Объяснение

***

Несколько минут после прочтения письма я сидел в окаменелом состоянии. Ждал чего угодно – ругательства, очередной издёвки, полного игнорирования, но… не совершенно незнакомого имени. Когда мои дрожащие пальцы наконец коснулись компьютерных клавиш, чтобы написать невнятный ответ, экран ноутбука погас. Свет вновь выключили. И вновь пьянка у электриков в самый неподходящий момент.

«И мстя ваша оказалась вовсе нестрашной…» - вспомнился мне дерзкий ответ Дамы в Сером. Вот так. Теперь она мстит мне. Совершенно незнакомым именем. А может, и Жанна, и Полина тоже были посланницами этого бреда? Моего бреда, который измучил меня. Он не даёт мне продохнуть.

Вероника…кто это такая?! Может быть, это очередная издёвка от обиженных Жанны и Полины? Может быть, некое прозвище в узком кругу лиц. Может быть, действительно незнакомая, непознанная мной женщина, ником и мыслями которой пользовались все те, кто считали её на себя немного похожей?

Цитаты женщины в сером идеально подходили к их жизни. И образ, который представлял эту пользовательницу интернет-дневника тоже… я нервно засмеялся, представляя себе, как по городу идут сотни таких вот барышень, одетых в Викторианском стиле. Под классическую музыку шагают, гордо задирая ноги и бросая перчатки в лица обидчикам. Все, как одна- безликие тени, сотни капель серости.

И только одна из них – настоящая. Только в одной сквозит неповторимая грация, искренность и насмешливое выражение лица: «Что здесь, чёрт возьми, происходит?» Смотрит она на свои копии и изумлённо у меня вопрошает: «Что же ты не можешь отличить?»

Вновь исчезает в толпе теней, оставляя на паркете загадочную вариацию какого-то чувства, похожего на странную, неизвестную любовь. Любовь к той шляпке с вуалью, к этому образу, сотканному из ливня и бледного солнца, дрожащего в сером небе.

Любовь к словесным перепалкам, которые действительно позволяли мне поверить в мой фальшивый оптимизм. Любовь к неожиданным поступкам – танцам и прыжкам с моста. В танце разбивается лёд. Dancer. She is breaking every ice.

Тонкая гладь, отражающая контуры деревьев. Искренность… неожиданность. Загадочные вариации, хитросплетения лжи, которые иногда похожи на правду. Немного резкие, угловатые движения и вечно печальные глаза с туманной поволокой, являющие собой загадочную вариацию печали.

Все данные, все способности есть у каждой из женщин в сером. Только каждый представляет их по-своему. Только одна из них – настоящая для меня. Только у одной из них прячется настоящий дом. Дама в сером… Вероника… женщина, которую я никогда не видел. Незнакомка, будто соскользнувшая с портрета Крамского.

- Я обожаю тебя, моя незнакомка…

Вероника. Имя. Может. Не значить. Ничего. Значат только поступки. Почему – Вероника?! Разве ей суждено быть дамой в сером?! Разве это имя… имя женщины… которую я… нарисую в чёрном. Неумело, неправильно. Нарисую. И снова станцую с ней.

Станцую. Только что-нибудь поярче – дерзкое, броское. Яркими красками зальётся серый паркет.

Блеснёт в небе звезда рассвета. Только вот… почему Вероника? Разве была она в нашем городе, разве наблюдала за мной? Вероника – моя настоящий дом? Вероника нарисует на моём и своём лице настоящую улыбку?!

Я поеду… к Веронике… неизвестной женщине в сером. Просто спрошу, почему всё так происходит. Может быть, женщина в сером – это очередной знак судьбы, очередной мудрец на пути у героя-неудачника. Так пусть этот мудрец втолкует мне. Снимет чёрное кружево с моих глаз. Почему Жанна и Вероника так разно звучат?

И почему Полина сидит рядом со мной и прикасается губами к моей щеке?!

***

- Димочка, я подумала… что отъезд этой притворщицы – добрый знак. Мы бы с тобой могли начать заново. Я – Дама в сером, ты – полувечный оптимист, слишком замученный реальностью. Мы бы любили людей вокруг и вытягивали счастье из серого холста…

- Ты читаешь мои мысли, Полина… так же легко, как открываешь стянутыми запасными ключами двери чужого дома.

