Болезуб или очень, очень страшная история...

Ничто не предвещало беды, кроме боли в зубе. По началу нежная, мягкая, тягуче пульсирующая она росла, плотно взаимодействуя с течением времени. Сменялся меньший час на другой, больший, и боль давала о себе знать соответственно смене часов с меньшей на всё большую, увеличиваясь в силе, навязчивости и упёртости, даже не взирая на то обстоятельство, казалось бы должное её утихомирить и привлечь к соблюдению приличий, не выходить за рамки дозволенного, как полоскание заболевшего зуба всякими способами, со всякими применениями всяких хитростей и мудрёностей, как народных, так и классических медицинских.
Такая необратимость мелкой неприятности, перерастающая в неприятность существенно неприятную, нудную, переключающую, ориентирующую все мысли только и только на себя, стала не на шутку отвлекать от дел повседневных, не требующих особых размышлений, производимых, скорее, машинально, механически. Но то не беда, что хуже, боль  стала съедать, терзая и рвя мысли о более сложных делах, выбивая из сознания всё связанное с их решением.
Мелкая неприятность уверенно, жёстко и требовательно заявила о себе, о своём существовании, о своём намерении завоевать весь мир, делая всё для осуществления своей мечты - стать узнаваемой, знаменитой, богатой, чтобы все говорили о ней одной и больше ни о ком. Она готова была идти по головам, перешагнуть через любого человека и сейчас под её тяжёлую, беспощадную поступь попал мой зуб и моя голова, а вместе с ними и всё моё тело. На горизонте замаячила красной зарёй восходящей победы, рождающаяся молодая, сильная, бескомпромиссная в своих стремлениях боль. Боль будущей гражданской войны между мной, реформами здравоохранения, стоматологической помощью, врачами.
Компьютер, Интернет, сайты платных частных, государственных бесплатных, со смешанными платными-бесплатными услугами стоматологических клиник. Описания, отзывы, рекомендации… Поиск, поиск, поиск... Чем дальше и дольше, тем всё больше и больше начинали шевелиться корни волос на голове от страха и ужаса, непроизвольно возникавших чудовищными призраками из прочитанного. Казалось, корни волос очнулись от долгой многолетней спячки под воздействием стресса и снова дали жизнь, пустили в рост давно позабытое явление под названием - волосы. Однако, явление предпочло расти не наружу, а во внутрь головы, причиняя дополнительную головную боль.
Что ни отзыв, что ни клиника, то описание пыточной камеры с великолепным инструментом и оборудованием для качественных, изощрённых, извращённых, квалифицированных истязаний пытуемого превосходно подготовленным, образованным, опытным персоналом.
Шок. Куда пойти, куда податься? Некуда. Определённо, некуда! Везде одно и то же: боль, досада, ненависть, отчаяние.
Через какое-то время нахожу поликлинику, о которой ничего, совершенно ничего не написано, ни плохого, ни хорошего. Ровно всё так. Есть, существует, работает, вот те, нате вам и адресочек с фоточкой. Прилично выглядит. Небольшая, в два этажа, скромненько, чистенько, приятненько на вид.
Выбор сделан. Камуфляж, берцы, шнуровка, разгрузка, гранаты, магазины, автомат за плечо, боевая раскраска, каска-шлем... Вперёд, в разведку боем. 
Иду. По пути дома, деревья, птички, весна. Что-то тает, что-то течёт, что-то стоит, отзываясь рябью, кругами по водной поверхности на бодрый шаг, уверенную поступь ног. Вижу. Вижу дом, отделанный плиткой, на одной из плиток, размерами сантиметров пятьдесят на пятьдесят не более, что-то нарисовано. На корточках сидит не то таджик, не то узбек, мелкое такое существо с узкой прорезью глаз, плоским лицом, смуглой кожей, лениво теребя тряпкой по изображению на плитке, видимо, пытаясь оттереть.
