Государство и революция - бестселлер В. Ленина 12

[Глава вторая книги  МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ: ПОЛИТИЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА (ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬТЕРНАТИВЫ: 1903-1929 гг.). В 2-х книгах. Кн. II. Большевистская концепция демократии (1917—1929 гг.). Часть первая.— Кишинев: Editura «Arc», 1995.—XVI+280 с.]

3.2. Сочинение В. И. Ленина «Государство и революция»— теоретико-пропагандистская утопия (и ребус) большевизма, «литературный памятник» радикальнопримитивно-демократической,
революционно-охлократической (ясный смысл) и партолигархической (сокровенный смысл) политической культуры, выразитель психологии, менталитета стихийных движений пролетарских, люмпен-пролетарских масс

3.2.2.    Концепция    «государства—коммуны»:критика А.Богданова    и    соавторство
Н. Бухарина

3.2.2.3. Проблема авторства  (соавторства)  концепции «государства—коммуны» в большевизме: метаморфоза освещения вопроса в 20-х гг.

В данный вопрос мы включаем два пункта: а) рассмотрение в целом аутентичной (за исключением одного момента, на который мы указали во второй главе) интерпретации Е. Пашуканисом проблемы соавторства идеи «слома» в его статье <<Десятилетие «Государства и революции» Ленина>>[215]; б) анализ искаженного истолкования этой же проблемы И. Сталиным в его речи на апрельском (1929 г.) пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) «О правом уклоне в ВКП(б)»[216].

Е. Б. Пашуканис справедливо отмечает, что непосредственным поводом, толкнувшим Ленина к углубленной разработке вопроса об отношении международной пролетарской революции к государству и о роли последнего, были «споры в своей же большевистской среде», в частности разногласия, наметившиеся в 1916 г. у В. И. Ленина с Н. Бухариным[217].

Истинный размер этих разногласий, пишет Е. Пашуканис, не так уж и велик, если только исходить из текстуального сопоставления статей Н. Бухарина за 1916 г.[218] с заметкой В. Ленина об «Интернационале Молодежи» и самой работой «Государство и революция», а не судить по письму Ленина к Коллонтай от 17 февраля 1917 г., из текста которого может показаться, что эти разногласия существенны. К тому же моменту, когда В. Ленин закончил работу «Государство и революция», он сам признал, что эти разногласия сошли на нет[219].

Высказывая последнюю мысль, автор цитирует примечание Бухарина из сборника «Революция права» № 1 за 1925 г., где напечатана его основная незаконченная статья. В этом примечании Н. Бухарин приводит слова Н. Крупской, сказанные ему на VI съезде при первой встрече: «В. И. Ленин просил Вам передать, что в вопросе о государстве у него нет теперь разногласий с Вами»[220].

Достоверность слов Н. Бухарина косвенно подтверждается тем, что в «Государстве и революции» не найти отголоска споров 1916 г.[221]. Но хотя старый спор был снят, вернуться к нему, по мнению Е. Пашуканиса, полезно, прежде всего, с точки зрения более глубокого понимания той постановки вопроса о государстве, которую давал Ленин[222].

Приступив к текстуальному анализу, Е. Пашуканис приходит к несомненному выводу, что Бухарин был абсолютно прав, подчеркивая со всей силой необходимость разрушения, взрыва буржуазной государственной машины. Поэтому упреки Ленина, будто Бухарин просто повторил взгляды анархистов, которые хотят «отменить государство», полагает автор статьи, основаны на недоразумении, «Бухарин совершенно определенно указывает, что взрывая буржуазное государство, рабочие должны организовать собственную государственную власть (диктатуру)»[223].

Из контекста совершенно ясно, продолжает Е. Пашуканис, что у Бухарина речь идет о взрыве именно буржуазного государства, но не государства вообще, всякого государства, как это представляют себе анархисты. Поэтому возражение В. И. Ленина, что социалисты, в частности Ф. Энгельс, в отличие от анархистов, признают «отмирание», «постепенное засыпание государства» после экспроприации буржуазии, по справедливому утверждению Е. Пашуканиса, явно бьет мимо цели.

Но, подчеркнув совершенно правильную мысль о необходимости разрушения, взрыва буржуазной государственной машины, Бухарин, как, впрочем, он сам признает, недостаточно развил тему диктатуры пролетариата, тех форм, в которых эта диктатура будет осуществляться. Однако организация пролетарской диктатуры есть организация государственной власти, а эта сторона дела осталась у Бухарина лишенной всякого конкретного содержания. «Поэтому у него и могло получиться,— продолжает свой анализ Е. Пашуканис,— что вся разница между социалистами и анархистами, в отношении их к государству, сводится к тому, что первые хотят организовать общественное производство централизованное, т. е. технически прогрессивное, а вторые кладут в основу децентрализованные, т. е. технически отсталые формы хозяйства. Эта постановка вопроса не только смазывала различие между анархистами и социалистами, но она также уводила от политической проблемы диктатуры в область экономики...»[224].

