Просто надо выжить... Охота

Просто надо выжить... Охота
из серии "Хроники Сурвариума"

       Следопыт сообщил накануне, что в ближнем квадрате леса, рядом с Пустошью серых вихрей, пасется стадо упитанных травоядных оленей. Нельзя было упустить случай пополнить запасы еды.
       Мясо этих жирных рогатых мутантов было очень питательно, но имело неприятный аммиачный запах. И жители небольшого поселка у реки научились от него избавляться, используя смесь чистотела, ромашки, зверобоя и листьев рябины. А потом коптили и вялили мясо для себя, или на продажу.
       …У самого края леса, переходящего в серую каменистую пустыню, на толстой ветви дерева сидел молодой мужчина, одетый в камуфляжный комбинезон и вооруженный обрезом охотничьего ружья. Стрелка звали Мук. Сегодня ему впервые доверили решающий выстрел в большой охоте.
       Под деревом проходила рукотворная просека. Перед облавой вся бригада загонщиков и пара стрелков вместе с Муком несколько дней прорубали ее в густых зарослях. Во время охоты в этот зеленый тоннель загонщики выгоняли дичь. Испуганное животное, попав на свободное от растений место, бежало как раз на стрелка, спрятавшегося среди листвы у выхода с просеки, который перекрывался неким подобием штор. Их сооружали из широких листьев лиан, чтобы яркий свет с Пустоши не напугал раньше времени загоняемую жертву…
       Звук горна, ослабленный листвой и шумом ветра, пронесся над лесом. Облава началась…
       Где-то далеко загонщики начали медленно продвигаться сквозь чащу леса. Они своими острыми мачете прорубали себе дорогу, и одновременно пугали дичь, создавая как можно больше шума. Два десятка мужчин гремели жестянками, привязанными к их поясу и ногам. Деревянные трещотки стучали как пистолетные выстрелы. Крики и свист были лишь слабым дополнением к общему грохоту. Каждый держал наготове обрез охотничьего ружья или короткоствольный автомат: в зеленом море листьев, корней и веток из-за ближайшего ствола в любой момент мог выскочить на человека крупный хищник-мутант — кабан, волк или гигантская земляная выдра. Все они после экологической катастрофы стали ускоренно мутировать в сторону увеличения своих размеров. Так им легче было продвигаться сквозь заросли. Соответственно размерам увеличивалась их опасность для людей.
       Солнце стояло в зените, и хотя его жар плохо пробивался сквозь кроны, покрытые лишайниками и лианами, с людей пот катился градом от духоты и влажности. Работа загонщиком требовала большой физической силы и умения в обращении с оружием: за все эти качества они пользовались заслуженным уважением жителей поселка.
       Стрелок Мук должен был неподвижно ждать, пока олень приблизится к засаде и, неожиданно пригнув ему на спину, выстрелить из обреза в голову в районе уха — самом незащищенном месте на теле оленя. Стрелявший всегда рисковал: агонизирующее животное могло встать на дыбы или упасть, и при этом прижать зазевавшегося охотника к земле или стволам деревьев…
       А пока человек, выжидая, сидел неподвижно, дерево не теряло времени.
       Многие растения в лесу мутировали — стали плотоядными. Они обильно выделяли густой сок или смолу, к которой прилипали неосторожные птицы или животные. Если их сил оторваться не хватало, смола постепенно окутывала жертву, растворяя в себе все: и шкуру, и кости, и шерсть, и перья. Такой способ охоты приносил деревьям-хищникам гораздо больше полезных веществ, чем обычное корневое питание.
       Чтобы не стать добычей деревьев, охотники использовали простейший способ обмана природы. На обувь и на руки надевались несколько слоев обыкновенных полиэтиленовых пакетов. Такие использовались для упаковки продуктов в магазинах до глобального катаклизма, и были накоплены человечеством в огромных количествах. В поселок их привозили в рулонах по сотне штук торговцы, что приплывали снизу по реке на старом изношенном пароходике со странным названием "Survarium". Там, километрах в семидесяти, среди остатков разрушенного города, еще жили люди, и теплилась кое-какая торговля на небольшом рынке.
       …Смола постепенно подобралась к неподвижному охотнику. Его рука, державшая ветку, сквозь пакеты ощутила тепло: так дерево пыталось переваривать добычу. Мук знал эти признаки и пока не беспокоился.
