Батюшка Дон кн. 4 гл. 21

На лето 1965 года к жительнице донского хутора бабе Нюре приехали внуки из города: Антон и Алёша. Подросткам жизнь на природе не нравилась, пока они не увидели, как по залитой солнечным светом улице медленно ехал на серой кобыле старый величественный пастух, пасший колхозных коров на заливных лугах летнего Дона. 
- Кто это? - спросил Антон у бабушки. 
- Наш пастух, - ответила она уважительно, - Григорий Пантелеевич.
- Такой страшный!
- Серьёзный мужчина! - согласилась женщина. - Он прошлом годе переехал из Ленинграда к нам. Председатель нашего колхоза Николай Сафонов, давний друг его дочери.
- А лошадь как зовут? - встрял другой внук.
- «Ласточка».
- Какая красавица! - воскликнули они в один голос.
Кобыла работала транспортным средством пастуха, рулившего стадом коров в голов двести.
- Ты видел, какой у него кнут? - восторженно спросил Алёшка.
Грозный кнут старика был длиной метров десять.
- Когда он щёлкает им в поле, в окраинных домах хутора иногда гаснут лампочки... - по секрету сообщила бабушка. - Он умеет кнутом убить на лету комара, а однажды, когда по осени на стадо напали волки - Пантелеич трём из них переломал кнутом ноги, а остальные убежали.
Несколько дней городские мальчишки наблюдали за процессом выпаса, и Антону в голову пришла смелая мысль. 
- Дедушка, а давайте мы будем пасти коров с вами? - набравшись смелости, предложил он.
- С какого хрена? - ответил Шелехов.
- А я хочу на лошади кататься, - признался храбрый пацан.
- Дык ты ишо и на лошади не умеешь кататься? - белозубо улыбнулся Григорий.
- Ну, так я же городской, - не ослаблял натиск мальчик. - Где мне было учиться?!
Шелехов подозвал «Ласточку» и предложил ему сесть. Процесс посадки Антон изучал внимательно, потому лихо запрыгнул на спину кобыле.
- Ну, давай, прокатись, - в голосе пастуха была заинтересованность, он был явно удивлён удачной посадкой.
- Я не знаю, как и боюсь немного, - честно признался подросток, - научите нас, пожалуйста.
- Ладно, - разрешил Шелехов, - приходите завтра утром.
Поначалу, вид тощих и измазанных в собственном дерьме коров вызывал у ребят отвращение. Стойкий навозный запах в кровнике лишь добавлял неприязненные ощущения. Коровы недовольно мычали, но покорно шли из коровника. Стадо выгнали в поле и приступили к обучению.
- Щелчок энто не просто… - старик подробно объяснил устройство пастушьего инструмента.
Кнут состоял из короткой деревянной ручки, сантиметров двадцати и непосредственно к ней была прилажена длинная плеть. Не верёвка, а толстая кожаная плеть, сотканная из бесчисленного множества плоских кожаных полосок. У основания кнута диаметр плети сантиметра три, на конце не более миллиметра и распушённый хвост. 
- Кнут красив и изящен, - пояснил Шелехов, - а в умелых руках энто дюже мощное оружие.
- А убить им можно? 
- Убить кнутом?.. Да запросто.
Григорий Пантелеевич показал им два способа достижения щелчка: вертикальный - когда рывком кисти вперёд пускаешь плеть змейкой, а затем ещё более резким рывком дёргаешь назад. Горизонтальный, то же самое только параллельно земле.
- Вертикальный, потому што в вертикальной плоскости всё происходит! - сказал он и передал Антону свой кнут. - Пробуй.
Мальчик попытался пустить вертикальную змейку, но она оказалась такой хилой, что кончик шестиметрового кнута едва шевельнулся. 
- Сил у вас мало, - уточнил пастух, - бегите в коровник там самый короткий кнут висит двухметровый, им пробовать будете.
С коротким кнутом дело пошло веселее. К полудню они вовсю бегали за шкодливыми коровами по лугу, отрабатывая горизонтальные и вертикальные щелчки. Антону больше нравилось щёлкать в горизонте, а Алексею в вертикали. Он проморгал момент, когда брат начал раскручивать плеть в горизонте. После его щелчка он ухнул и повалился на колени, зажав раненое плечо. 
- Лёха, ты чего? - удивился брат.
- Меня кто-то очень сильно ужалил, я руку не чувствую.