На эту ошибку и указывал, по мнению автора статьи, Ленин в своей заметке об «Интернационале Молодежи».

Подытоживая проведенный текстуальный анализ, Е. Пашуканис еще раз подчеркнул, что сильная сторона статей Бухарина 1916 г. и их заслуга состояла в резкой революционной постановке вопроса о взрыве буржуазного государства. Их слабая сторона заключалась в том, что там не была вовсе разработана положительная часть проблемы, касающаяся форм и задач пролетарского государства. Эта односторонность, по мнению исследователя, дала о себе знать позже. И тут Пашуканис излагает суждение Ленина о рецензии Бухарина на его книгу «Государство и революция», где родоначальник большевизма ставил в упрек своему рецензенту, что тот «смотрит на задачи пролетарской диктатуры, повернувшись лицом к прошлому, а не к будущему», т. е. продолжает подчеркивать задачи разрушения старого аппарата, к тому времени в главных чертах осуществленные, и не приводит из книги Ленина тех мест, где еще до взятия власти он говорил об установлении дисциплины, об учете и контроле как задачах пролетарского государства[225].

«Между тем,— отмечает Е. Пашуканис,— теоретическая задача состояла не только в том, чтобы доказать необходимость разрушения буржуазной государственной машины (хотя и это было очень важно), но и в особенности в том,— и здесь Е. Пашуканис начинает грешить по отношению к принципу историзма, конкретно-исторического подхода,— чтобы наметить, хотя бы приблизительно, ту организацию власти, которая придет ей на смену. Ленин не только углубил и всесторонне обосновал первое положение,— переходит на культовский, панегирический стиль преувеличений исследователь,— но продумал до конца вопрос о конкретных формах пролетарской диктатуры»[226].

В целом Е. Пашуканис правильно интерпретирует значительную роль, которую сыграла бухаринская идея «взрыва» буржуазного государства в разработке В. Лениным концепции «государства—коммуны». Вместе с тем он отмечает (что делает ему честь) и некорректность и неправоту Ленина в его полемике 1916 г. с Бухариным в вопросе о «взрыве» и в тоже время недостаточность бухаринской позиции 1916 г. и дальнейшее ее развитие Лениным, прежде всего в вопросе о конкретных формах и задачах пролетарского государства.
В связи с этим следует лишь сделать одно уточнение. Н. Бухарин все же писал статью на тему «К вопросу о теории империалистического государства» или на тему «Империалистическое разбойничье государство», а не на тему «К вопросу о теории социалистического государства» или «К вопросу о теории государства диктатуры пролетариата», или хотя бы «Государство и революция».

В принципе он и не должен (мог, но не должен) был разрабатывать вопрос о конкретных государственно-институциональных формах диктатуры пролетариата. Его вклад в развитие ленинской концепции «государства—коммуны» состоял в том, что идея «взрыва» буржуазного, государства инициировала ленинскую мысль, сыграла роль первотолчка в создании концепции (хотя вождь большевизма подобную идею, точнее, просто мысль — о чем мы уже писали — высказал еще в 1910 г. в статье «Два мира», но о ней как бы забыл).

Вклад Бухарина в этом смысле хоть и ограничен, но неоспорим. Главную задачу Н. Бухарин видел в том, чтобы акцентировать внимание именно на необходимости слома буржуазного государства, учитывая иное мнение на этот счет (о чем он прямо и говорил в упомянутом примечании) признанных авторитетов II Интернационала, воспевавших, по словам Н. Бухарина, буржуазное государство[227].

Однако в 1929 г. на апрельском объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) И. Сталин по-другому, чем Е. Пашуканис или Д. Марецкий, проинтерпретировал бухаринcкую идею «взрыва». Но прежде чем мы рассмотрим существо сталинской интерпретации, бегло коснемся вопроса (внешнего к нашему сюжету) о создаваемом Сталиным строго иерархическом режиме теоретической, интеллектуальной деятельности в партии (и, разумеется, в стране), которая была бы сравнима с внутрицерковной «свободой» мысли для священнослужителей, не смеющих сомневаться в «истинах» «Священного писания» и в высказываниях высших иерархов церкви.

Так, на указанном пленуме Сталин критикует Бухарина не только за его отдельные теоретические ошибки, не только за то, что Бухарину как теоретику присущи изъяны: «теоретик он не вполне марксистский, теоретик, которому надо еще доучиваться для того, чтобы стать марксистским теоретиком», «теоретик-схоластик» и т. д.[228].

