Жена - не стена

   — Петрович, а у тебя нет желания взять себе мою дусю?

   Пенсионер Волозов с сомнением понюхал стакан — нет, водка, определенно, не паленая, с чего бы это домовое начальство занесло непонятно куда?

   — Тов.Бататов, что значит, «взять себе»?  Она все-таки не березовый веник, чтобы как в бане кому ни попадя напрокат давать. Хотя, конечно, твоя Свенсоншведская мне всегда нравилась.

   — Во-первых, не напрокат, а насовсем предлагаю. Разводиться с дусей я надумал, а она — женщина хорошая, сам знаешь, жалко, если невостребованной останется. И потом, не кому ни попадя предлагаю, а тебе, своему давнему другу и лучшему товарищу. Хотя Петрович, — председатель ткнул пальцем в сторону дворника Михеича, — тоже друг, но больно он мелкий, с дусей моей не совладает.

   Пенсионер Волозов представил импозантную, обладающую бюстом шестого размера, Свенсоншведскую под ручку с щуплым Михеичем и понятливо покивал головой, соглашаясь со словами пока еще женатого друга. Впрочем, у Михеича, как оказалось, на этот счет было свое мнение:

   — Это почему же я, ёптить медь, мелкий? Вы, тов.Бататов, на рост-то мой не глядите, что с того, что невелик ростом. Да если хотите знать, мы, мелкие, другим берем. Мы — в корень растем. Вся сила мужская в нашем корне. У иного Шварцнигера заместо корня какая-то обидная пипирка болтается, а у любого лиллипута — ого-го. Да это любая знающая толк баба подтвердит, ёптить медь.

   — Вот раскипятился, — досадливо поморщился тов.Бататов. — Ты дело-то свое не забывай, стаканы уж сколько минут пустые стоят. Ну, откуда мне знать, может дуся тебя выберет, а не Петровича. Я вам кастинг устрою, а уж дуся сама и выберет.
 
   — Тов.Бататов, что-то я не пойму, ты это серьезно?

   — Да уж какие шутки? На развод, Петрович, порой труднее решиться, чем на женитьбу.

   — И что потом, надеюсь, не в монастырь подашься? — попытался пошутить встревожившийся друг.

   — А чево, ёптить медь?! Я и присоветовать могу в какой. Со мной один на зоне сидел, по 134 статье срок отбывал. Так он, как вышел, так в монахи и подался. Раскаялся, проникся и грехи замаливать намерен теперь. В Крыпецком монастыре, во Пскове. Действующий монастырь, между прочим… Мужской, — подумав, зачем-то добавил Михеич.

   — Да он там не один такой, — отмахнулся, решивший изменить свой семейный статус председатель домкома. — В Печорах еще есть, потом Никандрова пустынь. Да Псковщина, если посмотреть, вообще вся богомольная. Там храмов, наверное, больше, чем простых домов, — чувствовалось, что атеист старой коммунистической закалки тов.Бататов, как ни странно, владеет темой. — Да монастыри и поближе к нам есть, однако, не пойду туда. Какой из меня богомолец? Да и безгрешен я. Для меня одна богиня — дуся моя.

   — Вот, ёптить медь, так а зачем расходишься? — Михеич даже рот приоткрыл от удивления.

   — Зачем, зачем… ситуация стало быть сложилась.

   — Тов.Бататов, изменила она тебе что ли и ты простить не можешь? — посочувствовал пенсионер Волозов.

   — Да с чего ты взял?

   — Ну, как же? А в Турцию за товаром мотается?

   — Что там в Турции, меня не касается, — насупился женатый друг, — а здесь она — верная жена! Ладно, давайте-ка выпьем, а то за темой и про стол забыли.

   На время разговоры стихли — водка требует к себе трепетного отношения — это не стакан газировки хлопнуть, тут целый ритуал.  Сначала, после того как чокнулись, необходимо слегка приподнять стакан, самую малость, как бы приветствуя и желая здоровья всем отсутствующим. Затем сделать резкий выдох, изгоняя из души все вредное, наносное, что накопилось со времени последнего принятия «на грудь» и уж после этого опрокинуть в себя содержимое стеклянной емкости. Задержать дыхание, радостно прислушиваясь к жаркому потоку, устремившемуся вниз по пищеводу в желудок, где, ухнув на самое дно, поток разольется озером, дарящим, как подземный термальный источник, тепло всему организму. Все это желательно проделывать зажмурившись, отрешившись от окружающей действительности. И лишь когда сполна насладишься принятой дозой — со словами: «Хорошо пошла!», — втянуть в запустевшие легкие воздух.

