Птаха. Глава 7

  Глава 7

 На праздник была приглашена вся местная элита и несколько высокопоставленных чиновников. Ксении пришлось в компании Михаила обходить всех приглашенных. Мужчина с гордостью представлял ее каждому прибывшему гостю. Те, восхитившись дизайнер¬скими решениями и перекинувшись с ней парой банальных фраз, галантно удалялись.
 Ксения чувствовала себя как кукла в витрине, и ей уже порядком надоел этот маскарад. Наконец Михаил, увидев каких-то важных господ, поспешил им навстречу, напрочь позабыв о Ксении.
 «Хоть бы он совсем обо мне не вспомнил», — подумала девушка и, оглядевшись, поискала глазами в толпе своих родителей. Они сиротливо стояли в сторонке и явно находились не в своей тарелке. Ксения уже собиралась подойти к ним, но ее опередил Виктор Степанович, радушно пригласивший их к столу.
 «Ну, слава богу, хоть родители проведут этот вечер нормально», — облегченно вздохнув, рассудила Ксения и, улучив момент, незаметно ускользнула с вечеринки.
 Выйдя за ворота, девушка попыталась по телефону вызвать такси, но, как назло, оказалась в мертвой зоне. Решив подняться повыше, чтобы поймать сигнал, она вышла на дорогу.
 Идти в сумерках по неосвещенной пустынной трассе на высоченных каблуках было крайне неудобно. Пройдя несколько метров, Ксения, недолго думая, сняла туфли и босиком пошла по обочине.
 Из-за поворота показался автомобиль. Яркий свет фар ослепил девушку. Остановившись, она прикрыла лицо ладонью, дожидаясь, пока он проедет мимо, но тот остановился. Дверь машины распахнулась, и из нее вышел Семен. Не дав Ксении опомниться, он крепко сжал ее в объятиях.
 — Птаха, ты не представляешь, как я по тебе соскучился! Милая, не сердись, я все тебе объясню, только давай уедем отсюда.
 — Хорошо, — и девушка безропотно села на перед¬нее сиденье.
 Машина, свернув с автотрассы, выехала на берег Волги. Выключив фары, Семен молча сидел, глядя через лобовое стекло в темноту. Ксения терпеливо ждала, понимая, что разговор будет не из легких, и не торопила его. Собравшись с духом, Семен начал свой рассказ:
 — Вскоре после твоего отъезда мне сообщили, что Нюту на скорой увезли в больницу. Бросив все, я помчался к ней. В больничном коридоре возле кабинета заведующей сидела моя бывшая жена с покрасневшими от слез глазами. Она бросилась ко мне и сбившимся от волнения голосом сообщила: «У Анюты менингококковая инфекция. Сейчас она в реанимации. Прогнозы врачей неутешительны: малышка в любой момент может умереть».
 Я не мог в это поверить. Словно обезумев, схватил супругу за плечи и стал яростно трясти, крича ей в лицо: «Что ты такое говоришь? Как она может умереть?»
 На мой крик дверь напротив отворилась. На пороге стоял интеллигентного вида пожилой врач. Оценив обстановку, он ровным голосом произнес: «Молодой человек, зайдите ко мне», — жестом приглашая в кабинет.
 Уверенное спокойствие доктора передалось и мне. Взяв себя в руки, я сел на стул и представился. Врач достал из папки историю болезни моей дочери. Быстро пробежав глазами по записям, он так же сдержанно обратился ко мне:
 «У вашего ребенка запущенная форма менингококковой инфекции: по телу уже пошел некроз тканей. Попади она к нам на два часа позже, мы бы ничем не смогли ей помочь. В настоящее время сделаны все необходимые процедуры, и сейчас состояние девочки я оцениваю как стабильно тяжелое. Остается только ждать. Если в течение суток ее организм не даст сбой, то она выкарабкается».
 «Что мне сейчас делать?»
 «Я уже сказал — ждать».
 «Может, нужны какие-то лекарства? Я достану».
 «Нет, у нас все есть».
 «Могу я ее увидеть?»
 «Нет. Пока девочка находится в реанимации, посещения запрещены. Не переживайте, рядом с ней постоянно дежурит медсестра — она следит за ее состоянием».
 «Спасибо, доктор», — поблагодарил я и вышел из кабинета.
 В коридоре ко мне подбежала жена. Посмотрев на меня глазами затравленной собаки, она тихо спросила: «Что тебе сказал врач?» С трудом сдерживая негодование, я сжал кулаки так, что был слышен хруст пальцев. Мое лицо побагровело от злости. Жена вся сжалась, точно испуганная девочка.
 «Семен, ты что?» — пятясь, шептала она.
 «Ты чуть не погубила мою дочь. Убирайся, чтоб духу твоего здесь не было».