С еще большей силой и ожесточением Сталин критикует Бухарина за то, что последний посмел усомниться в правоте большевистского родоначальника и первосвященника — Ленина — и взялся, чем, по Сталину, особо усугубил свою вину, «даже учить нашего учителя Ленина»[229].

В связи с этим Сталин не просто обвиняет Бухарина в том, что он «не страдает скромностью», и в «гипертрофированной претенциозности недоучившегося теоретика»[230], но пытается по сути дела «подспудно» внушить слушателям и читателям, что родоначальник большевизма непогрешим уже в силу того, что большевики — его ученики и посему должны блюсти учение родоначальника как зеницу ока.

А тот из большевиков, кто оспаривает правоту вождя в том или ином теоретическом вопросе, совершает святотатство, кощунство, действие которого приравнивается к поступку врага большевизма (так, И. Сталин для характеристики критических в адрес Ленина высказываний Н. Бухарина из упомянутого примечания, согласно которым Ленин в 1916 году ошибался в оценке бухаринской идеи «взрыва», подбирает слово «вылазка»[231], обозначая критику Бухарина как первую его вылазку против Ленина).

Вина Бухарина (независимо от результатов конкретного текстуального анализа), по Сталину, состояла уже в его попытке доказать, что в большевистской доктрине могло содержаться какое-то положение, которое впервые сформулировано не вождем, а кем-то иным, в данном случае Бухариным, что родоначальник — с момента создания большевистской фракции — мог первоначально по тому или иному вопросу придерживаться таких (небольшевистских) взглядов, воззрений, которые впоследствии не вошли в «священное писание» политической доктрины большевизма.

Позже, в 1931 г., И. Сталин, продолжая отмеченную политическую линию в своем письме «О некоторых вопросах истории большевизма» в редакцию журнала «Пролетарская революция», запретил впредь проводить дискуссии и сомневаться в большевизме Ленина по тому или иному вопросу, превращать вопрос о большевизме Ленина по всему комплексу затрагиваемых им аспектов из аксиомы в проблему, нуждающуюся в дальнейшей разработке[232], тем самым канонизировал тексты Ленина, превратив их в священное писание большевизма, лишив права первородства всех других вождей, ближайших соратников Ленина, отказав их взглядам в праве называться большевистскими в случае несовпадения этих взглядов по тому или иному вопросу с воззрениями родоначальника большевизма, предоставив самому себе право толковать тексты Ленина.

Теперь становится понятным, какова могла быть интерпретация Сталиным бухаринской идеи «взрыва»: она могла быть только фальсифицированной. Вопрос заключался лишь в том, насколько правдоподобно это было им проделано.

Для Сталина наибольшая (по сути дела почти непреодолимая) трудность заключалась в приемлемой интерпретации ясных слов Н. Крупской, на которые ссылается Н. Бухарин в примечании, ибо она, в отличие от Ленина, была жива, и можно было предположить, что если уж Н. Бухарин публично сослался на нее, то слова ее изложил верно, и она могла бы в случае необходимости подтвердить, что Ленин действительно через нее передавал именно эти слова Бухарину. Однако оказалось, что эти слова были хотя и, ясны, но абстрактны и потому могли быть проинтерпретированы двояким образом. И в этом И. Сталин увидел для себя выход.

Правда, жива еще была передатчица слов Ленина Н. Крупская. Но и здесь имелся выход. Ведь, во-первых, можно было усомниться, правильно ли сама Крупская передала Бухарину слова Ленина, а во-вторых, было неизвестно, какой все же смысл вкладывал Ленин в свои слова.

Оба вопроса мог убедительно прояснить только сам Ленин. А исходя из этого, Крупская могла быть свидетелем правильности цитирования Бухариным в примечании только своих слов, посредством которых она в свою очередь передала Бухарину слова Ленина. Но Крупская не могла быть непререкаемым и достаточным авторитетом в правильности интерпретации Бухариным ленинских слов, которые она, пусть даже правильно, ему передала, ибо то, что имел в виду Ленин, мог подтвердить убедительно только он сам.

Таким образом, абстрактность слов Ленина, дающая возможность интерпретировать их двояким образом, позволила Сталину дать иное, чем Бухарин, толкование ленинских слов: не Ленин отказался от своей негативной оценки бухаринской идеи «взрыва» и сблизился с Бухариным в политических взглядах, как объяснял Бухарин, а сам Бухарин отказался от своей идеи и признал правоту Ленина, вследствие чего разногласия были сняты.

