снова в седле... Питер Хантер

Аннотация: Авиакатастрофа легкомоторного самолёта над пшеничным полем закончилась относительно благополучно и не выбила пилота из седла. (Мемуарная проза. Отрывок из автобиографии Питера Хантера «Слишком много миль до страны рек…» (Too Many Miles From A Land Of Rivers… by Peter Hunter). Литературный перевод с английского языка. Примечания и < *** > переводчика.)

… снова в седле…
Питер Хантер 

    Не слишком приятно об этом вспоминать, но что было – то было…

    … как-то прекрасным летним днём, в самом конце восьмидесятых годов прошлого века – разомлев под солнцем до истомы, я предвкушал мирный разговор, неплохо бы и чай со сливками или пирожное… Я оттянул назад рукоятку дросселя двигателя своего легкомоторного самолёта и начал постепенно и плавно снижаться для посадки на аэродроме назначения…

    Поскольку я позволил себе свободный от работы день, что бывало не часто, то решил полетать на планере, который держал на стоянке на этом аэродроме, и потом вернуться в Лондон в моём любимом самолёте – малыше Beagle Pup, [ 1 ] на котором я сейчас и летел.

   … и тут… с некоторым опозданием до меня дошло, что в режиме малого газа воздушный винт не дотягивает несколько оборотов – не слишком много, сотню или около того из семи – восьми сотен, которые малыш Pup совершал раньше при плавном заходе на поросшую травой посадочную полосу впереди.

… двигатель отказывал…

… заглох…

Высота над уровнем земли?

… сто пятьдесят футов… [ 2 ]

    По моим расчётам, которые я сделал позже, в этот момент у меня оставалось всего восемь секунд полётного времени до экстренного контакта с землёй.

   Попросту говоря, это означало либо приземление вне посадочной полосы, либо крушение – я попал в переплёт…

    … в любом случае… это была аварийная посадка…

    Непроизвольно мои руки автоматически переключили подачу топлива из другого бака, а глаза и мозг сканировали землю внизу. Снижение оборотов двигателя приводило к снижению тяги от двигателя и торможению – соответственно к усилению сопротивления воздушного потока вокруг работавшего на пониженной скорости винта.

… в результате, теперь он превратился в воздушный тормоз…

    Я уже вошёл в планирующий спуск… торможение из-за авторотации винта означает недолёт на финальной глиссаде, и если мне не удастся запустить двигатель, я не дотяну не только до взлётно-посадочной полосы, но и вообще до аэродрома.

    Выбор был невелик. Подо мной редколесье – слишком много деревьев для аварийной посадки, и они росли на глазах. Слева от меня был большой универсальный сад-торговый центр – здания, газонокосилки и припаркованные машины – сплошной кирпич и металл…

… сюда точно не сесть… Справа от меня было поле с высокой созревшей пшеницей – единственный вариант… Восемь секунд в запасе… я остановился на нём, больше мне, действительно, ничего не оставалось. Осторожно, плавно накренив машину в некрутой вираж… чуть опустив нос, я внимательно следил, чтобы скорость не упала до сваливания…

    Двигатель так и не завёлся – мой собственный идиотский прокол: я выбрал не тот топливный бак при предпосадочной проверке.

   Действовал осторожно, аккуратно, с предельной собранностью – должно быть, это была моя лучшая посадка за всю жизнь. Вот только высота пшеницы была не меньше пяти футов [ 3 ] – до начала жатвы оставалось около недели… на этом этапе даже резко раздвинуть её стебли довольно трудно… Можете спросить у любого пилота планера, которому доводилось приземляться на спелую пшеницу.

