Монография. История болезни общества

Оглавление
Введение
Anamnes vitae (История жизни общества
Anamnes morbi (История болезни общества)
Status praesens (Общее настоящее состояние общества)
Diagnosis (Диагноз)
Prognosis (прогноз)
Terapia (Лечение)
Revolution terapia (Лечение революциями)
Prophilaktika (профилактика)
Заключение

Введение

         В эпоху революций в Европе и России, когда рабочий класс столкнулся с классом буржуазии в бескомпромиссной борьбе, появилось мнение, что революция – это болезнь. Одним из первых заявил об этом О.Конт(1798-1857). Дальше этого высказывания учение о болезни общества не развивалось, пока К.Маркс (1818-1883), назвав отчуждённого от труда человека больным, не поставил проблему. Но он, назвав отчуждение болезнью, не охватил проблемой социального отчуждения человека противоположный класс и не стал развивать понятий «болезнь общества» и «здоровье общества». В результате предсказанная им историческая победа рабочего класса не рассматривалась как победа над его отчуждением, болезнью, а коммунизм не рассматривался как здоровое состояние общества.
         Думается, дело состояло не в том, что такой гений, как К.Маркс не догадался поднять планку социальной болезни выше, вплоть до уровня общественно-экономических формаций. Он знал и поэтому писал в своём Манифесте, что на его критическое замечание о том, что в буржуазном обществе отчуждением охвачено девять десятых населения, его противники отвечали, что в коммунистическом обществе будет отчуждено всё население. Но поскольку Маркс не счёл нужным отвечать на возражение противников, можно лишь предположить, почему он это сделал. Дело в том, что, считая отчуждение человека от труда патологией, нельзя писать о коммунизме как о средстве избавления от социального отчуждения и общественной патологии. По этой же причине советские марксисты определяли социальное отчуждение не как патологию, а только как отчуждение человека от процесса труда и продуктов труда, боясь сказать, что и при пролетарском социализме человек труда также отчуждён от средств производства, но находящихся не в частной, а в общественной собственности.
         Не исключено, что Маркс мог мыслить и по-иному, предполагая двойственность отчуждения, то, что в буржуазном обществе отчуждение человека патологично, а в социалистическом (коммунистическом) – нет. Признание двойственности отчуждения человека наводит и на другую мысль, что оно, с одной стороны, может изобличать здоровье, а с другой стороны – болезнь общества, что какие-то социальные условия определяют то, какая из двух противоположных сторон отчуждения актуализируется.
         Проще говоря, здоровье и болезнь могут мыслиться как антиномическая диада, то есть диалектически. И если единство (сотрудничество) классов  считать проявлением общественного здоровья, то борьбу, вражду (отчуждение) классов тогда можно отнести к проявлению болезни общества. Действием сил любви и вражды в обществе можно объяснять динамику социальных изменений. Скатывясь к религиозному толкованию любви, легко прийти к суждению, что здоровье – это любовь, что она от бога, а болезнь от дьявола. Поскольку просвещённому человеку непростительно быть ретроградом, он должен прибегать к научному объяснению возникновения болезни, заявляя, что здоровье и болезнь связаны обратно пропорциональной зависимостью: З/Б=1. Если Б=0, то З=1, и наоборот.
         Во время болезни появляются её признаки или показатели, и чем сильнее они выражены, тем слабее выражены показатели здоровья. Бывает и так, что при отсутствии признаков болезни возбудитель её или эндогенный (экзогенный) фактор не устранён. Это явление называется носительством, а носителя – нулером. Считая болезнь общества эндогенной, мы обязаны называть вызывающий её (патогенный) фактор эндогенным, конституционным, связанным с конституцией, устройством общества.
         Появление патогенного фактора в обществе можно отнести к условиям заболевания. Думается, общество как социальный организм будет реагировать на него тем или иным образом, в частности, защищаться от его воздействия, или от него самого более или менее радикально. Если защитные силы, социальный иммунитет выражен и патогенный фактор подавлен, а не уничтожен, имеет место носительство, болезнь протекает латентно. При ослаблении контролирующих птогенный фактор сил латентная фаза перетекает в манифестную. Появляются признаки болезни. Развитие их указывает на то, что болезнь ведёт социальный организм к кризису, за которым может наступить летальный исход. Ну и поскольку патогенный (болезнетворный) социальный фактор встроен в социальную систему конституционно, то избавиться от него можно только путём конституциональной соответствующей перестройки.
         Психоаналитик и неомарксист Э.Фромм, в своём произведении «Здоровое общество», попытался развить марксово представление об отчужденном от труда - социально больном - человеке с позиции психоанализа и дать неомарксистское определение здорового общества. При этом, описывая отчуждение рабочего от труда, он не обмолвился о том, что, бывает, оно имеет признаки невроза. Ну, а рецепт «построения здорового общества» Фромма, в сущности, был направлен на предупреждение той социальной болезни, которую он никак не обозначил.
         Фромм предложил формировать здоровье общества, не желая ничего знать о болезни. А почему нет. Ведь здоровье по определению ВОЗ, это в первую очередь отсутствие болезни. И хотя отсутствие знаний о болезни не означает отсутствия самой болезни – что есть здоровье по определению ВОЗ, данное обстоятельство опускается из виду. Болезнь как научный предмет можно запросто оторвать от научного предмета – здоровья, и забыть о нём, что и делается. Но жизнь, опыт, практика всё расставляют по своим местам.
         И всё же, чтобы построить здоровое общество в логике понятий, нужно с общества как объекта апофатически снять все предикаты болезни. А чтобы их снять, нужно иметь представление о них как о признаках и причине, то есть о самой болезни. Практически же снятие признаков, симптомов болезни с объекта – это симптоматическое лечение. Предупреждение их появления - профилактика. Ликвидация этиологического, причинного фактора – радикальное (этиологическое) лечение. Из этого следует, что в программе построения здорового общества должны фигурировать понятия «здоровье общества» и «болезнь общества». Проще говоря, здоровье и болезнь должны рассматриваться в диалектическом единстве как противоположности, а не отрываться друг от друга.
         В настоящее время о болезни общества замалчивается по многим причинам. Во-первых, нет единого понимания, что есть общество. Во-вторых, социальные науки не желают «засорять» свои категориальные аппараты и не приемлют медицинских категорий, ссылаясь на эклектику. Они стремятся к чистоте своих предметов. В-третьих, предмет социальной медицины искусственно заужен. В-четвёртых, хотя большинство молчаливо согласно с тем, что перестройка в России связана с кризисом марксизма и неомарксизма, тем не менее, о нём  стараются не только не говорить, но не стремятся и анализировать его. А ведь кризис марксизма напрямую связан с "кризисом товарного голода" (Н.Бухарин) в советском обществе, с нарастающей неудовлетворённостью потребностей населения в благах, когда «спрос масс шагает впереди потребления» (Н.Бухарин). Данный кризис указывает на сужение общественного воспроизводства социалистического типа,  на его переход от простого типа к суженному типу.
         Надо сказать, в системе общественного воспроизводства капиталистического типа также возможно появление сужения, но оно следует за кризисом перепроизводства, которого не бывает в системе общественного воспроизводства социалистического типа. Дело в том, что капиталистическое производство основано на коммерческом расчёте, а социалистическое производство – на хозяйственном расчёте. При социализме нет погони за прибылью. Поскольку и отсутствие погони за прибылью, и наличие погони за прибылью могут привести к сужению общественного воспроизводства, то в этой противоречивости общественного производства и следовало бы разобраться для предупреждения сужения или деградации, вырождения общественной жизни.
         И хотя А.Тойнби связал социальную болезнь с распадом цивилизации, развитого представления о том, что представляет собой болезнь цивилизации как классового или бесклассового товарного общества до сих пор нет. Распад мыслился как финал болезни, с которой не могли справиться. Ну и поскольку общество как таковое не исчезло с лица земли, несмотря на гибель цивилизаций, то  для понимания социальной болезни целесообразнее пользоваться не цивилизационным, а формационным подходом. Он даёт понятие перехода. Общество в истории своей болезни как бы уходило от болезни путём перехода от одного типа общественно-экономической формации к другому. В результате рабство сменилось феодализмом, а затем капитализмом и социализмом (первой фазой коммунизма).   
         Рабство, феодализм и капитализм объединяет коммерческий расчёт, а разделяет способ организации производства, влияющий на устройство, конституцию общества. В этом свете октябрьская социалистическая революция в России может мыслиться как переход от коммерческого расчёта к хозяйственному расчёту из-за мирового кризиса (социальной болезни). Возникшее советское хозяйство не было натуральным хозяйством в полном смысле этого слова, так как стояло на уровень выше системы индивидуальных натуральных хозяйств и имело внутреннее распределение общественных благ при помощи денег. Перестройка в России, начавшаяся в 1985 году и закончившаяся в 1993 году раскрыла возвращение российского общества к коммерческому расчёту. Причиной его был перманентный «кризис товарного голода», ведший к отставанию в развитии.
         В общем, кризисы – перепроизводства и товарного голода – загнали мировое сообщество в тупик, из которого общественная мысль не находит выхода.
         Данное обстоятельство раскрывает пробел знания и связанную с ним проблему, которую следовало бы решить, так как она давным-давно стала актуальной. Необходимо разобраться не только с проявлениями, но с причиной и историей болезни общества, с тем, что составляет диагностику, из которой вытекает диагноз, следовательно, название болезни. Забегая вперед, могу сказать, что в 2007году я предложил назвать данную болезнь социальной шизофренией. В одноименной работе я  изложил ее концепцию. Время показало, что этого  недостаточно. Для дальнейшего осмысления данной патологии предлагается настоящая работа.

Anamnes vitae (История жизни общества)
         
         Считается, что появлению цивилизации предшествуют такие стадии развития общества, как дикость и варварство. Если во время дикости процветало собирательство, то во время варварства – бестоварное производство. Таким образом, возникновение цивилизации связывается со становлением производства товарным, с появления товарно-денежных отношений. Естественно, при кочевом образе жизни о товарном производстве не могло быть и речи. Ну и поскольку оседлая жизнь началась в низовьях таких крупных равнинных рек, как Нил, Янцзы, Тигр и Ефрат, позволяющих вести земледелие, то по появлению первых цивилизаций именно в этих местах можно судить о природных корнях этого социального явления.
         Товарное общество впервые возникло в четвертом тысячелетии до нашей эры. Первоначально оно располагалось на территории Месопотамии (Двуречья, Междуречья). Месопотамией древнегреческие географы называли равнинную область между Тигром и Евфратом. Считается, что не позднее IV тыс. до н.э. на крайнем юге Месопотамии возникли первые шумерские поселения, постепенно они заняли всю территорию. Именно в Шумере в конце IV тыс. до н.э. человеческое общество вышло из стадии первобытности и вступило в эпоху древности, что означает сложение культуры нового типа и рождение нового типа сознания [1].  Становление цивилизации.
         Шумеры - народ этнически, лингвистически и культурно чуждый семитским племенам, заселившим Северную Месопотамию приблизительно в тоже время или несколько позднее. По всей видимости, страна, откуда пришли шумеры, находилась где-то в Азии, скорее в горной местности, но расположенной таким образом, что её жители смогли овладеть искусством мореплавания. Многое говорит и за то, что шумеры пришли в Месопотамию морским путём. Во-первых, они, прежде всего, появились в устьях рек. Во-вторых, в их древнейших верованиях главную роль играл бог Мардук. И, наконец, едва поселившись в Двуречье, шумеры сразу же занялись организацией ирригационного хозяйства, мореплаванием и судоходством по рекам и каналам.
         Первые шумеры, появившиеся в Месопотамии составляли небольшую группу людей. Обосновавшись в устьях рек, шумеры овладели городом Эреду. Это был их первый город. Позднее они стали считать его колыбелью своей государственности. По прошествии ряда лет, шумеры двинулись вглубь Месопотамской равнины, возводя или завоёвывая новые города. Этот пришлый народ подчинил себе страну, не вытеснив — этого шумеры просто не могли — местного населения, а напротив они восприняли многие достижения местной культуры.
         Шумерам принадлежит изобретение клинописного письма, возможно — колеса, обожжённого кирпича, системы орошения и пива. Множество источников свидетельствуют о высоких астрономических и математических достижениях шумеров, их строительном искусстве (именно шумеры построили первую в мире ступенчатую пирамиду). Они авторы древнейшего календаря, рецептурного справочника, библиотечного каталога. Шумеры внесли в мировую культуру позиционную систему чисел, точную систему измерения времени, первыми разделили час на 60 минут, а минуту на 60 секунд, научились измерять площадь геометрических фигур, отличать звезды от планет и посвятили каждый день ими же изобретенной семидневной недели отдельному божеству[2].
         В целом надо сказать, что древнейшими обитателями Двуречья была создана культура, которая оказала исключительно сильное влияние на дальнейшее развитие всего человечества. На территории Месопотамии возникли и получили оформление многие ее черты, надолго определившие весь последующий ход всемирной истории. Здесь появились первые города-государства, возникли письменность и литература, зародилась наука. Цивилизация Древнего Двуречья оказала огромное влияние на античную, а через нее - и на средневековую культуру Европы, на Средний Восток, в конечном итоге - на мировую культуру Нового и Новейшего времени [3].
         Соглашаясь с этим мнением, можно предположить, что шумерское общество в чем-то повторялось во всех последующих цивилизованных обществах. И если считать, что основой жизни таких обществ является крупное производство, то cледует разобраться в том, как оно возникает и почему связано с рабством, но не со свободным трудом. Ведь Шумер как союз городов-государств возник при выделении из общественной собственности частной, что связано с разделением труда, его развитием. Развитие же труда имеет множество аспектов. Увеличение производительности труда – один из них. И он, надо сказать, сопряжен с изобретательством, открытиями.
         Не исключено, что и основанное на эксплуатации человека человеком крупное товарное производство жизни было открытием своего времени. Считается, что оно вначале носило примитивную форму рабства, затем феодальной аренды и затем – найма. Хотя морально-этически общество, основанное на крупном товарном производстве, следовательно, на эксплуатации и социальном неравенстве всегда осуждалось, оно, тем не менее, существовало и продолжает существовать. Не смогли низвергнуть его и присущие ему эндогенные кризисы развития, что вели к бунтам и восстаниям эксплуатируемых классов – рабов, крепостных крестьян и пролетариев.    
         Тайна непотопляемости основанного на крупном товарном производстве общества остается не раскрытой, возможно, из-за ограниченности исследовательских методологий. Быть может, кризис социальной науки, формально-логического мышления завел в тупик социальное развитие. Кризис же  социальной науки каким-то образом связан с перестройкой в России, следовательно, с кризисом марксизма,   
ставшего если не верой, то схоластическим учением.
         Не исключено, что неприкасаемость марксистских догматов в СССР привела к застою марксистской мысли и затем к «застою» в советском обществе. Советское общество застоялось, стало реликтом, пролетариат утратил пассионарность. Точнее, она перетекла к теневой буржуазии, которая благодаря принципу бесклассовости социалистического общества могла существовать под видом отдельных представителей партийной и советской номенклатуры. Доступность теневой буржуазии средств массовой информации позволила ей индуцировать бесклассовое массовое сознание советских людей и убедить их в необходимости перехода от пролетарского социализма к буржуазному социализму шведского типа. Борьба с разгулом фашиствующих молодчиков  в современной России –  доказательство несбывшихся надежд мелкой буржуазии. Новое российское общество стало развиваться по крупно-товарному сценарию.
         В общем, следует сказать: история жизни товарного общества раскрывает то, что по какой-то причине пророчество К.Маркса не сбылось. Товарное общество не смогло стать полностью бестоварным. Раскрытая марксистами закономерность перехода к коммунизму не сработала. И если всему виной не совсем адекватное толкование понятия «коммунизм» идеологами «хрущевской оттепели», то  это можно понять. Другое дело – построение коммунизм на основе крупно-товарного производства. Ведь если представить, что современные рабы живут в благоустроенных общежитиях гостиничного типа или того лучше – в современных гостиничных комплексах на условиях «все включено», работая по восемь часов в день с двумя выходными в неделю, можно ли тогда думать о том, что они от такой жизни поднимут восстание. Скорее всего, предприниматели не захотят жить на одном уровне с рабами, теряя смысл рабства.
         Желание и стремление жить значительно лучше, чем остальные возможно лишь за счет остальных. Оно достижимо при возникновении или создании определенных условий. С экономической точки зрения, это есть не просто желание прибыли и сверхприбыли, что сулит удачно размещенный капитал, это определённая организация производства. Главное – научиться отчуждать факторы производства от производителя и таким образом принуждать его к труду. И если отчуждение излишков  возвести в систему, можно непрерывно (перманентно) обогащаться, что позволит воплощать в жизнь мечты, величие которых может стать пропорциональным величине самовозрастаемого богатства или капитала. Как бы в подтверждение  этой мысли история Шумер позволяет видеть, что рост производительных сил, развитие торговли и рабства, наконец, грабительские войны способствовали выделению из всей массы общинников небольшой группы рабовладельческой аристократии.    
         Древнейшие указания на существование рабовладельческих государств на территории Месопотамии относятся к началу третьего тысячелетия  до  н. э. Судя по документам той эпохи, это были очень маленькие государства, вернее, первичные государственные образования, во главе которых стояли «лугали». Титул lugal - "большой человек", в разных случаях переводим или как "царь", или как "хозяин". Первоначально это был титул военного вождя, который выбирался из числа энов и временно занимал положение хозяина страны с полномочиями диктатора. Но впоследствии царями становились не по выбору, а по наследству. Таким образом, один и тот же человек одновременно был и эном какого-то города, и лугалем страны, поэтому борьба за титул лугаля шла во все времена истории Шумера. Правда, довольно скоро стала очевидной разница между лугальским и энским титулом. Во время захвата Шумера кутиями ни один энси не имел права носить титул лугаля, поскольку лугалями себя называли оккупанты. А ко времени III династии Ура энси были чиновниками городских администраций, всецело подчинявшимися воле лугаля [4].
         В княжествах, потерявших свою независимость, правили высшие представители рабовладельческой аристократии, носившие древний полужреческий титул “цатэси” (эпси). Экономической основой этих древнейших рабовладельческих государств был централизованный в руках государства земельный фонд страны. Общинные земли, обрабатывавшиеся свободными крестьянами, считались собственностью государства, и население их было обязано нести в пользу последнего всякого рода повинности [5].
         Картина шумерского землевладения лучше всего вырисовывается из документов          отчетности, дошедших из города Лагаша. Согласно храмовым хозяйственным документам, существовало три категории храмовой земли:
1.Земля жреческая, которая возделывалась храмовыми сельскохозяйственными работниками, использовавшими скот и орудия, выдаваемые им храмом. За это они получали земельные наделы и натуральные выдачи.
2.Земля кормления, которая раздавалась в виде отдельных наделов должностным лицам храмовой администрации и различным ремесленникам, а также старостам групп сельскохозяйственных работников. В эту же категорию стали входить и поля, выдававшиеся лично правителю города как должностному лицу.
3.Земля возделывания, которая выдавалась из храмового земельного фонда также отдельными наделами, но не за службу или работу, а за долю в урожае. Брали ее храмовые служащие и работники в дополнение к своему служебному наделу или пайку, а также родичи правителя, члены персонала других храмов и, может быть, вообще любой свободный гражданин города, имеющий силы и время для обработки дополнительного надела.
         Население шумерского города-государства разделялось следующим образом:
1. Знать: правитель города, начальник храмовой администрации, жрецы, члены совета старейшин общины. Эти люди имели в порядке семейно-общинного или родового, а часто и индивидуального владения десятки и сотни гектаров общинной земли, эксплуатируя клиентов и рабов. Правитель, кроме того, часто пользовался для личного обогащения землей храма.
2. Рядовые общинники, имевшие участки общинной земли в порядке семейно-общинного владения. Они составляли более половины всего населения.
3. Клиенты храма: а) члены храмовой администрации и ремесленники; б) подчиненные им люди. Это бывшие общинники, утратившие общинные связи.
4. Рабы: а) рабы храма, мало отличавшиеся от низших категорий клиентов; б) рабы частных лиц (число этих рабов было сравнительно невелико) [4].
         Поскольку в Шумере была развита торговля, имел место товарно-денежный обмен, то у шумер водились и деньги. Был ли у них капитал – вопрс, позитивность ответа на который зависит от подхода к понятию «капитал».
         Капитал (франц., англ. capital, от лат. capitalis - главный) в широком смысле это всё, что способно приносить доход или ресурсы, созданные людьми для производства товаров и услуг. Термин “капитал”, понимаемый как капитальные вложения материальных и денежных средств в экономику, в производство, именуют также капиталовложениями или инвестициями.
         Элементы учения о капитале как о накоплении богатств, особенно в форме денег, встречаются еще у Аристотеля. Затем понятие “капитал” становится предметом анализа у меркантилистов, физиократов, классиков. Наиболее последовательно и системно оно впервые было проанализировано К. Марксом, раскрывшим сущность капитала на основе учения о прибавочной стоимости. Последующие экономисты в основном преодолели односторонность марксовой трактовки капитала, но впали в другую крайность, расширительно истолковав капитал просто как запас благ (богатства), не учитывая его социально-исторической природы.
         Как известно, категория капитал имеет двоякий смысл. Обычно в обиходе под капиталом понимается богатство, состояние в денежной или имущественной форме. Наличие капиталов у определенного круга лиц в жизни хорошо видно и понятно, и люди всегда стремились к богатству. Однако наличие богатства, включая и солидную сумму денег, в научном смысле не означает, что их владелец является капиталистом, особенно если он их нажил, нанявшись на работу, допустим, топ-менеджером, или актером.
         В настоящее время в мировой экономической науке нет однозначного понимания капитала. В самом общем виде смысловое содержание рассматриваемого понятия сводится к толкованию капитала как блага вообще, использование которого позволяет увеличить будущие блага. Капитал выступает при этом не обязательно в форме денег. Главный его признак – приносить доход своему владельцу.
Существенное место в современных определениях капитала отводится характеристике его как главного элемента производства, выступающего в многообразных формах, включая и создание услуг.   
         Существует и более узкий, как бы бухгалтерский подход к определению капитала, в соответствии с которым капиталом называют все активы (средства) фирмы. Определения капитала, не связанные с самовозрастанием стоимости, нередки сейчас и в отечественной экономической литературе. Это значительный шаг вперед в определении капитала. Тем не менее,  подобную характеристику нельзя принять без оговорок, поскольку не все то, что приносит доход, является капиталом. Например, владелец земельного участка получает с него определенный доход в виде выращенного урожая, который, однако, вряд ли можно рассматривать в виде капитала, если урожай выращен личным трудом владельца. В то же время доход, получаемый им на правах собственника от сдачи этого участка в аренду другому лицу (не собственнику), несомненно, выступает как результат использования земельного участка в качестве капитала. Земельный участок (земля) функционирует как капитал и тогда, когда урожай на нем выращивается наемными работниками или рабами, принося его владельцу определенный доход. Следовательно, одна и та же ценность (вещь, предмет, благо) может быть или не быть капиталом в зависимости от того, каким образом с ее помощью извлекает для себя доход владелец этой ценности. Никакая ценность не является сама по себе капиталом. Что бы стать им, она должна служить средством самовозрастания богатства в той или иной форме [6].
         Поскольку богатством является имеющий потребительную стоимость или ценность овеществленный труд, то и средством его самовозрастания может быть только труд в той или иной  форме. Так живой труд или работа, усилия работника, направленные на приведение в целенаправленное движение орудий труда - это одна его форма, а сами орудия труда как овеществленный труд – другая его форма. Соединяясь и воздействуя на предмет труда, природу, эти факторы производства преобразуют ее под продукты удовлетворения человеческих потребностей и таким образом создают вторую природу, культуру, стоимостное выражение которой наводит на мысль, что она - капитал.
         Поскольку любой своей моторно-трудовой деятельности человек предпосылает мысль, культура выражает собой овеществленную мысль, оживающую при соприкосновении с живым человеком овладевшим ею. Из этого следует, что и мысль – капитал, если, реализуясь, она ведет к  смыслу и выгоде как коллективную, так и индивидуальную трудовую деятельность. Известно, работа имеет смысл, когда позволяет существовать, выживать. Чтобы в неблагоприятных условиях выжить, выбирая жизнь, а не смерть, стоя перед этим выбором, человек, бывает, согласен на рабство. Однако когда и рабство несет с собой не жизнь, а медленную смерть – оно теряет смысл. Поскольку рабство тысячелетия продержалось на исторической арене, оно имело определенный смысл для рабов и несло выгоду рабовладельцу. Двигало ли рабство историю, служило ли единственным фактором социальной эволюции – вот в чем вопрос.
        Анализируя историю Шумер, можно увидеть, что при распаде родовой общины одновременно с рабством сформировались зачатки крепостничества и найма. Просто из-за распространенности общинного и рабского труда редкие случаи своеобразных «оброка» и «барщины» не были заметны. Так натуральные выдачи за работу на жреческой земле, разве это не наём. Подобным образом некоторые коммунисты мыслили вознаграждать членов коммуны за труд не по принуждению, а по потребности. Ну и, конечно же, «земля кормления» отдает идеей феодально-дворянского общества.
         Проще говоря, изучая товарность, имеет смысл не просто расширить значение понятия «капитализм», но перенести его на все товарное общество, подразумевая под этим крупное товарное производство. Поскольку мелкотоварное производство не предполагает эксплуатации человека и таким образом отчуждения его от труда, обезличивания (деперсонализации) и обезволивания (апато-абулии), то называть его капиталистическим  мы не можем. Также и  основанное на нем общество именовать капиталистическим мы не имеем права.
       Продолжая размышлять о товарном обществе, следует задуматься над тем, не относятся ли к нему общины производящие продукты чисто на продажу. И если такие общины отыщутся в истории, то данный вопрос можно решить положительно. Кроме того, следует разобраться в том, куда относить артели и кооперативы как объединения людей для совместного производства услуг и товаров – вещей на продажу.
         Думается, мелкобуржуазность данных объединений не позволяет считать их капиталистическими в старом, марксистском, смысле этого слова. В свою очередь, трудно классифицировать и артели работающие по договору подряда, поскольку это не наём в чистом виде. Здесь работники преследуют выгоду. При чистом найме они ее, как правило, не имеют и поэтому «не напрягают нерва на работе», не трудоголизируют: отбывают трудовую повинность. При этом категория вины раскрывает их депрессивность. Вина таких работников состоит в том, что они не могут самостоятельно выжить в создавшихся или созданных условиях и работодатель является для них спасителем. Пока эта идея доминирует в их неграмотном или малограмотном сознании, они послушны и не требовательны. Увы, после НТР обществу нужны высокообразованные работники.
       Перечисляя классы производственных объединений или отношений,  встречаемых в истории, следует отметить то, что  в ней невозможно обнаружить  ни одного периода с чисто одним каким-либо классом. Напротив, во все цивилизованные времена типично сосуществование классов производственных отношений и даже смешение их. Так, например, в Шумере элита, знать владела землей, как в индивидуальном, так и общинном порядке. В то же время случаи купли-продажи земли раскрывают существование там частной собственности на землю. Была ли храмовая земля в частной собственности – трудно сказать, поскольку понятие частной собственности, думается, окончательно еще не сложилось до сего времени. Да и само понятие собственности требует более глубокого исследования.
         Сложно понять, что произошло в сознании наших предков, когда, перебравшись из  животного  стада в первобытное общество, они вдруг ни с того ни с сего решили, что земля, на которой они живут и кормятся, стала их собственной. Известно, звери тоже делят территорию между собой для выживания, но никому в голову не приходит, что они борются за собственность на жизненное пространство или экологическую емкость. Быть может, правовое или силовое закрепление земельного надела за одним отдельным физическим лицом и есть частная собственность. И если это так, то, что тогда является личной собственностью на землю. Чем они отличаются.
         Отвечая на поставленный вопрос, следует, наверное, задуматься вот над чем. Здесь имеет значение то, в какое производство вовлечена земля, в  индивидуальное натурально-хозяйственное, мелкотоварное, или крупнотоварное. Скорее всего, вовлеченность земли  в крупное производство является главным идентификатором частной собственности на нее. Ведь на ней в этом случае будет трудиться множество людей, физических лиц, тогда как она станет принадлежать только одному физическому лицу.
         Синтез одного и многого в систему в данном реальном случае укажет на диалектику  их связи, суть которой состоит в том, что единство здесь зиждется на безволии (правовом бессилии) множества и власти  над ним одного, которая, по сути, является волей отчужденной от этого множества. В свою очередь, борьба противоположностей - одного со многими - в системе знаменует собой стремление множества вернуть себе собственную волю, то есть отнять власть от одного. Когда борьба завершится, система распадется. Однако свобода воли множества окажется мнимой, если предмет, на который направлена их общая воля, земля, природа опять же останется в собственности одного,  который позволит множеству выражать волеизъявление в отношении природы только на выгодных ему одному условиях.
         Вероятно, нежелание одного делиться выгодой (прибавочным продуктом) со многими – одна из причин их конфликта. Другой причиной может служить урезание присвоения множеством продуктов его основного труда, что ведет к обессмысливанию труда, работы, а затем и жизни, если смысл ее в труде, – опосредованное наведение на множество  чувства вины и углубление ее до безысходности. Не видя выхода из своего реального бесправия, которого номинально может и не быть, множество перестает ценить жизнь и начинает вымирать, если не бунтует. Итог – застой и упадок системы, отмирание ставших патогенными производственных отношений: единства одного и много, большинства и меньшинства. Рвется всеобщая производственная связь, рушится крупное товарное производство, на котором основана цивилизация.               
        Итак, одни и те же производственные отношения могут способствовать как единству, так и борьбе образующих социальную систему классов. Они могут давать обществам и расцвет и упадок. История знает множество примеров взлетов и падений цивилизованных народов, производство жизни которых было основано на товарном способе производства. Над загадкой исчезновения цивилизаций, начиная с Шумер, бьется не одно поколение историков.