«Вполне возможно,— милостиво допускал И. Сталин,— что Надежда Константиновна в самом деле говорила Бухарину о том, о чем здесь пишет Бухарин. Но что из этого следует? Из этого следует лишь одно, что у Ленина были некоторые основания думать, что Бухарин отказался или готов отказаться от своих ошибок. Только и всего»[233].

Рассмотрим детальнее технологию фальсификации Сталиным содержания текстов своих политических оппонентов на примере неадекватности интерпретации им в 1929 г. полемики между Н. Бухариным и В. Лениным в 1916 г. по проблемам государства.

Но прежде всего спросим себя: в чем по существу ошибался Ленин в своей статье «Интернационал Молодежи», если он, конечно, ошибался, в оценке бухаринской идеи «взрыва»?

Бухарин в примечании дал, с нашей точки зрения, правильный ответ: с одной стороны, он, Бухарин отчетливо видел, как явствует из текста его статьи, необходимость диктатуры пролетариата, с другой стороны, Ленин тогда неправильно относился к положению о «взрыве» государства (разумеется, буржуазного), смешивая этот вопрос с вопросом об отмирании диктатуры пролетариата[234].

Тщательный, скрупулезный анализ небольшой ленинской статьи-заметки «Интернационал Молодежи» убеждает, что бухаринская трактовка верна. Ленин о «взрыве», «сломе» буржуазного государства здесь ничего не пишет, а противопоставляет «взрыв» любого государства, по мнению анархистов, «отмиранию» государства после революции, согласно мнению социалистов, пока еще проходя мимо вопроса (совершенно его не затрагивая) о «взрыве» только буржуазного государства в ходе пролетарской революции и необходимости строительства (взамен сломанного, «взорванного» буржуазного государства) пролетарского государства—коммуны, чему он посвятил потом так много страниц в 1917 г., и прежде всего в «Государстве и революции», усматривая именно в признании или отрицании необходимости «взрыва», «слома» буржуазного государства отличие революционных социалистов от оппортунистов[235].

Как должен был поступить Сталин, если бы он, задавшись целью объективно, всесторонне и полно исследовать сюжет «Н. Бухарин — В. Ленин (1916 г.)», прочитал поясняющие слова Н. Бухарина из его примечания 1925 г. о том, что читатели, мол, легко сами увидят по тексту перепечатанной статьи, что у него, Бухарина, не было тогда ошибки, которую ему приписал Ленин?

Он, естественно, должен был бы обратиться к полному тексту самой статьи Бухарина. И тогда бы он обнаружил, что, с одной стороны, в 1916 г. в конце текста первой, основной статьи Н. Бухарин недвусмысленно указывал на то, что в ходе революции «пролетариат разрушает государственную организацию буржуазии, используя ее материальный остов, создает свою временную государственную организацию»[236].

Тем самым он обнаружил бы, что Бухарин высказывал те же мысли, какие, по мнению Ленина, должен был в журнале «Интернационал Молодежи», высказывать, в противовес анархисту, социалист, который стоит за «необходимость использовать государство для своеобразной переходной формы от капитализма к социализму».

А с другой стороны, Бухарин не солидаризировался с анархистами, которые хотят «отменить» государство, «взорвать» его, ибо Н. Бухарин считал необходимым разрушить только государственную организацию буржуазии, чтобы основать пролетарское государство.

К таким выводам неизбежно должен был бы прийти Сталин, прочитав полный текст бухаринской статьи и сопоставив бухаринский и ленинский тексты. Но Сталин не затруднил себя этой процедурой на пленуме, ибо и не задавался целью выяснить там историко-теоретическую истину. Для него главным был не поиск академической истины в споре десятилетней давности, а дискредитация как теоретика своего бывшего ближайшего соратника и насаждение в партии жестко ранжированного, иерархического режима теоретической деятельности с культом усопшего первого вождя как обладателя монополии на большевистскую истину, подразумевающего, что эта монополия передается по наследству от усопшего первого к живому первому вождю.

Поэтому Сталин ограничивается тем, что в своей речи на Пленуме приводит обширный фрагмент статьи Ленина «Интернационал Молодежи», разбив текст Ленина на две  части: вначале дает фрагмент из Бухарина, который цитировал родоначальник большевизма, не добавляя к нему дополнительно ни слова из бухаринской статьи, а затем — ленинские критические комментарии к нему.

И на основании этой простейшей технической операции Сталин выносит вердикт: «Кажется, ясно, в чем тут дело и в какую полуанархическую лужу угодил Бухарин!»[237]. То есть Сталин не приводит никакого самостоятельного текстуального анализа с привлечением дополнительного бухаринского текста, а лишь под видом своего анализа цитирует в разбивку текст Ленина и опять-таки под видом новейшей своей оценки, по сути, повторяет старую, неадекватную ленинскую оценку тринадцатилетней давности, от которой Ленин фактически вскоре отказался.