       Неожиданно закружилась голова. Он вспомнил рассказы старожилов поселка — это верные признаки того, что где-то недалеко на Пустоши двигаются страшные серые вихри. Они возникали неожиданно, и так же неожиданно могли исчезнуть. Все что в них попадало, исчезало без следа. Разве что иногда находились куски чего-то массивного: остатки металлических оружейных затворов или пластин пулевой защиты.
       На Пустоши не было никаких красок, кроме серой… Серые камни, серый песок. И небо над ней имело тот же оттенок, даже в самые ясные солнечные дни. Камни, обдуваемые воздушными воронками, издавали звуки, переходящие в ультразвук: от них человек терял ориентацию в пространстве. Если так продолжалось достаточно долго — находили иссушенный труп… А чаще не находили ничего.
       Среди жителей поселка даже ходили слухи, что вихри Пустоши имеют зачатки разума: они двигались на шум, реально чувствовали движение и атаковали его источник.
       …Глубоко вздохнув несколько раз, Мук избавился от симптомов головокружения и продолжил свое ожидание. Загонщики были недалеко: можно было уже различить отдельные выкрики.
       Совсем рядом с засадой раздался громкий треск ломаемых ветвей и на вырубленное пространство выскочил крупный самец оленя. Он принюхивался и не спешил двигаться дальше, опасаясь чего-то среди зеленых зарослей.
       Шум и крики загонщиков все же заставил травоядное пройти мимо дерева, на котором сидел молодой стрелок.
       Прыжок…
       Выстрел…
       Мощная пуля-жакан пробила голову животного, и оно рухнуло совсем рядом с выходом на Пустошь. Сегодня удача была на стороне охотника.
       Убитый олень лежал неподвижно; Мук мог подойти и спокойно рассмотреть добычу. Самцы этих оленей-мутантов, достигавшие в холке высоты двух метров, употребляли в пищу огромное количество окружающей их зелени. Так они накапливали жир на зимнее время, когда трава и листья становились не такими сочными. Самки были поменьше ростом и не так прожорливы. Мутация изменила их мощные рога. Они теперь изгибались за головой вдоль тела, и не имели мелких отростков, которые цеплялись бы за ветки деревьев и кустарников при продвижении в чаще.
       …Хруст ломаемых листьев раздался совсем рядом, и Мук неожиданно почувствовал запах мускуса. Так могла пахнуть только земляная выдра — огромный ловкий хищник. Не брезгующий ничем съедобным, он мог питаться любой добычей, которую удавалось поймать среди путаницы веток. Или спокойно подбирал падаль, остававшуюся от волков и медведей.
       Мук сообразил, почему олень не стал сразу убегать от загонщиков: травоядное чувствовало слабый запах хищника в зарослях.
       …Выдра выбралась на свободное пространство и, не мешкая, бросилась на человека — ее конкурента на лежащую огромную гору мяса.
       Увернувшись от атаки, второй патрон из обреза Мук разрядил в хищника. Пуля, попав в горло, лишь притормозила зверя. Кровь обильно текла из раны, но выдра была еще полна сил и ярости на обидчика. Стрелку оставалось только ждать, когда хищник набросится и разорвет его когтями, похожими на короткие ножи-стилеты.
       Перезаряжать обрез было бесполезно и слишком долго. Поэтому, спиной раздвинув шторы из листьев, Мук вывалился на россыпь гальки у границы леса и опасной Пустоши. Следом прыгнула выдра. Но лишь слегка задела лапой ноги охотника. Перевернувшись через голову, раненная хищница вскочила и снова приготовилась к нападению. Сосредоточившись на человеке, она не замечала у себя за спиной смертельное вращение серого воздуха.
       Мгновение все решило. Короткие лапы зверя скользнули по осыпающимся камням, и серая воронка догнала его… Мук бросился назад в зеленую чащу. В тот же момент подоспевший вихрь коснулся зеленой границы растительности и… пропал.
       …Подоспевшие загонщики нашли обессилевшего молодого стрелка, лежавшего рядом с громадным убитым оленем. Промыв раны и перевязав его, старшина поселка — крепкий седой мужик — вздохнул с облегчением.
       - Главное, выжил! Остальное заживет, — произнес он негромко, словно молитву.