Anamnes morbi (История болезни общества)
      
         Для того, чтобы  ответить на вопрос, когда у товарного общества впервые появились признаки болезни, нужно знать, какие вообще симптомы  встречаются при социальной патологии. Кроме того, нужно найти адекватное цели и задачам определение общества, для чего выбрать необходимый подход и встать на позиции либо материализма, либо идеализма.
          Как известно, в определении общества существует множество подходов. Механистический подход, например, раскроет общество как социальную машину, организмический – как социальный организм, а антропологический - как организацию социальных существ. Кроме того, общество может пониматься как система общественных отношений, или интеракций. Все это далеко не полное разнообразие в подходах по определению понятия общества имеет, однако, то общее, что структура любого, не только общего, понятия имеет составные элементы и их связь. Оно есть связанное воедино множество - одно целое, При этом мысль в целом может идти от одного ко многому и наоборот. Можно путем наведения идти от множества фактов к обобщающему их понятию, можно при помощи выведения двигаться от одного какого-либо абстрактного начала к его «конечным дефинициям».
           Что же лучше использовать для составления представления об обществе, факторный анализ, социальную атомистику, идеи «logos mixeos» и  «simmetria krasis», или идею разделения начала. Поскольку не бывает человеческого общества без способного к общению человека, а его, согласно марксистскому учению, создал труд, то, перефразируя, можно заявить, что коллективный, совместный труд создал общество трудоспособных животных.
         Беря за начало общества и человека труд (жизнедеятельность), необходимо обратить внимание на следующее. Изначально способность к общению имеет естественно-эволюционное происхождение. Как известно, в животном мире особи популяций могут общаться между собой посредством языка тела и издаваемых нечленораздельных звуков. Приравнивая устную и письменную речь человека к труду, можно общение посредством речи (труда) считать социально детерминированным. Поскольку в природе ни устная, ни письменная речь не встречается, происхождение слов следует объяснять изобретательством, то есть новым уровнем психического отражения, сознания: способностью опережающее отражать – предвидеть и видеть то, что в природе скрыто от непосредственного созерцания.
         Соглашаясь с данным предположением, можно не возражать и против того, что изобретательство качественно изменило общество человекообразных животных. В частности с изобретением новых средств общения произошел революционный скачок в системе животного общения, рассматриваемого как обмен информацией – результатами отражения природы, текущей действительности а также интерактивного взаимоотражения.
         В общем, следует сказать, что качественное изменение коммуникации повлияло не только на отношение индивидов друг к другу, но и к природе. Ведь труд можно рассматривать как общение с природой. С этой позиции собирательство выглядит несколько иначе, нежели простое потребительское общение с природой, которое есть у животных.
         У первобытного человека собирательство представляло собой  хозяйственно-религиозный ритуал. В предвидении голодной зимы, смены явлений  года, члены первобытного общества создавали запас продовольствия. Они собирали плоды одухотворяемой ими дикой природы и в обмен  на них приносили в  жертву одного из своих соплеменников. Жизнь одного отдавали за жизнь многих. Так они причащались к природе, преодолевали свое отчуждение, поскольку выделяли себя из нее, ощущали иными ей. Причащение они оплачивали родовой кровью. Данное причащение имело еще одну сторону: оно сплачивало дикарей. Они верили, что за коллективной трапезой  поедали части тела живого бога – природы.
          Проще говоря, в древности общение означало причащение, причастность дикарей к природе и своей кровной общине. Такая первобытная жизнь тянулась довольно долго, до тех пор, пока не было изобретено первое орудие труда, и труд стал производительным. В результате труд начал рассматриваться не только как открытие, но и как веха, хронологическое начало истории человечества.
         Приобретение  понятием труда значения причины возникновения человечества, общества мы обязаны материалистам, отрицавшим существование Духа, абсолютной идеи. Для них труд стал Творцом нового мира, иной, «второй природы». И, тем не менее, первоначально труд был открыт путем  наведения на первобытное сознание  идеи труда условиями существования. Обезьянообразный стадный ископаемый предок человека увидел смысл в собирательстве, а первобытный, дикий  человек - в производительном труде. Производительный труд изменил отношение к природе и таким образом веру. Изменился ритуал поклонения богу плодородия. Обмен излишками стал осуществляться между производителями. Открылась идея выгоды, а с ней и идея эксплуатации трудоспособных мыслящих животных, социальных существ. Так при помощи труда стадо питекантропов, обезьянообразных людей, превратилось в цивилизованное общество.   
         Из этого следует, что потенциально человек зародился раньше реального своего образа. Условия – особенности строения гортани, опорно-двигательного аппарата, мозга. Изменения внешних условий – вызовы или побуждения природы проявили скрытые потенции, способности, задатки.
         Точно также общество потенциально зародилось раньше реального своего образа: в стаде. Возможно,  не столько труд, сколько запрет на кровосмешение сыграл здесь свою роковую роль. Именно он разложил стада собирателей продуктов природы на племена и рода. Кроме того, ритуал первобытного продуктообмена между Природой и собирателями указывает не только на религиозность, но и на паранояльность сознания последних как на способность гадать -  предсказывать, то есть строить нелепые гипотезы и необоснованно верить им. Возможно, именно  способность предвидеть, опережающее отражать объективную реальность, позволила изобретать и в результате стать зоообразным существам  атропообразными. Грубо говоря, научившись нелепым образом опережающее  мыслить, бредить, люди начали воплощать свой бред, но степень его нелепости  влияла на  адекватность поведения, выживаемость людей и таким образом на их отбор и отбор идей. На паранояльность основы предвидения указывал А.Горбовский [7].
         Поскольку паранойя открывает кривую логику, история развития человеческого мышления, возможно, заключается в ее выпрямлении – появлении наряду с ней, так сказать, прямой, ортодоксальной или формальной логики, некогда превращенной в метафизику. Метафизика предполагает, что существует некая социальная парадигма, по образцу и подобию которой формируется ее копия – реальное общество. Особенностью копии является то, что она никогда полностью не совпадает  с парадигмой, не является подлинником, не аутентична. Кроме того, она изменчива, подвижна: то приближается в своем строении к образцу и поэтому более устойчива, то удаляется от него, теряя устойчивость. В религии парадигма это царство божие на небе, копия – царство божие на земле. В марксизме социальная парадигма заключена в коммунизме.
         Надо сказать, коммунисты и предсказывали наступление «светлого будущего» и строили его. Поскольку в теизме Свет олицетворяет  Бога, то в использовании коммунистами выражения «светлое будущее» открывается некоторое заимствование. Однако есть и отличие. В христианстве появление божьего царства на земле связано с нарастанием несправедливости и вторым пришествием. В коммунистическом учении оно, во-первых, наступает объективно и неизбежно в силу закономерности исторического развития, во-вторых, его нужно строить, для чего знать образец справедливого, гармоничного, совершенного, вечного (бесконечно устойчивого) общества. Надо думать, момент завершения строительства коммунизма или его наступления станет означать превращение конечного в вечное. В противном случае необходимо признавать бесконечность процесса наступления коммунизма, божьего царства на землю, то есть несбыточность данной мечты.
         Поскольку генеральным секретарем Центрального Комитета КПСС Н.С. Хрущевым был провозглашен тезис о построении коммунизма в СССР к 1980 году, можно предположить либо то, что советский народ устал томиться в ожидании его, либо то, что сам генсек решил войти в историю ее завершителем. В сущности, лозунг указывал на конец истории. Непродуманность этого заявления, возможно, была связана не с особенностями личности Хрущева, а с тем, что коммунистическое учение перестало развиваться. В высказываниях основоположников марксизма нельзя стало сомневаться, что вело к догматизму, если не к обожествлению самих основоположников. Учение превращалось в веру. Тем не менее, в нём  не все было гладко. На  теоретические проблемы учения указывают результаты  практики  военного или казарменного коммунизма, ликвидации денежного обращения как основополагающей причины самовозрастания стоимости и существования капитала: эксплуатации и социальной несправедливости. Новая экономическая политика и провозглашение социализма стадией, предшествующей появлению коммунизма, надо думать, были нужны, чтобы выиграть время для решения этих теоретических проблем. Поскольку все закончилось перестройкой или распадом СССР, возникает предположение о неразрешенности или неразрешимости проблем социального строительства для политических  лидеров того времени. Вопрос, стало быть, теперь состоит в том, действительно ли неразрешимы проблемы реализации парадигмы здорового общества.
        Пытаясь ответить на поставленный вопрос, нужно, во-первых, заметить, что общество для одних – это царство, для других – государство как одна единая фабрика, один завод, для третьих  - некое гражданское то ли объединение, то ли образование. Не полная ясность последнего толкования общества в качестве гражданского указывает на  отсутствие его парадигмальных идентификаторов, системного видения, что, возможно, связано со стремлением завуалировать цели и задачи, стоящие перед современной мировой элитой, то есть перед капитализмом. Возможно, «мутная вода» формируется и не совсем предумышленно. Просто в мировом сообществе образовалась стойкая фобия «призрака коммунизма». Страх повторения истории, бессилие перед циклами производства, жизнь в ожидании очередного кризиса: паники и депрессии – то, что отравляет безмятежное «почивание на лаврах» элитной части населения практически во всех странах. Тревога ожидания формирует у неё стойкий невроз и поиск профилактических средств. А это уже ни что иное, как медицинский подход в деле социального управления. И хотя элита предпочитает умалчивать о существовании социальной болезни, сама она лихорадочно изыскивает панацею. 
       Итак, если мы станем считать, что социально-экономические, социально-политические и системные социальные кризисы проявляют социальную патологию, а при коммунизме её не будет, то его можно принять, во-первых, за здоровое общество, во-вторых, за парадигму или систему идентификаторов общественного здоровья. Социальное здоровье, таким образом, укажет не только на отсутствие социальной болезни, но и на наличие всеобщего благосостояния. Относя деперсонализацию, экономическое и политическое отчуждение трудящихся к одному из главных симптомов общественной болезни, следует в социальной психопатологии видеть раздел науки, изучающий психопатологический аспект болезни. Поскольку изучением классовых конфликтов занимается социальная конфликтология, она будет  дисциплиной, описывающей  еще один аспект социальной болезни. Ну и, конечно же, экономический и политический аспекты данного заболевания должны раскрыть соответствующие разделы экономики и политологии. Из этого вытекает, что учение о социальной болезни может возникнуть лишь на стыке нескольких наук. А так как разные социальные науки стремятся сформулировать собственные определения общества, дать удовлетворяющее всех, универсальное определение не представляется возможным.
       Формулируя адекватное цели и задачам исследования определение понятия «общество», следует вернуться к тому, что структура понятия, так сказать, трёхчленна: отображает собой нечто одно единое многое или целокупность, где все составляющие ее элементы единосвязаны. Подразумевая под общественными элементами людей, за единую или общую их связь можно принять опосредствованную трудом систему отношений их к природе и друг к другу. Надо сказать, данный подход позволяет понимать под обществом, во-первых, обособленную и воспроизводящую себя часть мира, во-вторых, множество людей, народ, население, в-третьих, систему  отношений, в которой можно выделить производственные отношения, так сказать, базовые и общественные или надстроечные отношения.
         Поскольку целью исследования является изучение влияния изменения базисных (производственных) отношений на поведение людей, они принимают значение ведущей переменной. Значение ведомой переменной, надо понимать, получает поведение людей, имеющее как экономический, так и политический и психологический аспекты и влияющее на изменение общественных, надстроечных отношений. Функция переменных заключается в том, что в определенный момент ведущая переменная приобретает патогенные свойства  и патологически влияет на поведение людей, имеющих классовую принадлежность. При этом отличительные особенности положения людей на социальной лестнице станут выражаться в нюансах их патологического поведения. В социально-экономическом плане, патологично отчуждение трудоспособных людей от труда, то, когда они вынужденно бросают работу и бегут куда-нибудь на Дон или Волгу промышлять грабежами, как это неоднократно было на Руси, например,  при Степане Разине и Емельяне Пугачеве. В системе динамического равновесия политических сил тогда образуется крен, который установленная власть стремиться устранить силовыми мерами. Встречаемое организованное сопротивление, перерастание экономического конфликта в политический конфликт указывает на стремление бунтующих масс вернуть себе волю, которая до этого была отчуждена в силу распространения частной собственности на средства производства и появления крупного товарного производства: разорения мелких собственников натурального и мелкотоварного хозяйства.
         Завязавшаяся война разорённых с разорителями указывает на то, что общество – это обособившийся мир, в котором множество трудоспособных людей объединены единым к нему отношением принадлежности, можно сказать, собственности. Он необходимо должен принадлежать всем, а не кому-то одному, или меньшинству, чего не случается при циклическом крупном товарном производстве. Дело в том, что в последнем случае в товарном цикле  отчуждение продуктов труда или производимого социального мира  уравновешивается их (его) не  симметричным возвращением как присвоением. Когда все  достается одному, или меньшинству, то есть когда распределение донельзя перекошено, начинается восстановление циклической симметрии или перераспределение: спасение социального мира от крушения, апокалипсиса. Ведь без помощи рабочей силы он не сможет воспроизвестись.
         Симметрия циклического процесса отчуждения-возвращения обособившегося мира, таким образом, имеет судьбоносное значение. Если к производителю при расширенном производстве  мира будет возвращаться одна и та же по величине, минимальная потребительская корзина, он потеряет всякий интерес к расширенному производству. Также когда изобретения не приносят изобретателю ничего полезного, дивидентов, он перестает совершенствовать производство. Случаи, когда производитель бросает работу указывают на то, что он перестал опосредствованно относиться к природе, обособляться от нее и производить обособленный мир. Становясь из биосоциального животного только биологическим, он оказывается на  пути деградации. Не исключено, что данный вывод звучит как прогноз. История знает множество случаев упадка и распада  цивилизаций.   
          Таким образом, можно сказать, что на вопрос, когда у товарного общества впервые обнаружились признаки или симптомы заболевания, сложился ответ: во время упадка Шумер как рабовладельческого государства. Поскольку историки не приводят сведений о восстаниях  рабов в Шумерах, следует предположить о сглаженной манифестации там социальной болезни, что, возможно, связано либо с малочисленностью рабов, либо со сносными условиями их существования. Известно, что раб в то время трудился по дому и имел свой небольшой земельный надел, из которого мог делать подарки, а иногда даже выкупать себя на волю [4]. В то же время факты продажи детей в рабство указывают на родовое отчуждение женщин шумеров и косвенно на неблагоприятную демографическую ситуацию, которая усугублялась непрерывными междоусобными войнами.
         Так, в годы правления внука Ур-Нанше, энси Эанатума, произошел конфликт между Лагашем и соседней Уммой из-за плодородной земли Гуэден. Битва унесла десятки тысяч жизней уммийцев и, вероятно, столько же жизней граждан Лагаша [4]. Непрерывные войны обостряли хроническую нужду в рабочей силе, удовлетворяемую за счет своеобразных гастербайтеров. Известно, что уже во времена III династии Ура население страны было смешанным. Ну а после падения Ура в состав населения Южного Двуречья влились амореи (известно около 50 их племен), мигранты с Кавказа - хурриты, жители различных государств с территории Сирии, а также эламиты. Неудивительно, что уже ко времени Хаммурапи шумерский этнос полностью растворился в соседних, оставив после себя только язык и достижения культуры (прежде всего письменность) [4].
        Нечто подобное происходило на территории Древнего Египта. Там тоже пришельцы якобы белой расы сформировали цивилизацию и растворились в генетическом море варваров. Причиной их переселения мог быть как экологичекий кризис, так и  демографический взрыв: несоответствие экологической емкости территории (ареала) проживания численности проживающего населения - относительное перенаселение. Однако, помня историю Древней Греции,  поход греков под предводительством Александра Македонского на Восток и их расселение на завоеванных территориях, можно при объяснении подобных миграций  склониться не к пассионарной концепции Л. Гумилева, а  какой-то другой. Не исключено, что мощный и длительный творческий подъем, охвативший древних греков и давший бурное развитие их культуре имел экономическое побуждение. Торговля, товарообмен, погоня за прибылью стимулировала творческую деятельность древних греков. Считая данный процесс объективным, необходимо действием закона стоимости объяснять наведение на психику собственников сверхценной, паранойяльной идеи обогащения. Она побуждала к производству прибавочного продукта, развитию торговли и войнам, вначале междоусобным, а затем, международным. Ну и поскольку экономический подъем в товарном обществе, как правило, сменялся спадом, паникой и депрессией, то в их чередовании можно было видеть единую клиническую картину социального заболевания и то, как  оно течет.
       Итак, признавая цикличность течения товарной болезни, в каждом цикле ее следует выделять два периода: скрытый, связанный с экономическим подъемом и манифестный, связанный со спадом. Подъем товаропроизводства, как нам представляется, имеет предел, обусловленный емкостью рынка, потребления. Несоответствие предложения и спроса, скоростей производства и потребления, относительно малая потребительная емкость населения сталкивает предпринимателей.
         Торговые войны становятся постоянным признаком относительного перепроизводства. Они либо истощают общество при их бесконечности, либо заставляют предпринимателей сообща искать выход. Так рождается идея вторжения на чужую территорию, представляющую собой не только рынок сбыта, экспорта, но и дешевого сырья, импорта, быть может, и дешевой рабочей силы. Величие I Рима было основано именно на реализации этих идей.
         Рабовладельческое крупно-товарное производство способствовало изменению социального состава населения: росла численность рабов, и уменьшалось число свободных. Кроме того, оно как аграрное производство в какой-то мере зависело от погодных условий, влиявших на урожаи. Длительные засухи, например, вполне могли способствовать появлению голода и бунтов не только среди рабов, но и среди мелких собственников. По существу под бунтом понимались систематические грабежи крупных собственников. Их разоряли шайки обнищавших и озверевших от голода людей. Единственным спасением от них тогда становилась армия, если солдаты сами не переходили на сторону восставших. В таком состоянии общество (государство, страна, империя, локальная цивилизация) становилось очень уязвимым и легко могло подвергнуться нашествию извне. 
         При нашествии пришлые народы оседали, осваивали культуру покоренного народа, ассимилировали его, или, бывало, сами попадали под ассимиляцию. При этом происходило скрещивание рас и культур – этногенез с социогенезом. Доминирующие культурные, социальные, а также и биологические признаки заглушали рецессивные. Возникало нечто новое, тем не менее, существующее по старым, товарным законам. В результате история с локальными цивилизациями повторялась. Однако этот исторический круговорот жизни не имел ничего общего с тем, который отражен в мифологии шумеров.
         Веруя в геоцентризм, шумеры создали концепцию возвращения сына к матери, то есть замкнутого в цикл времени. Согласно концепции, Мир в течении года делает оборот вокруг Земли и затем повторяет его бесконечное число раз, от чего круговорот предстает   вечным, богами данным. Надо сказать, идею возвращения сына, но уже не к матери, а к отцу мы находим у христиан, при патриархате. В этой концепции пришествие Сына связано со спасением мира, с апокалипсисом. Вочеловечивание Сына предстает здесь как отчуждение Его в падший мир. Возвращение, таким образом, ассоциируется с освящением мира, так сказать, с созданием небесного царства (града) на земле.
         Гегель, унаследовав религиозную традицию, развивает идею отчуждения-возвращения и маскирует метафизику диалектикой. В его концепции кругооборот как отчуждение абсолютной идеи в природу и возвращение к себе иной абсолютен и нет: в нем заключено развитие мира – движение не только по кругу, но и по прямой линии в нисходящем, или восходящем направлении. Здесь кривая логика соединяется с прямой, формальной логикой, образуя  диалектическую логику. В гегелевой концепции развития отчуждение абсолютной идеи в природу сопряжено с падением ее  как отпадением от себя и затем с восхождением по спиралевидной кривой в обратном направлении как возвращением к себе иной. При этом она, сажем, как Отец (Мать) не становиться аутентичной себе как Сыну: в конце возвращения-восхождения она уже не чисто небесный град, но амбивалентный – одновременно и небесный и земной: земно-небесный.
         В противоположность Гегелю, Маркс создает концепцию не земно-небесного, а небесно-земного града или коммунизма. При этом философский аспект возникновения «града» пересекается с политико-экономическим аспектом, а спекулятивный цикл развития мира - с научным. С одной стороны, в учении коммунизм появляется в конце грандиозного цикла эволюции природы, как  ее восхождения к себе иной по кривой. С другой стороны, его становление связано с борьбой отчужденного класса, с моментом максимального и всеобщего, можно сказать,  тотального, абсолютного его отчуждения, которое возникает при глубочайшем падении товарного мира во время одного из циклов его экономического развития. Спасая мир, отчужденный класс, согласно концепции, лишает его товарности путем ликвидации денег. Продуктообмен, бартер занимает место товарно-денежного обращения. Возвращается общественная собственность на средства производства. 
         Все это, следует заметить, свершилось в 1917 - 1918годах в России. Назвали общество – военный или казарменный коммунизм. Просуществовал он не долго. Необходимость денежного обращения вынудила сделать шаг назад, в НЭП. Идея коммунизма была переосмыслена. Появилось представление о двухфазном коммунизме, где социализм представлял его первую фазу и должен был длиться, согласно заявлению генерального секретаря ЦК КПСС  Н.С. Хрущева, до 1980года. С 1980года начинался коммунизм. Позднее, при Л.И. Брежневе срок отодвинули, провозгласив наступление в 1980 году развитого социализма. Ну а в1985 году, как теперь уже всем известно, началась перестройка. Возглавил ее новый генсек М.С. Горбачев. Идею коммунизма оставили, но не забыли. Виной тому стал экономический кризис, что поразил «новую» еще не окрепшую Россию при ее президенте Б.Н. Ельцине. Ну и, конечно же, очередной экономический кризис, разыгравшись не на шутку, заставляет массы задуматься о прогнозе, который связан и с предвидением,  и с историей – двумя логиками: кривой и прямой.
         Сравнивая логики, следует, например, сказать, что прямая, формальная логика не позволяет отождествлять открытую бесконечную дробь 0,999… и целое число 1,0. Кривая же логика позволяет пренебречь их различием бесконечно малой величины, выразимым замкнутой бесконечной дробью 0,000…1. Для прямой логики парадигмальный коммунизм, изображаемый символически как 1,0 не достижим: путь до него бесконечен. Для кривой логики – он достижим. Ничтожно малой толикой отличия парадигмы коммунизма (1,0) от ее реальной копии (0,999…) кривая логика позволяет пренебречь. Данное пренебрежение бесконечно малой величиной есть паранойяльный скачок. Он указывает на то, что перескок с прямой логики на кривую спасает от распада парадигмальное понятие коммунизма. Ведь, как считается, при соблюдении всех правил формальной логики абстрактно-всеобщее, парадигмальное понятие, к которому она ведет необходимо распадается по его достижении: при превращении бесконечного в вечное. Для формальной логики нет понятия «вечность», «вечное».
         Перенося обе логики на историю, можно предположить, что логика реальной истории кривая. Выпрямляется она при превращении реальной истории в историзм, когда в исторических событиях находится объективная идея. Так в истории России 1917-1920гг. смешались события буржуазной и пролетарской революций. В этой связи интересен факт поражения Советов во время революции 1905-1907гг. Думается, они пали, так как движение рабочих не поддержали крестьяне, так как был лозунг "фабрики рабочим", но не было лозунга "земля крестьянам". Поскольку в 1917 году царизм ломали с трёх сторон три движущие силы, пролетариат, крестьянство и буржуазия, он формально пал в феврале 1917 года, а реально – после гражданской войны, вовлекшей в революционное движение крестьян, которых по тому времени нельзя было отнести к мелкой буржуазии. После окончательного разгрома белого движения, дворян как политической силы выкристаллизовалась конфронтация пролетариата и буржуазии. При этом бывших крепостных крестьян трудно было отнести и к пролетариату и к мелкой буржуазии до проведения коллективизации как средства внедрения тотального найма в селе.
         Найм опролетаризировал крестьян, но не полностью. Сохранение личного подсобного хозяйства сказалось на их психологии. В душе они остались мелкими собственниками. Результат – искривление парадигмы коммунизма в его первой (марксистской) копии. Логика реальной истории пролетарской революции и построения коммунизма несколько отклонилась от логики материалистического историзма (исторического материализма), как и должно было быть. Ведь создание историзма основано на выпрямлении (выправлении) кривой логики предшествовавшей ему реальной истории в теоретико-филосовском сознании, мышлении, отражении, а воплощение историзма как обратный процесс – на превращении  прямой логики мыслительной деятельности, отражения  в логику практической деятельности, осуществляющейся в текущей независимо от сознания действительности.
Независимость бытия от сознания роковым образом влияла на воплощение идей, выявляла совпадение и  несовпадение бытия и сознания: то, что логика реальной истории неформальна. Также вот и в нашей современной жизни законодатели часто сетуют на то, что принятые законы не работают. Кроме того, следует сказать, что степень несовпадения бытия и предметного сознания указывает на степень дереализации. Абсолютно полного их совпадения, однако, быть не может, поскольку иначе пришлось бы признать бытие аутотентичным сознанию. Поэтому, отказываясь от гегелева и марксова историзмов не полностью, следует задуматься о том, что можно поставить на место спекулятивной части их исторических учений. И если подойти к данной проблеме строго научно, в отчуждении Духа в природу можно разглядеть отчуждение рабов ли, крепостных крестьян ли, пролетариев ли от труда и бунт как ликвидацию накопившихся излишков – выведение шлаков из социального организма: симптоматическое самоизлечение общества. Увы, поскольку причина болезни скрыта в социальной диалектике, об этиологическом лечении говорить  не приходиться.

 
Status praesens (Общее настоящее состояние общества)