Подобная манипуляция с текстом и неадекватная оценка вызвали несогласие участника Пленума Я. Стэна, и между ним и Сталиным возникла короткая двухходовая перепалка (если судить о ней только по тексту — вероятно, не вполне аутентичного — двенадцатого тома Сочинений Сталина, а не полной стенограммы Пленума).

Я. Стэн резонно обращает внимание Сталина на то, что, с одной стороны, Ленин в 1916 г. в развернутом виде еще не формулировал необходимость «взрыва» государства. А с другой стороны, подчеркнул Я. Стэн, «Бухарин, делая анархистские ошибки, подходил к формулировке этого вопроса»[238].

Отвечая на справедливые замечания Я. Стэна, Сталин напрочь отвергает его доводы. Исходя только из взятого им преднамеренно неполно (вслед за Лениным) текста Бухарина, он правильно утверждает (хотя исходя из полного бухаринского текста, высказывание Сталина ложно), что, мол, по мнению Бухарина, «рабочий класс должен быть принципиально враждебен ко всякому государству», в том числе и к государству рабочего класса»[339].

Вторая реплика Стэна, в ответ на «аргумент» Сталина, не столь удачна (если оценивать ее, повторяю, по — скорее всего — отредактированному тексту сочинений Сталина), ибо он, видимо, по психологическим причинам, неточно выразился и объединил в одной короткой фразе правильное (первое) суждение с ошибочным (вторым): <<Ленин тогда говорил только об использовании государства, ничего не говоря в критике Бухарина о “взрыве”>>[240].

Стэн здесь, видимо, хотел вновь подчеркнуть ту мысль (которую в своем возражении обошел Сталин), что Бухарин сформулировал одно — идею «взрыва» буржуазного государства (которую Ленин еще не высказал, но к которой подошел), а вождь большевизма, мол, обвинил Бухарина за другое — не за идею «взрыва», а лишь за то (Стэн подразумевал, что обвинял ошибочно, ибо опирался на весь текст), что он де выступил против использования пролетариатом государства в целях свержения буржуазии. Но Стэн в своем доказательстве сам оказался неточен (или таким представлен редакторами Сочинений И. Сталина), чем воспользовался Сталин.

Ленин действительно в основном упрекал Бухарина (напомним: если исходить из текста бухаринской статьи, взятой целиком, то несправедливо, а если в селективно отобранных фрагментах, цитированных Лениным и повторенных Сталиным, то справедливо. Само собой разумеется, что текст надо брать целиком, но участники пленума по вине фальсификатора Сталина имели дело лишь с фрагментами, и не их вина, если доводы Сталина показались некоторым убедительными), будто тот не выделяет вопроса о том, что революционный социал-демократ высказывается за использование государства против буржуазии.

Но вместе с тем Ленин критиковал Бухарина и за использование им термина «взрыв» (вопреки тому, что на пленуме утверждал Я. Стэн), полагая, что этот термин анархистский и Бухарин ошибочно приписывает подобный взгляд социалистам. В данном пункте наглядно видно, что Ленин еще не пришел к идее «слома» буржуазного государства по сути своей тождественной с идеей «взрыва».

Просчетом Стэна сразу же воспользовался Сталин, повторив в своем ответе ленинскую оценку термина «взрыв»: <<«Взрыв» государства есть не марксистская, а анархистская формула>>[241].

И дальше он, во-первых, справедливо указывает Стэну на то, что в процитированном фрагменте текста Бухарина речь идет о том, «что рабочие должны подчеркнуть, по мнению Бухарина (и анархистов), свою принципиальную враждебность ко всякому государству»[242].

Как легко убедиться по тексту, Бухарин действительно писал «о принципиальной враждебности к государству», но имел в виду, естественно, прежде всего, конечную цель марксистов, объединяющую их в этом вопросе с анархистами,— отмирание государства. Но вместе с тем надо признать: словесная форма мысли у Бухарина была такова, что создавала впечатление полуанархизма и применительно к текущей борьбе. Однако из этого вовсе не следует то, что приписал Бухарину Сталин — «принципиальная враждебность ко всякому государству, стало быть, и к государству переходного периода, к государству рабочего класса»[243].
Последняя мысль, как мы уже показали, является фальсификацией Сталина. Хотя к этому повод дал сам Бухарин.

