Собачий приют

СОБАЧИЙ ПРИЮТ
(рассказ- протест)


ПОСЛЕ ПАРАДА

В этом городе есть большая площадь с именем- «пПлощадь победы». Место красивое, возвышенное, невдалеке огромная река, красивая панорама  древнего и современного города. Купы деревьев и проплешины широких площадей, ленты улиц с массой автомобилей и другого транспорта. Хорошее место для площади с таким названием.
Вчера здесь гудел праздник. Обилие слов, фанфар и генералов. Красивые молодые генералы, физия просит кирпича, все в бронзовой кольчуге каких то значков, наград- считай только вынутый из пруда карась. Да не лучший. Золотистый карась меньше ценится у рыбаков, чем серебристый. Такая чешуя- кольчуга, аж до самых колен. У некоторых звёзды героя не знаю чьи, чьей страны, генералы с большими звёздами или россыпью звёзд  чуть поменьше. Нарядная парадная площадь. Но это было вчера. Сегодня площадь притихла, пожалуй, до следующего года. А сегодня?
 Сегодня на ней, в укромном «уголке под 90 градусов»,   между бордюром и проезжей частью лежало что то, похожее на предзимний пейзаж. Что то черное и с одной стороны белое, как будто первый снег намело  ветром с одной стороны. Но была не зима, а настоящее почти южное лето и вскоре всё выяснилось и тут, ни какой мистики или чертовщины не было. На «площадь победы" днём собирался народ, пусть немногочисленно, но всё же. Посидеть,  отдохнуть на красивой цветной лакированной скамейке, но был то сегодня не праздник и не выходной, а просто рабочий день, каких у нас не так и много, начиная с нового года.
 До самого зрелого лета у нас идут праздники. Я их не перечисляю детально- не хватит бумаги, а так назову кое какие. Это Новый год, Рождество Христово, Старый новый год, Крещение, 8 марта, 1 мая, 9 мая  и между ними ежедневно- то профессиональные праздники, то военные победы, дни рождений- свои и тёщи, то наконец юбилеи собак или кошек. Короче до лета Украина не имеет возможности работать. И правда – весёлая жизнь!
А в том укромном «уголке под 90 градусов» лежало тело, пока тело живого человека, да не просто человека, а человека победителя всемирного зла прошлого века- германского фашизма.
Но давай по порядку.
Солнце пригрело и человек поднял белую голову, улыбнулся солнышку, перекрестился( православный) и осмотрелся вокруг. Ни чего удивительного не было- как и в прошлые дни. Но только на красивой скамейке, он и ранее это наблюдал, копошились парень с девкой, изображая разные позы, да время от времени кидая пустой бутылкой в его сторону. Заметив, что в их сторону смотрит человек, да не просто человек, а старый, с совершенно седой головой, девка не смутившись бросила в него, наверное, своими трусами и засмеялась своему умному поступку. Они продолжали своё. А, в промежутках, она, слегка прикрыв чем то пушистым свою недозрелую сиську, садилась с ногами на той же скамейке в позу «Заноза» Родена и красила ногти на ногах, совершенно не заботясь как она выглядела со стороны.  Он в это время уходил в ближайший «бутик» и приносил себе и ей чего то съедобно- хрустящего и сигареты, да еще с маленькой, но стеклянной- угроза большая для человека в уголке в 90 градусов, бутылкой. Но человек из укромного уголка в 90 градусов не тревожил их.   Не имел он какого то права побеспокоить, сломать, нарушить происходящее у него над головой. Можно ведь за это поплатиться круче, чем под Берлином тогда.  Да и интересно было наблюдать, как всё же изменилась жизнь за эти несколько десятков лет.
А белоголовый человек был не глуп, начитан, умел и мыслить, но по своему наверное т. к. его понятия не совпадали с действительностью.  Он и видел то уже довольно плохо, но в мусорном баке нашел себе очки и не одни и это ему здорово потом помогало. Он теперь, посещая «альтфатеры»- пишут прямо так- как писали в войну ненавистным немецким готическим шрифтом,- много находил нужного для себя и из одежды, еды, особенно книг. Там он находил книги, за которые бы в своё время отдал бы получку, книги великих умов человечества, мировых философов, зодчих, врачевателей, мыслителей, незаурядных талантов во многих отраслях науки и жизни.
 С жадностью недоданного в юности он постигал только теперь все премудрости мира. Где же вы были эти сокровища, тогда, когда душа просила и хотела сделать что то великое, и был ты полон сил и желаний!
 
Одно он сделал великое,  нужное, бесценное дело- это как думал он- уничтожил фашизм. Ну, выкорчевал, искоренил его, похоронил его надёжно, закрыл все щели, куда бы он мог пролезть. Но это он так думал тогда, в средине прошлого века. Жизнь же показала, что это не так. Ходят по улицам городов наших фашисты и теперь, да ещё под охраной властей. Конечно, жалел, что не случилась ему тогда эта наука. Жалел, что теперь она ни кому  не нужна. Больше чем еду, он искал по мусорным бакам именно эти книги. И их было там много. 