      Все началось 15 января 2008года. Сведения о резком сокращении прибыли банковской группы Citigroup привели к падению на Нью-йоркской фондовой бирже. Индекс промышленной активности Dow Jones снизился на 2,2%, Standard & Poor's – на 2,51%. Nasdaq Composite потерял 2,45%.   
 21-22 января произошел обвал на всех биржах. Цены на акции рухнули, опустились также бумаги «здоровых компаний» – по которым на рынке нет сведений об убытках или понижении доходности. Даже ведущие российские корпорации, такие как «Газпром», понесли серьезные потери. Вслед за этим упали цены на нефть. Фондовые рынки вступили в полосу нестабильности, что сразу отразилось на товарных рынках [8].
      Как известно, биржевой кризис – только первый серьезный сигнал надвигающегося большого кризиса экономики. Поэтому не вызвало удивление то, что мировой финансово-экономический кризис 2008-2009-2010-2013 начался как локальный ипотечный кризис в США. Он перерос в глобальный финансовый кризис только из-за того, что в последние десятилетия экономика США связана такими тесными узами с мировой финансово-экономической системой, что любое существенное потрясение на рынках США вызывает волны во всей мировой экономике [9].
       Следует заметить, первые  признаки ипотечного кризиса появились еще в 2005 году, когда аналитики заметили, что темпы роста цен на недвижимость в штатах начали падать. До этого, в течение продолжительного времени они росли благодаря таким факторам как естественное удорожание из-за инфляции, инвестиционной привлекательности, которая порождалась верой в вечный рост цен и очень доступной ипотекой. Именно слишком доступная ипотека и явилась основным фактором начала современного финансового кризиса [9]. И если думать, будто за излишне доступной ипотекой скрывается погоня за сверхприбылью, то все становится до примитивности просто. История стара как мир. Однако, поскольку никто не может справиться с искушением прибылью, следует серьезней отнестись к этой мании, поразившей человечество на заре товарного общества.
        Исследуя манию сверхприбыли, нельзя не сказать о том, что она как сверхценная, паранойяльная идея находится не где-нибудь, а в сознании крупных бизнесменов, купцов, которых вполне можно назвать персонифицированным товаром, стоимостью,  стремящейся к  самовозрастанию. По-другому персонифицированную самовозрастающую стоимость следует назвать персонифицированным капиталом или капиталистом. Капитал персонифицирован благодаря  его присвоению физическим лицом. В этой форме он – личный капитал, собственность, которая не может самовозрастать без отчуждения  как превращения ее в другую свою, общественную  форму на момент самовозрастания или расширенного своего воспроизводства. На производстве деперсонализированный капиталист соединяется с деперсонализированным человеческим капиталом или наемным работником и они как факторы производства – предмет труда, орудие труда и рабочая сила создают продукт труда. Из этого следует, что капитал можно рассматривать как овеществляющийся самовозрастающий труд.
          Надо сказать, вышеприведенная экономическая картинка дополнима психологической, раскрывающей товарный фетишизм или поклонение капиталу не как вещной форме труда, а как духу. Нечто подобное существовало в средние века, когда считалось, что сельхозпродукты не создаются трудом, а возникают по воле бога. Зависимость урожаев от погодных условий служила как бы доказательством этому. Кроме того,  известно, что грибы и ягоды в лесу родятся не каждый год. Возможно, земля как и человек периодически нуждается в отдыхе и восстановлении своей производящей силы.
         Как бы то ни было, экономические кризисы своим существованием наводят на мысль о том, что в жажде прибавочной стоимости кроется поклонение капиталу, точнее, самовозрастающей его ипостаси. Поскольку во время кризиса предприниматели, чтобы избежать убытков, сворачивают производство, это наводит на мысль, что тем самым они подсознательно  выражают свое нежелание поклоняться  другой - убыточной - ипостаси капитала.  Представляя капитал двуликим и затем сводя лики воедино легко обнаружить амбивалентность капитала. Благодаря ей открывается не только то, что капитал имеет второе определение, где он предстает в качестве не самовозрастающей, а самоубывающей стоимости, но и другое. Амбивалентно капитал есть самовозрастающе-самоубывющая стоимость: она самовозрастает и самоубывает одновременно. Диалектически же она – и амбивалентна посредством единства противоположностей и  нет: когда противоположности отчуждены друг от друга, враждебны и могут быть связаны только борьбой.
         По жизни мы видим, как Капитал, оборачиваясь к обществу то одним, то другим лицом, наводит на него волны спада и подъема, а на людей – то депрессию, то  энтузиазм.  От чего происходит саморазворот ипостасей капитала, пока не ясно. Тем не менее, ведущие экономисты мира дают те или иные советы должностным лицам социального управления, как уйти от кризиса. Поскольку, как всем теперь известно,  никакие  рекомендации не способны отвратить наступление кризиса,   высшие лица управления стран, которые охватил кризис, оказываются заложниками кризисной ситуации. Ведь с древнейших времен в обществах при кризисах частенько происходит смена власти. Например, как пишут историки, важная особенность смены династий в Китае состояла в том, что каждая новая династия приходила на смену предыдущей в обстановке социально-экономического кризиса, ослабления центральной власти и войн между военачальниками. Основателем нового государства становился тот из них, кто мог захватить столицу и насильственно отстранить правившего императора от власти [10]. И это не смотря на то, что в древнем Китае, как и в Шумере и в древнем Египте верховные правители обожествлялись. Так правитель Китая (Ван) считался сыном Неба (тянь-цзы), правящего Поднебесной по Мандату Неба (тянь-мин) [10].
         Почему древние правители обожествлялись, трудно сказать. Вероятно, у населения срабатывал какой-то архетип подсознания. Вместе с тем можно предположить, что необходимость совместного проживания вынуждала людей вырабатывать общие правила поведения – обычаи и законы, которые следовало соблюдать путем ограничения свобод или отчуждения общей воли во власть. Волю, законы также можно было навязывать покоренным народам. Из этого следует, что государство как своеобразная «крыша» должно было защищать от внешних посягательств обираемое им население. В разное время одна и та же величина поборов могла иметь приемлемое и неприемлемое значение.  Естественно, во время кризисов она могла принять неприемлемое значение и вызвать волну недовольства. Лицо, приходившее к власти в конце кризиса и время правления которого совпадало с экономическим подъемом, могло обожествляться, так как люди начинали принимать его как спасителя и посланника божьего. Не исключено, что культ личности Сталина имел эту же природу.
        Возвращаясь к теме социальной болезни, необходимо сказать вот о чем. Стремление людей избегать амбивалентного мышления налагало на них определенные обязательства. Строя гипотезы, предположения, они должны были исходить из одного начала. Такой подход давал гипотезе монистичность и исключал дуалистичность, плюралистичность. Так капитал могла представлять лишь одна какая-нибудь стоимость. Ну, и конечно же людьми была выбрана самовозрастающая стоимость.
         Некогда точно также древние двуликие (амбивалентные) боги, подобные Янусу со временем лишались одного из двух лиц, второго Я. Согласно формальной логике, Янус не мог быть и добрым и злым, светом и тьмой, богом и дьяволом, ведать прошлым и будущим одновременно. Плохое Я отпало от Него и стало падшим Ангелом. Вторая сущность религиозного Начала всего получила самостоятельное существование.
       Не так все стало с Капиталом. С самого начала Он имел не два, а одно, позитивное лицо. Правда, это длилось не долго. Пришло время, когда у Него обнаружилось противоположное, негативное лицо. С религиозно-монистических позиций могло казаться, что Бог-Капитал отвернулся от человека, произошло Его отчуждение. Однако Капитал в 19 веке объявили злом, противоположностью Труда, и с Ним начали борьбу. Поскольку современный уровень знания и мышления не позволяет пользоваться древними выражениями, то, обнаружив диалектичность  двуликости одного начала, можно в анализе социального кризиса использовать диалектический подход.
         Мысля диалектически, экономическому подъему, укрупнению  товарного производства во время его какого-либо цикла  нельзя не противопоставить скрытый до времени спад, проявляемый в разорении  мелких собственников и расслоение общества на враждебные друг другу классы. Разорение идет рука об руку с обогащением и является одной из сторон социально-экономической медали. Накапливаясь, оно, разорение, ведет к моменту, когда «медаль» разворачивается и манифестирует свою скрытую сторону.  При этом возникает мысль, что  экономика заболела. Исчезновение выгоды, прибыли лишило производство смысла, ведь выгода – смысл его. Ну и оно стало останавливаться. Это в теории.
         В жизни, опыте существования все выглядит не абстрактно, а конкретно. Вначале трудовые массы обнаруживают истощение запасов средств существования и начинают испытывать тревогу за свою жизнь. Поскольку люди – общительные существа,  они делятся своими переживаниями с подобными себе. Обмен мнениями происходит с родственниками, соседями, сослуживцами и т.д. При этом пользуются слухами. Формируемое общественное мнение постепенно принимает форму молвы.  Особые места общения это рынки и улицы,  где стихийно могут формироваться толпы.
         Существует мнение, что толпа – не просто собрание как некая сумма общающихся индивидов, а своеобразное интеграционное образование, в которой человек как бы теряет свою индивидуальность. Подавление индивидуальности превращает  собравшихся вместе индивидов, отнюдь не в однородную массу, но некое  надиндивидуальное социальное существо  имеющее одну волю. Данная собранная воедино, коллективная, воля и выработанная в процессе общения единая цель – то, что сплачивает  собравшихся в стихийную организацию, в которой стихийно вырастает лидер, вожак. 
         Поскольку толпа не относится к религиозным сектам, внушение не играет в ней того значения, которое ему придают с подачи Гюстава Лебона. Толпа действует тем осознанней, чем выше образование людей собравшихся общими усилиями решить наболевшие проблемы: снять общую боль, тревогу, фрустрацию, гнев. При этом уровень возбуждения толпы – величина не постоянная. Кроме того, сформировавшись, толпа способна рационально мыслить и действовать, если не обнаруживает встречной агрессии. Также на поведение толпы влияет и та историческая эпоха, в которую она появилась.
         Общим для всех толп является, во-первых, демонстративный характер их поведения, во-вторых, или запрограммировнность разнопланового поведения. С момента появления государства, в случаях возникновения того или иного социального кризиса действия толп более-менее предсказуемы. Как правило, первым шагом ее становиться обращение к первому государственному лицу. Во время монархий, например, толпы молят царя – наместника бога на земле - о том, чтобы их пожалели. Когда мольба не помогает и проблема не устранена, фрустрация  нарастает. Психомоторное возбуждение тогда принимает психотическую окраску. Примером  может служить «Соляной бунт».
         Как известно, московское восстание 1648г., «Соляной бунт», одно из наиболее крупных городских восстаний середины XVII века в России, массовое выступление низших и средних слоёв посадского населения, городских ремесленников, стрельцов и дворовых людей (среднего класса).
         Дело заключалось в следующем. Налогом была обложена соль, что вызвало её подорожание с пяти копеек до двух гривен с пуда, резкое сокращение её потребления и недовольство населения. Соль в тот период была основным консервантом. Поэтому в связи с подорожанием соли срок годности множества продуктов питания резко сократился, что вызвало всеобщее возмущение, особенно у крестьян и купцов.
         Непосредственным поводом к восстанию послужила неудачная делегация москвичей к царю. 1 июня 1648 года, когда Алексей Михайлович возвращался с богомолья из Троице-Сергиева монастыря, большая толпа народа на Сретенке остановила лошадь царя и подала ему челобитную. Однако, вместо того, чтобы принять челобитную, царь отдал приказ стрельцам разогнать толпу. На следующий день горожане ворвались в Кремль и  вновь пытались вручить челобитную, но бояре, разорвав челобитную в клочья, бросили ее в толпу челобитчиков. В тот же день, 2 июня народ ворвался в Кремль, требуя выдачи, так сказать, виновных в сложившейся ситуации: начальника Земского приказа Леонтия Плещеева, ведавшего управлением и полицейской службой Москвы, думного дьяка Назария Чистого — инициатора соляного налога, боярина Морозова и его шурина окольничего Петра Траханиотова. Восставшие подожгли Белый город и Китай-город, разгромили дворы наиболее ненавистных бояр, окольничих, дьяков и купцов. 2 июня был убит Назарий Чистой. Царю пришлось пожертвовать Плещеевым, который 4 июня был выведен палачом на Красную площадь и растерзан толпой. Царь пошел на уступки восставшим: было отменено взыскание недоимок и созван Земский собор для принятия нового Соборного Уложения [11]. Уступки бунтарям были сделаны в связи с переходом стрельцов на сторону восставших.
         В отличие от этого, во время медного бунта произошедшего в Москве 25 июля 1662 г. безоружную толпу загнали в реку, более семи тысяч человек были перебиты и захвачены. Г. К. Котошихин описывает кровавый финал медного бунта так: «И того ж дни около того села повесили 150 человек, а осталным всем был указ, пытали и жгли, и по сыску за вину отсекали руки и ноги и у рук и у ног пальцы, а иных бив кнутьем, и клали на лице на правой стороне признаки, розжегши железо накрасно, а поставлено на том железе „буки“ то есть, бунтовщик, чтоб был до веку признатен; и чиня им наказания, розослали всех в далние городы, в Казань, и в Астарахань, и на Терки, и в Сибирь, на вечное житье… а иным пущим вором того ж дни, в ночи, учинен указ, завязав руки назад посадя в болшие суды, потопили в Москве.
         Несмотря на беспощадное подавление бунта, он не прошел бесследно. В 1663 г. по царскому указу медного дела дворы в Новгороде и Пскове были закрыты, а в Москве была возобновлена чеканка серебряной монеты. Жалование всяких чинов служилым людям опять стали выплачивать серебряными деньгами. Медные деньги изъяли из обращения. Всвязи с медным бунтом, розыск не имел прецедентов. Всех грамотных москвичей заставили дать образцы своего почерка, чтобы сличить их с «воровскими листами», послужившими сигналом для возмущения. Впрочем, зачинщиков так и не нашли.  [12].
        Сравнивая обе ситуации, можно предположить, что в обоих случаях  политическая отчужденность властей привела к тому, что взаимодействие  выясняющих отношение  сторон приняли иррациональный характер. Пролитая кровь – лишнее тому доказательство. Последующие уступки правящих кругов указывают на рационализацию их мышления и действий, на осознание ими необходимости уменьшить отчуждение мелких собственников от «средств к жизни». Как можно видеть, требования масс того времени не носили политического характера, а были чисто экономическими, чего не скажешь о  требованиях, предъявленных российскому царю народом в 1905 году, во время кровавого воскресенья.
         «Кровавое воскресенье» - расстрел императорскими войсками и полицией мирной демонстрации в Санкт-Петербурге 9 января 1905. Как известно, в этот день на улицы Петербурга вышли около 140 тысяч рабочих. Колонны во главе с попом Г. Гапоном направились к Зимнему дворцу. Рабочие пришли с семьями, детьми, празднично одетые, они несли портреты царя, иконы, кресты, пели молитвы. Они несли петицию, обращение к Николаю II [13]. Вот ее содержание.
 Государь!               
         Мы, рабочие и жители города С.-Петербурга  разных  сословий, наши жены,  и дети, и беспомощные старцы-родители, пришли к тебе, государь,  искать правды и защиты.  Мы  обнищали,  нас  угнетают, обременяют  непосильным  трудом,  над нами надругаются,  в нас не признают людей,  к нам относятся  как  к  рабам,  которые  должны терпеть  свою  горькую  участь  и молчать.  Мы и терпели,  но нас толкают все дальше в омут нищеты,  бесправия  и  невежества,  нас душат  деспотизм  и  произвол,  и мы задыхаемся.  Нет больше сил, государь.  Настал предел терпению. Для нас пришел  тот  страшный момент, когда лучше смерть, чем продолжение невыносимых мук.
         И вот  мы  бросили  работу и заявили нашим хозяевам,  что не начнем работать,  пока они не исполнят наших  требований.  Мы  немногого  просили,  мы  желали только того,  без чего не жизнь,  а каторга,  вечная мука.  Первая  наша  просьба  была,  чтобы  наши хозяева  вместе  с  нами  обсудили  наши  нужды.  Но  в  этом нам отказали,  – нам отказали в праве говорить о  наших  нуждах,  что такого права за нами не признает закон. Незаконны также оказались наши  просьбы:  уменьшить  число  рабочих  часов  до  8  в  день; устанавливать  цену  на  нашу  работу  вместе  с  нами и с нашего согласия;   рассматривать    наши    недоразумения    с    низшей администрацией  заводов;  увеличить чернорабочим и женщинам плату за их труд до 1 руб. в день; отменить сверхурочные работы; лечить нас внимательно и без оскорблений; устроить мастерские так, чтобы в них можно было работать,  а не находить там смерть от  страшных сквозняков, дождя и снега.   Всё оказалось,  по  мнению наших хозяев и фабрично-заводской   252 администрации,   противозаконно,   всякая    наша просьба – преступление, а наше желание улучшить наше положение – дерзость, оскорбительная для них.
         Государь, нас здесь многие тысячи,  и все это люди только по виду,  только  по  наружности,  –  в действительности же за нами, равно как и за  всем  русским  народом,  не  признают  ни  одного человеческого права,  ни даже права говорить, думать, собираться, обсуждать нужды, принимать меры к улучшению нашего положения. Нас поработили, и поработили под покровительством твоих чиновников, с их помощью, при их содействии.