 Супруга бросилась бежать по коридору. Я смотрел ей вслед и чувствовал, как силы покидают меня. Ноги стали словно ватные. Сев на скамейку, дрожащими руками достал из внутреннего кармана бумажник и вынул оттуда фотографию, с которой на меня смотрела веселая пухленькая мордашка моей дочери. Я нежно поцеловал ее снимок и еле слышно прошептал: «Девочка моя, солнышко, я очень-очень тебя люблю. Ты только, пожалуйста, не умирай. Обещаю, что теперь всегда буду с тобой». На фото упало несколько капель,  и я не сразу осознал, что это мои слезы. Ты не поверишь, но я не плакал с детства. Даже на похоронах родителей старался держать себя в руках, а тут дал волю слезам и нисколько этого не стеснялся. Сколько времени я так просидел? Не помню. Очнулся, только когда меня за рукав дернула санитарка:
 «Ты чего здесь, милок, сидишь? Поздно уже, иди домой».
 «У меня здесь дочка при смерти лежит, а я даже увидеть ее не могу».
 «Не расстраивайся, я что-нибудь придумаю», — посочувствовала старушка и, кряхтя, медленно пошла по коридору.
 Через несколько минут она вернулась.
 «Вот что, сынок, ты пока иди погуляй пару часиков, а когда врачи уйдут, придешь — тебя сестрички на часик к дочке пустят».
 Благодарный я вскочил с места, обнял старушку и расцеловал.
 «Спасибо тебе, мать. Большое спасибо!»
 «Ну что ты, что ты. Чай мы не звери, все прекрасно понимаем. Ты только возле больницы не гуляй, а то, чего доброго, заприметит охрана и выгонит. Пройдись по набережной, а после вечернего обхода в десять часов два раза позвони в дверь приемного покоя. Все понял?»
 «Да».
 «Ну, иди, иди с Богом».
 Эх, Ксюха если б ты знала, какими бесконечными показались мне эти два часа. Я, словно загнанный зверь, все кружил и кружил по улицам недалеко от больницы, каждые пять минут поглядывая на часы. А время ползло медленно, словно черепаха — я уже не знал, куда себя деть. Но вот стрелки показали без пятнадцати десять, и я помчался сломя голову. Через десять минут я уже стоял возле приемного покоя. Медсестра, выдав мне белый халат, медицинскую маску и бахилы, тихонько провела к Нюте...
 Ксюха, сказать, что я был поражен — значит ничего не сказать. Увидев бледное неподвижное лицо моей малышки, я остолбенел. Первая моя мысль: «Она умерла». Но Анютины веки дрогнули, и дочка открыла глаза.
 «Папочка», — беззвучно прошептала она.
 Я бросился к ее кровати  и, упав на колени, стал целовать ее осунувшееся личико. Она смотрела на меня огромными голубыми глазами.
 «А где мама?»
 «Она придет утром, а пока я с тобой побуду».
 «Ты не уйдешь?»
 «Нет, моя хорошая. Папа останется с тобой».
 Так до самого утра, рассказывая сказки, я просидел у ее кровати. Медсестра несколько раз заглядывала в палату, но не решилась меня выпроводить. На рассвете Нюта заснула. Я тихонько вышел в коридор и позвонил супруге.¬
 Утром, дождавшись лечащего врача, я упросил его пропустить к дочери жену. Кризис миновал, и Нюта пошла на поправку. Мы с женой, подменяя друг друга, дежурили возле нее сутками. Чтобы телефонные звонки не беспокоили Нюту, я отключил мобильный. Поэтому ты и не могла дозвониться до меня.
 — Извини, я даже не предполагала, что все так серьезно.
 — Ничего страшного, Нютке уже гораздо лучше. Ну что, мир?
 — Да, но при одном условии.
 — Каком?
 — Мне нужно от тебя услышать одно слово.
 — Какое?
 — Не увиливай, ты прекрасно меня понял.
 — Эх, Ксюха, если б ты знала, сколько раз я, мысленно общаясь с тобой, произносил это слово.
 — Вот и замечательно. Тогда тебе будет несложно произнести его вслух?
 — Как скажешь, — и схватив девушку за руку, Семен притянув ее к себе, жаром произнес: «Я тебя люблю, люблю, люблю», а затем страстно впился в ее губы. Ксения ответила ему столь же неуемной страстью. От разгоряченных тел и жарких поцелуев в салоне машины стало душно. Семен распахнул дверцу впустив освежающую прохладу внутрь.
 — Пойдем-ка на улицу, — предложил Семен.
 — Пойдем, — согласилась Ксения.
 — Тебе ничего не мешает?
 — Ты это о чем?
 — О твоем платье. Оно, конечно, очаровательное и очень тебе идет, но без него ты еще более прекрасна.
 — Ну ты и нахал.
 — Говорю, как есть.
 — Чем болтать попусту, лучше б помог мне его снять.
 — О таком меня не надо просить дважды.
 Через пару минут платье аккуратно лежало на сиденье.
