Панданус - любовь моя

Никогда ничего я о нем не слышала, видеть не видела, знать не знала. Не было такого растения в моей жизни…

Слово прозвучало как-то случайно: «Панданус – винтовая пальма». Зацепилось где-то на периферии сознания, не оставив никакого образа. Потом еще несколько раз слышала я это имя, один раз даже обратила внимание на картинку в какой-то книжке. Не задело. Какая это на фиг пальма! Больше на хлорофитум похоже…

Встретила я его при очень прозаических обстоятельствах. Понадобилось мне по работе какой-то документ подписать в местном отделении пожарной охраны. Сие жизненно важное для существования крупного и на всю страну значимого государственного учреждения подразделение располагалось в тесной темной каморке, десятки лет избегавшей всех плановых ремонтов. Маленькие окошки упирались в стену соседнего здания, да еще к тому же были завалены какими-то папками. То есть света из них в помещение совсем не поступало. Картину довершало более чем тусклое электрическое освещение. Но в одном оконном проеме стоял цветок. Он был не просто роскошен. Он был нахально благополучен и нагло попирал тесноту и скромность своего обиталища. Буйство мечевидных листьев и обилие молодой поросли не могли не привлекать взор. Так вот ты какой, Северный Олень! Что ж про тебя в книжках так мало написано?

Нет, я не побежала тот час же на поиски такой растюхи. Не стала выпрашивать отросточек и в пожарной части. Панданус понравился мне своей веселой лихостью и бесшабашностью, как нравится красивый киноактер, как нравится экзотический пейзаж, как наряд на подиуме… Никаких обязательств, никаких видов, никаких совместных планов…

И тут он мне стал попадаться везде и всюду.
В холле общественного здания он занимал собой весьма внушительное пространство в окружении крупномеров помельче.
В теплице совхоза, в прошлом успешно разводившего комнатные растения на продажу, огромный панданус на правах патриарха украшал собой композицию декоративно-лиственных растений.
Когда представилась возможность приобрести маленький росток пандануса, я не раздумывала ни минуты.

Так он вошел в мой дом. Нет, на хлорофитум он все-таки не похож. Против хлорика панданус – казак лихой! Даже маленький, он весел и лих. А уж неугомонен и старателен – чисто староста моих домашних джунглей.
Сначала он стоял над фонтанчиком, получая свою дозу влажности. А я пыталась прочитать в книжках, что любит и чем можно порадовать нового жильца. Панданус должен был отличаться неприхотливостью и сговорчивостью. Я выполнила поставленные условия – небольшой горшок, зависающий в глубоком кашпо, постоянно влажный земляной ком и максимум возможного для весьма теневыносливого растения света, – и мы поладили. Чтобы не полагаться на мою пунктуальность, панданчик быстро просунул корешок через дренажное отверстие горшка в кашпо, где скапливались излишки воды, и на несколько лет избавил меня от необходимости пересадок. Это смиренное поведение имело следствием приобретение его вариегатного собрата. Полосатенький панданус был совсем маленьким, но характер имел весьма сходный с зеленым предшественником. Ему я так же повторила конструкцию горшка, висящего в глубоком кашпо. Здесь подоспела очередная глобальная перестановка в моей оранжерее, и оба меченосца взметнули свои листья к потолку, стоя на верхнем ярусе стеллажа. Они уложили кольца своих корней за пределами горшка, пили по желанию, растили деток и воздушные корни, в общем, жили весьма независимо и радостно, разрастаясь настолько постепенно, что мысль о том, что когда-нибудь совместное проживание может создать проблему, никогда не приходила мне в голову.

Однажды встретила я в магазине необычное растение. Строением своим оно мне напомнило панданус, но отличия исключали их близкое родство. Куст был таким же треугольным, как винтовая пальма, если рассматривать ее сверху, многочисленные детки, которые почему-то росли сразу от корня, а не от стебля, как принято у панданусов, окружали основной ствол, мечевидные листья в точности повторяли форму листьев пандануса. Смущал цвет. Все растение было как будто покрыто седым налетом и отливало серебряным блеском. А самое главное, на ощупь листья незнакомца были совершенно шелковые, без единой зазубринки. Неужели есть разновидность пандануса, лишенная его главного оружия – острых, как пила, шипов на краях листьев? Неужели меня снова настигнет искушение собрать все доступные разновидности? Сомнения одолевали.

Долгие поиски и консультации вывели на название диковинки. Загадочная астелия быстро охладила мой интерес. Такая диковина мне определенно не нужна. И тут только я обратила внимание на то, что имя ее все время болталось у меня перед глазами на блестящей серебряной этикетке. Оно было так красиво вычерчено, что представлялось мне логотипом фирмы-поставщика, а не названием редкого и сложного для домашнего цветоводства экзота.
Два моих пандануса могли торжествовать победу. Они остались вне конкуренции.

