Новогодняя сказка-быль

Ирина Юрьевна Соловьёва

Как обычно, папа немного задерживался с работы. Я грустно перебирал ёлочные гирлянды, бусы, разноцветные шары, надеясь, что именно сегодня мы, наконец-то, вместе нарядим ёлку. Я задвинул коробку в угол и пошёл к себе.
Наутро я проснулся от яркого света: солнечный луч щекотал мою щеку. В квартире было тихо. Как назло, вчера начались каникулы, я предоставлен сам себе, родители наверняка уже ушли на работу, но, ни долгожданная свобода, ни отсутствие нудных домашних заданий - ничто не могло отвлечь меня от грустной навязчивой мысли: папа всё-таки опять задержался. Вздохнув, я побрёл в ванную. По пути по привычке заглянул в кухню и замер: у окна стоял… папа! Я буквально подпрыгнул на месте, бросился к нему, а он, усмехнувшись, спросил: «Спишь, соня? А ёлка?»
Наскоро позавтракав, мы с папой сели в гостиной. На диване разложили мишуру, распутали гирлянды, аккуратно распаковали оставшиеся коробки с игрушками. Внезапно папа предложил: «Давай, поднимемся на чердак?» «Зачем?» - удивился я. «Увидишь», - загадочно усмехнулся папа в пушистые усы.
Мы поднялись на чердак. Среди пыльного хлама, коробок с давно ненужными вещами папа раскопал небольшую шкатулку. На резной, покрытой лаком крышке, виднелся замысловатый узор. Я протёр шкатулку рукавом, залюбовался. Под слоем пыли проступила целая картина: по заснеженной дороге мчалась тройка лошадей, а в разукрашенных санях, взмахнув рукой, сидел настоящий Дед Мороз! «Что это?» - спросил я. «Сначала спустимся вниз», - предложил папа.
В комнате мы снова начисто протёрли диковинную вещицу, и папа, не торопясь, начал рассказывать: «Давненько это было. Мне стукнуло, если не ошибаюсь, двенадцать, как тебе сейчас. Я пришёл из школы, а отец устанавливал в зале ёлку. Мы всегда всей семьей наряжали Новогоднюю красавицу, мастерили игрушки, разукрашивали плакаты. А потом даже проводили конкурс на лучшую работу. И вот тогда-то отец достал эту самую шкатулку, сказав, что я уже взрослый, и пора передавать мне семейный секрет. Дело в том, что прадед мой был самым лучшим мастером по росписи деревянных сувениров. Со всей губернии съезжались к нему зажиточные люди, чтобы заказать в подарок удивительную, уникальную вещь. И вот как-то смастерил он эту шкатулочку, вырезав ещё и несколько фигурок. Долго колдовал он над своими статуэтками, когда же сделал, собрал сыновей, вручив каждому по фигурке, ни одна не была похожа на другие, и расписаны они были по-разному. Сказал он каждому своё напутственное слово: беречь фигурку, как зеницу ока, и передавать её старшему сыну по наследству. И придумал он традицию завести: лучшую игрушку в шкатулочку на хранение убирать, чтоб потомкам память осталась. Когда я в школу пошёл, то вот этого зайца смастерил, и папа его в шкатулку убрал. Рассказывая, папа перебирал старенькие, местами с облупившейся краской ёлочные игрушки. Удивительно! Обычно старую, вышедшую из строя вещь за ненадобностью выкидываешь. А тут… запылившийся комочек свалявшейся ваты когда-то был зайчиком, небывалые зверюшки из осколков ракушки, у лисички давно нет хвостика, маленький карапуз где-то потерял половину букваря. Мне было смешно и непонятно, зачем хранить эти старые, порой нелепые и давно ненужные игрушки, когда в магазинах столько ярких шишек, блестящих шаров, разнообразных стеклянных и пластмассовых фигурок, переливающихся всеми цветами радуги? Папа понял моё смятение. Он принёс паяльник, лобзик, гуашь и предложил мне смастерить свою игрушку, неповторимую, самую лучшую. Я потратил целый вечер на обдумывание, что именно сделать, потом на другой день – творил. Вечером, молча, принёс. Папа повертел в руках небольшой домик, крытый соломой, ставни были украшены разноцветными ромбиками, возле двери я прилепил небольшой кустик из цветной бумаги, даже маленький замочек умудрился припаять на крошечную дверку. Папа повесил домик на самое видное место.
Наконец пришла с работы мама. Зайдя в гостиную, она была поражена, как красиво мы нарядили ёлку. И вдруг она заметила мой домик. Долго вертела его в руках, затем наклонилась и поцеловала меня, сказав, что мастерство прадеда перешло ко мне. Тут папа достал из шкатулки маленького ангелочка и отдал его мне со словами: «Этот ангел будет хранить тебя и твою семью. Пока он у тебя, тебе нечего бояться». А я, как заворожённый, разглядывал фигурку. На крошечной, не больше спичечного коробка, статуэтке местами облетели блёстки, но, несмотря на это, ангелочек был прекрасен и неповторим. Синие глазки улыбались, заглядывая в самую душу, на розовых щёчках виднелись милые ямочки, пухленькие ручки сжимали нежный букетик фиалок, белые крылышки смешно топорщились за спиной, а на ножках поблескивали золотые сапожки. «Этого ангелочка», - продолжал папа, - «вырезал и расписал мой прадед, с него и началась наша семейная традиция. Бабушка говорила, что ангел хранил нашего деда на войне, да и бабушке, оставшейся в тылу, он давал сил, чтобы выжить, не сломаться, вырастить детей, дождаться Победы и возвращения деда с войны. Даже когда нечего было есть, да и продать было нечего, чтобы купить краюшку хлеба или картошки, она доставала эту фигурку, пытаясь оценить, сколько она сможет за неё выручить, но каждый раз опять заворачивала ангелочка, говоря себе, что это – на самый крайний случай. Храни его, сынок, в нём душа наших предков».
И тут я понял, зачем на чердаке пылится резная шкатулка с кучей стареньких ёлочных игрушек. Это – наша память.

Рисунок Евгения Смирнова