Императрица елизавета

Пришла к власти в результате очередного дворцового переворота, произведенного гвардейскими офицерами, при тайной подготовке его
придворным лекарем Лестоком. В обращении была проста и ласкова, но иногда из-за пустяка могла выйти из себя и даже браниться. У нее сочетались крепкая православная вера, с любовью к французской и итальянской комедиям, нарядам, на которые тратились огромные средства. Много строила, удачно при  ней шли войны. Так ей хотелось пожить в Зимнем дворце, строительство которого начато при ней. Не успела. Из благих решений:17 мая 1744 года ею была отменена смертная казнь. Она была доброй женщиной, так много тратившей на наряды, что ей порой отказывали продавать наряды в кредит торговцы. Парадные помещения контрастировали с ужасающей теснотой и беднотой жилых помещений. Жила императрица в золоченой нищете. Оставила после смерти 15 тысяч платьев, два сундука шелковых чулок и кучу неоплаченных счетов.

Воспитана без всяких правил,
По сути, была беспризорной,
Наследства Петр ей не оставил,
Хотя наследница – бесспорно.

Когда обедать, спать, вставать?
Часов она не соблюдала,
Ей трудно деньги доставать,
Но все же, как-то доставала.

Посты все соблюдались строго,
И главный канцлер-гастроном,
Не евши ничего грибного,
Ей справку предъявлял о том.

Фигура крупна, но стройна,
Гибка и чересчур подвижна,
И круглолица, как луна,
Красива, даже слишком.

Любила свадьбы и гостей,
Сама невесту наряжала,
Жених – вельможа, иль лакей,
Того она не замечала.

Любила менуэт и пляски,
Непревзойденной в них была,
Любила на ночь слушать сказки,
Но в них – певучие слова.

И сердце певчему отдала,
Он был черниговский казак,
И графом Разумовским стал он,
Красив, пригожий, как никак.

Любила танцы, маскарады,
Таких здесь не бывало прежде:
Мужчины – женские наряды,
А женщины в мужской одежде.

Сама нередко наряжалась
В гвардейский праздничный
мундир,
И в нем на людях красовалась,
На бал отправившись, на пир.

Подвижна, как отец была,
Здоровью крепкая основа,
Два дня – в Москве уже она,
Два дня – и в Петербурге снова.

В парадных залах блеск камней,
Нарядны женщины, вельможи,
Свет сотен, тысячи свечей,
И блещут золотые ложи.

Дождаться следует момента,
Когда уходят гости спать.
Бедны ее апартаменты,
И скромна царская кровать.

Убожество и беднота,
Из щелей дуло, завывало,
Кругом такая теснота,
Водою стены заливало.

Столы и стулья и постели
С дворца свозили во дворец,
В печах, полу зияли щели.
Такая бедность, о, творец!