ФМ107 с копейками

- Почему этот часто болеющий лифт во время своего криза всегда останавливается на моем этаже и суетливо отдергивает двери, будто в середине проема натянута раскаленная струна?
Времени полчетвертого утра. Небо за окном цвета недозрелой айвы. Это смог, расцвеченный тысячами движущихся фар. Скоро уже и ночью будут пробки.
- Куда же так целенаправленно движется эта прорва автомобилей, заправленных дрянным топливом?
Мужчина перевернулся на другой бок, чтобы не видеть этого противоестественного зрелища. С противоположного края кровати неназойливо просочился всего один атом нежного кремового композита ванили и лимона. Даже не запах, а его отражение взболтали сосуд воспоминаний. Заработала ассоциативная цепочка. Вспомнилось все: жожоба, маракеш, эвкалипт, друзы морской соли, настой мяты, пихтовое масло, розовые лепестки, горячая ванна, смягчающий кокосовый бальзам для тела, освежающий мусс с ароматом можжевеловых косточек, гель с вытяжкой из арники и многое, многое другое, чем умащала свое тело его жена.
 Бывшая жена. Нет, не разведенная.
 Она торопливо, отвлекаясь на всякие пустяки, прожила часть принадлежащей ей жизни и как-то ненароком ушла с сердечным приступом, боясь потревожить людей, даже не скрипнув дверью и не запустив в квартиру легкий сквознячок.   
Легкая женщина напоминала ту самую арнику – ромашку с ненавязчивой рыжинкой, семейства астровых на длинной ножке, вернее, на двух подиумных ногах с намеком на носик, с высоковатыми скулками, оранжевыми глазами насытившейся хищницы и  выветренными саванными волосами.
Он – большой, импозантный, обеспеченный дядька без боя сдался маленькой женщине, хотя, по большому счету, ей это было в тягость. Она всячески увиливала от должности управительницы делами и чувствами своего воздыхателя, но это только еще больше заводило его.
Так и жили по принципу льда и пламени. Стоило мужчине слегка подзабыть о своем служении, как у женщины вмиг усиливалась тяга к своему рыцарю. Она придумывала ему какие-нибудь ласковые имена, вела в люди, на вернисажи, выставки, спектакли, с изощренной выдумкой занималась сексом.