     Всякого из  нас,  кто  осмелится  поднять  голос  в   защиту интересов рабочего класса и народа,  бросают в тюрьму, отправляют в ссылку.  Карают,  как за преступление,  за  доброе  сердце,  за отзывчивую  душу.  Пожалеть  забитого,  бесправного,  измученного человека –  значит  совершить  тяжкое  преступление.  Весь  народ рабочий    и    крестьяне   отданы   на   произвол   чиновничьего правительства, состоящего из казнокрадов и грабителей, совершенно не только не заботящегося об интересах народа, но попирающего эти интересы.  Чиновничье  правительство  довело  страну  до  полного разорения,  навлекло  на нее позорную войну и всё дальше и дальше ведет Россию к гибели.  Мы,  рабочие и народ,  не имеем  никакого голоса  в расходовании взимаемых с нас огромных поборов.  Мы даже не знаем,  куда и на что деньги, собираемые с обнищавшего народа, уходят.   Народ   лишен   возможности   выражать   свои  желания, требования, участвовать в установлении налогов и расходовании их. Рабочие  лишены  возможности  организовываться в союзы для защиты своих интересов. Государь! Разве это согласно с божескими законами,  милостью которых ты царствуешь?  И разве можно жить при таких законах?  Не лучше ли умереть,  – умереть  всем  нам,  трудящимся  людям  всей России?  Пусть  живут  и наслаждаются капиталисты – эксплуататоры рабочего класса и чиновники –  казнокрады  и  грабители  русского народа.  Вот,  что  стоит  перед нами,  государь,  и это-то нас и собрало к стенам твоего дворца.  Тут мы ищем последнего спасения. Не откажи в помощи твоему народу, выведи его из могилы бесправия,  нищеты и невежества,  дай ему  возможность  самому  вершить  свою судьбу,  сбрось с него невыносимый гнет чиновников. Разрушь стену между тобой и твоим народом,  и пусть он правит страной вместе  с тобой.  Ведь  ты  поставлен  на  счастье  народу,  а  это счастье чиновники вырывают у нас  из  рук,  к  нам  оно  не  доходит,  мы получаем только горе и унижение.  Взгляни без гнева,  внимательно на наши просьбы:  они направлены не ко злу,  а к добру,  как  для нас,  так  и  для тебя,  государь!  Не дерзость в нас говорит,  а сознание необходимости выхода из невыносимого для всех положения. Россия   слишком   велика,   нужды   ее  слишком  многообразны  и многочисленны,  чтобы  одни   чиновники   могли   управлять   ею. Необходимо  народное  представительство,  необходимо,  чтобы  сам народ помогал себе и управлял собой.  Ведь ему только и  известны истинные его нужды.  Не отталкивай его помощь, повели немедленно, сейчас же призвать представителей земли русской от всех  классов, от всех сословий,  представителей и от рабочих. Пусть тут будет и капиталист,  и рабочий,  и чиновник,  и священник,  и  доктор,  и учитель,  –  пусть  все,  кто  бы  они  ни  были,  изберут  своих представителей.  Пусть каждый будет  равен  и  свободен  в  праве избрания,  –  и  для  этого повели,  чтобы выборы в Учредительное собрание происходили при условии всеобщей, тайной и равной подачи голосов.  Это самая главная наша просьба, в ней и на ней зиждется все, это главный и единственный пластырь для наших  больных  ран,  без которого  эти  раны  сильно будут сочиться и быстро двигать нас к смерти.  Но одна мера все же не может залечить наших ран.  Необходимы еще  и  другие,  и  мы прямо и открыто,  как отцу,  говорим тебе, государь, о них от лица всего трудящегося класса России.   Необходимы:
     I. Меры против невежества и бесправия русского народа.
     1) Немедленное освобождение и возвращение всех  пострадавших за политические и религиозные убеждения, за стачки и крестьянские беспорядки.
     2) Немедленное  объявление  свободы   и   неприкосновенности личности,   свободы  слова,  печати,  свободы  собраний,  свободы совести в деле религии.
     3) Общее   и   обязательное    народное    образование    на государственный счет.
     4) Ответственность   министров   перед  народом  и  гарантии законности правления.
     5) Равенство перед законом всех без исключения.
     6) Отделение церкви от государства.
     II. Меры против нищеты народной.
     1) Отмена косвенных налогов и замена их прямым прогрессивным подоходным налогом.
     2) Отмена  выкупных  платежей,  дешевый кредит и постепенная передача земли народу.
     3) Исполнение заказов  военного  морского  ведомства  должно быть в России, а не за границей.
     4) Прекращение войны по воле народа.
     III. Меры против гнета капитала над трудом.
     1) Отмена института фабричных инспекторов.
     2) Учреждение  при  заводах  и  фабриках постоянных комиссий выборных от рабочих, оторые совместно с администрацией разбирали бы все претензии отдельных рабочих.  Увольнение рабочего не может  состояться иначе, как с постановления этой комиссии.
     3) Свобода потребительно-производственных и профессиональных
рабочих союзов – немедленно.
     4) 8-часовой рабочий день и нормировка сверхурочных работ.
     5) Свобода борьбы труда с капиталом – немедленно.
     6) Нормальная заработная плата – немедленно.
     7) Непременное  участие  представителей  рабочих  классов  в выработке законопроекта о государственном страховании  рабочих  – немедленно.
     Вот, государь,  наши  главные нужды,  с которыми мы пришли к тебе;  лишь при удовлетворении  их  возможно  освобождение  нашей Родины  от  рабства и нищеты,  возможно ее процветание,  возможно рабочим организоваться  для  защиты  своих  интересов  от  наглой эксплуатации   капиталистов   и   грабящего   и   душащего  народ чиновничьего правительства. Повели и поклянись исполнить их, и ты сделаешь Россию и счастливой и славной, а имя твое запечатлеешь в сердцах наших и наших потомков на вечные времена,  а не повелишь, не отзовешься на нашу мольбу,  – мы умрем здесь, на этой площади, перед твоим дворцом.  Нам некуда больше идти  и  незачем.  У  нас только два пути: или к свободе и счастью, или в могилу...[14]
         Ситуация, которая предшествовала сочинению петиции так описана Г. Гапоном.
         Несколько слов об условиях труда на Путиловском и на других заводах С.-Петербурга. Завод этот разделен на 18 или 20 отделений с многочисленными мастерскими. Небо еще издали кажется черным от дыма, и шум машин оглушает вас при входе в мастерские. Положение рабочих на этом заводе сравнительно лучше, чем на заводах текстильных, и металлисты обыкновенно получают больше жалованья, чем ткачи и текстильщики. Рабочие здесь не живут в бараках, как обыкновенно на других русских фабриках, но отдельно в большом пригороде, окружающем завод. Обыкновенно рабочий нанимает комнату для себя и своей, по большей части многочисленной, семьи, но многие из них не имеют средств, чтобы это сделать, и ютятся по несколько семей в одной комнате. Мастера и помощники получают лучший оклад и живут сравнительно прилично.
         Положение на бумагопрядильных производствах много хуже. Здесь жалованье ничтожное и условия жизни ужасны. Обыкновенно какая-нибудь женщина нанимает несколько комнат и пересдает их, так что часто по десяти и даже больше человек живут и спят по трое и больше в одной кровати без различия пола. Нормальный рабочий день, по закону 1897 г. (изданному после большой стачки 1896—1897 гг.), одиннадцать с половиною часов. Но циркулярами министерства финансов разрешаются сверхурочные работы; поэтому средний рабочий день нужно считать в 14 или 15 часов.
         Я часто наблюдал эти толпы бедно одетых и истощенных мужчин и женщин, идущих с заводов. Ужасное зрелище. Серые лица кажутся мертвыми, и только глаза, в которых горит огонь отчаянного возмущения, оживляют их. Но, спрашивается, почему они соглашаются на сверхурочные часы? По необходимости, так как они работают поштучно, получая очень низкую плату. Нечего удивляться, что такой рабочий, возвращаясь домой и видя ужасную нужду своей домашней обстановки, идет в трактир и старается заглушить вином сознание безвыходности своего положения.
         После 15 или 20 лет такой жизни, а иногда и раньше, мужчины и женщины теряют свою работоспособность и лишаются места. Можно видеть толпы таких безработных ранним утром у заводских ворот. Так они стоят и ждут, пока не выйдет мастер и не наймет некоторых из них, если есть свободные места. Плохо одетые и голодные, стоящие на ужасном морозе, они представляют собой зрелище, от которого можно только содрогаться, — эта картина свидетельствует о несовершенствах нашей социальной системы. Но и здесь подкуп играет отвратительную роль — нанимают только тех рабочих, которые в состоянии дать взятку полицейским или сторожам, являющимся сообщниками мастеров. Эти пасынки нашего общества в С.-Петербурге уже хорошо понимают несправедливость своего положения и нехристианские отношения между капиталом и трудом. И как могло быть иначе? Они видели, как каждое утро молодых девушек, наравне с мужчинами, раздевали и обыскивали перед началом работы. Трудность получения работы увеличивалась отсутствием трудовой регистрации. Часто ко мне обращались рабочие со словами: «Я работал 20 лет на одном месте, и теперь мне отказали. У меня нет дома в деревне и я знаю, я чувствую, что и я и моя семья погибли».
         Как мало нужно, чтобы утешить этих страдальцев. От одного доброго слова лица их светились благодарностью и надеждой. Вот где обширное поле деятельности для служителей церкви. Кроме проповеди трезвости и смирения они ничего не делают. Полное отсутствие прав, как личных, так и общественных еще сильнее увеличивает ожесточение рабочих. Каждый представитель владельца, от директора до последнего мастера, может уволить рабочего. Каждый, стоящий на более высокой ступени, имеет право неограниченного угнетения своих подчиненных. Этим беззаконием и можно объяснить сильное развитие хулиганства в русских городах [15].
         К вышеизложенному описанию практического отчуждения пролетариата, рабочего класса необходимо добавить следующее. Отчуждение – многосторонний процесс. Обычно наемный работник начинает ощущать его, когда теряет работу. До этого момента отчуждение частично или полностью скрыто, латентно. Ситуация усугубляется, если у безработного не оказывается в личной собственности средств для ведения натурального хозяйства. В то же время лидеры социального государства говорят, что патернализм закончился, в современном обществе каждый должен быть хозяином своей жизни.
         Оказавшись на улице, безработный, вдруг, осознает, что без собственных средств производства он не  может по своей воле производить средства существования для себя и потреблять их, что он социально безволен, абуличен. Кроме того, он обнаруживает, что в одиночку не в силах что-либо изменить и начинает понимать, что его бессилие вызвано бесправие. Просто общество, лишая его  работы во время кризиса, таким образом изолируется от него, или изгоняет его, как ставшую относительно лишней рабочую силу. При этом оно обрекает безработного на голодную смерть, так как кроме трудоспособности бывший наемный работник ничего не имеет. Менять своего отношения к явно, манифестно, отчужденному  человеку  крупнотоварное общество не желает в силу того, что отчуждение от средств производства рабочей силы – главное условие его существования. Без массового отчуждения трудящихся нет крупно-товарного производства, крупного капитала, цивилизованного общества и государства.
        Другим, неполным проявлением отчуждения наемного работника (раба, крепостного)  является тенденция постоянного уменьшения доли присвоения им продукта его труда. На современном этапе завуалировано она выражается в систематической инфляции, удешевлении денег и удорожании товаров. 
        Из изложенного вытекает, что с момента своего возникновения, во время экономического подъема товарное производство  стремиться к укрупнению. Причина в самовозрастании стоимости. Когда нет самовозрастания стоимости, выгоды – стимула роста, производство не развивается, труд не дифференцируется, общество становится реликтом. Поэтому выбирать не приходится. Дело усугубляется тем, что уже пройдены два крупных цикла развития производства: рабовладельческий и феодальный. Нынешный, капиталистический цикл является как бы последним, поскольку не открыт более новый способ производства. Социализм не в счет: он – разновидность капитализма, возник как социальное государство на основе государственного капитализма.
         Проблема, с которой столкнулось социальное развитие, состоит в том, что по эндогенной причине современное крупно-товарное производство  не может быть непрерывно позитивно развивающимся, то есть бескризисным, здоровым. Ну а постоянное ожидание кризиса, неуверенность в завтрашнем дне невротизирует как олигархов, так и наемных рабочих. Невроз толкает тех и других на решение проблемы. Ну а для этого, думается, необходим свежий взгляд на отчуждение, лишенный спекуляции подход к изучению общественного воспроизводства. Им, возможно, окажется медицинский подход. Ведь благодаря ему можно в развитии отчуждения найти момент, когда оно обнаруживает, манифестирует свою патологичность. При этом не нужно смотреть на больное общество как на больного человека. Это две разные вещи. Социально больными людьми ведает социальная психопатология или социальная психиатрия, болезни общества – предмет другой дисциплины: социальной патологии.
         Следует заметить, данные дисциплины связаны как два смежных аспекта научного отражения одного объективного процесса. Социальная болезнь вызывает душевные расстройства у двух противоположных друг другу классов. Если у одного класса появляется деперсонализация и апато-абулия, то у другого – дереализация и паранойя. Два противоположных типа душевного расстройства накладывают отпечаток на поведение классов. Работодатели начинают социально-экономическими средствами уничижать наемных работников (рабов, крепостных). Возникает классовая дискриминация. В ответ массы начинают протестовать.
         Одним из доказательств этого является то, что 19 января 1905 года, через десять дней после «кровавого воскресенья», в Александровском дворце в Царском Селе император Николай II принял депутацию рабочих столичных и пригородных заводов и фабрик в составе 34 человек, сказав им, в частности: «Я вызвал вас для того, чтобы вы могли лично от Меня услышать слово Моё и непосредственно передать его вашим товарищам. Знаю, что нелегка жизнь рабочего. Но мятежною толпою заявлять Мне о своих нуждах — преступно. Я верю в честные чувства рабочих людей и непоколебимую преданность их Мне, а потому прощаю им вину их» [16].
         В советское время  введение всеобщей трудовой повинности также указывает на связь отчуждения трудящихся масс с формированием у них  вины, корни которой можно отыскать в Ветхом Завете, в грехопадении (преступности) Адама. Вина его, как известно, заключается в том, что он  переступил закон божий, вкусил плода от дерева знания, хотя не имел на это права. За неправовое поведение  Адам был отчужден от Бога (Бог от него отвернулся, изгнал из рая) и стал нести трудовую повинность. Он был наказан тем, что, в отличие от животных, стал не волен свободно, без отработки потреблять продукты природы.  Адам не мог есть, если не работал. Из этого следует, что труд для него стал условием  жизни. Без труда он умирал от голода, не имел права, воли (разрешения) жить. Поскольку данное положение было перенесено на весь род людской, сын ответил за отца. Тотальность положения закрепилось в социальном принципе, кто не работает, тот не ест. Расшифровывается – не живет. Таким образом, за социальным правом на труд скрывалось естественное право на жизнь. Это, во-первых. Ну а во-вторых, отчуждение от труда означало отчуждение от жизни не только социальной, но и биологической.   
         Конечно, нельзя обвинять тех, кто отчуждал от труда в скрытом намерении. Однако факт всеобщей стачки в ответ на массовые увольнения рабочих в России в1905 году указывает на  доведение отчуждения рабочих по их инициативе до крайнего состояния как о попытке возвратить себе экономическую, трудовую волю законным, правовым путем. Воля, а не влечение  к жизни толкнула российских рабочих на борьбу. Они осознанно, мирным путем выдвинули свои экономические и политические требования.  Вооруженную их борьбу также невозможно свести к  бессознательному, инстинктивному поведению. Рабочие хорошо осознавали, что через установление их монополии на рабочую силу, капитал становиться зависимым от труда, а упорство с обеих сторон может привести общество к упадку и распаду.  И это положение об осознанном поведении революционных масс не согласуется с выводами некоторых европейских ученых о наличии бессознательных процессов в основе поведения мятежной толпы. 
        Даже во время крестьянских бунтов, возглавляемых  П. Болотниковым, С. Разиным и Е. Пугачевым восставшие не просто грабили тех, у кого были накопления. Они создавали объединенные вооруженные отряды, можно сказать, крестьянскую армию, некий социальный, властный институт, покушавшийся на существующий строй. Быть может, в крестьянском царстве с крестьянским царем во главе мнилось им справедливое общество. Если даже это не так, то в лозунге «земля – крестьянам», выдвинутом в революционном 1917 году вполне можно увидеть результат развития крестьянского сознания. Крестьяне хотели видеть в личной собственности, в собственной воле предмет труда – землю, то, без чего их труд не был свободным и они не имели личности. Увы, их логика не шла дальше. А ведь их ждало «возвращение на круги своя»: новое расслоение на классы, появление вместо дворян аграрной крупной буржуазии.
         И даже социализм не решил вопроса о земле в той плоскости, которая виделась свободному, персонифицированному труженику. Не смотря на ожидания, фабрики и заводы не достались рабочим, а земля – крестьянам и во время приватизации. Как известно, 14 августа 1992 года Борис Ельцин подписал указ, давший старт чековой приватизации в России. 148 млн. россиян получили приватизационные чеки - ваучеры. Владелец ваучера мог обменять его на акции своего предприятия (такова была судьба почти 26 млн. чеков) или участвовать в чековом аукционе. На свет появились 640 чековых фондов, в которые россияне вложили 60 млн. ваучеров. Четверть владельцев приватизационных бумаг предпочли их сразу продать[17]. На вырученные от продажи ваучера деньги можно было купить одну бутылку водки. Думая, что за ваучеризацией скрывалась теневая приватизация, логично задаться вопросом, могла ли она идти прозрачно, не разрушая крупного товарного производства. Можно ли было допустить, чтобы собственность на землю, фабрики и заводы, экономическая власть передавалась не по наследству. Ведь политическая власть, институционализированная воля народа (классов) с некоторых пор больше не наследуется.
       В целом необходимо сказать, что с собственностью на производительные силы (предмет труда, орудия труда и рабочую силу) связано обладание социальной свободой, волей и личностью. Одним из показателей здоровья, демократичности общества является отсутствие в нем деперсонализированных, обезличенных людей, другим – обладание каждым членом общества волей. Обеспечение граждан условиями сохранения личности и воли к жизни, реальная защита их права на жизнь и труд – не декларативная функция государства, а обязанность.
      Возвращаясь после некоторого исторического экскурса к настоящему времени, следует отметить, что современное неолиберальное цивилизованное общество уже в какой-то мере научилось сглаживать остроту экономических кризисов и делать их мельче. Однако радикальных мер борьбы с кризисами не найдено. Не исключено, что существующие объяснительные экономические модели кризиса общественного производства не раскрывают  всего существа дела, так как не стыкуются с моделями других наук. А ведь жизнь подсказывает, что финансово-экономический кризис сужает емкость жизненного пространства народов, ведя к своеобразному экологическому и демографическому коллапсу. Так было, например, в 1990-х в России. Кроме того, мало исследуется экономическая детерминированность социально-психологического поведения людей. Всех интересует лишь то, как прибыль, величина дохода влияет на социальное положение, благосостояние людей, но не на их благополучие, то есть здоровье, в том числе, социально-психическое и демографическое. Думается, что попытка осветить с медицинской точки зрения взаимосвязь экономического и социально-психологических кризисов поможет глубже понять процесс социального развития