Антон осторожно оттянул его ладонь от красного плеча и охренел:
- Кто мог так ужалить-то?.. У тебя порез, у тебя кровь идёт.
- Кнутом ты его ударил, - определил с первого взгляда Григорий.
- Кнутом?
- Да, вот энтим самым кнутом, - он отобрал оружие. - Штоб я вас больше здеся не видел.
- Деда Гриша, не гоните нас, пожалуйста, мне совсем не больно, а крови только капля и капнула. Мы больше так не будем.
Лёшка врал, ему было очень больно, в глазах стояли детские слёзы. Когда они остались вдвоём двоюродный брат спросил:
- Лёх, больно?
- Я щас сдохну! - Лёха себя не сдерживал, и слёзы потекли ручьём. - Антон, это очень больно, я не знал, что так можно кнутом сделать.
- Я тоже не думал, что такое возможно. Лёх, ты рубашку надень, а то дед увидит, точно выгонит нас.
Лёша понемногу пришёл в себя, надел рубашку, и они двинули на полевой обед. Когда мальчишки подошли, пастух посерьёзнел и сказал:
- Ещё раз повториться такое, уйдёте, мне за вас отвечать не хочется. Да и жалко вас сопляков.
Они выпили парное молоко и съели свежий деревенский хлеб с солью. На другой день Шелехов не стал ладить сбрую на кобылу, коров выгоняли пешими. Конскую сбрую пацаны тащили на плечах. Он предложил им показать, чему те научились. Несмотря на боль в кисти они ловко пощёлкали опасными кнутами. Григорий Пантелеевич удовлетворённо улыбнулся:
- Молодцы, быстро схватываете, зараз давайте сбрую ладить. «Ласточка»! - подозвал он лошадь. - Ну, накидывайте седло.
Седло оказалось очень тяжёлым, и накидывать его на кобылу для мелкорослых пацанов было не просто. Ребята справлялись сами, как смогли.
- Ну, давай, попробуй, прокатись, - старик легонько подтолкнул Антона к кобыле.
Антон выдохнул, перебрал в руках кожаную узду, снова набрал воздуха и легонько ударил стременами под тощие бока лошади. Она едва заметно встрепенулась и неохотно пошла. Мальчик ощутил уверенность в седле, он стал изучать систему управления, потянув узду справа. Кобыла послушно стала поворачивать. 
- Уффф! - облегчённо выдохнул он. - Получилось! 
Вернулся к стоянке он минут через пятнадцать, управляя уверенным красивым бегом лошади, и получил ободрительное восклицание:
- Молодец!
Настала очередь Алексея проехать верхом. Он сел в седло нормально. Тоже подтормозил немного, справляясь со страхом, а потом пришпорил. Вначале «Ласточка» пошла рысью. Но Лёшка никак не мог поймать ритм и потому болтался в седле, словно огородное чучело на ветру. Смотреть на него было смешно и грустно.
- Ничего, научится ишо, - сказал Шелехов.
Мальчик чересчур сильно пришпорил лошадь, она перешла в скользящий обиженный галоп. Старый пастух только хмыкнул:
- Галоп энто его, только нельзя кобылу дюже гонять, старая она, загоните нахрен. Помягче с ней.
Для братьев начались радостные пастушьи будни. Они полностью освоили ковбойский процесс, выгоняли с утра коров, ладили «Ласточку». Назад тоже загоняли самостоятельно. Старый пастух им полностью доверял и часто просто сидел на ровном берегу Дона. Его попалил председатель колхоза Николай Сафонов.   
- Григорий Пантелеевич, не ожидал от тебя такого, - укорил он Шелехова. - Доверить народное добро пацанам…
- Они хорошо справляются!
- Они же дети.
После того, как старик объяснил ему, почему ребята работают с ними, председатель махнул рукой:
- Нехай пасут, только чтобы без несчастных случаев.
- Я с них глаз не спущу! - пообещал он Николаю. - Но запретить им кататься на лошади не могу. Они её точно любят. А ежели подросток любит коней, он не может вырасти плохим человеком…
Пацаны «Ласточку» действительно полюбили. В галоп, конечно, гоняли иногда, но всё одно старались беречь. По-настоящему холили и лелеяли.
- Лошадь ласку чувствует, ей она нужна, - учил их Григорий Пантелеевич.
Когда кто-то из них, совсем зарвавшись на виражах, падал, сердобольная кобыла подходила и мордой тыкалась в то место, где больно. Но самое яркое проявление любви наступало во время купания.