Рядом ещё пятеро. Четверо, опираясь на черенки лопат, переговариваются между собой непонятными для меня слогами, отрывистыми двузвучаями, что назвать словами трудно, а слышаемую мешанину звуков, человеческой речью, тем более. Скорее, речь напоминала повизгивание обезьян, бесцельно сидящих стадом на деревьях или  прыгающих по веткам, движения "трудящихся" издавателей звуков тоже соответствовали повадкам приматов. Среди них присутствовала и самка, пятый элемент, стоящий на ногах, по всей видимости, начальница. Суровая плоскость её лица, вытянутая рука в сторону сидящего, указательный палец, издаваемые повелительные звуки, всё говорило о её статусе, коим она  гордо выпячивала плоскую грудь вперёд.
Странное зрелище для человека и обидное. Мало того, что этих приматов занесли в красную книгу России, кормят, поят, охраняют, так ещё и зарплату платят за простое такое, вот, бездарное, безработное, не приносящее никому пользы существование.
Через пару километров, дорог, дорожек, дворов, двориков натыкаюсь на вторую группу, родословную свою ведущую из тех же краёв, того же ареола, тех же мест рождения, что и первая группка, видом, звуками и повадками сходная один в один, но числом большим раза в два, объёмом работ, озадаченных, более первых: поколоть лёд на дороге и у бордюрных камней, разворошить, раскидать снежные грязесугробы в палисадниках перед домами, - на, что выделены были не только лопаты, ломы, оранжевые накидки, хороший тёплый солнечный день, но и целый, большой, жёлтого цвета новенький трактор с широким, объёмным, ковшом-скребком, стеклянной, просторной, удобной кабиной.
Трактор им очень понравился. Сгрудившись табунком перед ним, приматы оживлённо переглядывались, перекликались, подкрепляя беспорядочное повизгивание столь же беспорядочной жестикуляцией. Лопаты и ломики служили им дополнительной опорой. По моим догадкам, чтобы по зову природы случайно не приобрести положение, предусматривающее для таких особей, живых существ, опору на четыре точки, четыре конечности, с поднятым к верху хвостом, изогнутым на конце в залихватский крючок, оттопыренность красного зада, тоже предусматривалась природой. Всё уже  присутствовало в них, кроме одного. С помощью шанцевого инструмента им, всё таки, удавалось удерживать себя в вертикальном положении, подобно людям, а оранжевые жилетки и большой жёлтый трактор, также, должны были придать уверенности окружающим в том, что перед ними не приматы, а высококвалифицированные дворники из инострандий азиатских, призванные президентом, правительством, содержать город герой Москву в чистоте и порядке, включая и остальную Россию-матушку. Так должны видеть мы, но я по старости своей и умственному недоразумению, воспринимаю всё, как вижу, как в глаза бросается, возможно, по слепоте своей, искажая предъявляемую мне, со всей заботой о нас властями, натуральную действительность, качество дела, суть происходящего.
Вспомнил, по ходу анекдот:
- А, где же суть?
- А суть?.. Суть в песок!
Усмехнувшись, похвалил политику государства, партии ЕРодивых, порадовался за россиян, за президента, дворников, особенно за того, удобно, сладко почивавшего, навалившись на руль вогнутым лицом, тракториста-дворника, высококвалифицированного по определению, никак не могу забыть это слово, дюже радостью от него, в благость нашего пребывания чистого, в городе Москва,  веет. Интересно, на сколько веков нас отбросит такая квалифицированность наших государственных высокопоставленных "успешных" деятелей, пашущих на галерах и их высококвалифицированного, нанятого ими, персонала из неразвитых, отсталых стран-производителей непонятных особей, враждебно воспринимающих, ненавидящих мир, мир людей? Именно эту вражду и ненависть я чувствовал, от приматов, проходя мимо.
Случается же такое! Никто не подскажет, а с чего я начал-то своё повествование и о чём? Ничего, если сбегаю в начало, вспомню, какое такое событие хотел описать? Явно не о правительстве и приматах. Забудьте, то было побочное явление от главных моих мыслей, желания рассказать совсем о другом, ином в помыслах.
Иду в стоматологию. Да. Определился с утерянной линией основы рассказа. Хорошо, что начало успел написать, а то бы и не вспомнил, чё по чём. Вот, куда шёл, а не наблюдать всякую всячину, не мной придуманную.
Иду, значит, дальше. Без дум иду недавнишних, болью зубною мучаемый, непосредственно о ней, заразе такой, переживающий, чтоб ей пусто было.