В его воображении возникали проекты создать мировые библиотеки на подобие Аалександрийской или Ивана Грозного, где собрать вселенскую  мудрость и подарить это всё грядущему поколению. Да много чего ему казалось- ну как всегда у русского мужика потом.
А над его головой шла своя совсем другая жизнь. Уставшие подростки о чем то разговаривали- птицы стали стихать ближе к полудню, появились бабочки над одуванчиками, наступала лёгкая лень у пары заниматься сексом.
Парень спросил:
-- слышь, дед! Чо тебе дома не спится. Русалку караулишь из Днепра?
Белоголовый житель угла под 90 градусов не сразу нашелся что сказать. Надо подумать к чему этот полуголый зацепил его и что от этого можно ожидать. Он ведь не дал ни какого повода к конфликту. Подумав, ответил:
- —русалки мне не надо, русалка нужна, видать тебе.
---чё у тебя блестит на суртуке, интересно. Давай я тебе бутылку пива, а ты мне эту медальку. Я её на пупок уконтропуплю- красиво будет, а ты выпьешь пива за моё здоровье. Идёт?
   Белоголовый ещё помолчал из за того, что глаза перестали видеть из за слёз. Какие мысли проносились в его голове- одному ему да богу известно. Подумать только- продать «орден Славы» за штурм Берлина, за бутылку пива! Но сдержался старик и сослался на пыль, которую яко- бы бросил в глаза случайный ветерок с бордюра. И разговор между ними продолжался от нечего делать.
 Девка в это время продолжала красить свои ногти на ногах, не меняя позы и не прикрывая совсем, всех своих прелестей. Трусами она бросила в деда ещё в начале их разговора. А разговор продолжался.
   -- дед, я к тебе не подойду. У тебя наверное воши есть.- сказал парень
   --конечно есть, сынок. Это ж тебе не в Сталинградскую битву. Там раз в неделю, десять дней, в окопах  была хоть шайка тёплой воды. Походные бани делали иногда. Еды маловато бывало, а за этим- гигиеной, следили. Иначе тиф, а кто немца бить будет. Меняли и бельё, хоть и не сразу всё. Что удавалось переправить через Волгу. Иногда придут только кальсоны, иногда только рубахи. Немцы, так своих Гансов, засыпали каким то порошком от вшей, прямо на пачках были нарисованы красные воши. Гадкие- жуть. Вот так- гигиена должна быть всегда. Но у меня какая может быть гигиена. Я конечно меняю тряпьё, когда нахожу что то другое. Но это ведь не регулярно- сам понимаешь.
   --А ты что воевал что ли?
   --Э, брат, пришлось. Да ещё редко кому так удавалось. С 1942 и до конца. Я пацаном, моложе тебя, попал в армию, прямо под Сталинград и только две недели отдохнул по ранению, до самой Победы. Да это уж в Польше было, и тут же снова в свой полк. Вот так!
Девка, занимаясь своим делом, всё же слушала, что говорил своим хрипловатым голосом белоголовый дед. Задала вопрос на засыпку:
   --дед! А ты за кого воевал- за Гитлера или за Сталина?
Дед разволновался совсем. Он не мог ответить на этот простой вопрос.
Ей ответил парень просто и доходчиво, но этого напечатать нельзя. Они оказалось, в обычной для них обстановке, говорили на прямом полублатном, но чисто матерном языке и даже  не задумывались о чистоте украинской мовы. Они так жили, да что поделать- пусть так и живут.
   -- А что ж ты, старый, Гитлера стёр с лица земли, Сталина сделал генералиссимусом, медалью дорожишь. А сам вот…? - спросил парень.
   ---долгий это разговор, сынок. Я бы даже рассказал  тебе и твоей возлюбленной, да вам не интересно будет. У нас с вами уже прервана духовная память, как связь между окопами противников. Не поймёте вы меня, а я не могу понять и принять вашего образа и жизни и мысли.
   ---Да какая она возлюбленная? Повысив голос, проговорил парень. Шлюха из 8-б,  вот этой школы и указал пальцем в сторону школы. Это у неё урок сексуального воспитания сейчас. Она его освоила гораздо раньше. После- урок культурологии. Писать то их ещё не учили. Они пишут только на компьютере, а ручкой подписать адрес на конверте даже не  могут.
   ---А ты грамотный, значит. И писать умеешь, и читать, а может, и ещё чего умеешь?
   --Да я университет закончил в прошлом году. Магистр. Понял? Через пару лет и диссертация будет.
   --Я не спорю. Я только слышал разговор ваш. Как можно так разговаривать с женщинами? Да и они говорят так же. Господи. Извини, какой то вере вы принадлежите или так?
   --Я православный. Она тоже православная. В субботу вчера в церкви и познакомились.