 Влюбленные, охваченные неистовым желанием, упав в мягкую траву забыли обо всем. Ксения, прильнув к Семену и закрыв глаза, наслаждалась каждым прикосновением его губ. Ее тело теперь подчинялось только одному желанию — слиться с этим мужчиной воедино. Девушка, обхватив спину любимого длинными изящными ногами, привлекла его к себе, а он, приподнявшись над ней, словно могучая гора, поглотил ее манящую плоть своей изнывающей плотью...
 Влюбленные очнулись на берегу, потные разомлевшие от непомерного счастья. Семен, чуть отодвинувшись, стал мягко обдувать Ксению. Девушка с удовольствием подставила лицо под прохладные струйки воздуха.
 — Тебе жарко?
 — Есть немножко.
 — Сейчас я тебя остужу, — вскочив на ноги и подхватив Ксению, он понес ее к реке.
 — Сумасшедший! Там же холодно! — вскрикнула девушка и попыталась вырваться.
 Не тут-то было: мужчина, еще сильнее прижав ее к себе, уверенно зашел в воду.
 — Отпусти меня немедленно, слышишь? Я не хочу купаться.
 Но Семен, крепко держа ее в руках, уходил от берега все дальше и дальше.
 — Вдохни поглубже, — скомандовал он.
 — Что? — не поняла Ксения.
 Семен не стал повторять. Сделав глубокий вдох, он, резко присев, опустился с головой в воду. Холод обжег все ее тело. Все произошло так быстро, что девушка смогла опомниться  не сразу. Она, сжав кулачки, забарабанила по его груди. Семен в ответ, обхватив рукой затылок Ксении и притянув ее лицо к своему, крепко поцеловал девушку в губы.
 Словно громадный кит, взметнувший тысячи брызг, мужчина вынырнул на поверхность. Держа на руках свое сокровище, он невозмутимо вышел на берег. Осторожно опустив Ксению на песок, Семен стал интенсивно растирать ее тело своей футболкой.¬
 — Ты... ты... ты сум-м-машедший, — стуча зубами, твердила Ксения.
 Семен в ответ только улыбался. Он помог ей надеть платье и только после этого оделся сам. Затем сбегал к машине, принес небольшой термос. Открутив крышку, он аккуратно налил в стакан горячий ярко-красный напиток и подал его девушке.
 — Что это?
 — Каркаде.
 Обхватив дрожащими руками стакан, Ксения маленькими глотками стала пить. Наконец-то она полностью согрелась, на лице появился румянец.
 — Ну, слава богу, ожила, — облегченно вздохнул Семен. — А я уж подумал, что дело дрянь: ты была вся синяя, да еще в пупырышках.
 — Я тебе покажу пупырышки, — словно фурия, налетела с кулаками на Семена Ксения. — Это ж надо было додуматься запихать меня в холодную воду, — нанося удары куда попало, возмущенно кричала она.
 — Я же хотел как лучше, — озорно смеясь и прикрываясь руками от ударов, парировал он.
 Ксения, выпустив пар, успокоилась. Семен, улучив момент, обхватил ее сзади и привлек к себе.
 — Тигрица ты моя, — нежно целуя в щеку, прошептал он ей на ушко.
 Девушка в ответ прижалась к нему спиной, чуть откинув голову, затихла...
 Чарующая тишина этого места завораживала. Влюбленные, стоя на берегу реки, молча наслаждались абсолютной гармонией и внутренним единением с природой. Спустя некоторое время, Ксения, повернувшись к Семену, тихо промолвила:
 — Сень, мне так много нужно тебе сказать.
 — Мне тоже, — не дав ей договорить, он с нескрываемым волнением, громко произнес: — Ксюха, девочка моя, я очень тебя люблю. Выходи за меня замуж.
 Девушка, испуганно ойкнув и прикрыв рот ладонью, пристально посмотрела на мужчину блестящими от слез глазами. Повисло тяжелое молчание.
 Наконец, сделав глубокий вдох, она с трудом выдавила:
 — Я не могу.
 — Как не можешь? — не веря своим ушам, переспросил он.
 — Через два месяца я уезжаю на стажировку в Англию.
 — Как уезжаешь? — просто опешил от неожиданности Семен.
 — Постарайся меня понять. Эта поездка для меня очень важна.
 — А я? Я для тебя важен? — сдвинув брови, сурово спросил он.
 — Сенечка, не рви мне душу.
 — Хорошо, поступай как знаешь. Решила продолжить карьеру — я препятствовать не буду. После выписки Нюты из больницы мне придется с ней на разные процедуры ходить. Сколько продлится реабилитационный период, одному Богу известно.
 — Сень, послушай, окончательного ответа я шефу еще не дала: мне надо все хорошенько обдумать, взвесить. Два месяца — это не два дня, многое может за это время измениться.
 — Что верно, то верно. Ты когда уезжаешь в Нижний Новгород?
 — Завтра.
 — Извини, но я не смогу тебя проводить. Мне нужно быть рядом с дочкой.
 — Понимаю.
 — Тогда поехали, мне пора в больницу.