди, когда медведь просунет башку в промежуток и обнимет лапами оба дерева. Тогда суй ему в сердце ножик».
     Смеялись тогда над стариком, подтрунивали. Павлу сейчас было не до смеха.
     Он еще раз оглянулся: «Шагов тридцать, не больше!». И в этот момент он увидел в небольшой низинке три высоченных сосны. Две из них были почти одинаковые, третья чуть потоньше. Стояли в ряд. Между ними, как и наставлял старый тунгус, не больше локтя.
     Павел добежал до этих деревьев, остановился, снял с ремня нож и стал ждать приближающегося медведя.
     Зверь не бросился сразу на человека. Он остановился в пяти шагах, маленькими злобными глазками “прожигая” Павла. Завертел башкой, зарычал, поднялся на задние лапы и пошел.
     Павел стоял в шаге за деревьями и наблюдал, в какую сторону бросится медведь, обходя преграду. Медведь бросился в правую, тогда Павел мгновенно “просочился” между двух деревьев и встал по другую сторону, также в шаге от них. Зверь снова бросился вокруг сосен, норовя достать длинными когтями человека, но Павел снова прошел между сосен и встал в шаге. Медведь пришел в ярость и, уже не останавливаясь бегал вокруг деревьев, но человека достать не мог.
     Сколько продолжалась такая беготня, Павел не замечал, не до этого было, но вот медведь замедлил свои броски и наконец остановился, усевшись на задницу в трех шагах от сосен.
     «Э-э, дерьмо таежное, не дам я тебе отдохнуть!». Павел сковырнул ножом большой кусок коры и с силой бросил его в медведя. Попал. Зверь снова зарычал и кинулся на человека.
     Несколько раз он просовывал башку меж деревьями. «Жди, когда обнимет лапами оба дерева!». Но медведь, то одной лапой пытался достать человека в промежутке между соснами, то норовил обоими. Не получалось. Слишком расстояние было мало для такой туши, и зверь снова начинал бегать вокруг деревьев.
     Один раз все-таки ему удалось зацепить человека когтистой лапой. Замешкался что-то Павел и не сразу скользнул меж деревьями и почувствовал острую боль чуть выше колена. Не стал глядеть на рану, не до нее сейчас. Он только обозлился:
     - Ну, сука вонючая, теперь я буду тебя убивать!
     Держа в обеих руках ножи, он выждал момент, когда медведь охватит дерево лапой, и с силой воткнул в нее нож, тут же выдернув его.
     Медведь пришел в неистовство. Пена пошла из его пасти и он убыстрил свой бег вокруг деревьев. И снова Павел нанес удар в лапу.
     «Не обнимает, сучара, деревья!».
     И вот, обозленный страшной болью и невозможностью достать человека, зверь в ярости с силой бросился меж деревьями, порвал себе ухо и с обеими передними лапами пролез меж двух сосен. Дикий рев разнесся по тайге. Павел даже испугался от неожиданности такого броска зверя и отскочил на пару шагов.
     «Все! Наврал старый тунгус! Каюк мне!».
     Но медведь сидел меж деревьями, пытаясь то вперед, то назад вылезти из схватившего его “капкана”. Видно было, что ему трудно дышать, но задница не позволяла пролезть вперед, а широкая грудь назад. Медведь застрял.
     Павел изумленно глядел на зверя, стоя с вытянутыми вперед ножами и постепенно приходил в себя от недавнего испуга.
     - А-а, свинья сраная, добегался! Кончилось твое время, вонь навозная!
     Он, все таки с опаской приблизился к медведю, убедился, что тот застрял прочно и только сейчас облегченно вздохнул.
     Отдышавшись, он зашел на другую сторону деревьев и с силой пнул сапогом в медвежью задницу. И еще раз! Медведь завозился, зарычал, но теперь не так, как раньше, не злобно и страшно, а как то по собачьи…
     Павел снова пнул в то же место… и вспомнил про рану. Посмотрел.
     - Ух ты! Вот, срань поганая, чего наделал тут мне!
     Сквозь порванную штанину виднелись две глубокие царапины, сочившиеся кровью.
     Павел разорвал штанину по кругу. Нижнюю часть опустил к сапогу, верхнюю закатал до паха.
     Достал карманную аптечку, вынул из нее шприц и, сняв колпачок, воткнул себе в ягодицу.
     Медведь возился меж деревьями, издавал разные звуки, лапами изрыв землю вокруг дерева и ободрав нижнюю кору. Павел следил за ним.