Diagnosis (Диагноз)
               
      Термин "диагноз" (от греч. diagnosis - распознание) пришел в социологию из области медицины, где он обозначал результат процесса диагностики, распознавания болезни - медицинское заключение, выдаваемое на заболевание, физиологическое состояние и причину смерти. В социологии первоначально этот термин также использовался при изучении тех или иных социальных болезней и девиаций. В настоящее время под социальным диагнозом подразумевают распознавание сущностной характеристики социальных явлений и процессов. Дело в том, произошла эволюция понятий социальная болезнь и социальная медицина. Во-первых, понятие «социальная болезнь» стало узким, охватывающим лишь так называемые социально - значимые болезни: алкоголизм, наркоманию, венерические болезни, туберкулез и т.д. То есть оно начало касаться только людей, но не их отношений и, тем более, не всего общества. Во-вторых, социальная медицина перестала рассматриваться как наука о болезни обществ. В этой связи надо сказать, что основатели отечественной социальной медицины определили социальную медицину как науку об общественном здоровье и здравоохранении. Основной ее задачей стало изучение влияния медико-социальных факторов, условий и образа жизни на здоровье различных групп населения, разработка научно обоснованных рекомендаций по предупреждению и устранению неблагоприятных социальных условий и факторов, а также оздоровительных мероприятий для повышения уровня здоровья населения. При этом не произошло разведения понятий «общественное здоровье» и «здоровье общества». Поскольку здравоохранение как институт общественного, социального здоровья стал ведать здоровьем населения, а не общества в целом, то в силу его  ведомственности узким стало и понимание здоровья общества. Точнее, оно было сведено к здоровью людей, которые, когда болели по социальным причинам, страдали как биологические, а не как социальные существа. Кроме того, было заужено понятие образа жизни.  При его формировании застенчиво опускалась из вида связь образа жизни индивидов со способом общественного производства. Так, например, образ жизни раба принципиально отличался от образа жизни крепостного крестьянина. А образ жизни наемного современного сельхозработника только внешне схож с образом жизни мелкого собственника натурального хозяйства. Принципиальная разница их состоит в том, что один социально обезличен, деперсонализирован, и апато-абуличен, а другой – нет. Одного можно уволить и увольнением угрожать жизни, другого – нет.
            В общем, нужно сказать, что понятие «болезнь» легче ассоциируется со словом «боль» и памятным переживанием боли каждым индивидом, нежели с понятием «общество». Общество не может испытывать боли и, вероятно, поэтому в массовом и научном сознании не приживается понятие его болезни. Тем не менее, нельзя не признать, что конкретные общества и локальные цивилизации умирают. Совсем недавно кануло в лета советская цивилизация. А летальный исход может являться следствием тяжелой болезни. Поэтому необходимо либо признавать, что общества могут болеть, либо давать обществу  определение, исходя из которого, невозможно выводить такие болезненные состояния, как функциональные расстройства (дисфункции) и структурные, органические деформации. И если под обществом понимать обособившуюся и сомовоспроизводящуюся часть мира, представленную множеством людей, населением, а также производственными и общественными отношениями, то не трудно в болезнях населения, вызванных перечисленными отношениями увидеть их системность. Нельзя не согласиться с тем, что производственные и общественные отношения могут патогенизироваться, принимать патогенный, болезнетворный характер. Ну а причина патогенизации производственных и общественных отношений - способа производства - чем вам не этиологический фактор.
         Думается, патогенность товарного способа производства потенциально заложена в нём и актуализируется во время кризиса перепроизводства. Поэтому необходимо заявить об эндогенности происхождения общественной болезни. Ее не вызывают природные факторы. Не следует также для выявления патогенеза заболевания уподоблять общество сложнейшим кибернетическим системам, созданным человеком. Не стоит полагаться на запрограммированность цивилизаций на саморазрушение, как это есть в цивилизационном подходе. Общество – не кибернетический организм.
         И все же без моделирования познать общество не возможно. Моделируется же общество огромным множеством социальных наук. Модели эти пока не совсем хорошо стыкуются, тем не менее, позволяют производить разносторонний анализ. К примеру, используя формационную историческую модель общественного развития, а так же соответствующую экономическую ее модель, в которой имеет место идея экономического и политического отчуждения рабочего класса, легко выйти на психиатрическую модель реактивных состояний, наводимых на эксплуатируемый класс социальными условиями. Комбинация моделей позволяет, во-первых, видеть, что реформируемые или изменяемые посредством законов экономические отношения относятся к определяющим или ведущим условиям наведения тех или иных психических состояний на массы. Во-вторых, зная об этом, можно перед  принятием законов просчитать риск возникновения этих состояний и то, чем для руководства страной они могут обернуться.
         Ретроспективно нам известно, например, что российский царь Николай II – крупный реформатор. Он уделял большое внимание рабочему вопросу. Под его наблюдением была создано самое передовое для того времени рабочее законодательство. На фабриках, имеющих более 100 рабочих, вводилась бесплатная медицинская помощь, охватившая 70 процентов общего числа фабричных рабочих (1898 год). В 1903 году вступает в силу Закон о вознаграждении потерпевших от несчастных случаев на производстве, обязывающий предпринимателя выплачивать пособие и пенсию потерпевшему или его семье в размере 50-66 процентов содержания потерпевшего. В 1906 году в стране создаются рабочие профсоюзы. Законом от 23 июня 1912 года в России вводится обязательное страхование рабочих от болезней и от несчастных случаев. Заработки русских фабрично-заводских рабочих были одни из самых высоких в мире, опережая заработки западноевропейских стран. Уровень безработицы в России 1900—1910 годов был значительно ниже, чем в других странах. 2 июня 1897 года был издан закон об ограничении рабочего времени. Им устанавливался максимальный предел рабочего дня не более 11,5 часов в обычные дни, и 10 часов в субботу и предпраздничные дни. Указом 12 июня 1900 года была отменена ссылка в Сибирь как мера наказания. Время царствования Николая II явилось периодом высоких темпов экономического роста. За 1885—1913годы темпы роста сельскохозяйственного производства составляли в среднем 2 %, а темпы роста промышленного производства 4,5-5 % в год. Добыча угля в Донбассе увеличилась с 4,8 млн. тонн в 1894 году до 24 млн. тонн в 1913. Началась добыча угля в кузнецком угольном бассейне. Развивалась добыча нефти в окрестностях Баку, Грозного и на Эмбе. Продолжалось строительство железных дорог, суммарная протяженность которых, составлявшая 44 тыс. км в 1898 году, к 1913 году превысила 70 тыс. километров. По суммарной протяженности железных дорог Россия превосходила любую другую европейскую страну и уступала только США. По показателям выпуска основных видов промышленной продукции на душу населения Россия в 1913 г. была соседкой Испании [18]. И вот, несмотря на все реформы, в 1917году в России произошли буржуазная и пролетарская революции. Сам император, не взирая на самоотречение, был казнен.
      Размышляя над тем, почему николаевские реформы не стабилизировали российское общество, следует, вначале  решить, какое – феодальное, или буржуазное – общество они должны были стабилизировать. Если они всего-навсего были уступками старого строя перед натиском нового, то отчего тогда феодализм плавно не перешел в капитализм. Почему феодалы аграрного бизнеса не смогли спокойно, без кровопролития превратиться в аграрных буржуа. По каким причинам Николай II не стал доводить реформы до логического конца, о котором всем было известно из истории европейских революций.
         Пытаясь дать ответы на поставленные вопросы, можно обратиться к  истории гражданской войны в США 1861-65, между северными и южными штатами. Как известно, в первой половине XIX века в США сложились две системы — рабство на юге страны и капитализм на севере. Это были две абсолютно разные социально-экономические системы, сосуществовавшие в одном государстве. Война явилась апогеем противостояния двух систем — рабства и свободного труда по найму. Борьба обострялась соперничеством за власть в стране. Территориальная экспансия и наличие громадного фонда «общественных земель» обостряли проблему рабства на новых территориях и связанную с ней аграрную проблему. Экстенсивный характер плантационного хозяйства требовал продвижения на новые земли; с другой стороны, на них претендовали сотни тысяч американцев, новые волны иммигрантов, перебиравшихся в США с мечтой обрести свой участок земли. Казалось, сосуществование в стране двух систем  подкреплялось рядом компромиссов и уступок Югу в отношении рабства: компромисс 1850, билль Канзас-Небраска 1854, решение Верховного суда по делу Дреда Скотта 1857. Однако на деле они способствовали вызреванию «неотвратимого конфликта» [19]. Дело в том, что отмена рабства и введение найма создавали решающую предпосылку для формирования на Юге рынка рабочей силы. Свободное перемещение рабочей силы – то, в чем остро  нуждался промышленный Север США. Даже сегодня, в глобализме, стремлении к миру без границ, можно обнаружить ту же потребность капитала, человеческого, в том числе, в свободном перемещении по миру.
        Итак, видя суть буржуазной революции в борьбе старой аграрной элиты с новой промышленной за рабочую силу, легко понять, что победы последней не могло быть без ликвидации феодального права в Европе, рабовладельческого – в США: без слома феодальной государственной машины.
         В России, надо сказать, царизм ломали очень долго, начиная с 1860-х. Как известно, в 1861 году в России появилось тайное революционное общество  «Земля и Воля», просуществовавшее до 1864 года. Своей целью участники ставили подготовку крестьянской революции. В числе организаторов были Н. Н. Обручев, С. С. Рымаренко, И. И. Шамшин и другие. Программные документы общества создавались  ими под влиянием идей Герцена и Огарева. Одним из важнейших требований, выдвигаемых  членами организации, являлся созыв бессословного народного собрания.
          Второй состав тайного революционного общества «Земля и Воля», восстановленного в 1876 году как народническая организация, включал в себя: А. Д. Михайлова, Г. В. Плеханова, Д.А.Лизогуба. Позже - С. М. Кравчинского, Н. А. Морозова, С. Л. Перовскую, Л. А. Тихомирова Н. С. Тютчева. Организация просуществовала до 1879 года, после чего распалась. Террористическое ее крыло образовало новую организацию «Народная воля», а крыло, оставшееся верным чисто народническим тенденциям — общество «Чёрный Передел» [20].
         Как известно, землевольцы требовали перехода  всей   земли  в  руки  сельского  рабочего  сословия  и равномерного ее распределения. Вероятно, возвращение отчужденной воли крепостному крестьянину у них ассоциировалось с приобретением им собственности на землю, с владением землей. Дать мужику землю  значит дать ему волю – думали они. При этом, скорее всего, волю они понимали не как психическую функцию и не как естественное право или естественную свободу. Ведь они не могли не знать, что у людей как биосциальных животных естественные воля и поведение социально детерминированы: нивелированы осознанием социальной  необходимости. Подразумевали ли они под социальной волей власть, трудно сказать. Однако тот факт, что в процессе своей эволюции землевольцы от просвещения перешли к террору, насилию говорит не только о понятийном, но и о реальном развитии классовой воли у представителей тайного революционного общества.
         Думается, землевольцы не принадлежали к классу крестьян и не планировали жить крестьянской жизнью. Скорее всего, видя в крестьянстве движущую силу, они пытались направить ее на свержение царизма в России, и только. Лозунг – земля крестьянам - был только приманкой. Если это не так, тогда объяснить революционный мотив землевольцев можно только неким околоумием: желанием иного пути развития для России, нежели мировой. При всем при этом одно важно: идеология землевольцев подводила к умозаключению – без собственности человек безволен. Будучи отчужденным от собственности на факторы производства он не может свободно трудиться и посредством труда противостоять натиску дикой природы. Условия, что отчуждают его от труда, ведут к социальной апатии, выходом из которой может быть только слом этих условий.  Апато-абулия трудящихся масс, таким образом,  выступает главным симптомом  чего-то такого, от чего хочется избавиться, в том числе, революционным путем. И как показывает вся дальнейшая мировая история, идея данного избавления до сих пор преследует человечество. Назвать то, от чего стремиться избавиться общество болезнью можно. Вот только термин этот никак не приживается, потому что травмирует слух элит. Они не хотят слышать ни о какой социальной болезни. Переиначивая пословицу, это можно выразить словами: хоть в печь ставь, только горшком не зови.
         А между тем предприниматели сами не лишены страданий, вызываемых социальной патологией. Как ни странно, они зависимы. Законы товарного производства, общества диктуют им то, как следует вести бизнес. Они наводят на них  определенные психические состояния, посредством которых вынуждают строго определенным образом мыслить и действовать.  Конечно, никто из них никогда не признается в том, что эти мысли и действия не принадлежат им. Однако и трудно отрицать, что это не совсем так. Ведь мысли о прибыли и конкурентах навязчиво преследуют всех их, напоминая, как минимум, о неврозе навязчивых состояний, то есть о мягкой форме социогенного реактивного  состояния. Однако поскольку каждый предприниматель  борется не с идеей, а за идею  сверхприбыли,  за максимальную прибыль, то диагноз смещается в сторону паранойи.
          Итак, следует сказать, что условия, в которых возможно крупное товарное производство создают прецедент необходимости эксплуатации человека – отчуждения его от факторов производства: от всех факторов при рабовладении, от предмета труда при феодализме и от средств производства при капитализме. Данное отчуждение скрыто обезличивает и обезволивает трудящиеся массы до тех пор, пока экономический кризис своим возникновением не проявит процесс отчуждения.  Это выражается в росте безработицы и снижении уровня жизни масс вначале и затем во всеобщей забастовке – в остановке товарного производства. Возникновение упадка производства и переход его в распад общества указывает на серьезность заболевания. Данное обстоятельство негативно характеризует крупное товарное производство. Наоборот, возможность крупной концентрации рабочей силы и капитала, что позволяет решать крупные задачи в борьбе со стихией, характеризует его позитивно.
         С точки зрения марксизма товарное производство – зло, с которым нужно бороться. Противники марксизма, наоборот, принимают его за добро. Компромисс между ними ведет к  формированию амбивалентного суждения, характерного для случая шизофрении, что товарное производство есть и не есть зло.  Поскольку компромис необходим, а шизофрения – нет, приходиться либо переносить диагноз на общество, либо логическим, точнее, диалектическим путем избавляться от него. Для этого антогонистические значения товарного производства –  зло и добро - следует разделить, как последовательно соединить во времени. Допускать, что вначале утверждается позитив, то, что товарное производство это не зло, затем негатив, то, что оно – зло. В последующем всё повторять. Поскольку зло ассоциируется с кризисом, то неизбежность зла переносится на кризис. В результате возникает представление, что крупное товарное производство может существовать и развиваться не иначе как циклически, то есть волнообразно: прерывисто и непрерывно одновременно – с надрывами, но без полных разрывов и остановок процесса. Поэтому устойчивого, то есть однофазного, или непрерывного как одностороннего, существующего без надрывов процесса развития быть не может.
         Процесс экономического развития диалектичен и двухфазен. Противоположности, подъем и спад, связаны в нём диатетической пропорцией. Так что во время подъема производства в настроении масс скрыто присутствует жало депрессии, тревога ожидания кризиса. И, наоборот, во время явного спада производства в нем латентно содержится зерно оптимизма – надежды на скорое выздоровление. В итоге можно констатировать: диатетическая амбивалентность настроения масс связана с соответствующим (циклическим) поведением социальной системы.
         Вопрос о возможности использования категориального аппарата клинической психологии и психиатрии в социологии и социальной психологии, думается, решаем, отнюдь, не в сторону отрицания. Дело в том, что изначально связанный с развитием человека процесс выделения, гипостазирования, отпадения  его от природы психологически переживается им болезненно как отчуждение то ли природы от него, то ли его от природы. Ощущение одиночества, заброшенности в Мир усиливается во время неурожаев при засухе и других экологических кризисах. Угроза смерти начинает неотступно, навязчиво преследовать людей, изменяя их психическое состояние. Возникают ритуальные защитные действия. Люди начинают молить природу о пощаде. Молитва указывает на появление анимизма, анимистических представлений, наивность которых граничит с нелепостью, признаком бреда. Нелепо, например, приносить в жертву жизнь человека для предупреждения неурожая. Тем не менее, такой защитный ритуал существовал. Он говорил, как минимум, о массовом неврозе или реактивном психозе в мягкой его форме, о том, что массовое сознание первобытных людей если не непрерывно, то часто находилось в психотическом состоянии. Анимистическая форма массового сознания делала его общественным.
         Из этого следует, что социальная эволюция человека выражалась больше всего в развитии форм общественного сознания, в движении его от паранойи к нойе. Кризис современной научной формы общественного сознания, вероятно, связан с кризисом теории научного коммунизма. Ведь практика в деле построения коммунизма не смогла полностью совпасть с теорией. Отрекшись от того коммунизма, который реализован в 20 веке в России, товарное общество теперь мечтает о непрерывном (бесконечном) развитии о самосохранении. В лице элиты оно хотело бы иметь научное обоснование, отнюдь, не коммунистического конца истории. Но критика капитализма, сделанная К.Марксом в его бессмертном Капитале, лишает его такой возможности. Ну, а в общем, кризис справа и слева загнал товарное общество и научное общественное сознание в тупик. Ситуацией этой воспользовалась церковь. Она перешла в наступление во всём мире.
        Теперь следует сказать, что, как известно, диагностика завершается выставлением диагноза. Поскольку  в данном случае диагноз выносится товарному обществу, возникает вопрос о правомочности диагностических действий, о дозволительности применения медико-диагностического подхода к объекту, именуемому обособленной частью природы. Решая вопрос отрицательно, следует сказать, что это решение подпитывает идею гипостазирования, отпадения, отчуждения человека от природы. Мысленно отчуждаясь от природы, человек превращает  ее в «вещь в себе», что указывает на его аутизм, дереализацию. Для прогрессивного же развития требуется адекватное отражение.  Оно предупреждает появление душевной боли, связанное с отчуждением человека как от природы, в том числе социальной, так и от своего Я; не даёт страданий ни от деперсонализации, социального уничижения, ни от избыточной персонификации, социальной дереализации – паранойи.  Возводя адекватность отражения, сознания в принцип, принимая её за норму, все отклонения от неё можно относить к патологии. Это положение касается сознания и отдельного индивида, и отдельного класса и отдельного общества. Адекватно отражать, значит, опираясь на практический опыт, предвидеть риски развития и минимизировать их – опережающе отражать. Научная форма опережающего отражения действительности – это теория. Проблема теории состоит, однако, в том, что она стремится использовать только формальную логику, практика же не гнушается кривой логикой. Так историзм формально логичен, предполагает непрерывное прогрессивное развитие по прямой.  Реальная история преимущественно кривологична, циклична.
        В общем, не отрывая сознания от природы, образа от объекта, можно при постановке диагноза общественному сознанию подразумевать, что имеется в виду вся социальная система.  Диагностика же акцентирует внимание на том, что во всем многообразии проявлений общественной жизни не наблюдается полного единства. Межрасовые, межнациональные, религиозные, классовые  конфликты, а также идеологические, гражданские, информационные, товарные и мировые войны, столкновения культур говорят о некой разорванности социально-психической жизни, которую можно трактовать как социальную шизофрению. И хотя это так,  диагноз социальной шизофрении расшифровывается несколько по иному. Она есть как шизофреноподбное реактивное состояние антогонистически, враждебно настроенных классов. Это состояние наводится товарным способом производства при его патогенизации в процессе развития. На определенной стадии развития товарный - рабовладельческий, феодальный и капиталистический - способ производства становятся патогенным и вызывает патологию всей товарной системы, в том числе ее классов: рабов и рабовладельцев, феодалов и крепостных, капиталистов и рабочих. При этом если эксплуататоры страдают социальной шизофренией  паранойяльной формы, то эксплуатируемые приобретают апато-абулическую ее форму.
       Итак, предполагая существование  в классовом обществе деления общественного сознания, следует в его патологии выделять различные формы. Кроме того, не нужно отрывать общественное сознание от общества. Тогда патологический диагноз будет для них один.