Бриз эфемерных чувственных всплесков не только затопил телесные полости, но и  проник глубоко в мозг, где срочно заработала гормональная фабрика. Сначала стало просветленно грустно, потом вакуумно сосуще, а затем и вовсе непередаваемо горько, будто через воронку какая-то мразь подбулыжная влила по самое горло креозота, настоянного на хинине.
Содрогаясь от мерзости, мужчина в туалете попытался вытошнить скопившуюся желудочную гадость, но кроме желчного сплевыша не выдавил из себя ничего. Запоздало вспомнил, что наверно около двух суток ничего не ел.
Он долго стоял в ванне под холодными, как ему казалось дождевыми струями, и насыщал себя водой. Стало немного лучше, но выстуженное тело, как после истерики долго сотрясалось в ознобе, а зубы выстукивали перкуссионную дробь.
Холодильник был до отказа набит едой.
- Это же с поминок. Какое отвратительное слово! Особенно неблагородно оно звучит применительно к его жене. Такая женщина должна жить вечно и дарить свои отражения в чужих глазах их владельцам.
- А что я делал во время этих двух суток?
- Ничего. Просто лежал спиленным деревом.
- Нет, тут что-то не так. Спиленное дерево уже не сможет подняться в рост.
- Тогда внезапно ударил мороз, и на сорок восемь часов наступила зима.
- Это похоже на правду.
- Госсподи! Тут еще целый ящик водки!
После первого стакана в желудке закрутился степной смерч. Почему-то казалось, что он вертит прокаленную пыль, сухую колючую траву и корявые саксаульные ветки. Пришлось залить весь этот поднимающийся поток, жалящий гортань водянистым холодом из нарзанной бутылки.
Стылый шницель, горячо утверждающий о своей причастности к отряду мясных изделий, жареный сазан с сине-коричневой кожей, какие-то неведомые рулетики с запахом чеснока проскользнули в доменный пищевод подобно рудному балласту. А вот нарезанный на медальные кружочки сервелат почему-то порадовал настоящим вкусом из детства.
Второй водочный стакан сначала принес небольшое душевное упокоение, потом разом коварно накатила нервическая слезливость. Ведь  знал, что жалеет самого себя, а все равно не мог остановиться, сладострастно упиваясь собственным горем. Он даже завыл в звериной тоске от безысхода.
В ванной комнате долго сморкался, подставив голову под паралично хлещущую водяную струю. Потом в прихожей сдернул траурную занавеску с зеркала, кряхтя, снял его с крепежа и притащил на кухню, поставил на стол, прислонив к стене.
Сразу мелькнула мысль, что он сошел с ума.
- Зачем ему смотреть на собственное отражение? Или он может увидеть что-то эфемерное с того света, чего надо бояться?
Наконец понял для чего, когда налил третий стакан. Он чокнулся с самим собой из зазеркалья.
- Будем живы.
Снова потекли слезы. Теперь он не стесняясь, всматривался в свое лицо, видя, как опухают веки, краснеет склера, размываются черты лица. Он складывал губы трубочкой, раздувал ноздри, напрягал шею, пучил теряющие очертания глаза, но слезный поток не останавливался.
И тут, будто, оборвалась пленка в проекционном аппарате. Наступила темнота.
Он пришел в себя, или проснулся, впрочем, какая разница, уже, когда в окно светило полуденное солнце. Странно, он не ощущал похмелья, только неподъемная боль в темени напоминала об обильном слезоотделении.
Первым делом он увидел ужасно небритого субъекта с глазами утопленника и страшным бордовым шрамом на щеке, правда последняя оказия скоро разъяснилась. Она была следствием долгого лежания лица на кухонном ноже.
 Небритость тоже можно ликвидировать, а вот что касается глаз утопленника, то это только вопрос времени.
Теперь телу захотелось горячей воды. Через час, распаренный до состояния полужидкого теста, умащенный нейтральным грейпфрутовым кремом, оставшимся после супруги, он снова пришел на кухню. Подошел к холодильнику и стал рыться в его объемистом нутре.
Оказывается, была еще нарезка копченого кижуча, распечатанная банка  оливок, крохотные печеные пирожки с мясом и много твердой прыгучей редиски.