Дорога, светофор, зебра, всё, как полагается, с чувством, с толком, с расстановкой перехожу с детства наученный родителями, с приобретённым многочисленными повторениями опытом, способом безопасным для меня, да, и для остальных тоже рекомендуемым - переходить на зелёный свет светофора, убедившись, что все козлы, бараны, ослы, в том числе и в женском роде, например, овцы, остановили свои транспортные средства: коней, лошадей, верблюдов, телеги, арбу (во множественном числе), тарантасы, двуколки, волокуши... Запомнили? Запомните обязательно. Пригодится воды напиться... живым... на другой стороне...
Продолжаю путь. За поворотом дом, за домом два дворника. А, вот, и не угадали... Хе, хе, хе! Не плосколицые. Два человека без оранжевых жилеток, славянской внешности, разве, что с такими же ломиками и лопатами. Лёд колют, с тротуара, с дороги счищая, попутно в палисадниках грязесугробы рыхля и раскидывая. Разницу в рассказах почувствовали? Ну, о тех, государственно-политических высококвалифицированных дворниках вспомнили? Ну, да, о ком чуть выше писал. И, как оно вам, разумения какого прибавило? Сравнили с этими двумя неудачниками, дурачками? Поясню. Неудачниками и дурачками у нас, с повеления и благословения первых лиц государства, теперь работающих называют. А успешными и грамотными менеджерами, руководителями, умеющими зарабатывать деньги -  воров, бездарей, лодырей, остальную, с такого ракурса видимых, братию. Кто к душе вашей ближе, симпатичнее предстал своим образом? Мне так двое последних.
Наперёд скажу. У них, у славян, через пару дней двор, тротуар, дорога прибранные, ухоженные, без снега и льда были, на мир весело поглядывали. У плосколицых же, чётко осознавших и принявших государственную политику однозначно и правильно, через три дня, на плитке пятно размазанное осталось, лишь слегка насыщенность цвета чёрного в цвет серый поменявшее. И у других, разве, что новенький жёлтый трактор отобрали, картину устойчивую численностью, сюжетом и прочим, в целом, не исказив. Да высококвалифицированный тракторист-дворник уже сидел не в стеклянной, просторной, светлой кабине, но на столь же уютно-привычной для него жёрдочке-заборчике, огораживающей палисадник, заведомо расчищенной и подготовленной под спальное место. Восседающий на жёрдочке-заборчике бывший "менеджер" трактора, на сей раз, облокотился вогнутостью лица на вертикально удерживаемый черенок лопаты, придав ему, черенку, неведомо как, тому месту черенка, на которое непосредственно легло переднее образование черепа с глазами, носом, скулами, зубами, удобную анатомическую форму. Таким образом, новоиспечённый россЫянин-дворник спал не менее сладко, чем в кабине трактора. Почти не тронутый лёд, в червоточинах снег, неохотно поддавались тёплым лучам солнца, до последнего оказывая сопротивление, борясь за своё право на жизнь в первопристольной, что неплохо им удавалось. Зато, неумытый, неухоженный, грязный облик улицы не вступал в противоречие с обликом дворников, наоборот, дополнял их омерзительность ещё более сочно, ярко, колоритно.
Никак не могу уйти от навязчивых впечатлений увиденного тогда, по пути к реформированному для меня, ради меня, моего удобства, доступности, качества обслуживания здравоохранению, по пути к государственной стоматологической поликлинике.
Кстати, вы были когда-нибудь в дурдоме? К чему это я? Сам не знаю. Шёл-то в стоматологию, попал же в дурдом с улыбчивым, приветливым, культурным, мягким, вежливым персоналом... представившим моему взору кусочек, маленький кусочек, уютного для них и страшного для меня, пронизывающего острой болью, заставившего бледнеть и почти терять сознание, кусочек ада, созданный в моей стране для меня волей небожителей, скорее всего для того, чтобы жизнь мёдом не казалась(?). Должно же в ней, в жизни, какое-то разнообразие быть? Нате, получите, развлекайтесь.