Всё время этого разговора старик держал обрывок газеты, на которой он ночевал. Газета большая, красивая, цветная, с картинками и разорвана не ровно. Другая её часть как то прилипла к боку старика и он её не замечал. Смешно конечно на это было смотреть со стороны. Кромка разрыва газеты изображала, какую то замысловатую линию и старик в уме решал, что же она напоминает. Эта линия казалась ему- то линией штурма Берлина, то графиком поставок на электроаппаратном заводе, где он работал после войны. Но ничего не приходило в голову. Он еще без очков, с утра прочел один заголовок и думал прочесть статейку. Она заинтересовала его мыслью, названием. Примерно это было: «как город может жить без приюта бездомных животных?». В форме  вопроса, вроде упрёка, каким то властям.
  Но вот за болтовнёй с пацаном, время шло, а он не прочитал до конца. Но прервать разговор он тоже не хотел. В какое время ему удаётся так поболтать да ещё на близкую для него тему о войне и современной жизни. С кем поговоришь ещё   хоть в ближайшую неделю? Так и шел этот почти ленивый разговор, хотя и эмоциональный для старика, чего он выдать постороннему не имел права ни каким образом. Слушал, отвечал, да иногда подробно в силу своей старческой болтливости. , оОн был даже рад, что его хоть от нечего делать, а слушают. И это продолжалось, пока парень ни сказал категорически своей подруге:
--ну, вставай, пошли, животное. Трусы грязные будешь одевать или… у меня покупать тебе новые не за что.
Так они встали, потянулись, нащупали ногами, какие- то шлёпанцы и пошли вниз по склону дороги с площади Победы.
А дед водрузил очки и теперь принялся за газету. Мелковат был шрифт, но пришлось разбираться. И он прочёл почти половину той статьи, другая половина была у него на боку. Вероятно, он дочитает всё, но пока не позволяют эмоции. И правда, там сразу бросается вызов властям- как бессердечно можно относиться к брошенным животным. Приводится пример такой дружбы между собачкой и хозяином, что у деда беспрерывно бежали слёзы жалости. Не засоряя страницы газеты, автор привел пример, когда погиб хозяин в автокатастрофе, собачка была в коме, хозяина увезли, а его вязаная шапка оставалась на обочине дороги и она приняла её под охрану и ни кого не подпускала. Милиция собрала все вещдоки, всё учла, замерила и взвесила. Но последняя очевидная вещь, не была приобщена к делу. Не отдавала собачка. Проходят пару дней- милиция работает не над делом аварии, а решает задачку- как добыть последний вещдок. Принимались всякие меры, вызывались собачники. Но она была так агрессивна и умна, что и сеткой ее не поймали. Конечно, милиция- это сила. Решили временно усыпить выстрелом, но нужного заряда не оказалось и самая преданная душа, пусть- когда то купленная за деньги любовь, уснула вечным сном.
Конечно, эта шапка, ни каких следов не дала, ни чего не прояснила, ни чего не решила, а только задержала следствие на несколько дней и только и всего. Да вот вынужденно погибла сама, преданная человеку собачка.
Старик долго оставался один, и жалость его к собачке была безграничной. Его же дворняжка, с кем он часто ночевал, не была такой. Она шла к тому, кто бросал ей сосиску или колбаски, косточку. На хлеб она не обращала внимания, не те времена. Да иногда, без спроса, куда- то уходила и позже отыскивала деда, хоть тот находился в другом месте. Тоже хорошая была собака. Пришлось её даже однажды спасти  от живодёров. Может из- за этого она и дружила с ним довольно долго. Недавно пропала, не пришла ночевать. Наверное, угодила либо на шапку, либо на рагу. Белоголовый дед, до прочтения газеты, таким образом и рассуждал. Он даже знакомому по «альтфатеру» рассказал оптимистичный анекдот примерно на такую тему:
-- клиент заходит в кафе,  садится и спрашивает: -- а котлеты у вас из баранины?
-- канесна, начальника.
--свежие?
--Обижяешь началника. Вчера ещё гавкала.
Грустный анекдот, черный анекдот и выходит не смешным, хотя тут сплошная правда, сплошная наша современная жизнь.
Дед ещё посидел чуток, подумал о чем- то своём, о разговоре с пацаном- магистром. Но надо поесть чего то, да и ноги размять. Они уже и так плохо слушаются, да и мыслей, тоже, наверное тонна в голове. Собрал свою сумку, нашел остаток газетной статьи о собачьем приюте, свернул и положил в карман- потом дочитает.
 А думал он о прошлом, особенно о войне, её непредсказуемых поворотах, совершенно не предусмотренных случаях и разных лихих обстоятельствах. Много тёмного, злого, непереносимого пришлось перенести старшему сержанту с 4  классами образования, добровольно ушедшего прямо в бой. В военкомате не брали его- не его год призыва. Но Ссталинградский фронт внёс коррективы и он попал всё же туда, куда стремился. Помогла мальчишеская прыть, да бравый вид. Видишь вот, взяли. Пока пленили Паулюса и срок призыва подошел. А он к тому времени успел пол- года провоевать. Вот и сложилось так, как ему и хотелось тогда.