Завис над ящиком водки и долго медлил. Наконец, решился и вытянул узкогорлого «журавля» из тесного пазуха. Тут же с шейным скрипом отвинтил неправдоподобно маленькую пробку и снова, как ночью наполнил полный стакан.
- Будем живы.
В этот раз уже после второй порции накатила волна, будто цвелой прудовой воды.
- Никогда не думал, что опьянение имеет вкус тины и рыбной слизи.
- А-а, это всего лишь повтор вчерашнего сазана.
Странно, сегодня слез не было, вместо этого безостановочно ухал большой колокол Шартрского собора. Ему вторило шепелявое многоязычие, утопленное в выси многонэфного пространства. Голосов было очень много. Все они были начисто лишены человеческих чувств.
Такими голосами с утопленными формантами обычно перелаиваются вокзальные диспетчеры.
Прилипучая редиска забила все щели между зубами. Он запихивал, как чемоданы в последний вагон электрички, не разогретые пирожки, падающие комом в доверчивый желудок. Запивал, как ситро теплой водкой. Наконец пришло спасительное отупение.
Стало казаться, что он, будто, раскроенный кусок толстого бревна, в которое вгоняют тупой колун, расщепляющий слоистую мякоть на две половинки. Его Я суматошно перебегает через оставшуюся, стремительно сокращающуюся  нижнюю перемычку, пытаясь перетянуть то, что находится в противоположном полуцилиндре. Но, увы, чреватая трещина дошла до нижнего основания и оборвала соединительную ниточку.
Снова спасительный отруб.
В окне обманчивая яблочная темнота. Нескончаемый автомобильный конвейер с его железно-пластиково-мясными наполнителями, подобно ритуальным существам движется на сакральное заклание.
- Когда же это закончится!
- А закончится это тогда, когда он бритый, пустой, как усохший азиатский кабачок сядет за руль своего «фрилендера» и поедет в родную, сраную контору. Он будет незлобиво матькаться на борзых участников совместного автопродвижения и крутить ручку приемника. Кстати, какое сегодня число?
-  А не все ли равно? Будем пить, есть и рыдать.
На этот раз он пил водку как-то не так. Инстинктивно пытался уже вульгарно не напиваться, а войти в некое экстатичное состояние, сродни с шаманским камланием. И тут-то его ждал новый сюрприз. После третьего стакана он почувствовал, как будто врубился огромный агрегат и где-то внизу закрутилось циклопическое колесо. Он даже почувствовал свист рассекаемого воздуха.  Буквально через минуту он явственно увидел сквозь потерявший материальность стол, что под его ногами появилась узкая полированная металлическая полоса. К своему удивлению он обнаружил, что она еще и движется.
- Точно, это внешний обод того гигантского колеса.
Каким-то образом он оказался на поверхности полосы, которая плавно понесла его вперед через стены, комнаты, помещения, пока не вынесла в дышащую пустоту. Где-то далеко внизу, словно обширное присыпанное кострище еле мерцали огоньки разбросанных населенных пунктов.
Страха не было, было лишь любопытство.
На горизонте показался скальный массив. Как-то неправдоподобно быстро колесо домчало его до него. Вблизи его размеры просто поражали. Через чернеющий вертикальный вырез он проник вглубь горы. Оказывается, внутри было пустое пространство. Подобного он не видел никогда.
 Высота иззубренного купола наверно была несколько километров, а на площади далеко внизу могла бы разместиться небольшая европейская страна.
Приглядевшись, он обнаружил, что вся поверхность была под завязку заполнена людьми, вернее, человеческими половинками. Причем, самое страшное было в том, что все они одновременно безостановочно кричали.
Он тоже закричал, сначала от переживаний за лежащие человеческие обрубки, потом от ужаса, видя, как колесо превращается в диск циркулярной пилы, и в конце от дикой боли, чувствуя, как зазубренная сталь легко проникает со стороны промежности в его податливое тело.
Он очень долго падал вниз, аккуратно разделенный на две продольные части, отстраненно замечая при этом, что кричал он в два голоса.
- Вот, оказывается, для чего нужны человеку два легких!

