Ментал

Рекомендуется читать в паре с зарисовкой «Ваш бы смог»

1.
Свет нестерпимо пульсировал в глазах. Головной боли пока не было, но он знал – ждать её прихода осталось недолго.
Профессор Пури тяжело выдохнул и потёр виски:
– Сколько лет это продолжается, а я никак не могу привыкнуть.
«Феномен ментальной связи» – так назвались приступы, случавшиеся с профессором почти ежедневно. Из-за них, в своё время, Пури и пошёл в науку.
– Помню, в детстве меня считали психически больным, – горько усмехнулся мужчина. – Прежде чем догадались отправить к учёным.
 В специализированном центре головную боль впервые связали с моментами, когда мальчик терял контроль над собственным телом и сознанием, почти как шизофреник, меняя личность. Схожие симптомы наблюдались и у других пациентов, потому вывод учёные сделали однозначный: Пури обладал способностью вступать в ментальный, то есть мысленный, контакт.
– «Людей со склонностью к психокинезу становится всё больше», сказал директор центра моим родителям. «Мы считаем ФМС – «феномен ментальной связи» – одним из его видов. Мсье Пури удивительный ребёнок. С силой, которой он обладает, мы сталкиваемся впервые. Не хотелось бы упускать возможности изучить её подробнее, поэтому мы предлагаем мальчику остаться здесь. В нашем центре, специально образованном для изучения ФМС, есть обычная школа, а также кафедра по психокинезу. Если мсье Пури заинтересован своими способностями, он сможет в будущем получить учёную степень», – профессор окинул взглядом свой рабочий кабинет. – Что я и сделал.
В центре не только проводили исследования и обучали основным наукам, но и помогали пациентам лучше овладеть своими способностями. Так, к шестнадцати Пури почти перестал терять контроль над телом. К двадцати научился оставаться в сознании, но только к тридцати понял, что может не только наблюдать, но и подталкивать человека, с которым находится в ментальном контакте, к действиям. Последнее, впрочем, срабатывало только со слабыми личностями.
Закончив обучение, Пури остался работать в центре – его жизнь с детства была связана с ФМС, и он не представлял себя в другой роли. Основным занятием профессора стало наблюдение за психокинетиками. У большинства людей головной боли и мерцания в глазах не возникало. Также они редко теряли контроль над телом, и это лишь подтверждало уникальность способности Пури.
По мнению некоторых коллег, сознание профессора при установлении контакта подвергалось изменению. Что могло привести к потере рассудка и стиранию личности. Однако сколько бы раз «сеансы» у Пури не повторялись, никаких симптомов  деградации так и не появилось. Компенсацией за возможность остаться собой, очевидно,  и была головная боль с нервирующим мерцанием.
– Впрочем, невелика цена. Это гораздо лучше, чем на старости лет сидеть в палате с мягкими стенами. – Пури снял очки и принялся тереть переносицу. Кровь начала приливать к голове, дыхание участилось. – Надо позвонить Кире, – пробормотал профессор, взглядом ища мобильник. – Я опять забыл, куда он убрал диктофон.
Ручка двери повернулась, щёлкнул замок.
В кабинет зашёл молодой азиат, обеспокоенно посмотрел на мужчину.
– Я вернулся, – с лёгким акцентом произнёс он. – Опять приступ?
– Кире-кун*, это ты, – Пури слабо улыбнулся, оставив поиски телефона. – Да, вот-вот начнётся. Ты вовремя – хотел тебе звонить.
Кире кивнул, закрыл за собой дверь.
– Интересно, кто сегодня?
– В прошлый раз был баскетболист, – почти весело хмыкнул мужчина и тут же скривился – смешок острой болью отдался в зубы. – Начинается.
– Уже? – парень бросил бумаги, что держал в руках, и поспешил к коллеге. – Сейчас, профессор, подождите.
– Ты же знаешь, что я не смогу,  – прохрипел Пури, – даже если захочу.
Кире уже стоял рядом и доставал из верхнего ящика диктофон.
– Так, вот он где…
– Я всегда возвращаю его сюда, – пожал плечами парень.
– Ладно, всё равно забуду. Почти, – на лбу мужчины выступил пот.
– Готово, – молодой человек положил диктофон перед профессором, нажал кнопку и отошёл в сторону. – Мне остаться?
Пури молчал около минуты – дыхание постепенно выравнивалось, кровь от лица отливала.
– Думаю, можешь. Кажется, я в гостях у гитариста.
– Это нечто новое.
– Разве? Пианиста со скрипачом уже были. Пора собирать остальных музыкантов.
Кире улыбнулся. Несколько минут он смотрел на профессора: лицо приобрело нормальный вид, дышал мужчина ровно, но пот крупными каплями скатывался со лба.
