Обыкновенная история. Часть 2

Но сегодня, даже любимая математика ни как не хотела подчиняться Даньке. В голову лезли всякие нехорошие мысли, и как бы он не пытался отогнать их, они не отступали, а наоборот, всё больше и больше захватывали Данькино сознанье.
Прежде всего, его обеспокоило то, что по утрам, охая и ругаясь, но независимо от своего состояния, мать всё же пробиралась на кухню, где пыталась что-нибудь изобразить Даньке на завтрак. А именно сегодня, у неё почему-то не было даже попыток на это.  Но главное, на что Данька по утру просто не обратил внимания – мать не включила телик, стоящий в её комнате, что проделывала ежедневно, без каких-либо исключений.
Софья Андреевна, можно я уйду, проговорил Данька учительнице, устав бороться с собой и своими предчувствиями. Мне очень нужно, добавил он, опустив голову. Математичка, конечно, удивилась, такого ещё не случалось ни разу, но отпустила Даньку безоговорочно. Этот парень зря отпрашиваться не будет, подумала она.  А внимательно посмотрев на Даньку, когда тот проходил мимо, ей и самой стало, как-то вдруг тревожно. Очень уж подавленным выглядел её ученик.
Не помня, как добежал до дома, Данька открыл квартиру. Подойдя к кровати матери и откинув одеяло, он сразу всё понял. Устало опустившись на кровать у её ног, он не заплакал, не испугался, не стал кричать и тормошить мёртвую, призывая не оставлять его одного. А просто сидел и смотрел на мать, обливаясь слезами, где-то глубоко внутри себя, сожалея и страшно тоскуя по той жизни, которая теперь осталась далеко, далеко за чертой, которую своей смертью провела мать.

Деньги на похороны собирали все четыре дома, образовавшие одну из своеобразных коробок микрорайона. Дружно собрали, кто сколько смог и вполне достойно похоронили Данькину мать. Помощь выделила и школа, и даже министерство образования. Единственно кого из соседей не было на похоронах, так это Филипыча. Он, как и положено подозреваемому в причинении умышленной смерти одного, а возможно и нескольких людей, находился в этот момент, в камере предварительного заключения. Не помогли ему ни бандиты, ни менты, которые под напором множества свидетельских показаний, не только были уволены из милиции, но и взяты под стражу. И не только, как пособники убийства, но и организаторы криминального бизнеса. Директриса школы тут же выхлопотала Даньке пенсию, твёрдо обещая отделу опеки и попечительства, что ни школа, ни родительский совет, не оставят парня без присмотра. Не давая тем самым, определить Даньку в детдом до его совершеннолетия. А до получения этой самой пенсии, ему вполне должно было хватить тех денег, что собрали соседи на похороны.
Отца, которого усиленно искали все, кто мог, так и не нашли. Милиция, по истечении определённого срока, объявила его в федеральный розыск. Но время шло, а отец так и не находился.
Зато буквально через неделю после похорон, «нашлись» родственницы мамы. Ох, как же они плакали, как рыдали по ушедшей так рано сестре и племяннице. И первое, что сделали буквально на следующий день после приезда, это побежали оформлять опекунство над Данькой, а двоюродная сестричка мамы, подала свои документы на прописку. Конечно, в кои веки ещё выпадет такая возможность вырваться из опостылевшей голодной и неуютной деревенской глубинки. А тут вдруг такой шанс... 

Аида, неужели ты не видишь, что творится в доме у Даньки, проговорила уборщица тётя Вера, зайдя в кабинет директора школы? Да вижу я мам, всё вижу! Но что я могу сделать? Они ведь родственники ему. Ну, допустим, какие они «родственники», ты прекрасно знаешь! Ох, Аидушка, не бери грех на душу, чует моё сердце – добром это не кончится. Ты наверняка помнишь, что они тебе ответили на твоё письмо? Помню, мама, помню. Но повторяю тебе – что я могу сделать в этой ситуации? Может быть и ни чего. А может быть – всё, ответила та. Для этого нужно идти в суд и доказать там, их истинные намерения! И как ты, мам, это докажешь? Да и за намерения ещё не придумали статьи. Вот если бы я, дура, сохранила те их письма...   Возьми, проговорила тётя Вера, и вытащила из своей сумки два помятых, но вполне читаемых листа.
На суде именно два этих письма и стали главным аргументом против постоянной прописки тётки Даниила. Суд постановил: в качестве исключения - прописку разрешить, но временную, до совершеннолетия истинного владельца жилья, доставшегося тому после смерти матери! Какой же ненавистью пылали глаза неудавшейся  «приватизаторши», когда она глядела на Данькиных соседей и группу учителей, во главе с директрисой и уборщицей школы.
Вечером, после суда, лёжа в своей постели, Данька ещё долго слышал, как на кухне не разговаривали, а злобно шипели назначенные до его совершеннолетия, «опекуны». Ему стало вдруг почему-то очень смешно – они своим поведение напомнили ему двух одиозных персонажей из его любимого мультика – «Двенадцать месяцев».
Уснул Данька сегодня, впервые за долгое время, спокойно, крепко и с улыбкой.