- Снимай седло и садись на «Ласточку»... - однажды велел Шелехов. - Сам сможешь?
- Без седла?
- Ну да. Прыгай на спину, держись за гриву… - уточнил он.
- А если понесёт?
- Не понесёт она, в курсе, что купаться ведут.
Они поехали к спокойной реке. По мере приближения к Дону лошадь начала ускорять ход и Антону приходилось сдерживать её уздой. Когда до воды осталось метров десять, старик крикнул:
- Осторожнее!
Давно не купавшаяся «Ласточка» ринулась в реку. Она стала легонько скидывать седока, давая понять, что ей хочется искупнуться одной. Тошка спросил можно ли оставить лошадь, получил подтверждение и поплыл к берегу. Они стояли втроём на берегу и умилённо глазели, как старая мудрая кобыла веселится в реке будто жеребёнок.
- Ишь ты зараза, - буркнул пастух, - радуется словно человек…
Так купание стало ежедневной процедурой. Мальчишки мыли её щёткой и мылом, тёрли руками, а она подходила к плавающим, приглашала сесть на себя, а потом нарочно скидывала в воду.
- Эх, дети, дети! - охал Григорий Пантелеевич.
Незаметно прошло лето. Уезжая, они принесли любимице пачку рафинированного сахара. Договорились с наставником встретиться в следующем году. Антон поцеловал «Ласточку» и с достоинством пожал ему руку.
- Приезжайте, мы вам с Лёхой будем всегда рады! - пригласил братьев Шелехов.
- Обязательно приедем, - пообещали выросшие за лето пацаны.
Пастух долго стоял посредине пыльной дороги и смотрел вдаль, куда ушли, ставшие ему близкими, подростки.   
- Видать за то, што людей во множестве убивал, Бог лишил меня наследников! - подумал Григорий Пантелеевич и отвернулся, чтобы никто не увидел блеснувшую слезу. - Долгая жизнь имеет один существенный недостаток. Можно додуматься до мысли, што жил впустую…

***
Сумрачным утром по всему длинному тюремному коридору большой пересылки захлопали двери камер и послышались команды:
- Выходите, с вещами!.. Быстро! С вещами!
Человек сто мужчин и женщин вывели во двор. Там приказали сесть на мокрую от росы землю. Никто не знал, что будет дальше, строились различные предположения, чаще других звучало слово этап. Слухи не волновали Александру Шелехову.
- После года колонии мне уже ничего в жизни не страшит! - думала она.
Ворота пересыльной тюрьмы открылись, во двор въехали грузовики. Им выдали по буханке хлеба и по кулёчку сырого сахарного песку, посадили в грузовики и повезли. Высадили на берегу Оби, чуть поодаль пристани.
- Значит, куда-то поплывём… - сказал лысый сосед.
- Почти свобода! - ссыльные держали себя словно пассажиры, ожидающие прибытия запоздавшего парохода.
Сбивались в кучки, вольно расхаживали по берегу, разговаривали, курили. Саша в разговорах участия не принимала. Она злилась на себя:
- Господи, какая же дура - поверила хитрому следователю, что меня ожидает простая перемена места жительства. Сама признала себя виновной… 
Вдруг против Саши остановился рослый парень, смуглый мускулистый, грудь нараспашку, кепка лихо сдвинута на ухо. Через щёку пролёг косой бандитский шрам. Во рту блеснул золотой зуб, на груди и на руках виднелись татуировки - картинки и лозунги. Он цыкнул слюной сквозь сжатые зубы и заговорил:
- А ну, скажи, как река называется?
- Обь.
- Верно. А куда течёт, знаешь? Впадает в Северный Ледовитый океан. Вот сейчас дождёмся, посадят нас на баржу и пустят вниз по течению. А где-нибудь в тайге высадят на берег, дадут пилы, топоры, лопаты и скажут: «Стройтесь, живите и размножайтесь». Во-от… Я буду деревья валить, а ты мне еду готовить.
- Какую еду? - она едва шевелила помертвевшими губами.
- Скоро узнаешь, - «уркаган» взял её за руку. - Главное держись за меня.
Саша не успела по-настоящему испугаться, к ним подошёл высокий мужественный человек в чёрной шляпе.
- Руки убери! - тихо сказал он.
- А ты кто такой?
Мужчина отозвал в сторону татуированного «зэка», что-то сказал, он быстро слинял. А человек в шляпе вернулся к ней.