И пальцы рук мелко подрагивали, будто он собирался сыграть.
– Выступает? – осторожно поинтересовался парень. Профессор кивнул. – Принесу воды, – через паузу сказал Кире.
Пури не отреагировал.
Вскоре связь оборвалась. Когда учёный окончательно пришёл в себя, то заметил стоящего рядом молодого человека.
– Спасибо, – кивнул он, принимая стакан.
– Не будете записывать?
Профессор потянулся к диктофону.
– Нет, ничего интересного. Молодой парень лет двадцати пяти – он был на сцене, так что я не стал изучать его – не хотел отвлекать. Но он, всё же, ошибся в момент контакта.
– Здесь и я бы сбился, – кивнул Кире.
– Ты не можешь утверждать это наверняка, – усмехнулся профессор.
– Возможно, – коллега пожал плечами. – Я не стремлюсь к менталу.
– Ты и так умный парень, – рассмеялся Пури. Он кивнул на стопку листов, что принёс с собой Кире: – Что за бумаги?
– Распечатки вчерашнего «сеанса». Хотите почитать?
– Нет, позже, – отмахнулся мужчина. – Как ваша работа с Марселем?
– Мы застряли, – с сожалением вздохнул парень. – Программа распознаёт большинство звуков, но всё ещё образовывает цепочку букв вместо слов. Приходится много работать над разбивкой текста.
– Тяжело тебе, пусть ты и хорошо знаешь язык.
– Этим занимается Франсуа, помощник Марселя, – покачал головой Кире. – Мне достаются только лёгкие тексты.
– Вот как.
– Да и сейчас я занят разработкой нового диктофона.
– Что на сей раз?
– Хочу увеличить чувствительность восприятия голоса, не снижая при этом степень очищения от шумов, – он задумчиво постучал по голове карандашом.
– Как результат?
– Пока модель СС-23, которая у вас, лучшая.
– Ну, удачи тебе, – улыбнулся Пури.
Он вернулся к бумагам, над которыми работал до приступа. Молодой коллега занялся своими расчётами.
 
Долгие пять лет назад Сашима Кире приехал учиться на материк по программе обмена студентами. По окончании двух курсов, парень собирался вернуться на родину, но прямо перед отъездом узнал о Пури. Покойная мать Кире страдала тяжёлой формой ФМС, и когда он услышал, что кто-то занимается исследованием этого вопроса, поспешил на лекцию. Как позже профессору объяснил сам молодой человек: «во мне проснулся ребёнок, потерявший из-за этого феномена мать. Конечно, убило её «лечение», а не сама ментальная связь, но я не хочу, чтобы кто-то ещё терял близких. Если вы позволите, профессор Пури, я помогу вам. Инженер-программист может немногое, но я сделаю всё, что в моих силах». Пури согласился и они начли работать вместе.
Умения Кире оказались действительно полезны: разработанные им усовершенствования для диктофона в разы облегчали процесс распознавания речи – молодой человек вёл работу над очищением записи от посторонних шумов. В вопросах оцифровки ему помогал компьютерный гений центра – программист Марсель Суи. Вместе они творили настоящие чудеса: Пури мог хрипеть, кричать, шептать рядом с диктофоном, но уже на следующий день получал распечатки в лучшем виде.
Мужчины быстро сработались. И, пусть профессор не делал особых успехов в области исследования ФМС, Кире не уезжал.
– Всё же, почему ты остался? – как-то спросил Пури молодого коллегу. – У тебя на родине построили центр по изучению ментальной сферы.
– Верно. Но мне нравится здесь, – парень задумчиво улыбнулся. – Наверное, я привык к вам, профессор.
– Ко мне? Но я скучный. Говорю мало, каждый день случаются «сеансы» связи, которые ты справедливо называешь «приступами».
– Вы помогаете людям, – возразил Кире.
– Лишь иногда.
– Но это так. Про остальных мне ничего неизвестно. Я здесь, с вами, и могу помочь – этого достаточно.
– Спасибо, – Пури был так тронут простыми словами Кире, что прослезился. – Я рад, что ты не уехал.
В их повседневной работе не было ничего особенного, если не считать самих контактов с далёкими, неизвестными людьми.
С помощью своей (так и не разгаданной наукой) силы Пури попадал в чужое сознание. Иногда лишь ловил обрывки мыслей или слышал внутренний диалог. Реже – видел как бы глазами иного человека; чаще – понимал окружение и чувства личности. Много позже, вдруг признав что-то неправильным, Пури смог направлять посыл к действию. Большинство людей такого толчка не замечали, и принимали за собственное решение, но некоторые пугались. Хотя сам факт ментального контакта был безболезнен, случалось, что люди знали о присутствии чужака и выталкивали его прочь. Но таких ситуаций, за двенадцатилетнюю практику Пури, насчитывалось не более трёх десятков.