Обнаружил себя сидящим на стуле с онемевшей спиной.
- Сколько же он провел времени в этом кошмаре?
На улице по-прежнему была ночь.
- Может быть, это уже ночь следующего дня? Надо включить что-нибудь, разговаривающее на русском языке.
Удивительно, но телевизор почему-то не работал. Он подошел к прикроватной тумбочке и попытался оживить приемник, совмещенный с телефоном и будильником. Показалось, что весь радиоэфир заполнен пересыпающимися опилками. Иногда, правда, раздавалось кикиморочье улюлюканье и ямщицкий пересвист. Наконец, ухо зацепилось за концовку аббовской песенки. Сразу стало легче. Что-то затараторила радиоведущая.
Он даже не вслушивался в текст. Никчемная болтовня, долженствующая поднимать настроение, воспринималась им, как вдохновенная музыка. Снова зазвучал заезженный до одури шлягер.
Вдруг посреди песни заухал большой колокол, как во сне. Все умозрительное пространство заполнил сомнамбулический шепот.
И вот, из этой сглаженной звуковой ткани рельефно проявился немного знакомый голос, искаженный немыслимым расстоянием.
- Мальчик-мечтатель, хани-далинг… Я скучаю без тебя…
У него внезапно в горло проникло и застряло там что-то, похожее на  сдутый теннисный мячик. Стало непередаваемо страшно, но страшно было не из-за гипотетического удушья. Он узнал голос своей жены. Только она звала его мальчиком-мечтателем и юморным симбиозом традиционных супружеских обращений в Америке.
И снова разлился всепроникающий шепот.
От мистического ужаса вся растительность на его теле и голове поднялась дыбом. Теннисный мяч проскользнул вниз, но не достиг желудка, а застрял где-то в подреберье, вызвав мучительную икоту.
Когда овеществленный шепот наполнил умозрительную емкость, вновь прозвучали заветные слова, будто радистка на другом конце света снова и снова повторяла заготовленную фразу в молчащий эфир, пытаясь услышать отклик живого человеческого голоса.
Мужчина, не отдавая себе отчета, сорвал трубку и закричал – птичка, пэри, я здесь, скажи, что ты меня слышишь!
Но радистка с голосом его жены ничего, не слыша, снова запустила в эфир кораблик безутешной надежды.
- Отзовись! Скажи, что ты меня слышишь!
Внезапно звуковая вставка оборвалась, вновь открылся шлягерный кран.
- Почему ты меня не слышишь?!
Он орал до тех пор, пока со всех сторон не застучали обозленные соседи.
На следующий день, чувствуя, что в четырех стенах от водки и мистического безответного радиоэфира просто сойдет с ума, он выбритый до холодной синевы со скорбными тенями под глазами в протокольной пиджачной паре и скучном галстуке выехал через арку своего двора в большой мир и сразу влип, словно насекомое в нервозный медлительный автомобильный поток. Единственным плюсом было то, что он никуда не спешил.
Он привычно включил радио, которое тут же затараторило на все лады.
- Вы слушаете радиостанцию ФМ сто семь с копейками. Оставайтесь с нами. Поговорим о погоде в столице, пробках на дорогах и последних новостях. Сначала прослушайте важное сообщение.
В следующую секунду он превратился в ледового истукана, потому, что снова, как в прошедшую ночь зазвучал родной голос.
- Мальчик-мечтатель, хани-далинг, я скучаю без тебя…
Казалось, что в мире все остановилось, как в этом автомобильном коллапсе.
Спустя два часа он с болтающимся внутри варевом шизофренических мыслей зачем-то поднимался на лифте в свою контору.
- Для чего он это делает? Ведь, насколько он помнит, у него отпуск на две недели.
Сотрудники, увидев его в коридоре поспешно здоровались и опускали глаза. Неразлучная секретарша Мария Анисимовна бросилась на шею. По его просьбе принесла в кабинет чаю с бутербродами.
- Сколько меня не было?
- Дайте подумать, та-ак, семь дней.
- А почему телефон не звонил?
- А Вы его выключили и еще на кладбище отдали мне.
- Вот этого я не помню.
- Конечно, Вы были в таких расстроенных чувствах.
- Что нового?
- Да все идет своим чередом. Тут почта, так отдать Вам телефон?
- Да, наверно.