Prognosis (прогноз)

       Прогноз (от греческого prognosis) – предзнание, предвидение, предсказание, пророчество. В медицине термин употребляется более двух тысяч лет. Гиппократ, например, определял значение прогноза для практики врача так: «Задача лечения наилучше будет совершаться, если он из настоящих страданий предузнает будущее» [21]. В наше время медицинский прогноз определяется как  предвидение вероятного развития и исхода заболевания, основанное на знании закономерностей патологического процесса и течения болезни. Относительно развития и исхода заболевания прогноз отвечает на вопросы: 1) какова вероятность летального исхода 2) полностью ли выздоровеет больной, 3) сохранится ли трудоспособность при неполном выздоровлении - полностью или частично, 4) как будет протекать болезнь,  5) какие возможны осложнения. Прогноз с точки зрения оценки общего состояния выражается обычно такими формулировками: хороший, сомнительный, плохой, очень плохой.
         Надо сказать, прогноз используется в разных науках. Дело в том, что объектами прогнозирования стали не только медицинские, но и научно-технические, экономические и другие объекты, то есть по существу все сферы жизни. Подобное разнообразие требует выработки общего языка, который необходим как для самой теории прогностики, так и для практики прогнозирования. Другими словами, нужно не только разводить понятия «прогноз» и «прогнозирование», но и иметь под рукой общий для всех наук категориальный аппарат, который пока еще только создается. Ну а поскольку нас в данном случае интересует медико-социологический прогноз, то необходимо разобраться также и в существе социологического прогноза или прогнозирования.
         Для начала можно попытаться развести понятия прогноза и прогнозирования. И если под прогнозированием понимать процесс разработки прогноза, то результатом его как раз и будет прогноз. Из этого следует, что прогноз в узком смысле есть суждение о будущем, а в широком смысле – то же, что и прогностика или футурология. Однако, понимая под прогностикой научную дисциплину о закономерностях разработки прогнозов, то есть о том, как следует разрабатывать научные прогнозы, можно увязнуть в изучении этой проблемы и потерять из виду нечто не менее важное. Ведь, полагая, что суть предвидения заключена в  прогностической технике или научной технологии, можно забыть о другой стороне дела: о вхождении исследователя  в то особое состояние, в котором он способен отыскать ответ на поставленный научный или футурологический вопрос. Проще говоря, знание прогностической методологии не освобождает исследователя от способности опережающее отражать объективную реальность не только рационалистически, но и при помощи интуиции - озарений, откровений, прямого знания и т. п.               
         Итак, можно сказать, что научное прогнозирование или процесс научной разработки прогноза должен основываться на знании закономерностей рационального опережающего отражения и заканчиваться научным прогнозом или научно обоснованным суждением о возможных изменениях объекта в будущем и о сроках их осуществления. 
         Надо сказать, прогнозируются не только объективные процессы и соответствующие изменения (поведение) объектов. Прогнозировать можно поведение отдельных субъектов, индивидов, классов и людских масс. Одни явления и процессы прогнозируются легко, другие – нет. Свободно прогнозируются естественные циклические процессы, например, смена времен года. Гораздо хуже поддаются прогнозированию циклические социальные процессы, периодичность которых варьирует. Здесь нужно знание не примет природы, а знаков другого порядка.  Так, давно известно, что биржевой кризис может служить сигналом надвигающегося кризиса экономики. Поэтому не вызвало удивления специалистов то, что мировой финансово-экономический кризис 2008-2009-2010 начался как локальный ипотечный кризис в США.  По их мнению, первые  признаки (знаки, сигналы, симптомы) ипотечного кризиса появились еще в 2005 году, когда аналитики заметили, что темпы роста цен на недвижимость в Соединённых штатах начали падать. До этого в течение продолжительного времени они росли. Поскольку период упреждения здесь составляет менее пяти лет, то такой прогноз следует отнести к среднесрочным. Дальнесрочному прогнозированию мировые экономические кризисы пока не поддаются, вероятно, из-за отсутствия научно разработанных критериев. Ведь  понятно, что они назревают исподволь, следовательно, неопределенно долго. 
         Выделяя из кризисов особо те, что сопровождаются восстаниями и революциями, а так же учитывая неравномерность общественного развития, не трудно было, например, в конце 19 - начале 20вв. спрогнозировать появление в России капитализма и буржуазной революции. Труднее было предсказать сроки. Поэтому хотя вожди большевиков долго ждали её, находясь в эмиграции, пришла она довольно неожиданно для них. Кроме того после революции 1905-1907гг. в России проговаривалась необходимость вооружения революционных масс. Но никто не предполагал, что  I мировая война поспособствует решению этой проблемы.
         Пролетарскую революцию в России спрогнозировать было сложней, поскольку не во всех европейских странах после буржуазных революций наблюдалось восстание пролетариата, как это было во Франции. И хотя прогноз о неизбежности падения капитализма был сделан и как бы научно доказан К. Марксом, в Германии, например, вместо военного коммунизма и интернационал-социализма возник национал-социализм.
         Проще говоря, связывая социальную диагностику с прогностикой, необходимо, чтобы не просто вторая вытекала из первой, но они вместе отображали закономерность, номотетичность, общность и случайность, идеографичность, особенность конкретных социальных процессов. Так, сравнивая национал-социалистические, интернационал-социалистические и рузвельтовские реформы начала 1930-х как исторические события одного порядка, – вызванные одной и той же необходимостью, мировым кризисом, следовало бы давать объяснения не только их особенностям, но и сходству. Это позволило бы точнее предсказывать социальное будущее в дальнейшем. Хотя как можно предсказывать нечто совершенно новое, ничем не напоминающее ранее виданное, ни с чем несравнимое. Ведь если сменяющие друг друга цивилизации и общества будут представляться увиденными впервые, совершенно новыми, не имеющими ничего общего между собой – выявиться отрицание старого, общей основы. Связи старого А с новым Б не будет, так как А не есть Б, они не связаны эволюционным или историческим переходом. Исторический процесс в результате предстанет разорванным, состоящим из отдельных, цивилизационных, например, циклов. Нельзя будет предсказывать.   
         С другой стороны, когда новые цивилизации начинают представляться виденными не впервой, вспоминается высказывание Экклезиаста:  «Что было, то и будет, и что творилось, то творится, и нет ничего нового под солнцем. Бывает, скажут о чем-то: смотри, это новость! А уже было оно в веках, что прошли до нас». И оно, это высказывание, указывает на другую крайность, на отрицание нового, сведение исторического процесса к механическому повторению в истории одного и того же социального мира, однажды созданного Богом. При данном подходе все заранее известно и прогноз не нужен. В такой логике событий нет места Б, и всегда есть только А, как бы она не обновлялась во времени. Мутационной изменчивости здесь нет места.
         Преодолевая особенности религиозно-метафизического подхода к историческому процессу, дающему представление движения на месте, в точке А, а также особенности цивилизационного подхода, предпологающего возникновение цивилизации всякий раз заново, с чистого листа, можно обратиться к формационному подходу, основанному на законе отрицания отрицания, диалектике. Он позволяет связывать старое прошлое и новое настоящее, преодолевать разорванность исторического процесса в представлении. Связь эта состоит в том, что каждый раз новая цивилизация (формация) станет, в общем, походить на старые, предыдущие. Кроме того, согласно этому представлению, новое общество зарождается в рамках старого и затем сменяет его, как бы сбрасывая старую форму, оболочку, что напоминает метаморфоз. В результате признаки нового можно будет обнаруживать в настоящем, и таким образом прогнозировать будущее.
         В общем, диалектический подход позволяет связывать два представления и суждения.  Первое: ничего нет нового, всё повторяется. Второе: ничто не неповторяется, а возникает заново. Для соединения оба представления и суждения нужно признать истинными, а обозначаемые ими процессы – существующими одновременно, следовательно, в борьбе. Антиномийность суждений ведёт их к борьбе, компромисность которой приводит к парадоксальному суждению, что в истории всё повторяется и не повторяется: есть повторимость и есть неповторимость. Истинно то, что устойчиво повторяется, закономерно. В то же время истинно то, что не повторяется и есть однократно, случайно. Истина оказывается двузначной или двойственной, можно сказать, амбивалентной. Она есть А и Б одновременно, что не логично.
         Для преодоления алогичности необходимо разведение А и Б во времени, которое в то же время являлось бы их сведением воедино. Для этого можно вначале не утверждать, как предлагали древнегреческие философы, а отрицать А - то, что все повторимо, закономерно, затем – отрицать это отрицание. Можно, наоборот, отрицать Б, что все неповторимо, случайно, затем отрицать отрицание. Результат будет один. Отрицание отрицания позволит частично решить проблему амбивалентности мышления. Оно позволит исходить от одного однозначного понятия, что исключает дуализм. Отрицать отрицание всеобщей повторимости значит давать понятию бесконечно развиваться как бы по кругу, который не замкнут на себя, превращён в виток спирали. Ну, а спиралевидное движение  воплощает в себе два движения, прямолинейное и криволинейное. Для Г.Гегеля развиваться по спирали, циклически возвращаясь к себе иным, новым, изменившимся способно только всеобщее понятие, символизирующее Начало. Дедуктивность такого развития мысли – вторая сторона дела.
         В общем, следует сказать, что с данных позиций можно предсказывать историю как развитие Мысли, Духа. Не так все при индуктивном подходе. Здесь началом служит не одно единственное однозначное понятие, а множество фактов действительности, так сказать, многое, которое, по нашим представлениям, и однородно и в то же время разнородно: амбивалентно. И хотя амбивалентность  объекта исследования, по понятной причине, для мышления нежелательна,  полностью избавиться от этой данности мышление не в состоянии. Дело в том, что полная разнородность, разнообразность фактов при их отражении приводит к «словесной окрошке», дезориентации в окружающем. В свою очередь, полная однородность, гомогенность фактов препятствует их различению и опять же ведет к дезориентации. Если мы, не смотря на предупреждение, начнем индуктивно идти от фактов к всеобщему понятию, отбрасывая все разнородное в них, то можем прийти к идее субстанции как однородному началу, субстрату всего. Неспособность субстанции к саморазвитию обяжет нас обозначить ее пассивным, пластическим началом, материалом, из которого творится мир в его разнообразии, в том числе, его пестрота. Происхождение разнообразия из однородной субстанции ведет к утверждению: разнообразие есть однообразие, что не желательно. Кроме того, введение в систему Творца приведет нас к дуализму, которого следует избегать. Ну а в противоположном случае, объединяя бесконечное множество уникальных фактов и им соответствующих имен понятием универсальность, можно прийти к хаосу.
         Древние же мыслители, как известно, шли от хаоса к миру при формировании космогонии. Позволяла ли космогония нашим предкам прогнозировать – вопрос, ответом на который может служить предположение, что без ментальной копии мира невозможно в нем ориентироваться. А ориентация в будущем времени невозможна в отрыве от ориентации в прошлом и настоящем. Ну и здесь нужно сказать, что человек находиться в сознании, если ориентирован в окружающем, пространстве и времени, а также в себе, своем я. Сознание, таким образом, и есть ориентированность, которая не как конечный результат, а как процесс требует знания ориентиров, референтной системы, соотнося к которой данные изменчивого мира можно узнавать его в целом и как прежнего и как измененного, нового, в том числе.
         Поскольку наука не терпит спекуляций и стремится к точности, она пошла по пути создания теорий среднего уровня. Их она использует как референтные системы, позволяющие не только ориентироваться в окружающем мире, но и ориентировать его под производство средств существования. Активная позиция научного сознания основана на опережении – построении и проверке гипотез.  Это и дает научное предвидение.
          Итак, каждая наука что-то предвидит. Считая геометрию самой точной наукой, или дисциплиной, ведь понятие точки сформировано именно ею, можно на геометрических примерах рассмотреть некоторые приемы прогнозирования
         Геометрия, как и другие науки, возникла из потребностей практики. И все же, несмотря на то, что к VI веку до нашей эры человечество накопило обширные знания геометрических фактов, геометрии как науки тогда еще не существовало. Геометрия стала наукой с тех пор, как в ней систематически стали использоваться логические доказательства. Тенденция построения логически завершенных теорий наиболее ярко отразилась в творчестве Евклида Александрийского (3 век до н.э.) Евклидова геометрия – это геометрия, описывающая простейшие свойства физического пространства. Исходными объектами евклидовой геометрии являются точки, прямые, плоскости. Основные положения евклидовой геометрии сосредоточены в системе аксиом. Ну а первая попытка их систематического изложения была сделана в «Началах» Евклида. Общепринято, что аксио;ма или постулат — это утверждение, принимаемое истинным без доказательства, в силу очевидности, интуитивности аксиоматического знания. В то же время, метод построения научной теории, при котором в ее основу кладутся аксиомы – аксиоматический -  считается дедуктивным. Как известно, все понятия монистичной дедуктивной теории выводятся из ранее введённого понятия, принимаемого за начало. Ситается, что в эвклидовой геометрии начал несколько. Это точка, линия и плоскость – понятия и их символы, но не реальные факты. И если не выводить линии из точек, а плоскость из линий, эвклидова геометрия предстанет не монистической, а плюралистической теорией. Предпочтительней же монизм.
         Все это проговаривается для того, чтобы раскрыть становление геометрии как теоретической науки из геометрической эмпирии. Накопление геометрических фактов шло до тех пор, пока они не стали достаточным основанием для превращения опытного знания в теоретическое. Индуктивно, наведенно сформированные понятия – точка, линия и плоскость стали основой выведения других. Были ли они логическими – вопрос, ответом на который может стать другой вопрос: могут ли понятия формироваться интуитивно. И если ответ окажется положительным, то интуицию следует отнести к неформальной логике, или считать ее особой формой мышления, возникающей на основе сенсорного синтеза, то есть восприятия.
         В отличие от этого, основанием формальной логики и соответствующего мышления следует считать не восприятие, а представление. Думается, именно представление позволяет создавать референтные и теоретические системы. Благодаря ему, воспринимаемые факты узнаются как старые и новые. Но если восприятие не способно обходиться без представления, то последнее вполне может, если в ней уже достаточно накоплено образов, копий эмпирических фактов. Грезы и мечтания тому пример. Ну и, конечно же, в этом случае легко делать прогнозы, обходясь без эмпирии восприятия, опираясь только на воспоминания. Вспоминать легко не только сенсорные, но символические образы. Однако без манипулирования ими в своем сознании вряд ли можно мечтать и таким путем опережать текущую действительность. Лишь оперирование «объектами» - знаками и символами - семантико-семиотической  реальности позволяет делать теоретические прогнозы.
         В целом мы подошли к тому, что возможны эмпирические и теоретические прогнозы. Прогноз погоды, думается – пример эмпирического прогноза. Неизбежность коммунизма – пример теоретического прогноза, конечно, если марксизм считать теорией, признавать его учением, в основе которого лежит дедукция, аксиоматический метод.
         Чтобы лучше разобраться, аксиоматичен ли метод экономического учения  Маркса, обратим внимание на то, что такие основные его понятия как рабочая сила, орудие труда и предмет труда созданы, скорее всего, эмпирико-индуктивным путем. Понятие производительных сил, поскольку оно вполне выводимо из соединения основных, раскрывает использование дедукции. Принимая основные понятия за элементы производительных сил, общей их связью можно считать труд. Соединение рабочей силы, предмета труда и орудий труда посредством рабского, феодального и наемного труда напоминает условия задач, решение которых несет с собой прогноз: классовый конфликт. Для разъяснения сути классового конфликта в учение введено понятие производственных отношений. Оно касается отношения человека к производительным  силам, того, кому они принадлежат, частному лицу, или всему обществу.
         Из общественного характера общественного производства логически вытекает  установление общественной собственности на производительные силы, а не только на средства производства.  Это верно, как и то, что при  установлении данной формы собственности личность человека растворяется в обществе. Если при капитализме обезличивается до 9/10 населения, то при марксовом коммунизме - все население. Увы, данное всеобщее равенство, как показала практика построения коммунизма в России, не прижилось. Выявилось недовольство индивидов всеобщей обезличенностью, переживаемой каждым из них как утратой индивидуальности собственного я.          Особенно остро это ощущали представители творческой интеллигенции.
         Анализируя российский опыт построения коммунизма, следует сказать, что его теоретические основоположники не ошиблись в прогнозе, касающемся возможности построения коммунизма, но не спрогнозировали развития отчуждения человека в условиях ими смоделированного общества. И если бы вопрос построения коммунизма связывался с преодолением отчуждения человека не путем революционной практики, уничтожения товарно-денежных отношений и буржуазии, то он увел бы его теоретиков от политологии в сторону социальной психологии и социальной психопатологии, которые в 19 веке слабо были развиты.
         Поскольку в 21 веке Россия вернулась в лоно капитализма, проблема отчуждения человека осталась на повестке дня. Однако решать данную проблему, видимо, придется по-другому. Для этого можно будет идти разными путями. Во-первых, можно развивать путём изменения старую теоретическую модель коммунизма - обновлять ее. Во-вторых, можно создавать совершенно новую модель коммунизма как здорового общества на основе многообразия форм собственности. В-третьих, можно создавать модель социального гибрида путём скрещивания социалистической и либерально капиталистических моделей общественного производства и общества.
        В общем, следует сказать, что имеет смысл различать теоретический и практический коммунизм. Если первый есть как некий образец, то второй может быть как его реальная копия. На вопрос, что главное в коммунизме, давно дан ответ: отсутствие манифестации отчуждения человека. Возможность не революционного, а реформаторского, эволюционног преодоления отчуждения человека в условиях современного товарного общества несколько изменяет представление о коммунизме. Он перестает для буржуазии представляться страшным  «призраком», что «бродит по Европе».  Однако в этом случае социальные управленцы должны будут «оседлать» объективные экономические законы – обуздать анархию, конкуренцию и  погоню за прибылью, страсть к наживе, иначе стихия увлечет массы на проторенную дорожку старых, донаучных, стихийных форм коммунизма.
         Как известно в 135-132 годах до н.э. на острове Сицилия после восстания рабов образовалось государство рабов, во главе которого стоял царь Евн-Антиох, выпускавший монеты с собственным именем и титулом. «Новосирийское» государство существовало несколько лет, пока в 132 году римская армия не разбила вооружённые силы рабов.
         В 1850-1864 годах н.э. в Китае после крестьянского восстания тайпинов, во главе с Хуном Сюцюанем образовалось «Тайпинское Небесное Царство». Тайпинское государство занимало значительную часть южного Китая, под его юрисдикцией находилось около 30 миллионов человек. Тайпины пытались проводить радикальные социальные преобразования. Движение было подавлено армией империи Цинь при поддержке англичан и французов. Война привела к огромному количеству жертв — по оценкам, от 20 до 30 миллионов человек. Мао Цзэдун рассматривал тайпинов как революционеров-героев, поднявшихся против коррумпированной феодальной системы.
         Парижская коммуна - первая пролетарская революция и первое в истории правительство рабочего класса, просуществовавшее в Париже 72 дня (18 марта - 28 мая) в 1871 году. Численно превосходящая правительственная армия одержала победу над коммунарами. В боях на улицах Парижа погибли 30 тыс. коммунаров, свыше 36 тысяч были преданы суду.
         В России в 1905г. после восстания рабочих во многих городах стихийно возникали Советы рабочих депутатов. В Москве городской и районные Советы выступали как революционная власть. По постановлению Московского Совета была прекращена работа всех типографий. Выходил только орган Совета - «Известия». Исполнительный Комитет Совета взял под свой контроль работу водопровода и других жизненно необходимых предприятий, снабжение рабочих продовольствием, потребовал открытия бесплатных столовых, предоставления рабочим кредита в продовольственных лавках и запретил лавочникам повышать цены на продукты. Совет организовал также связь с крестьянами, которые доставляли из окрестных деревень в Москву продовольствие для рабочих. Активно действовали Советы в рабочих районах. На Пресне был выбран рабочий суд, вынесший смертный приговор приставу и агентам охранки, Полиция была разоружена. Охрану порядка осуществляли вооруженные рабочие дружины. За короткий срок своего существования Советы завоевали громадный авторитет среди населения.
         В 1917 году в России произошла октябрьская революция, образовалось советское государство, просуществовавшее более 70 лет. В последующем коммунистическое движение охватило полмира. Мир раскололся на два противостоявших друг другу лагеря.
         Все эти примеры свидетельствуют о том, что цикличность развития товарного общества связана не только с кризисами. Во все времена - при рабовладении, феодализме и капитализме  повторялось одно и то же: возникали органы власти и государства отчуждённых классов, рабов, крестьян, рабочих. Факты устойчивой повторяемости данного социального явления и увеличение длительности существования таких государств указывают на его закономерность. Закономерность же позволяет делать прогнозы. При этом можно не скатываться к экстраполированию и предрекать наступление периода, когда динамическое равновесие классовых сил сложится в пользу наёмного класса, а поступить иначе.
         Нужно заострить внимание на том, что с 1991 года начался развал социалистического лагеря. Этот момент указывает на безуспешность преодоления такого социального явление, как отчуждение коммунистическим путём, предначертанным К.Марксом. Поэтому на социальное отчуждение нужно взглянуть по-другому. Если оно необходимо и от него невозможно избавиться, нужно научиться управлять им и целесообразно пользоваться, добиваясь достижения состояния оптимального равновесия социальных сил. Признаки этого состояния – признаки социального здоровья.    