Профессору никогда не удавалось дважды вступить в контакт с одним и тем же человеком. Как и сознательно выбрать цель. Связь возникала спонтанно, без каких-либо посылов, и предугадать её можно было только по мерцанию света с головной болью. Бессистемность «приступов» причиняла много неудобств, однако имела одну особенность, которую Пури, можно сказать, любил: ни разу за его жизнь «сеансы» не происходили чаще одного раза в сутки. ФМС мог проявлять себя неделю подряд, но временной промежуток между двумя «приступами» составлял не менее двадцати четырёх часов. Эта позволяло мужчине хоть как-то выстраивать своё рабочее расписание, сплошь состоящее из встреч, наблюдений и конференций.
По сути дела, работа у профессора и его молодого коллеги была лишена риска – словно оберегаемому некими силами вселенной, мужчине не доводилось вступать в ментальный контакт с личностями преступного мира.
То, что его сознание избегало столь опасных связей, не могло не радовать. Но, в тоже время, настораживало. Потому что на любое правило есть хотя бы одно исключение.
 
– Вы знаете, профессор, – задумчиво произнёс Кире, бесцельно смотря на экран своего компьютера. – Я тут подумал… хотя, я, конечно, не учёный, но всё же, – парень усмехнулся, – зависит ли от характера человека то, с кем он связывается?
– Что ты имеешь в виду, Кире-кун?
– Вот вы, например, – он нацелил кончик карандаша на мужчину, – добрый, уважаемый человек. Насколько я помню, вы ни разу не попадали в сознание преступника, профессор.
Пури задумчиво потёр подбородок.
– Что верно, то верно. Правда, я раньше не задумывался над этим.
– А как это могло бы ощущаться? – оживился молодой человек.
– Хм, – учёный повернулся к коллеге. – Даже не знаю. Наверное, проявится дискомфорт, – он помолчал, затем покачал головой. – Хотя, вряд ли. Скорее всего, сеанс прошёл бы как обычно.
– Да?
– Но, пожалуй, хорошего в этом мало.
– Почему?
– Пусть я могу подключиться к чужому сознанию, мои жизненные позиции не меняются. К тому же, – Пури улыбнулся, – мы не знаем наверняка, связывался ли я с кем-то, у кого аморальное поведение. Просто связь не возникала в момент совершения чего-то противозаконного.
– И то верно, – согласился Кире. Он хотел спросить что-то ещё, но у него зазвонил мобильник. – Да, Марсель? Подойти? А в чём проблема? – парень помолчал, слушая собеседника. – Это интересно, сейчас буду.
– Наш компьютерный гений что-то придумал?
– Нашёл дефект в последней версии программы.
– М…
Парень осмотрел свой рабочий стол, потом хмыкнул и, опустив телефон в карман халата, вышел.
Профессор некоторое время смотрел на закрытую дверь.
– Молодежь, – вздохнул он, возвращаясь к работе. – Нам, старикам, за ними не угнаться.
Несколько минут прошло спокойно. Затем резкая боль ударила по вискам. От неожиданности Пури охнул и взмахнул руками. Задетый им телефон, издав тонкий свист, улетел на кафельный пол. Крышка, защищающая батарею, отлетела в сторону, аккумулятор вылетел, чёрной тенью мелькнув под стол.
Профессор ухнул, пошатнувшись – он чуть не упал со стула вслед за телефоном, но успел схватиться за столешницу.
– Что это? – прохрипел мужчина, пытаясь сесть ровнее.
Он уже знал причину, но не мог поверить сам себе – второй приступ!
– Невероятно, – профессор занял вертикальное положение. – Кире я теперь не позвоню… диктофон, где диктофон? – Перед глазами всё плыло, свет ярко пульсировал, мысли путались. Но каким-то чудом Пури вспомнил фразу коллеги: «Я всегда возвращаю его сюда». – Да, там… – мужчина осторожно и, насколько мог, быстро потянулся к месту заточения волшебной машинки.
Сердце колотилось об рёбра не хуже отбойного молотка, пот заливал глаза, но вытирать его сил не было – профессор боялся, что упадёт, если отпустит стол.
Через томительную минуту диктофон оказался на привычном месте – посреди завала бумаг на столе.
– Так-то лучше, – выдохнул Пури, нажимая «запись».
Боль и мерцание стали постепенно стихать. Наступило короткое затишье.
А потом в голове открылась чёрная дыра, и учёный потерял сознание.
 
Когда Кире вернулся, Пури только-только пришёл в себя.
– Профессор? – одного взгляда молодому человеку хватило, чтобы понять: что-то случилось. – Вы в порядке?