А сейчас он шел и думал об этом, но как- то мрачные мысли не пускал в голову в такой замечательный летний, пахучий акациями и каштанами день. Гораздо лучше вспоминались положительные дела , да и поступки. Он вспомнил эпизод, случившийся уже под Берлином, в небольшом городке, где его взводу предстояло только переночевать. Он был уже комвзвода,  старшим сержантом и всем этим ночлегом и взводом распоряжался сам. Поставил дозоры, в нужных местах выставил часовых из расчёта большой существующей опасности, распределил всех по домам и приказал ни чего у местного населения не трогать. Подозрительных в расход сразу не пускать и всё докладывать ему немедленно. Выбрал домик себе с помощником и пошел отдохнуть.

Наступало в душе какое- то состояние благодушия что ли, осязаемо чувствовался осязаемо конец войны, может расслабляла и весенняя дурманящая погода. Он знал, что наше знамя уже над Рейхстагом. Он тоже хотел бы быть бы там. Но, брат, у разведки свои дела и заботы, разведка лавры не принимает, а охраняет и бережет эту грань между войной  и хрупким миром. Поэтому он не у рейхстага , поэтому ему задачка разведать переправу реки, в десяти км ниже по течению. Зачем это потребовалось командованию, он не знал. Помощник проверил дом на наличие мин, возможных животных и людей- короче чтоб обеспечить покой до утра. Да так бы всё и прошло. Но когда комвзвода зайдя в дом, заглянул в  боковую коморку, то был не просто удивлён. Там стояла  девушка.

ДЖУДИ

От такой неожиданной встречи, в проверенном разведчиками помещении, не всякий мог остаться в уме. Как это могло случиться? Но профессиональный уже разведчик, по третьему году, этим не был шокирован. Первое, что он сделал, как учила их наука, это выполнил первичные мероприятия- бегло осмотрел особо опасные и угрожающие места помещения. Ни чего не найдя опасного, он только теперь посмотрел на девушку.
Перед ним стояла, кажется не живая субстанция, а что- то безразлично отрешенное, готовое в сей момент и не позже, уйти в другой мир или раствориться. Она была чуть ниже его ростом, ни светло- а бело- волосая, глаза её не выказывали каких то чувств- ужаса там, ненависти, радости, гнева- ну ни чего. Они были широко открыты, не видно было даже и радужки и только в бездонныхз зрачках зрачуахх копошились какие- то мысли, а может и какие- то чертики какие.
 Девчонка лет 15, в акуратном красивом платье из цветной клетчатой шотландки, где не здорово заметно на груди, проявлялись женские прелести. Белый передник напоминал ему школьницу 9 класса, еще не на своём выпускном балу. Но вместо радости в глазах её сквозил ужас, черный ужас и только.
 Она успела уже пережить и перечувствовать такое, что не каждому выпадает за всю жизнь, даже очень большую и грешную. Она уже прошла стадию козлёнка на алтаре жертвоприношения. Она не раз представляла, что как только она попадётся в руки русским, то будет немедленно изнасилована, разорвана, распята и выброшена- на чем и закончится ее недолгая жизнь. Она к этому была готова.
Не раз она для себя рисовала такую картинку, когда ее хватает грязными руками небритая кровожадная азиатская рожа советского красноармейца. Дрожь тогда пробегала до пят.
Так она была наполнена пропагандой последних месяцев войны, когда вожди Рейха говорили- что каждый немец обязан умереть за Германию, за любимых её вождей. Она была даже готова выполнять эти призывы. Могло быть и такое.
Так на прошлой неделе, в похожей ситуации, погиб гвардии капитан, разведчик с времен форсирования Днепра, дошедший уже до Берлина и погибший от руки фанатки Гитлера. Капитан, встретив так же,  женщину- немку в такой же мызе как эта, осмотрел опасные места и предметы. Он даже успел задать ей вопрос. Она мгновенно выхватила стилет из складок занавески и точно между медалью «За отвагу» и «За взятие Варшавы» всадила в сердце. Капитан не издал ни звука. Его нашли через 10 минут без признаков жизни, её нашли через 40 минут,- ну расстреляли, конечно.  Хоть Берлин взят, но война еще долго продолжалась в разных местах, лесах, болотах и отдельных строениях и мызах.
Наша девчонка стояла ни жива ни мертва, перед чумазым солдатом в грязненьком ватнике, да ещё с широкой красной полосой на погонах.
 Он улыбнулся ей. Протянул правую ладонь, затёртую пыльным ремнём автомата, как другу. Она положила на эту ладонь, какие- то ключи и смотрела на красные полоски на погоне.  Профессиональный интерес у него был не велик и он задал какие то вопросы, вроде шуточки.
—Гитлер капут? -спросил:- она ответила тем же.
--ви хайзен зи? Она не ответила. Он повторил и она прошептала, что то не внятное, но он расшифровал это  как Джуди.
--ду бист оляйн, Джуди?
Ответила -Я! Я!- то есть подтвердила что тут она одна.

