Исповедь. Ги де Мопассан

Маргарита де Терелль умирала. Хотя ей не было ещё 56 лет, казалось, что ей, по меньшей мере, 75. Она задыхалась, соперничая бледностью с простынями, сотрясаемая ужасной дрожью, согнутая конвульсиями, с блуждающим взглядом, словно ей привиделось что-то страшное.
Её сестра Сюзанна, старше на 6 лет, рыдала на коленях у кровати. На маленьком столике, придвинутом к ложу агонизирующей, стояли на салфетке две зажженные свечи, так как ожидали священника, который должен был соборовать и причастить обречённую.
Комната носила тот жуткий вид, который бывает в комнатах умирающих: вид отчаянного прощания. Пузырьки валялись на столиках, а бельё – в углах, отброшенное ударом ноги или взмахом метлы. Стулья, стоящие в беспорядке, казались растерянными, словно им пришлось бежать из всех сил. Ужасающая, спрятавшаяся, выжидающая смерть дышала из всех углов.
История сестёр была трогательной. Её рассказывали в гостиных, она заставила прослезиться не одни очи.
Сюзанна, старшая сестра, страстно любила когда-то одного молодого человека, который так же любил её. Они обручились и ожидали дня свадьбы, как вдруг Анри де Сампьерр внезапно умер.
Горе молодой девушки было чрезвычайным, и она поклялась никогда не выходить замуж. Она сдержала слово, переняв образ жизни вдовы, от которого не отступала уже никогда боле.
Тогда её сестра, маленькая Маргарита, которой не было ещё и 12, бросилась однажды утром в объятия старшей и сказала: «Сестрица, я не хочу, чтобы ты была несчастна. Я не хочу, чтобы ты плакала всю жизнь. Я никогда тебя не покину, никогда, никогда! Я тоже никогда не выйду замуж. Я останусь с тобой навсегда, навсегда, навсегда!»
Сюзанна обняла её, растроганная  детской преданностью, и не поверила ей.
Но крошка сдержала слово: вопреки мольбам старшей, она так и не вышла замуж. Она была мила, очень мила, но отказывала всем молодым людям, которые сватались к ней. Она не покинула сестру.