Возникшая конфронтация идей, а точнее, интерпретаций их, примечательна тем, что в ней преломляются два разных этапа эволюции большевистской политической доктрины, а не тем, что она является результатом только фальсификации Сталина. Идеи этапа формирования концепции «государства—коммуны», несущей на себе отпечаток полуанархизма (ибо государство—коммуна представляет собой, по замыслу, проекту, иной тип государства — полугосударство), уже не находят поддержки у большевиков в 1929 г., фактически еще с первых лет советской власти отказавшихся от идеи «государства—коммуны», а уж тем более теперь, в 1929 г., укреплявших вовсю, хотя и особый тип политического режима, неведомый еще истории, но имеющий основные атрибуты «обычного» государства: профессиональных государственных управляющих, армию, профессиональные органы охраны общественного порядка, безопасности, суд и т. д.

И. Сталин на апрельском (1929 г.) Пленуме после «перестрелки» (пока двусторонней и словесной) с Я. Стэном формулирует три вывода. Они имеют цель констатировать: во-первых, что Бухарин в 1916 г. совершал полуанархистские ошибки, проявляя враждебность к государству диктатуры пролетариата; во-вторых, что никакой особой и вообще просто никакой роли в формировании новой большевистской концепции государства у него не было, а стало быть, мнение на этот счет, распространенное в большевистской печати до 1929 г. ошибочно; и, в-третьих, что Ленин уже тогда, в 1916 г., независимо от Бухарина сформулировал идею «слома» буржуазного государства, которую не надо путать с анархистской идеей «взрыва».

Первый вывод Сталина просто недобросовестен (но для участников Пленума он таковым не воспринимался, ибо, кроме всего прочего, они в подавляющем своем большинстве наверняка не знали всей статьи Бухарина). Сталин обвиняет Бухарина в том, что тот «проглядел» переходный период, во время которого рабочий класс не может обойтись без своего собственного государства[244].

Но как мы уже знаем, Бухарин в 1916 г. вовсе не «проглядел» этот период и, таким образом, признавал необходимость государства диктатуры пролетариата.

Второй вывод Сталина по форме правилен, хотя, по сути — нет, ибо построен на подмене понятий. Сталин сам перед собой, как подлинный престолонаследник, заботящийся о теоретической чистоте учения Учителя, поставил трудную задачу: во что бы то ни стало доказать стопроцентную (как и подобает родоначальнику) правоту Ленина в полемике с Бухариным и соответственно, уже исходя из политической конъюнктуры, неправоту Бухарина.

И ему приходится изощряться. Он делает вид (скорее всего именно делает вид), что не улавливает главного смысла возражений Я. Стэна.

<< Неверно,— отвечает последнему И. Сталин,— что товарищ Ленин не касался тогда в своей критике теории «взрыва», «отмены» государства вообще. (Характерный прием сталинской фальсификации: рядом с первым термином ставится второй, как будто бы синонимичный, но на самом деле имеющий среди прочих значений уже и иной смысл.— Э. В.). Ленин не только касался этой теории,— продолжал вождь,— как это видно из приведенных мною цитат, но он еще раскритиковал ее как теорию анархистскую, противопоставив ей теорию образования и использования нового государства после свержения буржуазии, а именно — государства пролетарской диктатуры>>[245].

Я. Стэн в 1929 г., как и Н. Бухарин в 1916 г., под термином «взрыв» понимает «слом» буржуазного государства. Сталин с этим фактом не может согласиться, ибо признать его значит одновременно признать приоритет в разработке идеи «слома» Бухарина перед Лениным, а значит, по крайней мере, и соавторство Бухарина в формировании концепции «государства—коммуны». Поэтому Сталин использует термин «взрыв» лишь в смысле «взрыва», «отмены» государства вообще, а не только буржуазного государства, тем самым придавая ему сугубо анархистское значение.

Сталин делает вид, будто не понимает (как в свое время не понимал и Ленин), что Бухарин использовал термин «взрыв» в двух значениях. Но между «первым вождем» большевизма и его наследником есть существенная разница: если Ленин в декабре 1916 г. еще не «дозрел» до бухаринского «взрыва» и не понимал искренне, то Сталин, думается, ясно понимал различие, но вынужден был подменять понятия, чтобы оправдать Ленина в полемике с Бухариным, а для этого надо было доказать, что бухаринская идея «взрыва» — всего лишь анархистская идея.

Потому-то в своем втором выводе Сталин вслед за Лениным противопоставляет анархистскую теорию «взрыва» государства вообще марксистской теории образования и использования нового государства. Само по себе это верно, но не имеет отношения к высказываниям Бухарина, ибо в трактовке последнего теория «взрыва» буржуазного государства вовсе не противостоит упомянутой марксистской теории, а предполагает ее, ибо новое государство может быть образовано, по Бухарину, на обломках старого.

Третий вывод, ключевой. Если первые два по своей сути были направлены против Бухарина, то третий призван ясно и категорично констатировать, что именно Ленин, а не Бухарин сформулировал идею «слома» буржуазного государства.