Ему хотелось успокоить трепещущуюся душу, девочка очень понравилась ему с первого взгляда. Да, прямо надо сказать, влюбился с разбегу пацан, которому было едва 18, и разве  можно тут, что- то с этим поделать. Она была не то чтобы дика, нет, но в глазах замечалось что то, вроде какого то движения- доброе не доброе- кто знает. По- русски она не понимала, не говорила ни слова. Знала, конечно, слова, которые знает весь мир, даже негры с экзотических островов. Но ведь ими пользовались только в азарте боя.
А он начал осваивать немецкий язык, язык врага, еще на территории Украины, как только попал в разведку. А попал в разведку он уже на правом берегу Днепра, когда от роты их осталось всего несколько человек. Эта горстка людей поголовно, по- списочно, получили звёзды героев,  кроме него. Он оказался молод ещё, да и «Орден славы» был не малой наградой для пацана. Писать по- немецки, конечно он не мог, а разговорным военным языком он уже овладел. Да и как иначе? Как в разведке можно без того, чтобы не прочитать прокламации, газету, услышать случайно чужую речь. Да он уже несколько месяцев исполнял должность командира взвода, т. к. его командир- лейтенант еще не вернулся после ранения.
Вот и стояли они против друг- друга и о чём они могли говорить.
--ду бист шёен медхен …и т.д. он хотел её расшевелить, показать, что для неё угрозы нет, что её ни кто не тронет. Не объяснишь ведь ей, что с концом войны не стало врагов, кроме тех, кто не сложил ещё оружия. Да и приказ Верховного был краток и прям- мирное население не преследовать.
Он протянул ей снова заскорузлую свою руку, ладонью вверх- жест отсутствия оружия в руках, жест паритета, жест равного уважения к человеку, мирный жест. Она подала руку, но в глазах не замечалось каких то изменений. Накрыв её ладошку левой рукой, он повёл немку в комнату на второй этаж, где должен был ночевать сам, где был выставлен под окнами один из часовых. Там отдал ей ключи и пожелал доброй ночи.
Войска готовились к своим мероприятиям, кипела ночная фронтовая жизнь, а у разведчиков не было то и приличного плана на завтра и им казалось, что они спокойно проспят до утра. Но далеко за полночь поступил приказ выдвинуться на 8 км вниз по реке и обнаружить, куда исчез немецкий егерский полк с лёгким вооружением. Полк не сдался после капитуляции и выходил из нашего тыла почти беспрепятственно- наше командование считало, если он не сложит оружие там, у реки, то будет уничтожен у этой реки просто артиллерийским огнём. Положение его безвыходное. Но оказалось это не так.
Разведка установила потом, что существовал в этом месте подводный натяжной мост, который опускался на дно для прохода судов и поднимался, когда это требовалось. И вот егеря прошли беспрепятственно и скрылись, растворились в южных гористых районах, ближе к Швейцарии. Они ушли с оружием и что от них можно ожидать- не известно. Это был прокол командования, наверное, на базе уже победных настроений.
Раненько утром, кто же ещё, командир разведчиков постучал в дверь к девушке. Она открыла без спроса- впечатление такое как будто дежурила у двери и снова в её глазах не было заметно каких то чувств.
--гутен морген! -сказал солдат. Она ответила тем же. Но солдат был уже другим: он был побрит, причёсан, на стираной гимнастёрке блистал белый подворотничок, глаза улыбались. Да и красив был этот 18 летний парень, совсем не азиат, белые зубы- да всё было замечательно в нём, может кроме этой гимнастёрки. Он принёс пакет- банку американской тушенки, баночку вологодского сгущённого молока и небольшую горку кривых ржаных  сухарей.
--битте шёен- сказал и положил всё на подоконник. Помолчали.
--данке шёен!
--гибт мир бите тинтенфасен, федергальтен. Кляйн папир.
(Я больше не буду упражняться, в недоученном мной когда то, немецком языке, постараюсь объяснить всё на русском. А эти упражнения может и смешны покажутся кому то.) Мыза при наступлении не была здорово «исследована» передовыми нашими отрядами и почти всё находилось на своих местах.
Она подала красивую, с четкой строчкой готического шрифта по всей длине её, ручку, и аккуратную почти квадратную страницу белой бумаги. Вспомнилась солдату тут его школа, все 4 класса, где не очень он преуспевал. Но чистописание он прошел успешно и вот представляется ему возможность блеснуть таким краснописанием- и аксессуары и настроение располагали к тому.  Он, очень  стараясь, написал: ДЕВУШКУ ДЖУДИ НЕ ТРОГАТЬ! В ДРУГОМ СЛУЧАЕ БУДЕТЕ ИМЕТЬ ДЕЛО СО МНОЙ. КОМАНДИР 4 БАТАЛЬОНА…, СТАРШИЙ СЕРЖАНТ( С………ВОВ). Красиво написал.
В правом углу, внизу  написал свой украинский почтовый адрес. Правда тут он меньше старался, и буковки иногда шалили по- своему. Подал ей этот «аусвайс».