   — Так выходит, разлюбил Свенсоншведскую? — не утерпел пенсионер Волозов.

   — Да при чем тут это? В моем возрасте «разлюблять» — народ смешить.

   — Тогда я ничего не понимаю. Ладно мы с Михеичем женаты не были, а тебе это зачем? Как вообще додумался?

   — Я тебе вот что скажу, Петрович. Жена — не Кремлевская стена, можно и отодвинуть. Тенденция, однако, наметилась.

   — Какая тенденция? Где? — не понял холостой друг.

   — А там, — председатель домкома неопределенно дернул подбородком куда-то вверх. — Людям вроде меня, при постах и должностях, руку надо чутко держать на пульсе событий и следовать курсу свыше.
 
   — Ах, так вот ты о чем? — догадался аполитичный пенсионер. — Да какая же тенденция? Так, единичный случай. Частный, можно сказать, житейский.

   — Не скажи. У нас, которые на виду общественности, житейского не бывает. Все с политикой связано. Да и не единичный. Вот лидер либеральных демократов тоже в разводе. И даже опередил события.

   — Как в разводе? Недавно, не помню в каком репортаже, с женой его показали.

   — Не жена это была. Точнее, все-таки жена. В общем, в прошлом году, когда думцы декларацию о доходах подавали, его спросили: «Владимир Вольфович, а что же вы доходы жены не указали?» А тот в ответ: «Да какая она мне жена? Мы только в церкви венчаны». Вот и получается, жена пред Богом — вовсе не жена. Петрович, открывай вторую. Только смотри мне, без этих твоих буддистских заморочек. Ты за стол садясь руки после метлы, наверняка не помыл.

   Михеича, прежде чем он стал дворником в доме № 66/6 по улице им.Жертв Перестройки, жизнь помотала по всему евразийскому материку. Довелось ему как-то даже скот из Монголии перегонять. Вот там и перенял будущий работник метлы и лопаты обычай буддистов: открыв новую бутылку водки, перво-наперво надо ублажать души предков. Для этого указательный палец засовывают в горлышко, смачивают напитком и щелчками указательного и большого пальцев — американцы так изображают ОК — разбрызгивают водку по сторонам. И лишь после этого разливают водку в стаканы. Тов.Бататову, как православному атеисту, этот иноверческий обычай крайне не нравился, но Михеич, ссылаясь на какие-то свои тайные соображения, упорно продолжал ублажать духов.

   — Хитрая лазейка, — задумчиво пробормотал пенсионер Волозов, — значит, для Бога — жена, а для налоговой так, посторонняя дамочка. Ну, а как Свенсоншведская на твое решение отреагировала? Что сказала?

   — Да ты что, Петрович?! — сделал круглые глаза будущий участник бракоразводного процесса. — Моя дуся пока ни сном, ни духом. Не говорил я ей пока. Вот смелости наберусь и поставлю ее перед факом, точнее, перед фактом. Она же, как и любая женщина в высшей политике — ни бельмеса.

   — Ну, разведут вас, а дальше что? Один будешь жить, как мы с Михеичем, или присмотрел уже кого?

   — Пока не ясно. Выжду, погляжу, какой семейный статус там, — председатель домкома опять дернул подбородком вверх, — твориться будет. Может со временем и приобрету себе новую жену.

   — Небось, молодую? — в вопросе Михеича сквозила легкая, но явная зависть.

   — Да куда ему, старому валенку, молодую? — подначил друга пенсионер Волозов.

   — Ну, уж и старый. Помоложе некоторых буду, — повелся на шутку тов.Бататов. — Я тебе все-таки не какой-нибудь токарь-работяга, а председатель домового комитета. Для нас, людей при власти и должности, возраст не помеха: только пожелай и очередь из молодых, желающих красивой жизни девиц вырастет, знай — выбирай.

   — Эх, ёптить медь, — вздохнул Михеич, — ежели при власти, так тебе и жилье хорошее, и пенсия, какая простому человеку не снилась, и девки молодые на выбор… А тебе только метла в руки и чужие окурки на асфальте, вот и весь, ёптить медь, интим.

   — Да не бурчи ты, — пенсионер Волозов утешающе потрепал друга по плечу. — Лучше-ка плесни еще по маленькой.