     Сделав укол, сполоснул из фляжки рану и туго забинтовал ее.
     - Теперь кажись порядок!
     Павел зашел на другую сторону деревьев.
     - Вот сейчас я тебя, вонь таежная, зарежу. А-а, ты ухо оторвал себе, пень! Какая же шкура без уха?! Шкуру жалко! А я сейчас принесу ружье, суну его тебе в задницу и выстрелю дуплетом. Жди, срань поганая, скоро приду!
     Павел пошел в обратном направлении. «Километра четыре, однако, пробежал я! Или чуть побольше.»
     Пару раз оглянувшись, он прибавил ходу и менее чем через час уже был возле избушки. Зарядил ружье тяжелыми жаканами, пристегнул патронташ и, выпив несколько больших глотков из фляжки, пошел к трем соснам, так удачно спасших его от матерого зверя.
      Медведь был на месте. Увидев приближающегося охотника, он завертел башкой, заперебирал лапами, пытаясь в который раз освободиться из своего “капкана”, но деревья держали его крепко. Павел увидел, что медведь порвал себе шкуру на боку и глубже изрыл землю вокруг себя.
     - Да-а, дела!
     Обходя вокруг пойманного медведя, Павел заметил, что зверь уже не смотрит на него а, опустив голову, глядит в землю перед собой, часто моргая и вздрагивая. Зверь чуял смерть.
     Охотник видел беззащитное животное, недавно столь грозное и стрелять ему почему-то расхотелось. Желание убить медведя ушло. Одно дело на охоте, когда зверь волен либо убежать, либо принять бой. А тут другое…
     Павел почесал затылок, поглядел на сосны, спасшие его:
     - И чего же делать с тобой, Мишаня? Сосны я не раздвину, уж больно толстые они, а задницу твою поднять не достанет силы, да и ты лапами-то своими задними, меня же и зарежешь.
     Он обошел вокруг деревьев и увидел невдалеке лежащую толстую жердь.
     - Во-о! Это кажись то, что нужно!
     Павел пнул несколько раз жердину, прислушиваясь к звуку удара.
     - Нынешняя. Крепкая еще.
     Он отломал торчащие из ствола ветки и, забросив за спину ружье, понес жердь к соснам.
     - Главное: определить положение рычага. Счас, Михайло, попробую тебя вызволить, мать тебя ети!
     Положив жердь толстым концом в метре от задних ног медведя, Павел перевесил ружье со спины на грудь и взял в руки тонкий конец жерди. Перемещаясь боком, он подвел жердину к ногам зверя и тот инстинктивно наступил на нее.
     - Хорошо, Миха, замечательно! Счас я поднимать твой зад буду.
     Павел поднатужился и поднял жердь на уровень груди. С учетом длины рычага медвежья задница приподнялась чуть более на полметра.
     - У-у, блин, ну и тяжел ты, Мишаня! Счас еще…
     Павел снова поднатужился и приподнял жердь до уровня плеч. И тут случилось не предвиденное.
     Медведь, почуяв, что деревья больше не сжимают его бока и, ощущая под ногами твердую опору, резко оттолкнулся от нее и, перековыркнувшись в воздухе, шлепнулся в траву в двух метрах от сосен.
     Павел, получив сильный удар жердью в плечо, отлетел в другую сторону и упал, подмяв под себя ружье. Мгновенно приподнявшись на локте, он вытянул ружье и направил его на медведя, уже севшего на задницу в пяти метрах от охотника. Указательный палец моментально лег на спусковой крючок.
     Медведь глядел на полулежащего охотника. Павел тоже не отводил взгляда от маленьких темных глаз матерого зверя. Одно мгновение и нет человека, один прыжок и хрустнет его тонкая шея… Но два черных ствола смотрят в медвежьи ноздри.
     - Ты, Мишаня, не вздумай дергаться! – тихо, почти шепотом проговорил Павел, - А то я быстренько определю пару свинцовых шариков в твой мозг! Не дурак же ты, Миха?!  Иди своей дорогой…
     Зверь еще с полминуты глядел на Павла, потом поднялся с травы, покрутил башкой и медленно вразвалочку подался в тайгу. Не оглянулся ни разу.
     Павел проводил его взглядом, положил ружье и достал папироску.
     Солнце на западе коснулось верхушек деревьев и тонкие его лучи, скользя меж густыми ветвями, медленно, провожаемые комариным звоном, покидали вековую тайгу. Вечерело.