Лайла, темнее ночи

Она была смугла, весьма красива и немногословна. Когда лицо её пребывало в покое, её красота казалась эталонно античной. Но стоило ей заговорить своим низким, густым и утробным голосом или улыбнуться, как губы обнажали оскал хищного зверя... Она никогда не была ничьей женою, у неё не было детей, почти всю жизнь она провела в чужих странах, изумляя, удивляя, восхищая... Откуда взялось имя Лайла (*)? Как бы то ни было, так её называли.

Загадка её тёмной, тёмной души, странная, почти экзотичная внешность (по слухам, в её жилах текла кровь маори), её почти каменный лик, гулкий голос и этот хищный пугающий оскал крупных, почти негроидных губ... Всё это волновало, привлекало и в той же степени отталкивало.

Недели, месяцы мы проводили в почти беспрерывном невероятном, неописуемом экстазе любви, но значит ли это, что я её познал? Едва ли... Со временем, впрочем, я обнаружил, что она довольно глуповата, не столь талантлива, как показалось в первый миг, и в распорядке жизни своей почти банальна. Но... С каким же восторгом можно было любоваться её странным и загадочным лицом, - неподвижным и непроницаемым, как лицо индейского вождя, - в пламени чёрных свечей. До той поры, пока она не говорила, казалась она воплощённой загадкою.

С душою тёмной, темнее самой тёмной ночи...

(*) араб. Ночь