Бухарин, как известно, в 1925 г. указывал, что Ленин в «Интернационале Молодежи» смешивал вопрос о «взрыве» буржуазного государства с вопросом об отмирании диктатуры пролетариата.

Теперь, уже в 1929 г., Сталин представляет дело так, что обвинение в адрес Ленина в том, что тот смешивал вопросы, ошибочно. А те, кто обвиняют (понятно, что под неопределенно-личным местоимением «кое-кто» у Сталина на Пленуме фигурирует Стэн и Бухарин), сами смешивают <<анархистскую теорию «взрыва» и «отмены» государства с марксистской теорией «отмирания» пролетарского государства, или «слома», «разбития» буржуазногосударственной машины>>[246].

Таким образом, чтобы лишить Бухарина роли соавтора (вместе с Лениным), не говоря о роли инициатора (по отношению, к Ленину) большевистской идеи «слома», Сталину остается единственное (ибо исторические факты оспорить трудно): развести термин «взрыв» в бухаринской интерпретации с термином «слом» в истолковании Ленина, хотя оба термина у обоих автором текстуально означают одно и то же.

Однако и этого Сталину показалось недостаточно. Он полагал, что мало доказать, будто бухаринская идея «взрыва» — полуанархистская идея. Надо еще доказать, что идею «слома» Ленин сформулировал по крайней мере не позже, чем Бухарин идею «взрыва» (само это стремление симптоматично: Сталин косвенно признает, что бухаринская идея «взрыва» все же сродни ленинской идеи «слома», в противном случае вопрос о приоритете был бы излишним).

И на свет, т. е. на Пленум вытаскивается ленинская рукопись, входящая в корпус текстов «Марксизм о государстве»[247], из которой, по мнению Сталина, можно легко усмотреть, что: а) критикуя полуанархистские ошибки Бухарина по вопросу о государстве, Ленин исходил из марксистской теории «отмирания» пролетарского государства и «слома» буржуазно-государственной машины, б) хотя Бухарин, по выражению Ленина, «ближе к истине, чем Каутский», но он все же «вместо разоблачения каутскианцев помогает им своими ошибками»[248].

Для того, чтобы сформулировать именно этот итог своего экскурса в краткую «историю теоретического спора по вопросу о государстве» и доказать правоту Ленина в теоретическом споре с Бухариным, Сталин совершил еще одну подмену и одну перестановку.

Подмена состоит в том, что рукопись, приведенная Сталиным в качестве последнего, решающего аргумента, в которой имеется фраза о «разбитии» бюрократически-военной машины, написана примерно на месяц позже, чем статья «Интернационал Молодежи», где этой фразы нет, и тем более позже, чем бухаринская статья «К теории империалистического государства».

Сталин в своей датировке приведенной рукописи из «Марксизма о государстве» скорее всего, преднамеренно раздвигает границы периода написания ее еще на месяц, захватывая и декабрь 1916 г., что некорректно.

А перестановка состоит в том, что, как можно легко обнаружить, сличив ленинский текст и сталинский пункт «б», Сталин в указанном пункте переставляет местами, по сравнению с ленинским текстом, две приведенные им цитаты, отчего смысл  фразы  все  же  меняется  в  сторону усиления осуждения Бухарина Лениным.

Мы так пространно остановились на этом сюжете для того, чтобы показать, во-первых, механизм сталинской технологии фальсификации, а во-вторых, чтобы убедиться, что, несмотря на все сталинские потуги, Н. Бухарин явился (конечно, мера этой причастности не очень велика) соавтором ленинской концепции «государства—коммуны»[248А].

(Окончание последует)

ПРИМЕЧАНИЯ
215     См.: Пашуканис Е. Десятилетие «Государства и революции» Ленина. Указ. Соч.С. 12.
216 См.: Сталин И. В. Соч. Т. 12. С. 70—79.
217 См.: Пашуканис Е. Указ соч. С. 12.

218 Кроме основной статьи «К теории империалистического государства» автор имеет в виду прежде всего ее сокращенный вариант — статью «Империалистическое разбойничье государство», опубликованную (после отказа Ленина напечатать первую, основную статью в редактируемом им сборнике «Социал-демократ»)   в № 6 издания  «Интернационал Молодежи»  от   1   декабря   1916  г.,   а   также  статьи,   представляющие части первой, основной, или развивающие либо  отстаивающие  ту  же  систему  взглядов   и  опубликованные на русском, голландском, норвежском немецком языках на страницах «Нового Мира», «De Tribune», <<Klassekampen>> и «Arbeiterpolitik», о чем поведал сам Н. Бухарин в примечании к первой статье. См.: Бухарин Н. И. К теории ипериалистического государства // Революция права. Указ. соч. С.5.Примечание 1.