    … крылья отломятся наверняка…

    … а я сейчас невольно, сам того не желая, превратился в пилота планера – медленно и чётко передавал в КДП аэродрома радиосигнал бедствия: «Mayday – Mayday – Mayday. [ 4 ] Это Golf Alpha Zulu Sierra X-ray. [ 5 ] Отказ двигателя – не в состоянии достичь аэродрома… совершаю посадку на пшеничное поле со смещением вправо от порога взлётно-посадочной полосы…»

    Легкомоторный самолёт… если приземляешься в нём на пшеничное поле при скорости шестьдесят пять миль в час, [ 6 ] результат может быть только один…

    Почти бессознательно мои мозг, глаза и руки выполняли свои па, которым я обучался в теории и закреплял на тренировках…

… чисто автоматически отключил электричество на панели инструментов – и подачу топлива в двигатель – чтобы свести к минимуму вероятность пожара… Сдвинув вперёд ручку дверцы, я приоткрыл её навстречу ветру, иначе её могло заклинить, если, в случае аварии, фюзеляж самолёта искорёжит.

    Затем туго затянул концы ремней безопасности, чтобы они плотно охватывали талию, а плечевые ремни врезались в плечи почти до боли. Больше ничего сделать было нельзя…  Я не испытывал никаких эмоций – моя предыдущая жизнь не «промелькнула мгновенно перед моим мысленным взором» – единственное моё чувство было – неминуемый конфуз: «Как, < *** >, я смогу всё это объяснить? Как можно было это предотвратить? Какое смогу найти себе оправдание?..»

    Какую-то долю секунды всё было нормально, и в голове мелькнуло, что всё обошлось… и тут загрохотало – это основные шасси и крылья исполняли барабанную дробь по жёсткой пшенице. Ещё ниже – и носовое шасси столкнулось с пшеницей – сопротивление было таким значительным,  что воздушный винт вошёл в мягкий грунт, и не успел я осознать, что происходит, как мой легкомоторный самолёт перевернулся на корпус… действо сопровождалось быстрым саундтреком, издаваемым рвущимся искорёженным металлом…

… этот жуткий звук мне не забыть никогда…

    Мой мирок, в буквальном и переносном смысле, беспощадно перевернулся с ног на голову вместе с кувыркнувшимся самолётом. Стало темно: высокая пшеница сровнялась с перевёрнутой кабиной – почти полностью закрыв свет. Рёв и грохот усилились – это раздирало на части алюминий корпуса – но вот, наконец, всё стало стихать, послышалось дребезжание – знак, что металл начал стабилизироваться, а двигатель остывать.

    Я расстегнул все четыре ремня безопасности – осторожно, чтобы не упасть на голову и не травмировать шею, и тут ощутил клаустрофобию – мне не хватало места. Когда самолёт, совершив сальто, приземлился на крышу из лёгкого алюминия, она покорёжилась, и я оказался зажатым в очень маленьком пространстве…

… казалось, было ужасно темно…

    Мало того, меня буквально осыпали сотни осколков плексигласа от разбитых ветрового и боковых окон, но главная проблема была – дверь…

… из-за деформации её заклинило…

… и мне не удавалось её открыть…

    К этому моменту я уже всерьёз опасался возникновения пожара – рядом со мной находилось с дюжину галлонов [ 7 ] высокооктанового бензина, и вполне вероятно, что в результате аварии топливные баки получили пробоины.

     Не знаю, было ли это следствием паники или чувства опасности – но мне удалось, несмотря на ограниченное пространство, извернуться на девяносто градусов влево, ударом ноги выбить заклинившуюся дверь и проскользнуть в образовавшуюся щель… Позже один из членов моментально прибывшей на место аварии команды спасателей аэродрома, рассказывал, что, когда я появился над поверхностью слабо колышащейся жёлтой пшеницы, то больше смахивал на тюленя, вынырнувшего из океана…

    Пока аварийная команда, высыпавшая из переоборудованного «лэнд ровера» суетилась вокруг меня, я осознал, что весь залит кровью из порезов на голове – как заколотый поросёнок – у меня и до сих пор осталось несколько шрамов, а изрядно поредевшие волосы уже не могут их скрыть. Хотя я чувствовал себя хорошо, но решил, что было бы ребячеством отказаться от помощи водителя и медсестры, прибывших на поле в скорой с включённой синей мигалкой, чтобы забрать меня с собой.