- По-моему, этот дом давно мне не чужой! – я повернулся к ней и увидел, что она разоделась в чёрно-красную одежду – красный пиджак с короткими рукавами, золотыми пуговками и узким воротником, уголок чёрной шелестящей блузы под пиджаком, хрустящая чёрная юбка-колокольчик с красными вставками, ленты, в хаотичном порядке расположенные на гриве взъерошенных… чёрных волос.

- Знаешь, я решила покраситься. Скинуть с себя всю унылую одежду, поскольку знала, что ты только страдал от моего облика а-ля «Дама в сером»… войти в твой дом и постараться сделать тебя счастливым. Без притворства, без маскарада… мне ведь тоже кое в чём нужно было тебе признаться.

- Интересно, в чём же? – ответил я, мыслями по-прежнему находясь далеко от дома.

- В том, что я – не совсем настоящая дама… просто я выбрала способ перевоплощения, зная, что ты испытываешь ко своей «тролллихе в интернете» какие-то особые чувства. Может быть, даже похожие на любовь…

Я посмотрел на неё и подумал, что одна тень не выдержала и решила стать наконец-то искренней. Это хорошо. Никакой обиды, никакого желания обозвать её лгуньей, закричать, выгнать Полину у меня не появилось. Появилось странное сочувствие к ней и ко мне – будто не мы Даму в сером, а она нас обвела вокруг пальца.

Сделала дама в сером так, что кроме «товарищей по несчастью» мы с Полиной никем больше друг другу стать не можем. Засела в голову, подавила настоящую сущность Полины, захватила мой разум и душу. Только вот – почему Вероника?!

- Всё ясно… ты решила, что некоторые цитаты из высказываний Дамы могут помочь тебе наладить жизнь?

- Точно, Димочка! – просияла Полина и, оглядев меня с головы до ног, растерянно произнесла:

- Наверное, мне всё-таки лучше встать…

И встала. Медленно, плавно, растерянно. Взметнулось чёрно-красное пламя её одежды.

- …Просто, сама Дама в сером мне это позволила, говоря, что ей будет на это посмотреть. Она сказала, что у неё самой не хватит смелости подойти к тебе и сразу в лоб бросать цитаты… а я подумала – у меня смелости как раз хватит.

- Сама Дама в сером?! – удивлённо крикнул я, сам соскочив с места.

- Сама. Даже представилась. Некая Вероника… фамилию не сообщала… она милостиво разрешила пользоваться легендой о том, что я – несчастная дама в сером, меня всё бросили, предали. Знаешь же, что мне изобразить обидчивую особу было нетрудно – всегда любила играть. Играть, но не притворяться. Ни в коем случае.

- Играть. Играть… - я будто попробовал это слово на вкус. Задумчиво покатал этот словесный шарик во рту, искоса поглядывая на растерянную Полинку. Теперь она больше не казалась мне неискренней. Во мне проснулась некое подобие жалости – будто девушка понимала, как Дама в сером сумела завладеть мной. Окончательно завладеть.

- Играть. Но иногда это становилось очень трудно – таким занудой ты казался, что уйти хотелось. Как тогда, перед свадьбой. Отчасти, тогда я струсила. Но с другой стороны, ты тоже загонял меня в рамки – хотел всё быстро, в тот же миг, в тот же момент, ничего не говоря о прогрессирующей болезни твоей матери – просто, быстрей, быстрей. Как будто пытался что-то вычеркнуть из жизни.

Она посмотрела на меня вновь. Грустно-грустно. На этот раз глаза её, недавно бывшие весёлыми, полными влюблённости и напускного счастья, наполнились слезами. Говорила вкрадчиво, растягивая слова, иногда смазывая все свои речи в странные, непонятные мазки.
Так не могла говорить дама в сером.