*
Так они и прожили вместе всю жизнь, никогда не расставаясь. Они ходили рядом, как неразделимое целое. Но Маргарита казалась всегда печальной, удручённой, более угрюмой, чем старшая сестра, словно эта великая жертва разрушила её. Она быстрее старела, поседела в возрасте 30 лет и часто казалась тоскующей, словно от какой-то неизвестной тайны, которая её грызла.
И вот теперь она умирала первой.
Она не говорила уже 24 часа. Лишь с первыми лучами зари она произнесла: «Пошлите за господином кюре, время пришло».
Она оставалась лежать на спине без движения, сотрясаемая спазмами, и её губы двигались, словно ужасные слова поднимались к ним из самого сердца, не способные выйти; её взгляд обезумел от ужаса, на неё было страшно смотреть.
Сестра, раздираемая горем, растерянно плакала, прижавшись лбом к краю кровати, и повторяла:
«Марго, моя бедная Марго, моя сестрёнка!»
Она всегда называла её «сестрёнкой», так же, как младшая всегда называла её «сестрицей».
На лестнице послышались шаги. Дверь отворилась. Появился мальчик из хора, сопровождаемый старым священником в стихаре. Умирающая, едва увидев их, села на кровати от спазма, приоткрыла губы, пробормотала 2-3 слова и принялась скрести простыню ногтями, словно хотела проделать в ней дыру.
Аббат Симон приблизился, взял её за руку, поцеловал в лоб и сказал ласковым голосом:
«Господь простит вас, дитя мое! Время пришло, говорите же смелее».
Тогда Маргарита, сотрясаемая дрожью с ног до головы, качая всю постель нервическими движениями, пролепетала:
«Сядь, сестрица, и слушай».
Священник наклонился к Сюзанне, всё ещё склоненный в ногах постели, поднял её, усадил в кресло и, взяв в руки по одной руке каждой сестры, произнес:
«Господь и Бог мой! Яви Свою силу, ниспошли на них Свое милосердие».
И Маргарита принялась говорить. Слова поднимались у неё из горла одно за другим, хриплые, выкрикнутые, словно вымученные.
«Прости, прости, прости меня, сестрица! О, если бы ты только знала, как я боялась этого момента, всю мою жизнь!…»
Сюзанна пролепетала сквозь слёзы:
«Что тебе прощать, крошка? Ты всё мне отдала, всем пожертвовала; ты – ангел…»
Но Маргарита остановила её:
«Замолчи, замолчи! Дай мне сказать… не перебивай меня… Это ужасно… дай мне всё сказать… до самого конца, не дрогнув… Слушай… Ты помнишь… ты помнишь… Анри…»
Сюзанна вздрогнула и посмотрела на сестру. Младшая продолжала:
«Нужно, чтобы ты услышала всё, иначе не поймёшь. Мне было 12 лет, только 12 лет - ты хорошо помнишь то время, не так ли? О, я была испорчена, я делала всё, что хотела!.. Ты помнишь, как меня баловали? … Слушай… В первый раз, когда он приехал, на нём были лакированные сапоги, он спешился с лошади перед входом и извинился за свой костюм, так как должен был что-то сообщить папе. Ты помнишь это, не так ли? Ничего не говори… слушай. Когда я его увидела, меня охватило неизъяснимое чувство, настолько красивым он мне показался, и я осталась стоять как вкопанная в глубине комнаты всё время, пока он говорил. Дети так своеобразны… и жестоки… О! Да… Я мечтала о нём!
Он возвращался… несколько раз… я глядела на него во все глаза, всей моей душой… я была такой взрослой для своего возраста… и намного хитрее, чем предполагали. Он возвращался часто… Я думала только о нём. Я тихо произносила:
- Анри… Анри де Самьперр.
Потом стало известно, что он женится на тебе. Это было такое горе… о! Сестрица… такое горе… такое горе! Я проплакала три ночи напролёт. Он приезжал каждый день, после завтрака… ты помнишь, не так ли? Ничего не говори… слушай. Ты пекла для него пирожные, которые он очень любил… из муки, масла и молока… О! Я хорошо знала рецепт… Я тоже умела их печь. Он проглатывал их за один присест, затем выпивал стакан вина… и говорил: «Восхитительно!» Помнишь, как он это говорил?
Я ревновала, ревновала!… День твоей свадьбы приближался. Оставалось всего две недели. Я обезумела. Я сказала себе: "Он не женится на Сюзанне, нет, я не хочу!… Он женится на мне, когда я вырасту. Я никогда больше не встречу того, кого любила бы так сильно…" Но однажды вечером, за десять дней до вашей свадьбы, ты прогуливалась с ним перед замком, при свете луны… и внизу… под сосной, под большой сосной… он обнял тебя… обнял… обеими руками и поцеловал… целовал так долго… Ты помнишь, не так ли? Это было, возможно, впервые… да… Ты была такой бледной, когда вернулась в дом!
Я видела вас, я была там, за деревьями. Я пришла в бешенство! Если бы я могла, я убила бы вас!
Я сказала себе: "Он не женится на Сюзанне, никогда! Он не женится ни на ком!" Я была слишком несчастна… И внезапно мной овладела дикая ненависть.
И как ты думаешь, что я сделала?… слушай. Я видела, как садовник готовил фрикадельки, чтобы убивать бродячих собак. Он разбивал бутылку вдребезги камнем и сыпал толчённое стекло в мясной шарик.
Я взяла у мамы маленькую бутылочку из-под лекарства, раскрошила её молотком и спрятала стекло в карман. Это был сверкающий порошок… На следующий день, когда ты только что испекла пирожные, я проколола их ножом и всыпала стекло внутрь… Он съел три… я - одно… Шесть остальных я бросила в пруд… Через три дня двух лебедей нашли мертвыми… Ты помнишь?… О, ничего не говори, слушай, слушай… Я не умерла… зато навсегда осталась больной… слушай… он умер… ты это знаешь… слушай… это ещё ничего… дальше… самое страшное… слушай…
Моя жизнь, вся моя жизнь - какое это было мучение! Я сказала себе: "Я никогда не оставлю сестру. И я всё ей расскажу, когда буду умирать…" И вот,  с тех пор я постоянно думала об этом моменте, о моменте, когда всё тебе расскажу… И он пришел… Какой ужас!… О!… Сестрица!
Я постоянно думала, утром и вечером, днём и ночью: надо будет рассказать ей об этом когда-нибудь… Я ждала… Какая пытка!… И вот: свершилось… Не говори ничего… Я боюсь… о! я боюсь! Если вдруг я увижу его после того, как умру… увижу его… ты понимаешь?… Увижу первой!… Я не осмелюсь… Мне нужно… Я умираю… Я хочу, чтобы ты меня простила. Я так хочу… Я не хочу предстать перед ним без твоего прощения. О! Скажите, чтобы она меня простила, господин кюре, скажите ей… умоляю вас! Я не хочу умереть без этого…»

*
Она замолчала и осталась лежать, задыхаясь, судорожно впиваясь ногтями в простыню…
Сюзанна спрятала лицо в ладонях и не шевелилась. Она думала о человеке, которого так долго любила. Какая прекрасная жизнь могла бы быть у них! Она словно вновь видела его, в исчезнувшем прошедшем, которое навсегда ушло. Любимые умершие! Как они раздирают сердце! А поцелуй, тот единственный поцелуй! Она хранила его в душе. А потом - больше ничего, ничего за всю жизнь!…
Священник внезапно встал и дрожащим голосом вскрикнул:
«Мадемуазель Сюзанна, ваша сестра умирает!»
Тогда Сюзанна отняла ладони от лица, поднялась с рыданием и, бросившись к сестре, горячо поцеловала её, пролепетав:
«Я тебя прощаю... я прощаю тебя, сестрёнка…»