Пингвин

    Вчера, субботним утром, сидел, смотрел по телеку новости про очередной теракт на просторах нашей родины и тут пропало изображение. Напрочь. Проверил как показывает телевизор с DVD – порядок. Выходит непорядок с антенной. Ну что делать, оделся, взял отвертку и пассатижи и отправился на крышу.
   
   На крышу лазить я люблю. Не до такой степени, чтобы выдумывать предлоги, но когда есть повод – меня уговаривать не надо. Просто на крыше мне нравится. По другому не скажешь. Там тихо и такое странное ощущение, что ты отделен чем-то от остального мира. Мир отдельно, а ты отдельно, выше. И там, где ты – спокойствие такое тихое. Естественно, речь о теплом времени года.

    Ну так вот. Чтобы добраться до моей антенны, надо с площадки верхнего этажа по лесенке влезть в бетонную будку на крыше, затем обойти ее с обратной стороны. Выхожу на крышу, поворачиваю за угол этой самой будки и вижу велосипед. Такая вот занятная картина: на плоской черной крыше стандартной панельной девятиэтажки стоит маленький красный трехколесный велосипед. Уже не новый, местами подржавевший, крыло над передним колесом слегка помято... Одинокий такой. Подойдя к нему, я слегка подтолкнул его ногой. Велосипед оказался вполне работоспособным: чуть скрипнув, прокатился полметра и снова замер.

    И тут я увидел пингвина. Я до сих пор не знаю, умеют ли пингвины сидеть, по крайней мере внешне это их состояние я различать не умею, но этот точно сидел. Он сидел на краю крыши, свесив лапы вниз и сгорбившись. Короткие крылья от этой позы казались длиннее и как бы зажатыми между «колен». Хотя это, конечно, казалось. Он просто сложил крылья вместе на животе и, нахохлившись, грустно смотрел вниз на играющую во дворе детвору.

    Велосипед на крыше я еще могу допустить. На наших крышах еще и не такое встретишь. Но вот то, что на них водятся пингвины – явный перегиб в сторону галлюционаций. Тут есть два пути: либо не обращать на них внимание, либо принять их как реальность. Второй путь опасней. Но интересней. Поэтому его я и выбрал.

    Осторожно подойдя к краю, я нагнулся и попытался заглянуть пингвину в «лицо», но он неожиданно отвернулся и на мгновение прикрыл глаза крылом. Мне показалось, что при этом он вытер их. В следующий момент он уже рассматривал меня своими черными немигающими глазами, а после нескольких секунд этого молчаливого изучения, раскрыл клюв и произнес: «Х-х-х.... Кххздорово». Не часто такое случается, чтобы со мной пингвины в центре Владивостока разговаривали, поэтому я осторожно отошел от края и присел на поверхность крыши. С мыслями собраться. Все-таки девятый этаж, а глюк какой-то уж очень живой попался. Да и двигался он, как и положено птицам, неуловимо быстро. Головой он видимо мог вертеть почти на все триста шестьдесят градусов: он продолжал сидеть как сидел, а голова была повернута назад, ко мне клювом.

    Сидим. Стараюсь привыкнуть к мысли, что с собственным глюком можно поговорить. Пытаюсь рассмотреть его и решить что же сказать в ответ. Пингвин однозначно думает быстрее:
- Извини, я тххх… тебе антенну немного того…
- Так это ты ее?! – возмущаюсь, одновременно успевая удивиться тому, как естественно завязывается разговор.
- Эээ… у меня с великом пххрр… проблема, а ими я особо ничего не могу сделать, – он показывает мне крылья, – да и просто поговорить не с кем.
- Так это твой? – киваю в сторону велосипеда.
- Ну а кхххчей же?! Как я по твоему сюда попал? – видимо для него вполне естественно заезжать на крышу девятиэтажки на красном трехколесном велике.
- Ммм… так ты чего, сюда поговорить приехал?! – все это слишком замысловато для меня. Видимо поэтому все, что я говорю, звучит в какой-то ошарашенной тональности.
- Ну не совсем… Я это… Подругу свою ищу. А здесь так… Кхх… Передохнуть… Осмотреться.
- Послушай. Я понимаю, что ты мой глюк. Реалистичный, цветной и с запахами. Можно сказать вполне симпатичный глюк. Но я логики никакой не вижу! Пингвин на крыше во Владивостоке на красном велике ищет подругу! Это ж не Антарктида! Да и какой к черту велик!