Terapia (Лечение)

Понятие социальной терапии в современной научной литературе трактуется неоднозначно. Прежде всего, это связано с исторической эволюцией термина «терапия». В переводе с греческого слово «терапия» буквально означает «лечение, исцеление». До XVI-XVII веков оно носило исключительно медицинский характер. В XVII-XIII веках постепенно произошел отказ от такого узкого и однозначного подхода к использованию понятия терапии. Европейское общество обнаружило у себя множество социальных язв (бедность, бродяжничество и т.п.), для устранения которых требовалось оказывать широкое социальное воздействие, по смыслу подобное лечению, которое проводит врач в отношении больного. Постепенно в мировом общественном сознании сформировалось понимание социальной терапии, как необходимого воздействия, осуществляемого силами общества и направленного на устранение или коррекцию конкретных социальных проблем. Социальная терапия, по аналогии с медицинской моделью, стала означать врачевание каких-либо социальных явлений, отношений и т.п.[22].
В настоящее время «социальная терапия» определяется как «целенаправленный процесс практического воздействия соответствующих государственных структур, общественных организаций и объединений, в том числе религиозных, на конкретные формы проявления социальных отношений или социальных действий» [22]. Однако чаще всего она понимается как «деятельность определенных социальных служб по облегчению взаимодействия индивида с социальной средой». Сравнивая определения, можно заметить, что второе раскрывает ориентацию социальной терапии на отдельного индивида, тогда как первое – на общественные отношения. При этом насколько широко понимаются общественные отношения, имеются ли  в виду производственные отношения – решить невозможно. И если отделять производственные отношения как базисные от отношений общественных как надстроечных, легко догадаться, что речь о первых не ведется. А между тем базис определяет надстройку.
         В то же время нужно учитывать, что под совокупностью общественных отношений марксизм подразумевает индивида, скорее всего, абстрактного, а не конкретного. Как бы то ни было, нынешная социальная терапия – это социальная работа, основной задачей которой является борьба с бедностью как одним из симптомов отчуждения человека. Адресность данной работы раскрывает использование в ней индивидуального подхода. То есть она направлена на проблемы конкретного индивида и выражает собой не просто существование распространенного индивидуализма, а является одним из средств его упрочения. Скрыто здесь преследуется цель воспрепятствовать стихийному объединению нищих в преступные шайки. Ведь  вооружившись, они могут представлять серьезную угрозу нашему либеральному обществу. Примеров в истории – хоть отбавляй. Проще говоря, социальная работа может быть отнесена к средству профилактики если не вооруженных восстаний, то массовых девиаций и  аномий. Ну и, конечно же, данный вид социальной деятельности не избавляет от отчуждения, а только смягчает его проявления.
           Чтобы решить, чем должна заниматься социальная терапия, следует задаться вопросом: какие средства лечения существуют и на что они направлены. Отвечая на него, следует вспомнить высказывания отца русской социал-демократии Г.В.Плеханова по поводу необходимости обуздания или «оседлания» объективных экономических законов. Как известно, к ним относятся, в частности, законы стоимости, конкуренции и анархии. Они влияют на формирование образа жизни товарного общества и могут наводить на психику классов определенные состояния. Поэтому, для противодействия им и в целях устойчивого развития законодательными органами некоторых стран приняты определенные меры. Принятие антимонопольного закона, например, препятствует разорению мелких товаропроизводителей. Также государственные органы большинства стран осуществляют социальное планирование, пытаются регулировать рыночные отношения.
         Полностью оседлать закон стоимости, думается, гораздо сложней. Дело в том, что прибыль это мотив прибавочного труда, следовательно, изобилия, без которого, по мнению марксистов, коммунизм (здоровое общество) невозможен. Главное, чтобы изобилие не превратилось в перепроизводство – экономический кризис, то с чем приходится сталкиваться руководителям государств. Кризис манифестирует отчуждение масс. В это время «лечебных» средств, что применялись в латентную стадию отчуждения становиться недостаточно. Поэтому  необходимость вынуждает правительства стран пораженных кризисом разрабатывать дополнительные, антикризисные мероприятия.  Так, масштабный экономический кризис (Великая депрессия), охвативший США в 1929-1933 годах породил «Новый курс»: новую экономическую политику, которую стала проводить администрация президента Франклина Делано Рузвельта.
        4 марта 1933года после принесения присяги президент Рузвельт произнес программную речь. В частности он сказал: «Сейчас самое время говорить правду, всю правду, открыто и смело. Поэтому первым делом разрешите мне высказать твердое убеждение, что единственное, чего нам следует бояться, это страха — отчаянного, безрассудного, неоправданного ужаса, который парализует усилия необходимые для превращения отступления в наступление. С таким настроением мы с вами встречаем наши общие трудности. Текущие показатели снизились до фантастического уровня, налоги выросли, наша платежеспособность упала, власти всех уровней сталкиваются с серьезным сокращением дохода, средства обмена заморожены в торговых потоках, повсеместно замирают промышленные предприятия, фермеры не находят рынков для своей продукции, пропали многолетние сбережения тысяч семей. Что еще важнее, перед множеством безработных граждан встала жестокая проблема выживания, при этом не меньшее число людей трудятся в поте лица своего, мало что получая взамен. Только неразумный оптимист может отрицать мрачную реальность момента. Но все-таки беды пришли к нам не от материального недостатка. Изобилие у самого нашего порога, но мы не можем воспользоваться его щедрыми дарами в силу их недоступности. Происходит это главным образом потому, что те, кто отвечал за обмен плодами рук человеческих, потерпели провал из-за собственного упрямства и собственной некомпетентности, признали свое поражение и вышли из игры. Правда, они пытались, но действовали отжившими свой век традиционными методами. Потерпев неудачу с кредитом, они лишь предложили ссужать больше денег. Лишившись возможности прельщать людей прибылью, они прибегли к слезным просьбам и мольбам вернуть им утраченное доверие. Им известны лишь правила поколения корыстолюбцев. Это недальновидные люди, а недальновидные люди обречены на гибель. Спасаясь бегством, менялы покинули храм нашей цивилизации. Теперь мы можем вернуть этот храм к древним истинам. Мерой этого возвращения служит степень нашего обращения к общественным ценностям, более благородным, нежели простая денежная прибыль. Счастье заключается не просто в обладании деньгами, — оно в радости свершений, в творческом волнении. В безумной погоне зa мимолетной прибылью больше нельзя забывать об этой радости и о моральном стимулировании труда.
       Однако восстановление требует не только нравственных перемен. Страна просит действий, и действий немедленных. Наша величайшая первоочередная задача — вернуть людям работу[23].
       Обозначив круг виновных  в кризисе – одержимых паранойей, манией, жаждой наживы предпринимателей, мошенников от бизнеса, которые «надували» не только «финансовые пузыри», но и доверчивых людей, Рузвельт не стал уточнять лиц и карать их. Он принял другие, неординарные меры. 9 марта начала работу специальная сессия конгресса, длившаяся более 3 месяцев. На ней был принят ряд  законов, серьезно повлиявших на экономику США и заложивших основу "Нового курса". Этот период получил название "первые 100 дней". Важнейшей задачей было спасение и стабилизация финансовой системы США. В основу политики нового курса легли мероприятия по усилению государственного регулирования экономики, дефицитного финансирования бюджета, важнейшие институциональные преобразования [24].
         В отличие от национал-социалистической программы по спасению отечества «Новый курс» не был политическим. В нем не провозглашалось бесклассовое общество и государство усиливалось не настолько, чтобы его можно было назвать тоталитарным. Но и национал-социализм как лечебное средство социальной шизофрении, избавления от отчуждения не был радикальным  в политическом смысле. Он сохранял товарность общества вместе с его классами, хотя утверждалось, что национал-социалистическое общество – это бесклассовое общество. Принятие полумер объяснялось тем, что национал-социализм первоначально возник как мелкобуржуазное политическое течение, реакция мелкой буржуазии на их разорение, пролетаризацию в результате развивающегося мирового экономического кризиса. Мелкобуржуазное движение подавило пролетарское движение как в Германии так и во всей Европе. Теперь, однако, важно не это.
         История, сталинизма, гитлеризма и рузвельтизма а также военного коммунизма позволяет классифицировать отжившие исторические методы лечения социальной болезни. Говоря научным языком, радикально излечиться от болезни товарного общества можно только, избавившись от самого этого общества, что, как показывает практика, невозможно. Отчуждение трудящихся масс и товарно-денежные отношения  сохраняется и при социализме. Рост бюрократичности государственного и партийного аппаратов, как показывает советская история, вел к отчуждению партийной и советской номенклатуры от пролетариата – отрыву авангарда от рабочего движения. Особенно показательным примером может служить силовое подавление волнений рабочих в некоторых городах СССР, в «хрущевское» время. Как известно, волнения были связаны с ухудшением рабочего снабжения, кризисом «товарного голода», который, надо заметить, появился в России сразу после октябрьского переворота.
         Дело в том, что в ответ на снижение пролетарским государством закупочных цен на сельхозпродукцию крестьяне отреагировали уменьшением посевных площадей, обрекая тем самым пролетариат на голод. При проведении коллективизации и индустриализации численность сельского населения заметно сократилась. Производительность труда в колхозах и совхозах оказалась невысокой. Все это создавало проблему продовольственного обеспечения населения. В сущности, попытка ликвидации товарно-денежных отношений, превращения производства из товарного, коммерческого в бестоварное, хозрасчётное – попытка ликвидации погони за прибылью привела к исчезновению изобилия, излишков.
         С исчезновением прибавочной стоимости исчез стимул прибавочного труда. Кроме того, плановое ведение основанного на хозрасчёте хозяйства требовало нормирования потребления в расчете на душу населения. Ну а замена денежного обращения продуктообменом, введение вместо денег карточек или талонов вели к «казарменному» коммунизму, и сменившему его, при возвращении к денежному обращению, «бедному» социализму. В 1970-е ситуация называлась развитым социализмом, а в 1980-е – застоем. Общество не развивалось так, как хотелось, пришедшей на смену старой, сталинской новой партийной элите.
         В общем, следует сказать, что, классифицируя методы лечения болезни товарного общества, нужно соблюдать принцип научности. Он обязывает подразделять лечение на этиологическое, патогенетическое и симптоматическое. При этом надо сказать, что этиология указывает на эндогенность заболевания, на то, что болезнь дана товарному обществу по его природе. Товарное общество либо есть, либо его нет, а болезнь либо скрыта, либо манифестирует. В скрытый период товарное общество является носителем причинного фактора болезни – нулером – и от него не страдает, можно сказать, практически здорово.
         Это обстоятельство наводит на мысль о разделении отчуждения на скрытое и манифестное. Считая первую форму отчуждения нормальной, вторую можно назвать патологической. Таким образом, патогенез болезни станет выражаться в патологизации отчуждения. Поскольку этиологически (радикально) лечить товарное производство невозможно – это повлекло бы к его уничтожению, преобразованию в бестоварное – прибегнуть следует к консервативному патогенетическому и симптоматическому лечению.
         Первое направление лечения заключается в депатологизации отчуждения экономическими средствами: в ликвидации отравления социально-экономической системы продуктами перепроизводства, то есть в ликвидации спада и остановки производства, а так же «тромбоза» финансовой системы – финансово-экономического шока. Что такое этот шок россияне знают, благодаря Е.Т.Гайдару.
         Как известно, в переходный период по его инициативе к российской экономике была применена «шоковая терапия». Смысл ее заключался в следующем. Всем бывшим социалистическим предприятиям предоставили самостоятельность: их прекратили планово финансировать и бросили в свободное – рыночное – плавание. В результате предприятия встали. Были распроданы: золотой запас и большая часть ядерного запаса. И, тем не менее, если бы не «нефтяная игла», кто знает, чем бы этот эксперимент закончился.
         Второе направление лечения состоит в снятии симптомов отравления. Если первое требует, так сказать, промывания системы товарно-денежного обращения ни чем иным как деньгами, скупки, ликвидации излишков, то второе – трудоустройства и социальной помощи безработным. Наемным работникам нужен труд, несущий средства существования. Думается, о прибыли на время можно было бы и забыть, перейдя на самоокупаемость и хозрасчет. Не лишне было бы допустить вмешательство государства в рыночную – сумасшедшую – экономику: развитие социальности государства, то есть элементов социализма.
         В заключение можно сказать, что в обособившейся и отпавшей (гипостазированной) части природы, именуемой современным обществом, существует гибкая, подвижная система  жизни, которая саморегулируется, играя на собственных противоречиях. Зная ее, эту диалектику саморегуляции, можно не только предсказывать, но и предупреждать нежелательные социальные явления, что ведет к профилактике манифестации социальной шизофрении.

