Правдивая история. Ги де Мопассан

Снаружи дул сильный ветер - осенний, воющий, порывистый ветер из тех, что срывают последние листья и уносят их в облака.
Охотники заканчивали обедать, ещё не сняв сапог, – красные, оживлённые, разгорячённые. Это были нормандцы: наполовину - вельможи, наполовину - мелкопоместные дворяне, наполовину - крестьяне, богатые и пышущие силой, выкроенные, чтобы ломать рога быкам, которых останавливали на ярмарке.
Весь день они охотились во владениях мэтра Блонделя, мэра Эпарвилля, и сейчас обедали за круглым столом в замке, принадлежащем хозяину.
Они разговаривали такими голосами, словно лают псы, шутили так, что покраснел бы и рыжий, и пили как бочка, вытянув ноги, поставив локти на скатерть, блестя глазами под пламенем светильников, согретые чудовищным очагом, который отбрасывал на потолок кровавые отблески; речь шла об охоте и собаках. Но все были уже в той поре, когда в голову лезут полупьяные мысли, и каждый следил взглядом за крепкой девушкой с полными щеками, которая разносила на ладонях красных рук большие подносы, наполненные едой.
Внезапно огромный дьявол, который стал ветеринаром, отучившись на священника, и лечил всех животных округа, мсье Сежур, воскликнул:
«Черт возьми, мэтр Блондель, да у вас тут девчонка с характером!»
Раздался заразительный смех. Тогда старый разорившийся дворянин, которого уже свалил хмель, мсье де Варнето, повысил голос:
«У меня как раз была однажды история с девчонкой, такой, как эта! Слушайте, это надо рассказать. Каждый раз, когда я думаю об этом, я вспоминаю Мирзу, мою сучку, которую я продал графу д’Осонеллю и которая возвращалась все дни с тех пор, как её отпустили с привязи, потому что не хотела покидать меня. Наконец, я рассердился и упросил графа посадить её на цепь. И знаете, что сделала эта бестия? Умерла от тоски.
Но, возвращаясь к моей красотке, вот эта история:
Мне было тогда 25 лет, и я жил холостяком в своем замке в Вилльбоне. Вы знаете, когда ты молод и когда у тебя есть рента, когда ты веселишься каждый вечер после ужина, хочется посмотреть по сторонам.
Скоро я заметил одну молодку, которая служила у Дебулто из Ковилля. Ну, вы-то уж хорошо знаете Дебулто, Блондель! Короче говоря, она меня так очаровала, эта чертовка, что я отправился к Дебулто и предложил ему сделку. Он уступит мне служанку, а я продам ему чёрную кобылу Кокот, на которую он засматривался уже два года. Он пожал мне руку: «Договорились, мсье де Варнето». Дело было сделано, крошка пришла в мой замок, а я собственноручно отвел в Ковилль кобылу, которую оставлял там за 300 экю.
Сначала всё шло как по маслу. Никто ни о чём не догадывался, только Роза любила меня слишком сильно, как мне казалось. Эта девица была та ещё штучка! У неё в жилах, должно быть, текла непростая кровь. Это чувствовалось по девушке, которой судьба назначила согрешить с хозяином.
Короче говоря, она меня обожала. Было всё, что хотите: ласки, нежности, уменьшительные имена, любезности, что вскоре заставило меня задуматься.
Я сказал себе: «Это надо прекратить, иначе от неё не отцепишься!» Меня так просто не возьмешь. Я не из тех, кто теряет голову от парочки поцелуев. Я был настороже. И вдруг она объявила, что беременна.
Пиф-паф! Словно мне в грудь всадили две пули из ружья. Она целовала меня, смеялась, танцевала, была вне себя от радости! В тот день я ничего не сказал, но ночью начал размышлять. Я думал: "Вот так история! Нужно отвести удар, порвать с ней, сейчас самое время". Понимаете, у меня были отец и мать в Барнвилле, а сестра была замужем за маркизом д‘Испаром в Роллбеке, в двух лье от Вилльбона. Ни малейшей возможности блажить.
Но как выпутаться из этой передряги? Если она покинет дом, люди догадаются и начнут болтать. Если я оставлю всё как есть  – мне крышка, но я ведь не мог просто так её отпустить.
Я обратился к дяде, барону де Кретёй, старому греховоднику, который имел в молодости не одну связь, и спросил совета. Тот спокойно ответил:
«Нужно выдать её замуж, мой мальчик".
Я подскочил:
«Выдать замуж, дядя? Но за кого?»
Он чуть заметно пожал плечами:
«За кого хочешь. Это твоё дело, а не моё. Неглупый всегда найдёт».
Я размышлял над его словами неделю, и в конце концов сказал себе: «А ведь дядюшка прав!»
Тогда я начал ломать голову и искать жениха, как вдруг однажды вечером мировой судья, с которым мы только что отужинали, обмолвился:
«Сын мамаши Помель на днях совершил еще одну глупость; этот малый плохо кончит. Правду говорят: яблочко от яблони…»
Мамаша Помель была хитрой старухой, чья молодость оставляла желать лучшего. Определенно, за экю она продала бы и душу, и вдобавок ко всему, у неё был прощелыга-сынок.