Время требовало дел, надо 7-8 км пройти быстро и к ..00 доложить- куда же делись на реке егеря. Он долго смотрел на девушку, потом левой рукой прижал её к гимнастёрке и поцеловал в правую щеку.
--ихь либе дихь! Джуди.
 Повернулся и ушел, не теряя надежду увидеть еще эту девочку. Но он, как оказалось, уходил навсегда.
Я длинно рассказываю один из военных эпизодов этого ветерана. На самом деле он это быстро прокрутил в голове, пока неторопливо шел к городскому фонтану умыться и привести себя в относительный порядок. По пути к нему вернулась его собака, получившая словесный, не сердитый  выговор за отлучку. Этот эпизод он вырастил и взлелеял  в своем сознании давно. Он был для него, что то вроде какого- то приятного сна. Другие более страшные эпизоды, порой, почти смертельные, он старался не вспоминать. Вот и фонтан вот и сосед у фонтана. Встретились, обменялись новостями и вскоре между ними состоялся долгий разговор на острую тему для обеих стариков.
-- ты был у мэра?
--да какой там? Всё праздники. Не пробиться.
--Так что ж ты так и будешь без паспорта бродяжничать?
--что я могу? Наверное десятый раз, по крайней мере третий месяц, хожу. Только толку ни какого.
Тут я обязан показать вам, чем занимался после войны кавалер  орденов « Красной звезды», «Отечественной войны». Двух «Орденов славы», медалей за освобождение и за взятие многих городов Союза и Европы.
Спустя три месяца после войны он был демобилизован. Обещание командования присвоить ему офицерское звание осталось не выполненным. Кончилась война, какие теперь могут быть счёты и привилегии. Надо тут  писать представления, обосновать- как старший сержант прокомандовал взводом почти пол года, причем успешно справлялся на последнем этапе войны. А тут торжества, встречи, фанфары. Некогда заниматься этим.

Так он вернулся на родину, где кипела работа по восстановлению городов и заводов. Так он пошел рабочим на стройку электроаппаратного завода. Вскоре женился на Аннушке, которая родила ему сына. Получили комнату в общаге, работали вдвоем на износ. В 70-е получили квартиру в хрущевке- что ещё надо! Работали, иногда отдыхали бесплатно в доме отдыха и даже санатории. Объездили страну, чуть не попали за границу- путёвка в Болгарию случайно куда то ушла, затерялась. Да и пусть. Вдруг получил письмо на почте. Там, в конверте, надписанном твёрдым мужским почерком на русском языке, было письмо от Джуди, на немецком языке. Ни на конверте, ни в письме обратного адреса не было. Письмо пролежало на почте несколько месяцев, не являлся адресат. Попало ему случайно, когда он оформлял что то с пропиской и девушка- почтальон вспомнила фамилию. Письмо привёз и бросил в ящик какой то отпускник- наши войска были во многих странах Европы. Он прочёл, разобрал по немецки и понял, что девушка хотела бы его видеть и поблагодарить за тот случайный эпизод.
 Ответить он не мог из за отсутствия адреса, да и писать по немецки он тоже не мог. Так проскочил этот эпизод, дел было много, жизнь бурлила.
 Да всё было хорошо, только Аннушка заболела вдруг и умерла.

Настали новые не понятные перестроечные времена. Сын  был активистом в каком то движении. Он стал торговать разным хламом, вместо того, что бы защитить кандидатскую диссертацию. Бросил на последней трети  этого научного пути. Надо было выживать. Завёл контейнер на блошином базаре, но рядом с его территорией. Преуспевал, мирился и с рэкетирами и милицией, что- то ещё зарабатывал. Приобрёл второй контейнер и его пригласил «хозяин рынка» на свою территорию. Там, якобы хоть, не вскрывают контейнеры по ночам, есть какая- то охрана. Деньги потребовал большие.  Так шло недолгое время, когда сын почувствовал себя хозяином двух контейнеров. Появлялись какие то средства и сын возомнил… Развёлся с женой, купил остов квартиры в высотном доме, привёл всё в порядок и недолго жил с новой, не расписанной женой. Кредит у хозяина барахолки и не велик, но как раз что- то тут вмешалось. Они  же со старой  невесткой и внуком  жили в его старой квартире.
Для сокращения всей этой истории, скажу сразу: хозяин рынка «наехал» на сына и вышло так, что белоголовый старик, переночевав однажды у друга, шел домой и увидел как в их доме кто то переезжал- стояла машина с вещами и суетился народ. Он, подойдя, увидел, что в его квартире выламывают рамы и тут же ставят пластиковые окна, да и его продавленный диван находится на машине. Не сразу сообразил обстановку и спросил стоящего милиционера- что тут происходит. Принудительное выселение- ответил мент. В Мерседесе сидел тщедушный человек с длинной козлиной бородой явно не нашего типа- хозяин того блошиного рынка.
-- я 20 лет живу в этой квартире. У меня документы. Я пойду в прокуратуру. – так кипел старикан.
