Сон о флейте. Герман Гессе
Мой отец мало понимал в музыке, он был учёным и полагал, что стоит мне только подуть в хорошенькую флейту, и всё пойдёт само собой. Я не хотел его разубеждать, поэтому поблагодарил, засунул флейту за пояс и попрощался.
Родная долина была хорошо знакома мне, а за ней начинался мир, который мне понравился. Усталая пчела села мне на рукав, и я понес её на себе, чтобы на первом же привале у меня был гонец, который отнесёт приветы на родину.
Леса и луга сопровождали мой путь, речка бодро журчала рядом; я видел, что большой мир мало отличался от моего края. Деревья и цветы, колосья и лещина разговаривали со мной, я подпевал им, и они понимали меня так же хорошо, как растения на родине; пчела проснулась, медленно переползла мне на плечо, два раза облетела с глубоким сладким жужжанием и направилась восвояси.
Вдруг из леса вышла светловолосая девушка в широкополой соломенной шляпке и с корзинкой на руке.
«Привет, - сказал я. – Что ты тут делаешь?»
«Я несу обед жнецам, - ответила она и пошла рядом со мной. - А ты куда собрался?»
«Я иду посмотреть мир, так велел отец. Он хочет, чтобы я играл людям на флейте, но я ещё не умею играть хорошо, мне нужно ещё долго учиться».
«Так-так. А что ты умеешь делать хорошо? Ведь что-то нужно уметь».
«Ничего особенного. Я умею петь песни».
«Что за песни?»
«Прекрасные песни, об утре и вечере, деревьях, животных и цветах. Сейчас, например, я могу спеть песню о юной девушке, которая вышла из леса и несёт обед жнецам».
«Можешь? Так спой!»
«Хорошо, но как тебя зовут?»
«Бригитта».
И я спел песню о красавице Бригитте в соломенной шляпке, об её полной корзинке и о том, как на неё смотрели цветы и как к ней летели голубые ветры от садовой изгороди. Всё слушало меня, и она тоже внимательно слушала и похвалила моё пение. А когда я сказал ей, что голоден, она открыла корзинку и вытащила кусок хлеба. Я надкусил его, продолжая идти, а она сказала: "Во время ходьбы не едят. Сначала - одно, потом – другое». Мы сели на траву, я ел хлеб, а она обняла колени загорелыми руками и смотрела на меня.
«Хочешь спеть ещё что-нибудь?», - спросила она, когда я закончил.
«Хочу. Что тебе спеть?»
«Спой песню о девушке, которая лишилась сокровища и грустит».
«Нет, такой песни я не могу спеть. Я не знаю, что чувствует девушка, потерявшая сокровище, но знаю, что не нужно печалиться. Отец велел мне петь только красивые, радостные песни. Я лучше спою тебе песню о кукушке или мотыльке».
«А песен о любви ты не знаешь?» - спросила она.
«О любви? Конечно, знаю. Это самые прекрасные песни на свете».
Я начал петь и спел о соломенной шляпке, украшенной маковыми цветами, и о девушке, которая играла ими и радовалась. Я спел о бабочке, которая ждет мотылька, но пугается, увидев его, и улетает. Я пел дальше, о девушке с карими глазами и юноше, который пришел к ней, спел песню и получил хлеб в подарок, но теперь хотел уже не хлеба, а поцелуя, а ещё
- посмотреть в карие глаза девушки, поэтому пел до тех пор, пока она не начала улыбаться и не закрыла ему рот губами.
В этот момент Бригитта наклонилась ко мне и поцеловала в губы, затем закрыла глаза, вновь открыла их, и я увидел перед собой жёлто-коричневые звезды, в которых отражался я и пара полевых цветов.
«Мир очень красив, - сказал я, - отец был прав. А теперь я помогу тебе донести корзинку до поля".
Я взял корзинку, и мы отправились в путь. Наши шаги стучали в такт, нас объединяла общая радость, а лес тихо и прохладно шелестел нам с высоты; я ещё никогда так хорошо не проводил время. Я долго пел бодрым голосом, пока не вынужден был остановиться из-за переизбытка чувств: долина, горы, трава, зелень, река и кусты, которые шелестели в унисон и разговаривали с нами - я не привык к стольким впечатлениям.
И тут я подумал: если я понимаю тысячу песен и могу петь о травах и цветах, людях и зверях, лесе, дальних морях и горах, звёздах и луне, и если всё это звучит во мне, то я - всемогущий Бог, и каждая новая песня сияет мне, как звезда в небе.
Но в этот момент, когда я стал молчалив и странен от непривычных мыслей, Бригитта остановилась и крепко сжала мне руку, лежавшую на ручке корзины.
«Теперь мне – туда, - сказала она. – Там, на поле – наши жнецы. А ты куда пойдешь? Со мной?»
«Нет, с тобой я пойти не могу. Мне нужно в мир. Большое спасибо за хлеб и поцелуй, Бригитта; я тебя не забуду».
Она взяла корзинку, ещё раз взглянула на меня своими карими глазами, её губы прижались к моим, и поцелуй был так хорош и приятен, что мне чуть ли не стало грустно от полноты счастья. Я быстро попрощался с ней и пошел вниз по склону спешным шагом.
Девушка медленно поднималась в гору, затем остановилась под свисающими ветками на краю леса и посмотрела на меня сверху, а когда я взглянул на неё и приподнял шляпу, ещё раз поклонилась и тихо растворилась в тени бука.
Я спокойно продолжил путь, пока не дошел до места, где дорога поворачивала за угол.
Там стояла мельница, а возле неё на воде качалась лодка, в которой сидел человек и, казалось, ждал именно меня, потому что когда я приподнял шляпу и сел в лодку, она тут же отчалила и поплыла по реке. Я сидел в середине лодки, а мужчина - сзади, у руля, и когда я спросил, куда мы плывём, он поднял голову и посмотрел на меня полузакрытыми серыми глазами.
