3

Итак, я захожу в торговый центр, поднимаюсь на второй этаж и вижу Лупиту возле бутика с одеждой какой-то итальянской марки. Прошла уже ровно неделя, как нам стукнуло 22, но мы еще даже не праздновали это событие. Лупита по случаю прихорошилась. Выглядит она, конечно, как праздничный стол на русской гулянке в эпоху СССР, по принципу «чем богаты, тем и рады», словом, не очень, но я не буду ее осуждать.

Крошка Лу смотрит на меня своими карими глазами, подведенными темно-коричневым карандашом и говорит:
-Привет всем!

-Кому это всем? – спрашиваю я, приглаживая рукой выбившиеся пшеничные прядки.

Крошка Лу смотрит на меня своими карими глазами с густо намазанными  ресницами,  на каждой ресничке – огромные комья черной туши, и говорит:
-Привет тебе и Томми !

Из-за спины раздается голос Тома, как всегда, приторно сладкий, но вкусный. Лу смотрит на Тома своими карими глазами, на щеках рассыпались крошки высохшей туши, на лбу видны плохо растертые пятна тонального крема. Лу улыбается самой жизнерадостной улыбкой и выдает как бы случайно:
-Ну как дела, Томми?

Том строит гримасу великого мученика. Он смотрит сначала на меня, затем на Лупиту, на нее особенно долго и жалостливо, и говорит, что у него все как всегда. Что ничего особенного сегодня не произошло, но это его не огорчает. Он спрашивает, как наши дела.

Сцена происходит в торговом центре, на втором этаже возле бутика с одеждой какой-то итальянской марки. Лу говорит, обращаясь скорее ко мне:
-Мы собираемся сходить в кино, посмотреть этот великий фильм с ДиКаприо ,  ведь он такой душечка, да милая?

-Да, - подтверждаю я ее слова.

Том смеется своим липко-сладеньким смехом победоносца, и говорит, обращаясь скорее к Лупите:
-Нини, с каких это пор ты считаешь ДиКаприо красавчиком? Я думал, тебе всегда нравился Железный человек!

-Ох, Томми, - говорю я, развязно протягивая каждую букву, - Робби   уже давно был.
При упоминании этого имени Лу едва заметно вздрагивает.

Ох, не подумайте, что я какая-нибудь там ханжа или красотка-дура, помешанная на актерах! Том накидывает капюшон толстовки, засовывает руки в карманы джинсов и весь погружается в напускной образ скучающего мальчика. Вот что я вам скажу: надо принимать людей такими, какие они есть. Высокие скулы Тома подрагивают от одному ему известных мыслей, но он молчит, разглядывая витрины бутика с какой-то итальянской одеждой. Какая-то девушка прикладывает к себе платья с разными восточными рисунками и вертится возле зеркала.
-Кстати, - говорю я, - а что это ты тут делаешь?

-Я, - задумчиво переспрашивает Том, улыбаясь, - я тут оказался совершенно случайно, - говорит Том, перебирая пальцами в карманах своих джинсов.

-Что это значит «совершенно случайно»? – переспрашиваю я, глядя, как какая-то девушка вертится возле зеркала.

-Вот то и значит, - говорит Том, улыбаясь привкусом карамельного мороженого.

-Кажется, мы уже опаздываем, - говорит вдруг Лу, обращаясь скорее ко мне. – Может, пойдем уже?

-А это не Айшвария  там случайно?- спрашиваю я.

-Она самая, - соглашается Том, - случайно.

-Нам наверно точно уже пора, - говорит Лу, тревожно поглядывая на часы на своем сотовом.

-Да, пожалуй, - соглашаюсь я.

-Пожалуй, пожалуй, - соглашается Том.

Ох, вот что я вам скажу: нет, я не какая-нибудь там ханжа. И я никого не осуждаю. Я не буду вас ненавидеть, если вы чем-то отличаетесь от меня. И вообще, у каждого есть право выбора, как выглядеть, что есть и кем быть. Это конечно не значит, что мы станем с вами лучшими друзьями, прямо-таки не разлей вода. Но я уж точно не буду вас ненавидеть.

Я еще раз поправляю выбившиеся прядки своих пшеничных локонов. Лупита, моя сводная двоюродная сестра, пытается откусить заусенец на большом пальце. Если у нее выбились прядки волос, значит, они выбились и у меня. Мы с ней – как две капли воды, только что моя тушь будет получше качеством ее туши.

 Я смотрю на Тома, Том смотрит на бутик с какой-то итальянской одеждой, Лупита смотрит на Айшварию.

Эта девушка, Айшвария, у нее, конечно, странное имя. Но вы скоро привыкните. Она славная малая, выпускница старших классов. Я знаю ее, потому что ее знает Лу. Потому что Том с ней встречается. Они вроде как даже живут вместе.

Ох, вот что я вам скажу: я знаю Тома довольно хорошо, чтобы сказать, что парни с высокими скулами действительно ценятся в этом мире. Ну, по крайней мере, уж точно половиной этого мира. Лу поправляет старенькую заношенную сумку с фотографией какой-то там молодежной гранжевой группы. Моя сумочка от Диор из крокодиловой кожи цвета теплого шоколада с лесным орехом покоится на плече. У Тома за спиной тоже болтается какая-то типично мужская сумка. Айшвария выходит из бутика с тремя бумажными пакетами, в каждом из них – по одному восточно-цветастому платью какого-то итальянского бренда.
-Мы уже пропустили половину рекламы! – ноет Лу, скорее обращаясь к Тому.

-Да, Томми, душка Ди ждать не будет, - говорю я.
При упоминании этого имени Лу едва заметно вздрагивает.

-Увидимся еще, - говорю я.

Том, всё так же улыбаясь слащавостью ванильного сахара, вытаскивает руки из карманов и обнимает меня на прощание. Он обнимает меня так долго, что мне невольно приходится сделать то же самое в ответ. Он хочет и Лупиту обнять, но она уже далеко убежала вперед, наступая на развязанные шнурки стоптанных кед. Айшвария приветствует меня кивком головы, я прощаюсь с ней таким же образом и ухожу вслед за Лу. Айшвария обнимает Тома, только в знак приветствия, вытягивается, чтобы поцеловать его, берет его под руку, и они вместе уходят в другом направлении.

Ох, вот что я вам скажу: я люблю людей. В прошлом году я всё лето проторчала в дешевом лагере для юных леди, работая за тарелку обеда, фенечку дружбы и слезы о разодранных коленках, работая на благотворительных началах. Это был такой городской проект в помощь малоимущим семьям, лагерь для бесприданниц, для нищих принцесс. Помощь в обретении знаний о природной косметике из огорода, на которой можно сэкономить целую кучу денег.

Нет, я не ханжа. И я действительно не буду вас ненавидеть, если вдруг у вас нет денег на новую сумочку от Диор. Но это не значит, что я всегда одобряю поступки людей. Или что я хотя бы понимаю их. Или стараюсь понять.

Лупита бежит впереди, пунцовая, мерцающая воспаленными гнойниками, потому что пот смыл весь ее тональный крем. Я иду не спеша, моя походка легка и бодра, юбка развивается на ветру, пшеничные кудри подскакивают при каждом шаге.

Я – Нинибет, мне 22, я не какая-нибудь там ханжа, но я действительно, действительно ненавижу Тома. Не в этом ли прелесть моего характера?