Я пошел к ней и мягко объяснил суть дела.
Так как я путался от смущения в своих объяснениях, она внезапно спросила напрямик:
«Что вы ему дадите за эту малышку?»
Она была хитра, эта старуха, но и я был себе на уме, поэтому подготовился заранее.
У меня были три клочка земли возле Сассвилля, прикреплённых к фермам в Вилльбоне. Фермеры вечно жаловались на их удалённость; короче говоря, я взял эти три поля (в общей сложности - шесть акров), и, так как крестьяне начали возмущаться, пообещал им возместить птицей всю ренту до конца арендного договора. Они согласились. Тогда, купив склон холма у соседа, мсье д’Омонте, я выстроил там лачужку, которая обошлась мне всего в полторы тысячи франков. Таким образом, я учредил небольшое имущество, которое не стоило мне больших денег, и давал его за девушкой в качестве приданого.
Старуха завопила: этого было ей недостаточно, но я стоял на своём, и мы расстались, так ни о чём и не договорившись.
На следующий день, ни свет ни заря, ко мне пришел сам молодчик. Увидев его, я успокоился; для крестьянина он был неплох, но по виду можно было понять, что это - прожжённый плут.
Он начал издалека, будто бы пришёл купить корову. Когда мы договорились, он захотел посмотреть приданое, и мы отправились через поля. Негодяй заставил меня провести три часа под открытым небом; он межевал, измерял, брал комья земли и крошил в руках, словно боялся, что я надую его. Крыша лачуги ещё не была покрыта, и он потребовал сланец вместо соломы, потому что на него ушло бы больше расходов!
Затем он спросил:
«Вы ведь дадите и обстановку?».
Я запротестовал:
«Нисколько; достаточно и того, что я даю вам ферму».
Он хитро усмехнулся:
«Ну да, ферму и ребёнка».
Я покраснел. Он продолжал:
«Вы дадите кровать, стол, шкаф, три стула и посуду - иначе ничего не выйдет».
На это я согласился.
И вот мы возвращаемся. Он не сказал ещё ни слова о девушке. И вдруг он спрашивает с хитрым и смущённым видом:
«А если она умрет, к кому всё это перейдёт?»
«Естественно, к вам».
Это было всё, что он хотел узнать тем утром. Он протянул мне руку с довольным видом, и мы заключили договор.
Мне стоило огромных трудов уговорить Розу. Она валялась у меня в ногах, рыдала, повторяла: «И это предлагаете мне вы! Вы! Вы!» Она упорствовала больше недели, не обращая внимания ни на увещевания, ни на мольбы. Женщины глупы; стоит им только забрать себе в голову, что они влюблены, как они больше ничего не понимают. Их не сдерживают никакие доводы разума, только любовь, всё – за любовь!
Наконец, я рассердился и пригрозил выбросить её на улицу. Тогда она постепенно уступила, при условии, что я позволю ей приходить в замок время от времени.
Я сам вел её к венцу, оплатил церемонию, закатил пир на славу. Я устроил им свадьбу на широкую ногу. Затем, сказав: "Доброй ночи, дети мои!», я на полгода отправился к брату в Турин.
Когда я вернулся, мне рассказали, что она приходила в замок каждую неделю и спрашивала обо мне. Не прошло и часа с момента моего возвращения, как я увидел её с мальчишкой на руках. Хотите - верьте, хотите – нет, но для меня что-то значило увидеть этого карапуза. Я даже думаю, что я его поцеловал.
Что же до матери, она превратилась в развалину, в скелет, в тень, исхудала и постарела. О ля-ля! Замужество не пошло ей на пользу! Я машинально спросил:
«Ты счастлива?»
Слёзы хлынули у неё из глаз потоком, и она закричала, всхлипывая:
«Я не могу, не могу жить без вас! Я лучше умру, я не могу!»
Она кричала так, что было слышно в соседних комнатах. Я успокоил её, как мог, и проводил до ограды.
Само собой разумеется, муж её бил; было также понятно, что старая карга устроила невестке несладкую жизнь.
Она вернулась через два дня, обняла меня и бросилась в ноги:
«Убейте меня, я не хочу туда возвращаться!»
Именно это сказала бы Мирза, если бы умела говорить!
Вся эта история начала сводить меня с ума, и я уехал еще на полгода. Когда я вернулся... Когда я вернулся, мне сказали, что она умерла за три недели до моего возвращения и приходила в замок каждое воскресенье... совсем, как Мирза. Ребёнок умер неделю спустя.
Что касается мужа, хитрого мошенника, он унаследовал всё после её смерти. С тех пор он, кажется,  сумел повести дела, и теперь занимает должность муниципального советника».
Затем мсье де Варнето добавил со смехом:
«А ведь это я дал ему состояние!»
Мсье Сежур, ветеринар, важно заключил, поднеся ко рту стакан водки:
«Всё, что хотите, но таких женщин нам не надо!»