219 См.: Пашуканис Е. Десятилетие  «Государства  и права» Ленина. Указ. соч. С. 12.

220 См.:   Бухарин   Н.   И.   К   теории   империалистического государства. Указ. соч.  С. 5. Примечание 1.

221 В   связи  с  этим   более   чем   странно  воспринимать слова редактора, автора предисловия и комментатора С. Коэна «Бухарин» И. Е. Горелова о том, что в работе государство и революция» В. И. Ленин «анализирует отдельные  ошибочные положения Н.  И.  Бухарина»   (см.:   Коэн  С., Бухарин. С. 557). Как легко убедиться, в самом тексте «Государства и революции» Бухарин вообще не упомянут ни разу (см.; Ленин В.  И. ПСС. Т. 33. С. 3—120, 410). Ленин критиковал Бухарина в подготовительных материалах к книге - 
в тексте  «Марксизм  о  государстве»,  но  это  совсем  другое дело, ибо глубокая эволюция ленинских взглядов на государство в момент написания их еще не завершилась.

222 См.: Пашуканис Е.  Десятилетие  «Государства  и права» Ленина. Указ. Соч. С. 13.
223 Там же.
224 Там же.
225 См.: Там же. С.14.
226     Там же.
227 См.: Бухарин Н. И. К теории империалистического государства. Указ. Соч. С. 5. Примечание  1.

228 См.: Сталин И. В. Соч. Т. 12. С. 69—70.
229 Там же. С. 70.
230 Там же. С. 70, 77.
231 Там же. С. 78.
232    См.: Там же. Т.  13. С. 85.
233 Там же. Т.  12. С. 77—78.
234 См.: Бухарин Н. И. К теории империалистического государства. Указ. соч. С. 5. Примечание  1.

235 См.: Ленин В. И. ПСС. Т. 30. С. 227—228.
236     Бухарин Н. И. К теории империалистического государства. Указ. соч. С. 32.
237 Сталин И. В. Соч. Т. 12. С. 72.
238 Там же.
239 Там же.
240 Там же.
241 Там же.
242 Там же.
243 Там же.
244 Там же. С. 73.
245 Там же.
246 Там же.
247 См.: Ленин В. И. ПСС. Т. 33. С. 167—173.
248 Сталин И. В. Соч. Т. 12. С. 24.

248     А А. Авторханов в своей «Технологии власти», интерпретируя в целом адекватно данный сюжет, все же не вполне корректно обвиняет Сталина в том, что последний в полемике со Стэном сознательно фальсифицирует и взгляды Ленина (см.: Авторханов А. Технология власти. М.: СП «Слово» Центр «Новый мир», 1991. С. 169).

В том-то и дело, что  И. Сталин в указанной полемике не фальсифицировал воззрения Ленина, а вполне аутентично воспроизвел их. Надо  только помнить, что речь идет о взглядах Ленина 1916 выраженных в статье «Интернационал Молодежи». Другое дело, что И. Сталин при этом умалчивал, как о последующей  эволюции политических воззрений родоначальника большевизма (навстречу идее «взрыва» Бухарина и аналогичной ленинской идее 1910 г.), так и о том, что Н. Бухарин вовсе  не относил термин «взрыв» к государству «диктатуры пролетариата».

Кроме того, не совсем точна мысль А. Авторханова  о том, что «Бухарин был автором, а Ленин соавтором теории о взрыве буржуазного государства» (там   же, с. 170).

Некорректность маститого патриарха советологии состоит том, что он отождествляет авторство теории «взрыва» буржуазного государства с авторством подобной же идеи.

В действительности же теорию «взрыва», т. е. теорию «государства-коммуны», разработал в систематической форме  все же именно Ленин в «Государстве и революции». Поэтому автором ее может считаться только он, а Бухарин соавтором.

Что же касается идеи «взрыва», сформулированной в свернутой, неразвитой форме, то здесь ситуация несколько иная, а именно такая (за одним исключением), как о ней пишет Авторханов. Как мы уже отмечали раньше, Ленин  впервые ее высказал как бы «мимоходом» еще в 1910 г., затем о ней как бы забыл. В 1916 г. эту идею, независимо от него, воспринятую им первоначально критически, высказал Н. Бухарин, чем стимулировал теоретическую деятельность Ленина, через несколько месяцев солидаризировавшегося с Н. Бухариным и развившего идею «взрыва» в теорию «взрыва буржуазного государства», т. е. теорию «государства-коммуны».

Так что по отношению к идее «взрыва» первенство (не по времени, а в содержательном плане) в соавторстве принадлежит уже Н. Бухарину, а не В. Ленину.