- Иван Матвеевич Шаповалов, - представился он. - Бывший генерал.
- Генерал? - удивлённо переспросила Шелехова.
- Так точно! - по-военному ответил Шаповалов. - Даже бывший Герой Советского Союза.
На вид ему было где-то за пятьдесят лет.
- Энергичен, предприимчив, мгновенно ориентируется в обстановке, умеет постоять за себя, притом человек мягкий и доброжелательный… - подумала она. - Он очень поможет мне в первый год ссылки. 
Молодая женщина была благодарна ему за избавление от перспективы жить с наглым уголовником. Они разговорились и за полчаса выяснили, что у них много общего. Главное, что они были осуждены по одному делу.
- Неужели нас и вправду, как сказал этот тип, могут высадить в тайге? - спросила Александра.
- Увидим… - ответил Шаповалов. - Главное не падать духом.
- Обидно, что мы не совершили никакого преступления…
- Знаешь, какая надпись была на перстне царя Соломона? - спросил он и сам ответил, произнеся раздельно и веско: - И это пройдёт…
К пристани подплыл пароход, началась посадка пассажиров, потом запустили и ссыльных. Поплыли вниз по реке. Глядя на клубящуюся за кормой воду, Шелехова сказала:
- Вот оно выражение свободы: можно сейчас прыгнуть вниз головой!
- Да, - согласился генерал, - в тюрьме поверх перил натянута сетка, и захочешь в лестничный пролёт не кинешься… Только зачем? Нам нужно жить и рассказать правду о Новочеркасском расстреле.
Шаповалов спустился в корабельный буфет и принёс ей в утешение кулёк конфет. Они душевно проговорили всё дорогу.
- Как она похожа на Зою! - он вспомнил сталинградскую знакомую.
Тихоходный пароход доставил их до пункта назначения. До привала шли пешком, правда, недолго. Они остановились на сухой поляне, под открытым небом заночевали, радуясь, что нет дождя. Спали на траве рядышком, под себя подстелили пальто Шаповалова, а укрылись Сашиным.
- Летняя ночь оказалась до зубного стука холодной, - призналась она.
- На фронте спали и в худших условиях… - произнёс Иван Матвеевич.
Вскоре появились американские грузовики. Ссыльные погрузились в них и поехали. Дорога тянулась по плоской безлесной равнине, лишь виднелись согры. Островки чахлых низкорослых берёзок с болотными кочками между стволами. Кто-то сказал, что отсюда начинались Васюганские болота.
- Ссылка что! - донёсся до Саши разговор двух стариков.
- Ссылка не лагерь, - протянул седой бородач. - Ты где отбывал?
- За Котласом… А ты?
- Я на Колыме…
- Погоди ишо, зашлют в колхоз, заставят за палочки работать, с голоду подохнешь! - сказал другой старик. - В лагере хоть кормят.
- Ну, нет! По мне, нету ничего хуже лагеря, - вздохнул первый. - Как-нибудь прокормимся…
Они стали припоминать события памятной лагерной жизни. Старик, отбывавший срок на Севере, рассказал о том, как, случалось, расправлялись у них с провинившимися заключёнными:
- Раздев догола, привязывали к дереву, оставляли на ночь в тайге на съедение мошке и комарам.
Шелехова не поверила:
- В советском лагере?!.. Этого не может быть!
Старик на неё глянул, усмехнулся и промолчал. Недолго ехали они на машинах. Вдруг хлынул дождь, ухабистый просёлок превратился в реку жидкой вязкой грязи. Грузовики забуксовали, все дружно толкали их без толка. Им было велено, оставив вещи, идти пешком до ближайшей деревни.
- А как же вещи? - спросил кто-то сбоку.
- За ними пришлют лошадь.
Дождь постепенно утих, скромно глянуло солнце. Ссыльные не спеша шли обочинами дороги, конвоиры шли среди них, закинув автоматы за спину. Картина была почти идиллическая, Саша нарвала нарядных колокольчиков. Один из конвоиров заговорил с ней:
- Тебя-то, девушка, за что же?
- За Новочеркасск. Там расстреляли людей.
- Не слышал… - удивился он. - А ты причём здесь?
- Просто вышла погулять…
Привели их в районный центр село Семёновку, оттуда распределяли по обширному району.
- Выходит, по колхозам? - расстроилась Саша.