«Куда хочешь, - сказал он вполголоса, - вниз по реке, в море или в большие города. Выбор за тобой. Я всемогущ».
«Всемогущ? Ты - король?»
"Может быть, - ответил он. – А ты - поэт, как мне кажется? Тогда спой песню, чтобы нам веселее было плыть!»
Я собрался с силами, так как немного побаивался этого серьёзного сероглазого человека, а лодка бесшумно понеслась по волнам. Я пел о реке, которая несёт суда, отражает солнце, рокочет у скалистых берегов и радостно завершает путь, вливаясь в море.
Лицо моего спутника оставалось неподвижным, а когда я замолчал, он поник, словно спящий. Но тут он, к моему удивлению, сам начал петь и тоже пел о реке, текущей через долины, но его песня была красивее и мощнее моей и звучала совсем по-другому.
Река, о которой он пел, спускалась с гор как шатающийся разрушитель, мрачная и дикая; она скрипела, приручённая мельницами и стянутая мостами, ненавидела каждый корабль, который вынуждена была нести, и улыбалась, качая на волнах в длинных зелёных водорослях белые тела утопленников.
Песня не нравилась мне, но она звучала так прекрасно и загадочно, что я растерялся и молчал. Если всё то, о чём приглушённым голосом пел этот старый, хитрый и умный певец, было правдой, тогда все мои прежние песни были глупостью и детской забавой. Мир, отражённый в его песнях, был неидеален, но светел, как сердце Господа, и, вместе с тем, тёмен и полон боли, зол и мрачен, и леса в нём шелестели не потому, что хотели этого, а от страданий.
Мы плыли всё дальше, тени удлинились, и каждый раз, когда я начинал петь, мой голос звучал всё тише и совсем затихал, но незнакомец отвечал мне своей песней, от которой мир становился загадочнее и горше, а
я - смущённее и печальнее.
У меня болела душа, я сожалел о том, что не остался на берегу с цветами
и красавицей Бригиттой, и чтобы утешиться, в сгущающихся сумерках и красном вечернем сиянии я громко начал петь о Бригитте и её поцелуях.
Когда стемнело, я замолчал, и тогда запел мужчина за рулем: он тоже пел о любви и её желаниях, о карих и голубых глазах, о красных влажных губах, и всё, что он пел над тёмной рекой, было прекрасно и захватывающе, но в его песне любовь была мрачной и пугающей и превращалась в роковую тайну, от которой люди сбиваются с пути и получают раны, тоскуя; он пел о любви, которой люди мучают и убивают друг друга.
Я внимательно слушал и почувствовал такую усталость и беспокойство, словно был в дороге уже много лет и плыл среди громкого плача и бедствий. От незнакомца исходило слабое, прохладное дуновение печали и страха, вползающих в моё сердце.
«Значит, самое прекрасное и высокое – это не жизнь, а смерть, - горько сказал я, наконец, - Прошу тебя, печальный король, спой песню о смерти!»
Человек за рулем начал петь о смерти, и я ещё никогда не слышал такого красивого пения. Но смерть в его песне тоже не была самым прекрасным и высоким, в его устах она не звучала как завершение. Смерть была жизнью, а жизнь – смертью, они были переплетены друг с другом в вечной неистовой любовной борьбе, и это было исходом, смыслом бытия, от которого исходил свет, врачующий все горести, и тень, покрывающая темнотой все желания. Но в этой ночи они горели ещё искреннее и прекраснее, а любовь сияла ярче.
Я внимательно слушал и совсем потерял дар речи, во мне не осталось воли. Взгляд незнакомца покоился на мне, и серые глаза были полны боли и красоты всего мира. Он улыбнулся, и тут я собрался с духом и попросил: «Давай повернем назад! Мне страшно в этой ночи, я хочу вернуться обратно, туда, где я встретил Бригитту, или на родину, к отцу».
Мужчина встал и вытянул руку, указывая в темноту; фонарь ярко освещал его худое решительное лицо. «Обратной дороги нет, - сказал он честно и дружелюбно, - нужно идти только вперёд, если хочешь узнать мир. А от девушки с карими глазами ты уже получил всё лучшее и самое прекрасное, и чем дальше от неё ты будешь, тем лучше будет для тебя. Но плыви, куда хочешь, я уступаю тебе место у руля!»
Я был смертельно взволнован и понимал, что он прав. Я с невыносимой тоской думал о Бригитте, о родине, обо всем, что ещё совсем недавно было близким, светлым, моим, и чего я лишился. Мне захотелось встать за руль и вести лодку. Я не мог иначе.
Я молча встал и пошёл по палубе к рулю, а мужчина молча пошёл мне навстречу, и когда мы поравнялись, он посмотрел мне прямо в лицо и отдал фонарь.
Встав у руля и поставив фонарь рядом с собой, я остался один на судне: я понял это с глубокой дрожью. Незнакомец исчез, но я не испугался - я предчувствовал это. Мне казалось, что это самый прекрасный день моих странствий, что Бригитта, отец и родина превратились в мечту, а я стал старым и печальным и буду вечно плыть по тёмной реке.
Я понимал, что нельзя было звать незнакомца, и когда понял правду, она накрыла меня, как лютая стужа.
Чтобы проверить свою догадку, я наклонился над водой и опустил фонарь: из чёрного зеркала на меня смотрело знакомое, худое, серьёзное лицо с серыми глазами, и это был я сам.
Обратного пути не было, и я плыл по тёмной реке всё дальше, вперёд, сквозь ночь.
Свидетельство о публикации №213062200520