    Пингвин некоторое время молчит, глядя на меня и наклонив голову влево. Чуть успокаиваюсь и могу наконец рассмотреть его более детально: белоснежная грудка, черные крылья, спина и аккуратный хвост, треугольником лежащий на поверхности крыши. Своей чернотой хвост выделяется даже на фоне гудрона. Мне любопытно рассмотреть перья, но они, видимо, слишком малы. Идеальный пингвин.

    - Пкххх… Понимаешь… У нас, у пингвинов Адели, заведено так, что как правило подруга одна и на всю жизнь. Такая, что с ней живешь, а тебе не грустно, вы вместе хотите детей, с ней весело, уютно и чувствуешь себя счастливым даже в Антарктике полярной ночью. Понимаешь? – фраза про счастье полярной ночью звучала довольно убедительно.
- Я пробовал знакомиться с несколькими подружками. Они были милыми… Но когда я спрашивал себя: «Эта – на всю жизнь?», всегда заранее знал ответ… А пингвинов-то не так уж и много. Потом мне кто-то рассказал про зоопарки. В некоторых есть пары  пингвинов, но не во всех они размножаются. Значит, у меня есть шанс! Представляешь, если где-то в зоопарке меня ждет та единственная, с которой я смогу жить?! И как будет обидно, если и ее и моя жизнь пройдут бессмысленно, оттого, что мне будет лень заскочить в пятнадцать-двадцать зоопарков?! – он разволновался не на шутку, неуклюже выбрался на крышу и сейчас расхаживал передо мной вразвалочку, взмахивая короткими черными крыльями.
- И много ты уже… Посетил?
- Восемь. В основном в Южном полушарии. Теперь вот в Сеул хотел попасть, да промахнулся малость. Ночью летел. И это… Никакой я не глюк. На вот, потрогай, – и протянул мне крыло.
Оно оказалось теплым, упругим и шелковистым. Все сплошь покрыто малюсенькими жесткими перьями. В общем приятное такое на ощупь крыло. Захотелось погладить его по голове, как кота, но я не рискнул. И вообще. Хоть он и осязаемый, но мозг все время напоминал: такого быть не может!
- И куда ты теперь?
- Не знаю… Времени уже много, сентябрь. Пора подбирать место, строить гнездо, а я еще один…
- Из чего ж вы там гнезда строите?
- Из камушков. Надо принести и выложить так, чтобы лунка получилась. Дом... – он вновь на секунду отвернулся и провел по глазам крылом.
- А как ты узнаешь, что это именно она?
- Не знаю. Просто узнаю и все. Это не опишешь.
Он кинул взгляд на садящееся солнце, затем обошел свой велосипед.
- Поможешь с великом-то? Лететь конечно можно, но тяжеловато…
- А что у тебя с ним?
- Да похоже нитку от воздушного шарика в переднее колесо замотало: крутится, но туго.
- Хм… Сейчас… – Через две минуты нитка была удалена и колесо вращалось свободно. Меня все-таки несколько смущал тот факт, что в детстве, у бабушки, я катался точно на таком же, до царапинки похожем велосипеде. Впрочем… Чего ожидать от собственного глюка?!
- Послушай, а как связан велик с полетами? – решил я прояснить еще один вопрос, не дающий мне покоя.
- Ну ты же в детстве чувствовал, что летишь на нем? Вот он это чувство и сохранил, так же, как и ты. Надо только дать ему возможность…

    Он потихоньку подкатил велосипед ближе к краю.
- И что, ты вот так, на этом велике… С крыши? – несмотря на всю безумность антуража, мне было трудно поверить в происходящее.
- Ну да. Да не переживай ты! Не впервой. Придержи лучше велик.
Я наступил ногой на перекладину между задними колесами, а пингвин ловко перекинул лапу через раму и, подтянувшись с помощью крыльев, оказался в седле.
- И ты так можешь. Главное вспомнить это ощущение. И то, как оно наполняло тебя. Всего. Без остатка.

    Еле касаясь педалей своими короткими лапами, он двинулся к черте, за которой был только воздух, детские крики и редкие росчерки ласточек. Колесо чуть скрипнуло, потом он медленно перевалил через край и исчез за ним.

    Пару секунд я ждал удара. Затем услышал размеренное поскрипывание. Подойдя к краю, я, как и ожидал, не увидел ни пингвина, ни велосипед. Но звук удаляющегося велика еще долго доносился со стороны заката.

    Я остался сидеть на краю крыши. Детские голоса внизу уже почти стихли, все разошлись по домам. Меня тоже ждала пустая квартира с единственным собеседником – телевизором.

    Я оглянулся. У бетонной будки стоял зеленый велосипед, который подарили мне родители, когда я был подростком. Название его… «Кама» или «Десна» я уже и не помнил. Да это было и не важно…