    Это была их работа…

    Явился фермер и превратил всё в форменный цирк: его заботило не состояние моего здоровья, а была ли у меня страховка.

    Молодая медсестра трещала без умолку всю дорогу в больницу, но единственное, что я помню, это «Обычно на этом аэродроме нам не достаются выжившие…»

… но я-то был, точно, живой…

    Медики травматологического отделения усердно тыкали меня иголками, обследовали и делали рентген, поднимали вверх пальцы и просили их сосчитать, читали мне лекции об опасности отдалённых последствий травматического шока…

… брали с меня слово не садиться за руль автомобиля в течение трёх дней…

… но ни словом не упомянули о полётах… полагая, несомненно, что с этим и так всё ясно…

    А я не мог дождаться, когда смогу снова сесть за штурвал воздушного судна. Задержался на минуту купить порцию чая из автомата и подумал, что Национальная служба здравоохранения, судя по всему, не имела средств, чтобы предложить чашку чая пострадавшему в авиакатастрофе. Я позвонил в свой офис и попросил одного из программистов подъехать за мной в общей машине, затем вернулся на аэродром в такси.

   Там я сначала договорился, чтобы компания, ведущая базовое техобслуживание, собрала обломки, затем нашёл главного пилота инструктора из аэроклуба, он пил кофе в кафе аэродрома…

    «Знаю я, чего Вы хотите… – сказал он… – Вы точно в порядке?»

    Я знал, что он не позволит мне взять на прокат какой-нибудь из его самолётов без сопровождения лётчика-контролёра. Он должен был учитывать возможные у меня отдалённые последствия аварии, и в любом случае, его заботила страховка клуба…

    «Ладно, но пусть он держит руки при себе, а язык – за зубами…» – согласился я.

    И тогда я сделал три безупречных круга с тем молодым инструктором – в клубе “Cherokee”…

… я вернулся… Перед этим я упал с лошади, но теперь снова был в седле…

    Мой коллега забрал меня и отвёз назад в офис, на мне была пропитанная кровью бандана, и я смахивал на нечто, только что вытащенное из обломков потерпевшего авиакатастрофу самолёта…

… и моя «уличная репутация» от этого нисколько не пострадала…

Конец

© Peter Hunter 2012

Выдержка из автобиографии Питера Хантера «Слишком много миль до страны рек…»
______________________________

1. Британский легкомоторный многоцелевой самолёт Beagle Pup / B.121 / Bulldog / B.125 (1967 г.) – заслужив успех на гражданском рынке, Beagle Pup затем под именем Bulldog стал не менее известным военным учебно-тренировочным самолётом. (Примечания: Материал из Википедии – свободной энциклопедии и др.)

2. 150 футов – около 45.72 м

3. 5 футов – около 1.5 м

4. Mayday (произносится /мэйдэй/, /мэдэ/) – международный сигнал бедствия в радиотелефонной (голосовой) связи, аналогичный сигналу SOS в радиотелеграфной связи (с использованием азбуки Морзе). Он используется в ситуациях, которые представляют непосредственную угрозу для жизни людей, например, терпящими бедствие морскими и воздушными судами. Сигнал передаётся три раза подряд: Mayday, Mayday, Mayday для исключения возможности перепутать его с какой-нибудь похоже звучащей фразой, а также для того, чтобы легче было отличить сам сигнал бедствия от сообщения о сигнале бедствия.

5. Авиационные сокращения (передача букв, чисел, времени в авиации):
Golf Alpha Zulu Sierra X-ray – GAZSX (рус. Гольф Альфа Зулу Сьерра Экс-рэй – джи-эй-зэд-эс-экс):
GA – General Aviation – Авиация общего назначения
Z – Zulu Time – Среднее Гринвическое время
S – South or Southern – Юг или южный
X – On Request – По запросу

6. 65 миль/час. – около 104.6 км/час.

7. 12 галлонов (имперских) – около 54.5 л

Перевод Ларисы Изергиной

… back on the horse… by Peter Hunter