Подхожу к зданию поликлиники, стоматологической помощи. Домик выглядит уютненько, очертаниями начала века предыдущего, видом таким притягивающий, мысли добрые навевающий. Открываю дверь тяжёлую за ручку большую, мощную, завитушками украшенную, медью тёмною в отливе поблёскивающую, в местах же часто касаемых, солнцем сияющую. Вхожу. Справа регистратура. Окошечко и дверь в неё на распашку открытые, для проветриваемости, видимо, лучшей. Тётенька лет таких, не совсем понятных, неопределённых, средних, эдак, скажем. Парнишка у компьютера молодой, с виду лет двадцати пяти будет. Лица мягкие, умиротворённые:
- Здравствуйте! - мне, улыбаясь так прям, вот, так, с ходу, глазами и устами в мою, значит, сторону говорят, - Что Вы хотели бы, по какому поводу, надобности, к нам заглянуть изволили?
Встал я перед окошком и не знаю, как свою вежливость и учтивость в кучку собрать, под ихнее такое настроение душевное слова свои подстроить:
- Да, вот, граждане мои дорогие, товарищи, горе меня к вам привело, зуб мой почти последний, болью измучивая, голову о сбережении оного озадачило, -  примерно так отвечал, приличество, сообразно полученному, соблёл, соблюл, в общем, проявил, к спрашивающим.
- Приятно вас видеть в нашей клинике, для таких делов и предназначенной. Соизволите карточку вашу найтить? Или по первой придтить решились? Не беда, заведём чистенькую, новенькую, а вы, пока, вот там, в терминале к врачу запишитесь, к любому, на кого желание ваше охотою ляжет.
Подхожу к терминалу электронному. Старость глаза мои, по разным сторонам его, разбегает, что куда пальцем тыкать, никак разобрать и понять не могу. Мозг, оно, видимо, усушку и утряску к старости дал, съёжился, мыслям кривизну, помятость устроив, чёткость линий и направление сбив, прицел, так сказать, на цель, сдвинув. Что ни подумаю, ни сделаю - всё мимо цели.  Смотрю, с кого бы помощи спросить, содействие моей немощи оказать, проблемы мои порешать.
Вижу, сидит за столиком охранница, лет таких же непонятных, но тоже назовём - средних. Мило, как и все улыбается.
- Скажите, пожалуйста, если не отвлекаю от прямых ваших обязанностей, своей наглостью и безграмотностью, а как мне и, что мне сделать такого, чтобы к врачу записаться по электронной штуке этой вашей? И не просто записаться, а к наилучшему, боли страдальцев сочувствующему, лёгкостью руки славящемуся, аккуратно, бережно, с пониманием врачующего? - с мольбой взываю.
- У нас все врачи хорошие, кого-никого выберете, всё равно не ошибётесь! - пробежалась она пальчиками по терминалу, представив на обозрение моё список врачей, выбирай - не хочу.
Тут и дамочка с регистратуры подоспела:
- Что? Выбрали к кому пойдёте? - взглянула на талончик, заботливо выплюнутый терминалом, - А, ну пойдёмте, проведу вас к кабинету врача и карточку вашу отнесу. Вызовет, зайдёте.
Сижу. Жду, утонув в кожаной мягкости и приветливости дивана. Боль в зубе приутихла, жизнь налаживаться стала. За окном весна, в здании поликлиники, в холле уют, везде участливое, такое, заботливое отношение, улыбочки, с душевной теплотой обращение. К врачу, заочное, превосходное мнение моё сформировалось,  никакими страхами не заполняемое. Прекрасное настроение, ожиданием ни сколечки не омрачаемое. 
- Проходите, пожалуйста! - прощебетала весенняя птичка из глубин кабинета.
Влетаю на крылышках счастья, опускаюсь в кресло.
- Что беспокоит?
- То, сё, пятое, десятое... Вот! - тычу себе в рот пальцем, пытаясь как можно подробнее рассказать и точнее указать на свою проблему, постепенно теряя радужность настроения, - Такие дела неприятные. Такое, вот, омрачение жизни моей, вынужденность доставления вам забот лишних...
- Не беда! На то и есть наша работа! Поправим, исправим, сделаем! Быстро, качественно, безболезненно! - уверенным словом и рукой с "дрелью" приободрила меня пышных форм молодая, лет тридцати, сочно-молочная девица-врач.