Revolution terapia (Лечение революциями)

         Социальная революция, с точки зрения гегельянской диалектики, закона перехода количества в качество, это скачок в социальном развитии на более высокий уровень? В результате можно думать о ступенчатости социального развития.
         С точки зрения формационного подхода социальная революция знаменует переход от одного типа способа производства к другому его типу. При этом появление способа производства капиталистического типа как бы связано с индустриальным переходом, научно-технической революцией, а появление способа производства социалистического типа как бы вовсе и не связано с ним, хотя индустриализация в СССР доказывает обратное.
         Также известно, что появлению первой рабовладельческой цивилизации (Шумеры) - переходу от первобытнообщинного строя к рабовладельческому строю - предшествовала неолитическая революция. Но о самой рабовладельческой революции нет никаких подробностей. Это касается и феодальной революции.
         То есть в настоящее время хорошо изучена буржуазная революция, а также социалистическая революция, поскольку это было сравнительно недавно, и тогда уже наука выделилась из философии и стала самостоятельной благодаря созданию научного метода. В результате сформировались учения о социальной революции. В частности появилось мнение, что революция – это болезнь. Одним из первых заявил об этом основоположник социологии О.Конт (1798-1857). Так зародилось понятие «социальная болезнь».
         В отличие от О.Конта К.Маркс рассматривал социальную болезнь не как революцию, а как обезличивание рабочего класса при отчуждении от него средств производства и продуктов труда. В результате получалось, что революция возникает вследствие социальной болезни. В то же время Маркс не рассматривал социалистическую революцию в качестве радикального средства избавлении от социальной болезни.
         Дело состояло в том, что социалистическая революция по замыслу Маркса не излечивала общество от социальной патологии, от социального отчуждения. Марксов коммунизм был государственным, а не анархическим коммунизмом. При государственном коммунизме, в первой его, социалистической фазе государственная собственность подменяла общественную собственность на средства производства. Появлялся государственный найм. В результате обезличивание членов общества и отчуждение от них средств производства становилось не частичным, а всеобщим. Однако эта социальная патология марксова коммунизма была замаскирована софистикой, учением об общественной форме собственности. Получалось, что приводившая к государственному коммунизму социалистическая революция не излечивало общество от социальной болезни.
         Социальная болезнь, которой обзавелось общество после неолитической революции это социальная шизофрения. Её появление связано с современным человеком, сменившим неандертальца и кроманьонца по какой-то биологической причине, быть может, из-за мутации. Современный человек совершил неолитическую революцию, а она привела к рабовладельческой революции, переходу от бесклассового родоплеменного строя к рабовладельческому строю, от бестоварного производства (натурального хозяйства) к товарному производству, к изобретению денег и ростовщичества, выгоды, прибыли.  Погоня за выгодой – причина классового разложения общества, появления целого класса рабов, социальных апато-абуликов, отчуждённых от своей воли и своего Я, обезличенных людей. Если социальная апато-абулия это одна форма социальной шизофрении, то социальная паранойя – другая её форма, характерная для элиты.
         Паранойя это преднамеренная ошибка, кривая логика в расчёте стоимости товара, к которому относятся и деньги. Логика это «мышление о мышлении». Поэтому кривая логика это ошибочное мышление, околоумие, которое стало доминировать на определённом этапе развития человечества.  К этому явлению современный человек шёл около пяти тысяч лет с момента своего появления десять тысяч лет назад. Если в начале этого пути он обладал только предметным мышлением, то к средине этого пути у него сформировалось амбивалентное мышление, о чём свидетельствует предметная письменность, изобретение искусственных символов, знаково-символической реальности, ставшей существовать параллельно (около) предметной, объективной реальности.
         Раздвоение реальности свидетельствовало о раздвоении мышления на нойю и паранойю, логики – на традиционную и кривую. Если традиционная логика позволила сформировать эквивалентный товарообмен и меновую стоимость, то кривая логика – неэквивалентный товарообмен и прибыль, сущностную характеристику рыночной экономики, социального базиса с его производственными отношениями, имеющими способный к мутации экономический код. Первоначально это был рабовладельческий код. Он указывал на то, что раб не имеет собственности на предмет труда, орудия труда и свою собственную рабочую силу. Он отчуждён таким образом от своей воли и личности: апато-абуличен. Социальное отчуждение породило протест, выражаемый в восстании рабов.
         Восстания рабов, пролетариев, крестьянские войны, как и любые войны, являются не только экстремальными психотравмирующими ситуациями для правящего класса и свободных граждан, но угрозами государственной безопасности. То, что они вынуждают принимать государственные меры защиты, это одна сторона дела. Другой стороной является постоянное ожидание этих бесконечных бунтов, восстаний, не говоря о революциях, приводящее правящие круги, элиту в состояние постоянной тревоги, от которой хочется избавиться.
         Тревога ожидания заставляет всматриваться в окружающее в поисках примет, знамений, предвестников надвигающейся угрозы для своевременного упреждения, профилактики, а также для прогноза.
          Думается, постоянное ожидание рабовладельцами восстаний рабов в древности заставляла искать выход. И вот кто-то смог придумать в целях личной безопасности перейти от рабовладения к земельной аренде. Эта гениальная задумка прижилась. Так в Древнем Риме в 3-4 веке н.э. появились колоны – мелкие земельные арендаторы, предшественники крепостных крестьян. Распространение идеи аренды и увеличение численности арендаторов привели к возникновению новых экономических отношений, вытеснивших со временем рабство. Так незаметно и бескровно свершилась феодальная революция.
         Вероятно, рабовладельческая революция также была бескровной. Просто родовая община незаметно развалилась, когда большинством овладела идея выгоды, и началась торговля людьми, продажа родственников в рабство за долги. Так появилось долговое рабство, вынудившее архонта-эпонима Афин Солона (594/593 год до н.э.) отменить его. С заложенных земельных участков были сняты закладные долговые камни, на будущее было запрещено брать в долг под заклад людей. Многие крестьяне получили обратно свои участки. За государственный счет выкупались проданные на чужбину афиняне. Но это не спасло родовую общину.
         Буржуазная революция оказалась кровавой, поэтому заметной в истории. Дело состояло в том, что дворянство не пожелало переходить на новую систему производственных отношений. Дворян вполне устраивал феодальный экономический код, феодальная аренда крепостничества, барщина и оброк. Однако машинный труд сделал своё дело. Произошла индустриализация, и прибыль в промышленном секторе экономики оказались существенно выше. Оставалось лишь профинансировать профессиональных революционеров, экстремистов, по современным представлениям, расплодившихся к тому времени повсюду.
         В наши дни ситуация такова, что распад СССР и всего социалистического лагеря к концу ХХ века сместил идею «конца истории» с коммунизма на капитализм. Оказалось, что привлекательность у коммерческого расчёта выше, нежели у хозяйственного расчёта. А иных формаций, кроме первобытно-общинной, рабовладельческой, феодальной, капиталистической и коммунистической основоположники марксизма не предусмотрели. Так все оказались как бы в эволюционном тупике. Нового способа производства и новых классов к ХХI веку не народилось и не предвидится. Так что в ходе классовой борьбы перехода в какую-то новую общественно-экономическую формацию – очередной революции не стоит ожидать. Лечение социальной шизофрении как бы зашло в тупик, и  нужно стало искать нереволюционный путь избавления от этой проблемы, при всём при этом сохраняя коммерческий расчёт, паранойю прибыли, расколовшую общество на классы. То есть стал необходим парадоксальный путь социального развития, способный при погоне за прибылью избавить общество от разложения его на два противоположных класса и от классового конфликта.
         В общем, удовлетворение выше обозначенных требований ведёт к идее не бесклассового, а одноклассового общества, в котором нет обезличенного, наёмного класса. Возможно ли это на практике, другой вопрос, хотя роботизация производства как бы подсказывает одно из возможных направлений. Поскольку полная роботизация отодвигается в отдалённое будущее, то другим выходом могло бы быть превращение наёмного класса в предпринимательский класс при помощи ваучеризации, объявления народа собственником предмета труда – природных богатств. Но сможет ли согласиться на это элита – вопрос, не имеющий однозначного ответа.
         Появление одноклассового буржуазного общества избавляет от социальной апато-абулии, но не от социальной паранойи, закона стоимости, который был запрещён при социализме с его хозяйственным расчётом и эквивалентным товарно-денежным обменом.
         Короче говоря, если полное отсутствие социальной патологии может наблюдаться при анархокоммунизме, то возможно ли централизованное управление социальной жизни в этом случае и может ли оно называться государством? То есть, может ли государство не являться работодателем при социализме? Если да, то это будет уже другой социализм, не тот, который был создан большевиками. В новом социализме не будет общественной формы собственности в старом формате, а будет общенародная или общегражданская форма собственности на средства производства. Общегражданская собственность это собственность гражданского общества, граждан, физических лиц на предмет труда - землю и природные ресурсы. На рабочую силу останется личная форма собственности.
         Вот такая вот открывается перспектива вместо формационного тупика. Правда есть ещё компромиссный вариант, когда природные ресурсы и природная рента находятся в общенародной собственности, а средства труда - промышленные предприятия - в частной собственности.

Prophilaktika (профилактика)

         В чем состоит современная профилактика болезни товарного общества? Отвечая на поставленный вопрос, хочется отметить вначале некоторые как бы банальные вещи. Не является секретом, например, что  отечественной и мировой прессой и литературой, а также  средствами массовой информации (СМИ) периодически раскручивается апокалипсическая тема. Массовое сознание индуцируется вероятностью наступления «конца света». Муссировалось, например, предсказание народа майя, что 23 или 21 декабря 2012 года  миру придет конец. До этого людей готовили к падению на Землю астероида 2009НС82. Как сообщал британский научно-популярный журнал New Scientist, объект был открыт 29 апреля в рамках программы обзора неба Catalina. Вытянутая орбита объекта, рассчитанная по первым наблюдениям, время от времени приближает его к Земле на расстояние около 3,5 миллионов километров; по этой причине его отнесли к потенциально опасным астероидам. Кроме того, на основе исследований последствий падения на Землю космических тел, проведенных Вычислительным Центром (ВЦ) РАН и некоторых данных по Тунгусской катастрофе сделана попытка составить научно обоснованный наиболее вероятный сценарий космогенной катастрофы. Считается, с ней рано или поздно обязательно столкнется цивилизация.
         Кроме запугивания потенциальными катаклизмами, массы пичкают страхами эпидемий, в частности, гриппа. Если не так давно демонстрировались противоэпидемические меры, направленные против птичьего гриппа, то в 2009г против свиного гриппа. Практикуется также распространение фармакофобии.
         Размышляя над тем, с какой целью в массах нагнетается апокалипсическая истерия, невозможно не предположить, что это делается для отвлечения людей от ставших их личными социальных проблем. Действуя как горчичники при простуде, эти россказни переключают массовое сознание с одной злободневной темы на другую, менее актуальную, при этом один страх вытесняется другим.
         Следует заметить, метод отвлечения вполне применим не только для профилактики  манифестации социальной болезни, но и для лечения. В России впервые  широко он был использован горбачевской, а затем ельцинской администрациями. Многие помнят  о демонстрации центральным телевидением  в 1990-х экстрасенсорных сеансов Алана Чумака, но не многие знают о Парацельсе и Фридрихе Месмере, предшественниках Чумака и основоположниках магнетизма. В свою очередь, размышляя об источниках эпидемий страхов стоит упомянуть о Римском клубе.
      Римский клуб  (Club of Rome) – международная неправительственная организация, деятельность которой направлена на стимулирование изучения глобальных проблем. Основан он 6-7 апреля 1968г. в Риме. Инициатором создания клуба был итальянский менеджер Аурелио Печчеи, который совместно с генеральным директором по вопросам науки ОЭСР (организация по экономическому сотрудничеству и развитию, Париж) профессором физической химии Александром Кингом, пригласил в Рим около 30  европейских ученых - естественников, социологов и экономистов. Собравшиеся ученые обсудили подготовленный голландским астрономом Эрихом Янцом документ под названием “Попытка создания принципов мирового планирования с позиций общей теории систем”. Суть документа (со слов А. Печчеи) можно свести к следующему:
         В настоящее время мы начинаем осознавать человеческое общество и окружающую его среду как единую систему, неконтролируемый рост которой служит причиной ее нестабильности.
         Достигнутый ныне абсолютный уровень этого неконтролируемого роста определяет высокую инерционность динамической системы, снижая тем самым ее гибкость и способность изменяться и приспосабливаться.
         Стало совершенно очевидным, что в этой системе нет никаких внутренних кибернетических механизмов и не осуществляется никакого “автоматического” саморегулирования макропроцессов.
          Этим кибернетическим элементом эволюции нашей планеты является сам человек, способный активно воздействовать на формирование своего собственного будущего. Однако он может на деле выполнять эту задачу только при условии контроля над всей сложной системной динамикой человеческого общества в контексте окружающей его среды обитания, что может возвестить вступление человечества в новую фазу психологической эволюции.
         Так был создан Римский клуб - международная неправительственная организация, объединяющая в своих рядах ученых, общественных и политических деятелей разных стран мира. Юридически Римский клуб был зарегистрирован в Швейцарии. По Уставу численность Клуба не должна была превышать более 100 человек.
          Первой работой под эгидой Римского клуба была математическая модель, имитирующая мировую ситуацию – “Мир – 1”. Ее создатель - Джей Форрестор - профессор прикладной математики и кибернетики Массачусетского технологического университета. Модель состоит из нелинейных уравнений, описывающих взаимосвязь следующих  параметров: населения, капиталовложения, использования не возобновляемых ресурсов, загрязнение окружающей среды и производство продовольствия. Модель предсказывала, что человечество идет к неминуемой катастрофе. Затем было решено создать новую, более совершенную модель. Группу по созданию новой модели мирового развития возглавил Деннис Медоуз. Используя экономико-математические модели Джея Форрестора, Медоуз создал модель “Мир – 3”. 12 марта 1972 г. в Вашингтоне, в Смитсоновском институте был представлен первый доклад Римскому клубу «Пределы роста». Модель давала самые мрачные прогнозы на будущее. Через 75 лет, утверждал доклад, сырьевые ресурсы будут исчерпаны, а нехватка продовольствия станет катастрофической [25].
         С тех пор по инициативе Римского клуба было выполнено 18 исследовательских проектов, результаты которых представлены в форме докладов Римскому клубу. Анализируя деятельность Римского клуба, его создатель и лидер Аурелио Печчеи сформулировал “Основные цели человечества”, которые изложил в своей книге “Человеческие качества”. Печчеи предложил шесть“стартовых” целей. Они связаны с “внешними пределами” планеты, “внутренними пределами” самого человека, культурным наследием народов, формированием мирового сообщества, охраной окружающей среды и реорганизацией производственной системы. Краткая характеристика для каждой цели выглядит следующим образом.
Первая цель: внешние пределы.
Человек в своей деятельности должен исходить из возможностей окружающей его природы, не доводя их до крайних пределов.
Вторая цель: внутренние пределы.
Идея этой цели состоит в раскрытии новых потенциальных возможностей человека.
Третья цель: культурное наследие.
Развитие технологической цивилизации ведет к унификации культуры. Поэтому только бережное отношение к культурному наследию поможет сохранить уникальность различных  культур. И хотя организации типа ЮНЕСКО проводят определенную работу, но этого явно недостаточно.
Четвертая цель: мировое сообщество.
Интеграция в единое мировое сообщество позволяет более эффективно регулировать международную жизнь, и, следовательно, является более эффективным способом сосуществования. Однако, такое положение дел не соответствует интересам великих держав, а также ряду эгоцентричных государств. Поэтому необходимо переосмыслить идею национального государства, чтобы найти пути для преобразования нынешней мировой системы в мировое сообщество.
Пятая цель: среда обитания.
Проблема состоит в том, как разместить на планете людей, численность которых через несколько десятков лет станет вдвое больше нынешнего.
Шестая цель: производственная система.
Производственному истэблишменту принадлежит в современном мире ключевая роль. Однако сбои в экономических механизмах независимо от того, что управляет - рынок или план - становятся ощутимее. Какой должна быть экономическая система будущего, чтобы обеспечить непрерывно увеличивающееся население планеты [25].
         Преодоление отчуждения человека в глобальных целях Римского клуба не значится, так как отчуждение для него не является глобальной проблемой.
        Если одной из главных своих задач Римский клуб изначально считал привлечение внимания мировой общественности к глобальным проблемам, то эту задачу он выполнил. В лице А. Печчеи клуб сформировал «дерево» глобальных целей. Но эта работа – даже не половина дела. Ведь нужна программа, механизмы – силы и средства для выполнения программы предупреждения апокалипсиса.
         Думается, главными мыслями аналитиков Римского клуба  является: рациональное использование ресурсов Земли, что возможно при нулевом росте населения и создании единого миропорядка однополярного мира при помощи мирового государства, космополиса. Что это за космополис, капиталистический, коммунистический, или какой другой не разъясняется.
         В настоящее время вопрос управления то ли многополярным, то ли однополярным миром ставит правительственную проблему. Нужно решать, централизованным, или децентрализованным, как в ЕС, станет социальное управление. Ну а пока что на практике локально отрабатываются подобные схемы управления. Одна из них, схема управления СССР, прототип монополярной схемы отпала из-за ограничений индивидуализма и экономического застоя.
         Предлагаемая либеральная однополярная модель мира с централизованным правительством не устраивает развивающиеся государства тем, что они видят в ней ущемление своих экономических интересов. Недовольства также выражаются в явлении, получившем название антиглобализма. Данное явление указывает на то, что в мировом сообществе идет не только активное обсуждение формирования «космополиса», но и борьба разных сил.
         Дело в том, что движение антиглобалистов неоднородно. Оно представлено выходцами из разных социальных слоев, ощущающих на себе экономическое и политическое отчуждение. Их борьба и их требования это индикаторы социального отчуждения, к которым можно также отнести сатистические данные о убийствах и самоубийствах. В этой связи особенно показателен терроризм. Как известно, в России конца 19 – начала 20 веков он предшествовал буржуазной революции. В оценке отчуждения женщин нельзя сбрасывать со счетов статистику абортов, в том числе, криминальных, а также детоубийств, отказов от новорожденных и беспризорности.
          В целом необходимо сказать, что глобализация не исключает научного отношения к ней не только в рамках теоретического анализа и лабораторного моделирования. Думается, поставленная на научную основу глобальная практика предполагает либо становление науки    политической и экономической силой, либо приобретение наукой политического и экономического веса. Вспомните, ведь в перестройку не кто-нибудь, а ученый, Е.Т. Гайдар, став во главе правительства, сделал  то, чего все боялись до него: окунул предприятия в рынок. Он сделал это решительно, так как твердо знал, иначе нельзя.  Теперь же становиться ясно, что до тех пор, пока    наука будет топтаться на задворках политики и экономики, материального производства, она будет прозябать на вторых и третьих ролях общественного управления, в экспертах и консультантах. Тогда нечего рассчитывать на появление истинно научного управления социальными процессами. Не оседлав законы социального развития, нечего надеяться на управление погоней за прибылью, предпринимательской конкуренцией, рыночной анархией и т. д. Научное управление социальной стихией – это такое упорядочение, когда любые ее проявления ожидаемы: моделируемы, прогнозируемы, проектируемы и планируемы.
         Для того чтобы изменить положение науки - института научной формы общественного сознания, опережающего отражения - в обществе, нужно ощутить необходимость этого изменения. Следует понять, что слияние науки с производством средств существования и человека, образование научно-промышленных, научно-аграрных и других подобных комплексов позволяет решить такие проблемы, как производство ненужных специалистов, оперативное внедрение в производство новаций и рациональных предложений, внебюджетное финансирование научных разработок. Современная же российская наука целиком остается придатком министерства образования, финансируемого из федерального бюджета. Поэтому она, как и в советское время «выбивает» денежные средства для своего существования путем обивания порогов, но не делает денег для прорыва в будущее. Быть может, «шоковая терапия», применяемая не к фундаментальной, а прикладной части науки смогла бы изменить ее лицо. Конечно, для этого потребовалось бы наделение ряда научных учреждений собственностью на средства производства. Думается, в данных условиях погоня за прибылью стала бы мотивировать инновационное развитие предприятий и диверсификацию производства. Как бы то ни было, а вехой нашего времени является то, что лидеры российского государства и известных российских партий имеют научные степени. Управление Россией несет на себе отпечаток этого обстоятельства. Возникает впечатление, что инновационная инициатива в России исходит от ученых, стоящих во главе государства и правительства, а не от самого института научной формы общественного сознания.

Заключение.
      
     Наше время характеризуется тем, что после научно-технической революции в обществе сложилась потребность в научно обоснованном управлении его жизнью. Расширение слоя населения с высшим образованием и стремление населения получать высшее образование наложило определенный отпечаток на современное общество. Демократизация, построение гражданского общества, рост участия масс в общественном самоуправлении определили необходимость в расширении знания масс о товарном обществе, его истории и законах, о том отчуждении, на котором оно зиждется и о необходимости общественного контроля над ним.  А данная работа предоставляет возможность ознакомиться с историей отчуждения, его диагностики и борьбы с ним.
 
Источники

1.  http: // goodsbay. ru / orient /  mesopotamia. html

2. http: //  ru. wikipedia. org/ wiki/ % ДО % 94% B 2 % Д1 % 80% ДО% B 5 % Д1 % 87% 8С%       ДО% B5

3.  http: // mgup- vm. narod. ru/ kulturology/ doklad 01. html.

4.  http: // www. lah. ru / konspekt/ back/shumer 1. htm

5.   http: //  www. ufo.obninsk.ru/  shumer. htm
 
6. Капитал как экономическая категория .- http: // www. bestreferat.ru/ referat- 63289.html.

7.  Горбовский А. Колдуны, целители, пророки.- М.: Мысль, 1993

8.  http: // www.realtypress. Ru/intervjyu /12-02-2008. html

 9.  http: // about-crisis.ru/

10. http: // ru. wikipedia.org/ wiki/ % Do% 98% D1% 81% D1% 82% DO% BE% D1% 80% DO% B8% D1% 8F _ % DO% 9A% DO% D8% D1% 82% DO% BO% D1% 8F

11. http:// wikipedia. Ovg / wiki / % A1% DO% BE% DO% BB% D1 % 8F % DO % BD% DO% BE% DO% B9_ % DO% B1% D1% 83% DO% BD% D1% 82 

12.http:// wikipedia. /org/wiki/ % DO%-
 
13. http: // www. opeterburge. ru/ history_147_245.html

14. http: // www. hrono.ru/dokum/peticia 1905. html

15. html: //  www. hrono.ru/ biograf/ gapon. Html

16.html://ru.wikipedia.org/wiki/А%
DO.B2.DO.B8.D1.8F_DO.B8.
DO.BD.D1.82.DO.BE.D1.80.Do.BO

17.html://www.finansmag.ru/32108

18. http:// ru. Wikipedia. Org/ wiki/ % DO% 9D% DO% B8% DO% BA% DO% BE% DO% BB% DO% BO% DO% B9_ II

19. http:// Russia_21vek.narod.ru / vragi-usa_yraydwar.htm

20. http:// ru wikipedia.org/wiki/


21. http:// caf;.pdta.ru /pedsovet/ cont_avc/mix/m_006_2000/m_006_2000. html

22.  http:// centr-socrat. narod.ru/ referatsocrabota-socterapia.htm

23.  http: // www. grinche vskiy. Ru/ 1900-1945/fdr-pervaja-inaguracionnaja-rech.php

24.  http: // www. rian.ru/economy/ 200811209/156850733.html

25.  http: // www. bashedu.ru / perspage/abdullin_ar/osn-glob-g1.htm