 Он тут многое упустил тогда, не взял даже документы. А мент делал опись имущества выгруженного из квартиры и спокойно говорил, что тут всё по закону, все документы с синими печатями, иски в судах все удовлетворены, квартира принадлежит Исламбекову.
 Где сын, где невестка с внуком дед не знал, его навыки разведчика тут притупились за долгое мирное время. Пока он бегал в поисках справедливости, всё окончилось, и ему вернуться было уже не куда. Пошел в милицию узнать, что куда делось и ему сказали, что где находится, а документы находятся у них- в милиции. И состоялся такой разговор:
-- майор, дайте мой паспорт и пенсионную книжку.
--а кто вы такой?
--да посмотрите паспорт, он ведь у вас?- посмотрел майор и сказал, что в паспорте всё в порядке, прописка и всё остальное. Чтобы выдать вам паспорт надо уплатить 2000 гривен. За что не уточнил.
--да я получаю пенсии  700 гривен, где же я могу взять такую сумму. Я тогда подам заявление, чтоб считался паспорт утраченным и получу новый.
--пожалуйста.- ответил майор, но это стоит 3000 гривен. Идите к моему заместителю, ведающему этими делами. Кабинет №… 
- пошел в этот кабинет старикан. Оказалось ещё интереснее. За те же выдачу паспорта или обновление у помощничка ставки были на 500 гривен дороже! Так и ходил он по отделениям милиции, по отделам городской администрации, даже записывался на приём к мэру. Добиться ни чего не мог.

СОБАЧИЙ ПРИЮТ.

Поговорив с соседом у фонтана, старик, наконец достал обрывки газеты и стал читать статейку до конца. Оказалось то, что он читал ещё на площади победы- это материал трёхлетней давности, это выдержка того времени.  А вот что следовало дальше было буквально свежее. Тут уже говорилось, что построен этот собачий приют и как там здорово живут и хозяйские и бродячие собаки. И приглашали это всё увидеть всех, кто болел за бродячих собак. Маленькая красивая картинка породистой довольной собачки и внимательная молодая женщина, прогуливающаяся с ней. Идиллия. Фотографии « собачьего дворца». Приведён рацион собак и кошек. Информация для белоголового старика очень занимательная. Он погладил свою чумазую подругу, пол- года не отходившую от него. Протёр ей глаза, протёр те рыжие пятнышки над глазами, которые загорелись как звёздочки. Собака была молода и красива.  Только не было красивого ошейника, да и поводка тоже не было. А ему захотелось отдать её в этот красивый приют в порядочном виде, как невесту. Это единственное живое существо с которым он постоянно общался.  Нашел в альтфатере шнурки и верёвочки и смастерил своей подруге отличный поводок. Красивый, плетёный- просто шедевр макрамэ. На это у него ушло время и он назначил посещение приюта на следующий день. Тем более, что до приюта идти далеко, около 6 км по загородной дороге. Он надеялся её преодолеть пешком- кто его подвезёт и за что. Остаток дня он провёл в подготовке себя, своей одежды и патентованной сумки, найденной еще весной- не работала всего то одна из многочисленных змеек. Всё почистил, подстриг бороду- проводить в хорошую жизнь свою преданную подругу. Наговорил ей много красивых, хороших вещей. Обещал проведать её как то ближе к зиме, а если удастся получить пенсию- то и раньше.
Не легко ему было топать эти километры, да они не спешили. Пришли, увидели дворец, отдохнули на бугорке, понаблюдали издалека. Всё тихо, тепло и только жаворонок в невидимой высоте разливался в своих упражнениях над полем с крепким кирпичным забором.
Зашли в этот приют. Это одноэтажное здание, красивое, современное, с зальчиком у входа. В большие окна видны еще какие то помещения и большой загороженный вольер с подстриженной травкой. Красиво тут всё.
За компьютером на кресле- вертушке сидела женщина и говорила по телефону. Она была так крупна и упитана, что неизвестно как вмещалась в кресло. Лавины черных волос, как струи магмы с вулкана, свешивались на лоб и сзади головы. На могучей груди висели какие то черные, блестящие камни величиной с апельсин. Слоновьи ноги покоились, иначе не скажешь, на подставной табуретке. Она говорила невидимому собеседнику , думаю по работе:
--нет, свинины не надо. Надо обрезки говядины, потроха куриные, кости голые- можно свиные. Ну, каши как всегда, но только не как вчера вдребезги испорченные. Даже дворняги отказались жрать. Рекламу можно уже и на ТВ провести. Да хоть завтра.
Не долго то и говорила, пока старик сидел, отдыхал на пластмассовой табуретке и держал за поводок свою воспитанницу.
Улыбнулась им всей большой накрашенной физиономией и спросила:
--вы к нам навсегда или как?
Белоголовый старик понравился видно этой девушке своей опрятностью, смиренным поведением, да и собачка дворовой не выглядела. Особо отметила красивый поводок.
 – у нас вам будет хорошо. У нас кухня, посещает ветеринар. Я вам всё покажу.