- Какая приятная, красивая врач! - мелькнула первая мысль, - И какая стерва! - мелькнула вторая, под давлением её прекрасной ручки на бор-машинку.
Острая боль пронзила всё тело, голова вжалась в подголовник кресла, всё остальное, казалось, стекло и вжалось в пятки ног. Руки непроизвольно взметнулись вверх всем своим видом, действиями протестуя против происходящего. То тарабанили по подлокотникам, то хватались за воздух, то изображали ветряную мельницу, вращаясь во все стороны с неимоверной скоростью, пытаясь поднять в воздух всё тело, подальше, подальше от неописуемой боли…
-Что? Неужели так больно? Вы же мужчина! Потерпите...- ласково глядя на меня, произнесла уже монстр-врач, иначе с этих секунд я не мог её воспринимать.
- Я не мужчина и никто-либо ещё! Я бедное, жалкое, истязаемое болью существо... Оставьте меня в покое и оставьте ту, до селе мне известную зубную боль до конца дней моих, ибо, то не боль, боль я ощутил сейчас. Смилуйтесь, отпустите меня домой, восвояси... Я не перенесу повторно такого ада...-  лицо моё покрылось холодной испариной, тело взмокло, одежда пропиталась столь же холодным потом. Мысли тонули во мраке неизбежного, ужасного, захлёбываясь страхом, в предчувствии будущего, - Мамочки! Я домой хочу! Я больше не буду!
- Чего не буду?! - засмеялась врач, показывая широкую белозубую улыбку, которая мне показалась ехидным оскалом,- Не может быть, чтобы было так больно. Вы просто трусишка!
Затем, мной была прослушана небольшая лекция-история становления врача с большой буквы из молоденькой студентки-практикантки, приобретении опыта и умения во врачевании недугов, связанных со столь важной функцией для человеческого организма, как жевательной и со всеми последствиями разлада такой функции. Я добросовестно слушал, внимая каждому слову, кивал, но так же добросовестно сжимал челюсти, спрессовывал губы в единое целое,  монолит, преодоление которого к очагу дисфункции жевательной функции становилось практически невозможным, разве что, зажать нос, но и тогда я скорее предпочёл бы задохнуться, чем раскрыть рот.
Врач сдалась первая:
- Ладно, раз уж так боитесь, то сделаем вам обезболивающий укол.
- Угу...- не раскрывая  рта, произвёл на свет звуки мой организм.
- Для этого вам придётся взять талон в терминале к хирургу. Он сделает укол, и вы вернётесь ко мне.
- А, если к нему будет очередь, а потом к вам? Что мне делать тогда? - не разжимая челюсти, одними губами произнесла такие слова моя голова. Лишь она была способна, как-то адекватно воспринимать мир, происходящее. Тело же обмякло, трясясь мелкой дрожью, казалось безвольным и фактически безжизненным, если не принимать в расчёт ту самую мелкую дрожь.
- Идите, идите, не беспокойтесь.
Так, не беспокоясь, но очень и очень опасаясь будущего, заставляя через силу ноги топать, добрёл до терминала. Снова клавиши, снова тыкание пальцем в монитор-экран, снова талон и никакой светлой радости, надежд на лучшее будущее.
Кабинет хирурга. Передо мной, не очередь, как и убеждала врач, а лишь одна девушка и посетитель, непосредственно у врача. Минуты томительного ожидания. За дверью громкий разговор пациента с врачом:
- Вам нужно сделать панорамный снимок.
- Да, хорошо, где у вас можно его сделать?
- У нас государственная клиника и такого оборудования нет. Вам нужно пойти в другую, где есть такое оборудование.
- Так. Понял. Пойти в другую... А, где у вас можно сделать такой снимок?..
- У нас нельзя. Нет оборудования, не предусмотрено. - терпеливо из раза в раз повторяет врач.
- Ага... Понял... Здесь нельзя... Нету... А, где у вас можно сделать такой снимок?...- в очередной раз интересовался пациент.