Как-то возвращаясь домой с работы, я не нашла, где припарковать машину. Мое привычное место было занято, вокруг тоже стояло много автомобилей. Чертыхнувшись, я сделала круг и остановилась у соседнего дома, прямо напротив помойки. Закрываю машину и привычно бросаю в помойку внимательный взгляд. Водопад длинных зеленых листьев полностью скрывал всю неэстетичность сего стратегического объекта. Огромный панданус лежал поверх бачка. Листья – метра полтора длинной… Каков же он был в размахе-то?

Недавно я видела здесь два больших засушенных шарика самшита. По-видимому, какой-то офис сменил хозяев. За время междуцарствия брошенные в нем растения засохли и с приходом новых владельцев полетели в помойку. Досталось и панданусу. Его ствол, наверное, начал вянуть без полива, а потом согнулся пополам. Потом пересох в месте сгиба, за что и был выброшен. В горшке корневой ком тоже не держался и вынулся легко. Земли там практически уже не было, а корни напоминали собой декоративный шарик из ротанга.

Разрезаю ствол на две части там, где он согнут. Ткани в этом месте давно и достоверно мертвы. Но верхушка-то зеленая и совсем живая! Надо срезать ствол до «живого тела», чтобы дать возможность напиться листьям и точке роста. Я же множество раз так переукореняла драцены. А панданус – тоже ложная пальма, значит, переукореню его так же.
Что-то непонятное с его «живым телом» происходит. Я режу ствол, а он на глазах из живого в неживой превращается. Срезаю дальше, а срез тут же темнеет. Да как противно темнеет-то! Не коричневеет, как можно было ожидать, а приобретает какой-то серый неорганический оттенок. Да и сама ткань среза губчатая какая-то. Так можно резать до бесконечности. Скорее в воду. Упадет же! Надо связать листья и прислонить его вместе с вазой к чему-нибудь. Сейчас что-нибудь придумаю…
Ставлю вазу в ажурную корзину для мусора и кладу камни на дно этой корзины. Листья связаны в пучок. Держится вроде.

А что делать с оставшимся пнем? Чищу его от старых листьев. И тоже пытаюсь отрезать сухарики до живого тела. Тут надо понять, есть ли оно там еще, это что-нибудь живое. Есть, оказывается. Только со срезом такая же петрушка: сереет сразу же. Густо замазываю садовым варом. Не знаю, поможет ли. Серый цвет виден сквозь садовый вар. Корни то ли живы и отопьются, то ли совсем засохли. На пеньке одиноко торчит крохотный отросток. Сможет он выжить, такой малыш? Ладно, попробовать все-таки стоит.

Не питая никаких надежд, сажаю пень в достойный горшок и проливаю землю до полного промокания. Задвигаю на колесном поддоне подальше от сочувствующих носов моих лохматых помощников и назначаю себе забвение происшествия. Это магия. Если начать внимательное наблюдение, эксперимент точно не удастся. Забвение – решающий фактор в реанимации растений.

Проходит несколько недель. Отрезанная верхушка не вянет, коричневеют только поломанные части листьев, и я их подрезаю, успокаивая себя тем, что это немного облегчает всю конструкцию.
У пенька в горшке земля стала подсыхать. Это он пить, что ли, начал? Или просто у меня дома слишком сухо? Ходульные корни как будто стали не такими морщинистыми. Разглаживаются, значит, живые? Нет, подождите, я вас еще немного забуду. Для надежности.
Верхушка тоже без движения. Я слишком коротко ее обрезала. Кажется, под нижним листом наметился бугорок воздушного корня, но уверенности нет…

Проходит еще недели две… У меня земля кончилась. Так что там в горшке у пня найденного пандануса? Господи, да пень-то ожил! Вон глазок зазеленел, вот еще… Восемь проснувшихся глаз насчитала. А ходульные корни точно воспряли духом: налились и покрылись «бородавками». Сомнений нет – пень решил обрасти и возродить былую мощь. Значит, землей тут уже не разживешься. Поехала покупать.

А верхушка корней не растит. Но и не умирает же! Счищаю серый налет со среза, замазываю срез садовым варом, обматываю мхом и засовываю культю в торфяной стаканчик. А потом закапываю все это в небольшой горшок, который водружаю в кашпо, где горшочек дна не достает. Снова обкладываю камнями для устойчивости и оставляю в той же ажурной корзине.

Скоро сказка сказывается… Решила я как-то взглянуть на горшочек, что в кашпо висит, а оттуда тааакой корень вылез! И по бокам еще мелкие корешки висят. Ну, все, пора сажать по-настоящему. Будет жить верхушечка. Там в пазухах уже две детки наметились.
– И куда ты денешь еще два пандануса?
– Не знаю пока. Нравятся они мне очень. Такие конкретные пацаны, лихие, веселые… Настоящие мужики!

Вчера на радостях я, наконец, своих двух первых панданчиков пересадила. Пусть им будет попросторнее.