- Что-то забыть. Кого-то, очень похожего на меня – знаешь, мне всё во сне виделось: как мы идём с тобой под руку, а рядом – будто не я. Очень похожая, но не я. Улыбается. Счастливая. Имя у нас одно на двоих… одно на двоих, представляешь? Не Полина, нет. Скорее, другое. Общее, странное имя. Как ник в интернете. А потом в толпе зевак меня замечает… дрожит, отпускает тебя и убегает к мосту. Бросается, ты не успеваешь её поймать…

- И что дальше? – мне пришлось прислушиваться к словам, которые превратились в кашу. Прислушивался. Полина мямлила и краснела, вытирая чёрные маленькие ручейки туши. Настоящие ручейки. И жалость к ней – настоящая. Но только жалость, ничего больше.

- Так вот. Ты замечаешь меня, виновато улыбаешься, идёшь, руки протягиваешь… но от тебя холодом веет. Или попутным ветром, который меня сдувает. И когда мы с тобой обнимаемся, я чувствую, что голова твоя повёрнута в сторону моста, а одежда моя становится мокрой от твоих слёз. И просыпаюсь я в холодном страшном поту.

- Ты подумала… что я убегу от тебя за той, что похожа на тебя?

- Да. Она была вся в сером. Вся в сером. А в лицо мне дул попутный ветер странствий, прогоняющий меня. И в одно утро я сбежала. Собрала вещи и, не разбудив тебя, отправилась в другой город. Я много повидала в своей жизни, но никогда не переживала то, что пережила дама в сером. И поэтому решила, что сама должна сотворить образ, который виделся мне во сне. Решила, это – некий знак.

- Решила страдать, как страдала она?

- Заставить верить в те непосильные страдания. Заставить верить в те строчки, якобы из моего дневника… так тяжело. Мне просто хотелось вернуться. Хотелось обнять тебя и не отпускать. Знаешь, а ведь до сих пор хочется, Димочка… какого чёрта?! Так хочется… но, когда я вновь подниму глаза, то увижу, что незнакомка- Вероника отражена в тебе. В тебе самом. Что тут от стен веет холодом. Что мне нужно искать другое пристанище. Что в лицо опять веет попутный ветер.

- А когда ты не смотришь?

- Когда не смотрю – гораздо проще верить в то, что ты любишь меня. Так же, как раньше… когда ты не смотришь на меня, как в ту ночь, когда мы оба были пьяны своей воображаемой любовью. И у меня создалась иллюзия, будто ты сам этого хотел, понимаешь? Что никакой незнакомки нет и в помине не было…

Она расплела одну из красных лент и завязала глаза. Медленными, размеренными движениями – только я мог уловить едва заметную дрожь в тонких, хрупких руках, которые поправляли волосы, заправляли прядки за ухо, скользили по атласной повязке. Тонкая, тонкая лента, которая вот-вот порвётся на части.

- Мне так легче, - сказала Полинка и улыбнулась прежней сияющей улыбкой влюблённой дурочки.

- Ясно… - я взял её за руку. Она прикусила губу.

- У меня до сих пор мурашки по коже, Димочка. От твоих прикосновений – таких осторожных… я опять забываюсь. Я опять уплываю в свой мир, где у нас всё может быть всё прежде. Наверное, тебе всё же лучше меня отпустить, если ты дорожишь моим душевным спокойствием и хотя бы немного жалеешь девушку, унижающуюся перед тобой.

Я отпустил. Её рука ещё долго плавала в воздухе, ловя что-то невидимое. Неподвижная, замершая рука. И лицо её будто окаменело. Стали маской заглохшей. Только из- под красной повязки на глазах всё ещё текли неспешно чёрные ручейки.

- Жаль… - вымолвила Полина и тяжело вздохнула. – Но я не буду убирать рук из воздуха – может быть, кто-нибудь подаст мне… или бросит камень… всё равно. Только не жалость и трепет за моё душевное спокойствие.

В голосе засквозила обида. Но я не мог вновь взять её за руку- дама в сером вновь маячила перед глазами и говорила громкое: «Нельзя! Это танго втроём, тут нет места для прошлого!»