Прошло сорок минут. Думаете разговор сменил тему? Не-а! Скорее моё  ожидание переросло в более приятную фазу. Как вы помните, в томительном ожидании к врачу сидела и девушка, явно переживала, нервничала. Желая как-то более разнообразно провести время и приободрить её, затеваю не обременяющий разговор о том, о сём, о жизни, зубах и сложностях в связи с такой жизнью, с такими зубами. Время потекло веселее, тем более в приятном осознании, что тебя не отшили, не побрезговали общением со старым, скрюченным, морщинистым типом.
Девушка охотно рассказала о своих бедах, хождениях по врачам, лечении одного зуба. Мытарства по блатным, платным, бесплатным и прочим местам довели её до отчаяния, а её зуб до маленького корешка, затерявшегося, где-то в десне, который она, приняв последнее, незыблемое решение, намерена удалить здесь и сейчас и бесплатно. Хоть в чём-то получить пользу от бесплатной медицины. Выказав сочувствие, рассказал ей о своих перипетиях, вспомнил попутно историю о костюме, который кроят одни, шьют другие, а третьи пуговицы пришивают... Посмеялись и взгрустнули над костюмом, над действительностью.
Наконец дверь кабинета распахнулась. Из него бодро, с воодушевлением вышел пожилой человек, в руках пачка снимков, на лице улыбка, счастье от общения с врачом, бородка клинышком вздёрнута величаво вверх.  Позади уставшее, измученное лицо хирурга-стоматолога, натянутая улыбка, дежурное:
- До свидания! Как сделаете снимок приходите...
В следующую секунду  лицо врача поняло свою ошибку, опрометчивость упоминания о снимке, закатило глаза так, что видны стали одни белки:
- Ну, я идиот...- воскликнул в отчаянии весь его облик.
Пожилой мужчина радостно обернулся:
- А, где у вас можно сделать такой снимок?!..- и было хотел возобновить только что законченный разговор, но тут не выдержал я:
- Здесь, к сожалению, нет такого оборудования, давайте вам подскажу, куда надо идти...- встав между ним и врачом, легонько взял под локоток дедулю, мягко подталкивая, ведя к лестнице, - Там, внизу, вам охотно уточнят, куда вам  надо. Спросите там, внизу, на первом этаже.
Дедуля подумав секунду, не изменяя своим привычкам, снова бодро, с оптимизмом зашлёпал ступнями вниз по ступенькам, придерживаясь за перила одной рукой, а другой бережно прижимая к груди пачку снимков своих зубов, свою драгоценность... Буквально через минуту снизу донеслось еле слышное, но довольно отчётливое:
- А, где у вас можно сделать такой снимок?..
Тем временем, врач, облегчённо вздохнув, пригласил в кабинет следующего по очереди. Девушка, словно в последний раз видя, прощально улыбнулась мне, как-то так сразу погрустнев. Приободряюще улыбнулся ей в ответ:
- Даже и не думайте, Вы  по очереди первая, вот и идите первая, а я ещё пару минут жить хочу...
Она хихикнула и, решившись, шагнула за порог, в неизвестность. Через те пару минут жизни, что отвёл я себе, за дверью прозвучал призыв к следующему мученику, то есть ко мне:
- Следующий! Проходите!
Осмотревшись вокруг, пришлось признать, что пропускать вперёд мне некого, сочувствие ко мне проявлять, тоже некому. Безвыходность положения заставила и меня сделать выбор - ретироваться или совершить подвиг. Была, не была, будь, что будет, рука взялась за ручку двери...
Снова кресло, открытый рот, страх. За спиной разговор врача-хирурга с медсестрой:
-  Открой ещё ампулу.
- Да этого вполне хватит.
- Я сказал, открой, мне лучше знать.
- Ладно. - без восторга отреагировала медсестра, а я без особого восторга слушал её.
Надо мной склонилось серьёзное лицо человека, дававшего клятву Гиппократа, по крайней мере, хотелось бы в это верить. Ко рту приблизилась рука, держащая шприц, наводящий страх своей родословной, восходящей к началу века двадцатого - металл со стеклом и толстой иглой.
- По шире рот и не шевелитесь! - строгий голос и последующая неприятная, тупая боль в желваке, соединяющем челюсти, потом ещё.