И показала. Старичок ходил за этой литой, что ли, дамой и радовался и удивлялся. Вольеры были опрятны, полянка для прогулок животных подстрижена, бежит видимо, искусственный, ручеёк. Старушка- второй человек в этом заведении, бродит с метлой. Понравилось старику тут и он подумал, что и он мог бы тут ухаживать за собачками. Они вернулись в офис.
--вы что- то даёте на воспитание своей красавицы?- Спросила литая.
--вы имеете ввиду покормить собачку- растерялся старик. И достал из сумки подплесневевшую сосиску. Но не это имела в виду эта владелица заведения. Она имела ввиду, чтоб заплатить за собаку. Когда это понял старик, его прошибли свои эмоции и он не сдержал слёз. Тут эта женщина не поняла его и стала успокаивать, чтоб он не расстраивался за собачку. Она плела разные прелести жизни собак и чем больше рассказывала, тем сильнее расстраивался старик. Она его не понимала, а он думал о своём положении и обида давила сердце старика за свою такую обломившуюся жизнь. Скоро он не сможет ходить и добывать еду и одежду в мусорных баках, не за горами осень- где жить, а если заболеет… пожалуй впервые он так задумался о своём конце именно в этом приюте и эти мысли долго не отпускали его.
Как вот складывается жизнь? О собаках подумали и позаботились, а кто позаботится о нём, который три года от Сталинграда до Берлина не просто шел, а отвоёвывал каждый метр территории у очень сильного врага, ежеминутно имел шанс получить в затылок. И дошел, и победил, и восстановил большую страну своим тяжелым трудом, вырастил сына- солдата для Родины. Кому же он нужен? Видимо ни кому. С тех пор как захватили его квартиру, а это много уже времени прошло, он не видел ни квартиры, ни сына, ни невестки с внучком. Где они- он так и не знал. А главное, он не имел ни каких документов и не мог получить свою, пусть маленькую, пенсию. Потому не могла успокоить его эта огромная бандерша и дед, отдав ей поводок, вышел с её территории и уселся на пригорочке обдумать своё житьё- бытьё. Он долго сидел, свесив белые волосы на грудь и наверное успокоился т. к. через какое то время побрёл в сторону города. Этой даме- заведующей собачьим приютом он показался странным- ну как можно так убиваться из за собаки, тем более что она в приюте, да таком, куда водят иностранцев, чтоб показать европейский сервис у нас…но только для животных.
До города он шел с пересадками- то на бугорке, то на кирпичном чьём то заборе. О еде и одежде он и не думал. Ведь недавно нашел книгу  древнего философа Сенеки в мусоре и так увлёкся его мыслями, что прочел её за неделю. Конечно, там тоже много противоречий и нестыковок, но твёрдо понял, что для жизни, как таковой, многого и не надо. Главное- твои требования к ней. Возмущало то, что в вальяжном периоде своей жизни Сенека воспитал такое человеческое чудище- как Нерон, изнасиловавший и убивший свою мать, стравивший голодными зверями сотни людей- рабов и граждан и тысячи сожженных в Риме, в конце концов приказавший умереть и ему, Сенеке. И он, в результате разных попыток, всё же умер.
Но это мысли были преходящими, он больше думал о своём и пришел к выводу- в природе всё справедливо. Ну, например его собака. Она, что то может ещё дать- мех на шапку, кожу на портмонэ модницы или хотя бы рагу или котлеты. А на что годен он? Разве на удобрение, да и то, что с него возьмёшь. У него не было зависти ни к кому, никто ему не должен, хотя были и должники по прежней жизни, не должен и он ни кому. К Богу он относился так себе, почти по-советски, но иногда и вспоминал его при обстоятельствах.
Так зачем он живёт? Всё, что только мог, он отдал людям, он считал это своим долгом, хотя какие у человека могут быть долги при рождении. Теперь, как изношенную гайку, его надо просто удалить с лица земли. Много новеньких и блестящих гаек понаделали люди- куда же их то девать. Вот так, без злобы и мести кому то, он и шел, хотелось сказать, домой. Сомнений нет, что он дошел до города. Говорят, его видели на площади Победы со своим дружком. Они что- то торжествовали, но на груди белоголового деда не было уже ни одного ордена. Дальнейшую судьбу его ни кто не знает, ибо у него не было документов, а следовательно и записи в кладбищенских книгах. Так что не ищите этого разведчика, этого Ударника коммунистического труда, этого сегодняшнего бомжа. Он закопан на участке безымянных, неопознанных людей, разных уголовных и иных богопротивных членов нашего общества. Бандитам, ворам в законе стоят мраморные памятники, иногда пантеоны. Они же много сделали для людей. Ну, а износившийся ветеран войны кому он нужен, кто его вспомнит, да и зачем? Жизнь без него не станет лучше или хуже. Дел у каждого много- а совесть отступила на десятый план перед наживой. Ни кому нет дела до другого. Прямо, какая- то звериная жизнь. Да звери ещё иногда помогают друг другу, по крайнеё мере не уничтожают малышей.