- Потом, когда ты ушёл в смятении, вновь бросив на меня взгляд, полный Дамой в сером, мне захотелось вновь примерить на себя маску незнакомки из сна – броситься с моста. Ты спас меня, дал время подождать – это дало мне ложную надежду…

- Прости меня…

- Ты не должен извиняться, это всё я. Точнее, моё больное воображение. Я довоображалась до той степени, что действительно стала думать – Дама в сером – это я, мысли – мои, весь образ от начала и до конца был продуман мной в самых мелких деталях. Я почти слилась с той, что маячила передо мной в каждом ночном кошмаре, перетекающим в явь. И когда я увидела Жанну…

- Ты чуть не сошла с ума от возмущения. Признаться, ты в кафе выглядела безумно естественно – мне правда захотелось сбежать из кафе и обвинить Жанну в притворстве…

- Да. Я вынула случайные листочки из её сумки, даже не задумываясь, что там. Я была поглощена своей ролью, выученной назубок. И эта музыка… в ней слышалось горе. Будто бы моё. Все декорации сыграли мне на руку – листки, извиняющееся лицо этой Жанны… отыграно безупречно. Дальше был поклон и немая сцена. Затем ты убежал – это было вместо аплодисментов… а после я выдохнула с облегчением и вновь подарила себе ложную надежду…

- А потом поняла, что надеяться…

- Бесполезно. Наверняка, ты это хочешь сказать, Димочка. Да, бесполезно. Я думала ,что всё может измениться, когда шла к тебе, наконец скинув одежды Дамы. Тесные, жуткие одежды, которые были для меня похожими на цепи. Но потом, когда ты посмотрел на меня… а потом ещё раз… то я вздрогнула и ещё раз увидела её. Разум мой помутился. Голова закружилась.

Полина опустила голову, виновато и стеснительно улыбаясь.

- Она почти убила меня. Она влюбила тебя в себя. Она смогла. Она всегда была рядом с тобой, даже в дни подготовке к нашей свадьбы. Вероника… её не было рядом с нами. Но в наших снах она являлась, будто пророчество, с усмешкой смотрящее на нас. Она многое пережила,страдая гораздо больше нас. Такое ощущение, будто она была сама у себя в плену. И освобождалась, пробираясь к своему настоящему дому. Её сердце было здесь, а моё – где-то… прощай, Димочка.

Полина стала пятиться назад, натыкаясь на мебель, всё так же виновато улыбаясь и вздыхая, по-прежнему не опуская рук.

- …отъезд этой притворщицы – добрый знак. Мы бы с тобой могли начать заново. Я – Дама в сером, ты – полувечный оптимист, слишком замученный реальностью. Мы бы любили людей вокруг и вытягивали счастье из серого холста… - повторяла Полина еле слышно.

- Это были её слова, которые она попросила тебе передать. Приезжай к ней, а я – полечу по моему попутному ветру. К настоящему дому, где мне доверяют. Где ждут… где не кидаются с моста вслед за другими. Я люблю тебя, но… тебе меня просто жаль. Жалость – не мой настоящий дом.

Слово «Жаль» осталось звенеть в комнате. Прощальная музыка осеннего ветра, которая вскоре замолкла и принесла очередное опустошение. Полина вновь ушла от меня, но на этот раз, острая боль была заглушена жалостью. Из жалости не всегда рождается любовь.

Но, бесспорно, след Полины остался на паркете – светлый, окантованный чёрной тушью. Я мысленно пожелал ей счастливого пути и нахождения причала. Всё-таки, мне было бы легче, если бы она не прятала свои глаза за красной лентой.

***

Опустошение и туман вновь слились в облике Дамы в сером, которая улыбалась, манила за собой и не давала покоя. Но почему Вероника?! Это имя странным шифром, странным узором сквозило в моей голове.

Когда включили свет, я наконец написал ей то, что давно хотел написать:

- Почему ты Вероника?

Через несколько минут пришёл ответ:

- В каком смысле? Мне носить имя по твоему желанию?

- Нет… просто, скажи мне… это имя было достаточно неожиданно прочитать…

Ответ пришёл не так быстро, но он был не менее странен, чем все предыдущие:

- Неожиданно? Почему неожиданно? Ты же просил имя той, кто пишет, а не той, кто думает…пусть теперь для нас обоих будет имя «Вероника». Одно на двоих, представляешь?