Пропущенных звонков было много. Неожиданно трубка ожила, завибрировав в руке.
 Неизвестный абонент.
- Здравствуйте, Вас беспокоит радиостанция ФМ сто семь с копейками.
Все тело его напряглось, как перед нырянием в холодную воду.
- Мы Вам хотим передать очень важную информацию. Не могли бы Вы приехать к нам по следующему адресу?
Секунда на сборы.
- Мари Анис, я буду наверно завтра, все…

Он никогда не думал, что в центре Москвы есть еще такие большие помещения. То ли это был завод, то ли гигантская котельная. Большепролетное помещение с высотой чуть ли не Кельнского собора, металлические ажурные антресоли в запредельной выси, полусумрак, пробивающийся сквозь давно не мытые стекла.
Его встретил безликий клерк с отсиженной задницей в жилетке с атласной спиной. Он постоянно разводил руками, будто извинялся.
- Вам повезло, сегодня у нас пусто.
- А что, бывает по-другому?
- Конечно, Вы просто не представляете, в этом зале одновременно могут находиться несколько тысяч человек.
- О-о!
- Да-а. Прошу за мной.
Они ступили на слегка пыльноватую бетонную поверхность. Прошли две сотни шагов и остановились у фанеровочного стола на четырех жидких ногах, поверхность которого вся была изъязвлена молочными кругами от мокрых и горячих чайных чашек. Ровно посредине стоял неподъемный черный матовый телефон.
- Садитесь, здесь есть стул. Немного подождите, скоро телефон зазвонит. Возьмите трубку, слушайте и говорите. Я Вас покидаю, не буду мешать.
Он послушно сел. Было очень волнительно. Опять открылась икота.
Сначала в чреве аппарата что-то пробно тренькнуло, потом он залился несмолкаемой трелью, отзывающейся во всех уголках громадного помещения.
Он снял трубку.
- Мальчик-мечтатель, хани-далинг, я скучаю без тебя.
- Аллё, аллё! Пэри, ласточка, я слышу тебя! А ты слышишь меня?!
- Да, слышу, милый!
- Неужели ты услышала меня?!
- Конечно, я так долго звала тебя.
- И дозвалась. Мне так одиноко без тебя.
- И мне.
- Я один среди людей.
- А я одна среди теней.
- Почему же ты так рано ушла?
- Не знаю…
Ее голос начал отдаляться, пока не истаял невесомым призраком.
Как ни странно, но он спокойно положил трубку.
- Можете зайти завтра в это же время – пригласил заботливый служащий.
- Я ничего не должен?
- Да что Вы…

Еще много раз мужчина приезжал сюда. Чаще зал был наполнен незнакомыми людьми, сидящими за одинаковыми столами и разговаривающими по большим телефонным трубкам. Он тоже говорил и слушал, не стесняясь, слез и ажитации.

Он как-то втянулся в омуток каждодневности, ездил на работу, что-то решал, даже зарабатывал хорошие деньги, но все равно его мысли притягивались к громоздкой телефонной трубке.
Однажды вместе с разносчиком пиццы в его офис проник курьер из радиостанции «ФМ107 с копейками».
- Пожалуйста, распишитесь здесь, Вам в качестве бонуса от радиостанции дарится новый гаджет.
С непонятным чувством он разорвал упаковку и вытащил из коробки увесистый, необычного вида мобильный телефон. Он был изготовлен из эбонита в дизайне сороковых годов. У него была всего одна кнопка и две мембраны, забранные решеткой, похожей на акульи жаберные щели.
В сопроводительном письме он прочел, что аппарат настроен на специальную волну и в определенное время, в его случае в двадцать два часа каждый день он может коммуницировать с перципиентом на протяжении двухсот сорока секунд.
Показалось, что у него остановилось сердце. Он долго не мог справиться с руками. Сначала они лезли под рубашку, пытаясь прослушать пульс, потом теребили телефонную кнопку, а под конец стали отстукивать на столешнице безумный африканский ритм.
 
Застеленная кровать. Двадцать один час с копейками – тишина, будто к уху поднесена паркетная плашка. Двадцать один пятьдесят – то же самое. Без пяти десять – никаких изменений.
- Да, что они там, поумирали, что ли?
Стало мучительно стыдно.
Уже без двух десять – никакой жизни.
Теперь он понял, для чего иногда нужны дорогие часы с прецезионным хронографом.
 Когда платиновая секундная стрелка подползла к двенадцатичасовой отметке в слуховой мембранке появилась индукция.
- Здравствуй, мой милый мальчик-мечтатель.
- Здравствуй, пэри-ласточка-рыбка-бурундучок-живица-ключик-родничок-песенка и просто любимое существо…   

         


Рецензии
прочитал не отрываясь, Евгений Михайлович, вы определенно влюбленный человек. Продолжайте, пожалуйста, свои истории.

Юрий Топса   30.06.2013 00:44     Заявить о нарушении
Юрочка, прежде всего спасибо за оценку. Зуд Вашего читательства не оставляет мне ни одной лазейки на небрежение и необоснованную медлительность. Я бы только хотел узнать в кого, или в чего я влюблен. Милостиво прошу Вас ответить мне безотлагательно, ибо вопрос снедает меня без остатка. (Шучу).

Евгений Никитин 55   30.06.2013 17:58   Заявить о нарушении
в жизнь, конечно же, ну и разумеется в прекрасную половину.

Юрий Топса   30.06.2013 23:55   Заявить о нарушении
С волнением присоединяюсь. Спасибо.

Сергей Коротовских   25.07.2013 21:47   Заявить о нарушении