Тихий гортанный стон вырвался из недр груди, определяемой, как моя родная грудь:
- У-у-у-у-у-у-у...
- Что, больно? Да, ладно, не может быть? Потерпи немного... - сдаётся мне, что я такое уже в каком-то кабинете слышал, дежавю, не иначе.
Сижу на кушетке. Участливое:
- Чувствуете онемение языка?
- Угу.
- Через пять минут можете лечить зуб. Осторожно с языком, не откусите случайно.
- Угу.
- Угу-угу! Филин, что ли? - смеётся доктор.
- Угу...- умирая со смеху, пытаюсь улыбаться, но не могу, онемела, половина лица. От этого ещё смешнее и мне и доктору. Поблагодарив за садистки проведённую операцию по обезболиванию зуба "на пол лица", гы-гыкая спускаюсь к первому врачу, к миловидной пассии. Вслед слышу смешливое:
- Ну, если, что опять, заходи! Всегда рады встретить, приласкать, приголубить...
- Угу...
На верху очередное
- Хи-хи!
И очередная моя попытка рассмеяться:
- Гы-гы-гы...
Если бы только знал, что предстоит мне впереди!?...
Жду перед кабинетом, Всё тот же диван, та же мягкость и приветливость, однако, мысли другие, вязкие, навязчивые, грустные, тёмные. Страх. Жду.  Жужжание бормашины, звон инструмента, постанывание клиента и знакомое:
- Потерпите! Вы же мужчина!
Передёрнутый наискось судорогой непроизвольно вдавливаюсь в диван, вспомнив былое со мной.
Наконец, словно серпом по..., в общем, острой болью отозвалось в моём сознании:
- Следующий!
На полусогнутых, волоча одну ногу за другой, по секундно ища опору руками, чтобы не упасть, с помутнённым сознанием, добираюсь до кресла, постамента для кровавых жертвоприношений. Плюхаюсь без сил. Наверное, нет нужды пересказывать вам повторно и подробно, то, что вы читали ранее, происходившее в этом кресле по мою душу. Про руки, про тело, про боль... Были и приятные моменты, изредка, как вспышки света, проникавшие в моё сознание, затянутое муками боли, страха и ужаса.
Совершая бесконтрольные, хаотичные движения руки пару раз проверили упругость груди врача, пышность форм. Мужская часть энергетики мозга или, как она там называется, реагировала мгновенно:
- Ум-м-м-м-м... Какая!!!
Но, тут же безжалостный бур, направляемый безжалостной рукой, безумным разумом садиста в женском обличии, возвращал меня в ад:
- А-а-а-а-а-а!!! - неслись по коридорам  клиники моё отчаяние и боль, пугая всех от людей, крыс и тараканов, попрятавшихся по щелям, до стен, потолков и полов, потрескавшихся, образовавших от страха те самые щели, куда стремилось спрятаться всё живое.
Секунда передышки. Руки безжизненно падают вниз. Одна на ляж…, в смысле, на упругое бедро Афродиты:
- Ум-м-м-м-м... Какая!!!
И снова бур вкручивается в живую плоть, в живой нерв зуба:
- А-а-а-а-а-а!!!..
В  сознание приводит удивлённое рассуждение в слух  врача-мучительницы:
- Странно. Вы не чувствуете зуба, языка?
- Нет...
- А, нерв чувствуете?
- Угу...
- Бывает. Потерпите... Зато, наверное, вам не было бы больно, если бы зуб удаляли!.. - сделала заключение она.
- Убил бы дуру!!! Кто тебе мешал спросить о чувствительности нерва, до того, как ввергнуть меня в адовы муки? - пронеслось вихрем, в ответ на её заключение, в моей голове.
- Ладно. Тогда положим лекарство. - продолжала свои измышления вслух она,- Придёте ко мне через два дня. Удалим нерв, к тому времени он должен отмереть.
И вся такая ласковая, участливая, нежная, как все в клинике, поликлинике, мазо-садоклинике... В этом дурдоме!
В полуобморочном состоянии, с перекошенным напополам, онемевшим от наркоза лицом, но живым, не утратившим чувствительности нервом в зубе, периодически дёргающим всё тело проблесками боли, я двигался домой. Думаете расстроенный? Нет! Радостный, что выжил!..