- Выходит, что так… - согласился Иван Матвеевич
Ближайшая на пути деревня называлась Орловка. Ветхие тёмные избы с дырявыми крышами, покосившиеся, а то и вовсе поваленные ограды, на улице та же, что и на просёлке, непролазная вековая грязь.
- Что, если нас поселят в Орловке или в подобной ей деревне? - обомлела она. - Как тут жить - ни электричества, ни радио, ни клуба, ни магазина…
- Боишься?
- Я уже жила в такой на Брянщине.
Переночевав в Орловке, кто в избах на полу, кто на продуваемых ветром чердаках, утром пешим порядком двинулись дальше.
- До Семёновки оставалось двадцать вёрст… - сказал он на прощание.
Шаповалова оставили на поселение в Орловке.
- Мы уедем отсюда вместе, - пообещал он Саше. - Я написал письмо товарищу Брежневу.
- А почему не Хрущёву? - удивилась она.
- Леонид Ильич должен помнить меня ещё с войны… - ответил генерал. - Пересекались на фронте.
- Вряд ли он что-то сделает!
- Посмотрим, - пожал он плечами. - Можно я буду приходить к тебе в гости?
- И охота ноги бить?
- Всё веселее будет…
Иван Матвеевич несколько раз приходил к ней и после того, как его осторожная жена подала на развод, начал открыто ухаживать. Однажды остался у неё ночевать.

***
После войны Никита Сергеевич Хрущёв возглавил коммунистическую партию Украины и занимал пост до переезда в Москву, где он стал первым секретарём Московского комитета и секретарём ЦК ВКП (б). После смерти Сталина в 1953 году председателем совета министров СССР стал Маленков, который оставил пост секретаря ЦК. Хрущёв стал «хозяином» партаппарата.
Всесильный Лаврентий Берия в середине года предпринял попытку захвата власти. В целях устранения конкурента Никита Сергеевич пошёл на союз с Маленковым, которого вскоре тоже отодвинул от власти. В сентябре он занял пост первого секретаря ЦК КПСС. В начале 1954 года он объявил о начале грандиозной программы освоения целинных земель с целью увеличения производства зерна. На пост председателя совета министров Хрущёв назначил Булганина. Наиболее ярким событием в карьере Хрущёва был 20 съезд КПСС, состоявшийся в 1956 году.
На закрытом заседании он выступил с осуждением культа личности Сталина, обвинив его в массовом уничтожении людей и ошибочной политике, едва не закончившейся ликвидацией СССР в войне с Германией.
Начались волнения в Польше и Венгрии. Это подорвало позиции руководителя партии. В июне следующего года был организован заговор. После возвращения из Финляндии Никита Сергеевич был приглашён на заседание Президиума ЦК КПСС, который потребовал его отставки.
Хрущёв созвал Пленум ЦК, который отменил решение Президиума и отправил в отставку «антипартийную группу» Молотова, Маленкова и Кагановича. Он укрепил Президиум сторонниками, а в марте 1958 года занял пост председателя совета министров, взяв рычаги власти в огромной стране.
В сентябре 1959 года президент Эйзенхауэр пригласил Хрущёва посетить США. В докладе Никиты Сергеевича содержались призывы к всеобщему разоружению, ликвидации колониализма и принятию Китая в ООН. Он стучал ботинком по трибуне и обещал «похоронить» Америку.
В октябре 1962 года разразился острый Карибский кризис. 27 октября наступила «чёрная суббота», чудом не вспыхнула новая мировая война. Советские войска на Кубе сбили зенитной ракетой самолёт США. Его пилот погиб. Президент США принял решение через двое суток начать бомбардировку советских ракетных баз и военную атаку на остров.
Силы вторжения, дислоцированные в портах на юго-востоке США, насчитывали двести тысяч человек. Многие американцы покинули крупные города, опасаясь ответного советского удара. В воскресенье, 28 октября, советское руководство испугалось последствий и решило принять американские условия.
Советский Союз вывез с Кубы ракеты и бомбардировщики. 20 ноября США сняли морскую блокаду острова. Ровно через два года по решению Пленума ЦК КПСС Никиту Сергеевича освободили от всех постов и отправили на пенсию. К власти пришёл хлебосольный Леонид Ильич Брежнев. Разобравшись с первоочередными делами, он реабилитировал бывшего генерал-лейтенанта Ивана Матвеевича Шаповалова. 
 
 
 
Продолжение http://proza.ru/2012/12/14/5