Через два дня. Уже нет сил пересказывать, переживать всё заново. Сокращу до минимума. Кресло. Я. Она. Какая-то иголка в её руках. Моя рука  крепко сжимает её запястье, в которой эта самая иголка, как в последствии оказалось, для чистки канала с яко бы отмершим нервом:
- Не знаю, как сказать. Скажу прямо. Готов заплатить за всякие там излишества в применении лекарственных препаратов и всякого разного инструмента в совокупе с вашим умением и дополнительными душевными и физическими затратами по проблеме безболезненности и качества лечения моего зуба.
- А, что, вы думаете, качество моего лечения пострадает от того, если вы не заплатите? - гордо ответствовала она.
- Кто его знает... Но на всякий случай предложил…
Нерв в зубе оказался живучим или качество лекарств и лечения по государственным гарантиям желает оставаться лучшим. Так или иначе, пришлось ещё два дня добивать нерв. В итоге, так недобитком его и удалили, через моё терпение и постанывание. Зуб запломбировали обычной пломбой лет сорок-тридцать тому назад разработанной. На трещину в нём, ещё по приходе, с самого начала мной указываемую, плюнули:
- Ничего страшного. Она же не расколола зуб! Такчто, жуйте, пейте, глотайте, как и обычно...

Через некоторое время, в областной платной клинике. У врача, которого знаю и хожу к нему десяток с лишним лет:
- Что беспокоит?
- Был в Москве в стоматологии государственной. Веры никакой. Посетил вынужденно, с острой болью.
- Понятно. - осматривает полость рта,- Так. В целом всё нормально. Требуется две пломбочки. А по зубу, что делали...- проверяет крепость пломбы щупом, железякой, постукивает по зубу - Не могу сказать про пломбировку канала, но сама пломба установлена негерметично. Имеется трещина в зубе. Коронку желательно поставить. Любую. Укрепить зуб, а то лопнет пополам, тогда зуб потерян. Снимок канала есть?
- Нет.
- Странно. Любой, даже самый опытный врач всегда проверяет свою работу. Странно.
- Вот, эта множественность "странно" и привела меня к Вам. И привела бы в любом случае. Только Вам и доверяю.
- Спасибо. Что ж, будем делать. Запишитесь сразу на пять-шесть посещений. Два зуба запломбируем, а с последним посмотрим, хорошо, если канал переделывать не придётся. С ним поработаем серьёзно и советую, коронку поставить, чем быстрее тем лучше, но решать вам, какую и, когда.
- Я и сам об этом думал. Вы утвердили меня в правильности моих мыслей. Спасибо.

Сейчас много клиник платных, бесплатных, дорогих и не очень. Однако мало специалистов, профессионалов своего дела… Жаль, что они не всегда находятся под рукой, не всем доступны и не всякий специалист, профессионал - человек.  Жаль, что и не всякий руководитель страны - человек. Иначе, в стране давным-давно был бы порядок.
Такое у нас, оказалось государство и такие, радеющие за наше здоровье правители. Такие реформы. Такое  здравоохранение. Такие специалисты. Главное, чтобы терминал в клинике стоял и вежливые все были. А здоровье? Оно и так будет, у кого есть. А у кого нет, ну, тому... тому, как повезёт...

PS: Одна умилённая жизнью молодая девица, читая всякое разное, написанное мной, в отчаянии задала мне вопрос. Вам всё плохо, всё не так, всё не нравится, а вообще, в жизни, Вам, хоть что-нибудь нравится, вы видите, хоть, что-нибудь хорошее? 
Теперь могу с полной уверенностью сказать, что - ДА!  Вот, взять этот мой рассказ. К концу его, я забыл о "правильных" дворниках-инородцах, загаживающих мой город. Рад, что остался жив, не покалечен, ничем не заражён в московской государственной стоматологической клинике. И рад тому, что благодаря всему произошедшему смог упомянуть добрым словом настоящего врача, каким он должен быть и есть. Рад за будущее моего рта в его надёжных руках профессионала. Много чему радуюсь - дайте только повод! А уж за мной не заржавеет порадоваться за вас и за себя и, вообще, за всё радостное...:)