– Я, – Пури закашлялся. Для него стало открытием, что он может говорить. – У меня только что был настоящий припадок.
– Эпилепсия, в таком возрасте? – ужаснулся Кире, кидаясь к бутылю с водой.
– Нет, связь, – профессор кашлянул ещё раз. – Ментал.
Парень чуть не выронил наполненный стакан.
Несколько секунд они просто смотрели друг на друга.
– Но ведь сегодня уже был один! – наконец выпалил молодой человек.
– Я сам удивлён, – Пури слабо улыбнулся, взял стакан обеими руками, сделал маленький глоток. – Это ужасно, Кире.
Учёный сделал ещё глоток, давая себе возможность собраться с мыслями. Воспоминания о только что прошедшем «сеансе» давили мёртвым грузом. Словно та дыра, из которой он с трудом выбрался, открывалась вновь.
– Ты как в воду смотрел, когда спрашивал про преступников, – медленно начал профессор. – Интересно, связаны ли твои слова с тем, что я связался с убийцей? – он посмотрел на Кире. – Вызвала ли эта мысль контакт с мучителем детей?
– Маньяк?! – потрясённо выдохнул парень.
– Да, Кире-кун, именно он.
– Это…
– Я как будто окунулся в чан с вонючей слизью, – Пури передёрнул плечами. – До сих пор в голове туман и привкус гнили во рту.
– Вы смогли что-нибудь сделать, профессор?
Учёный покачал головой:
– Не успел. Я был слишком шокирован его действиями. А когда попытался остановить, он просто выкинул меня из сознания.
– У него сильная личность?
– Скорее он… не в себе.
– Болен?
– Кире-кун, – горько усмехнулся профессор, – человек со здоровой психикой не станет маньяком. Это точно отклонение.
Парень медленно отошёл к своему месту, сел.
– Что вы видели, профессор?
Пури медленно выдохнул, поставил полупустой стакан на стол, рядом с всё ещё включенным диктофоном.
– Я скорее «смотрел» на его сознание, чем «видел его глазами». Но одно рассмотреть мне удалось, – он нервно потёр виски. – Как это чудовище  душит маленькую девочку.
Небольшие глаза Кире стали совершенно круглыми.
– Сначала я не понял, что это происходит в действительности. Но как только сообразил, сразу стал кричать «Прекрати!». Вот тут он меня и почувствовал.
Профессор замолчал, нервно перебирая по столу дрожащими пальцами.
– Наверное, тебе интересно, почему я решил, что он маньяк? – молодой человек отрывисто кивнул. – Это было в его разуме. – Пури заметил, что диктофон всё ещё работает, пододвинул к себе. – Пять жертв. Уже пять маленьких детей, понимаешь, Кире?
– Это ужасно! – Парень встал, начал ходить от стола профессора к своему. – Мы должны что-нибудь сделать! Если это правда,… а это правда, о чём я! Это ваша связь, профессор!
– Может, ты не так и не прав, Кире, – мужчина потёр переносицу. – Этот случай аномален: второй приступ за сегодня. Разница всего в пару часов. Со мной такого никогда прежде не было. И чел… контактор радикально отличается от всех, с кем я связывался раньше.
– Это не так важно.
– Не уверен.
– Возможно ли, что мои слова…
– Я не знаю. Правда, не имею понятия.
– Вы ничего не принимали с утра? После моего ухода?
– Нет. Совершенно точно нет. – Пури покачал головой. Лицо постепенно приобретало нормальный вид. Шок ещё не прошёл, но мыслительный процесс быстро возвращал профессора к жизни. – Меня выкинуло буквально через несколько минут после твоего ухода.
– Почему вы мне не позвонили? – всплеснул руками Кире.
– Из-за этого, – усмехнувшись, мужчина кивнул на корпус телефона, валяющийся на полу отдельно от батареи. – Смахнул, когда начался припадок. Боль была ужасная: еле смог достать диктофон.
– Ясно, – молодой человек присел, стал собирать мобильник. – Вы собираетесь что-нибудь предпринять, профессор?
– Я сделаю то, чего ещё ни делал никогда – сам попытаюсь установить связь.
– Но вы говорили, что пробовали ранее, и это не принесло результатов. – Кире встал, положил телефон рядом с диктофоном.
– Знаю. – Пури грустно посмотрел на коллегу. – Но если бы ты видел, что творится в его сознании! Он убивает детей! Мучает их!
– Может, обратимся в полицию? – без особой надежды в голосе спросил Кире.
– Я не видел его лица. И был слишком напуган действиями, чтобы попытаться запомнить окружение.
– Даже если так, – парень опустил голову, – есть ещё одна проблема.
– То, что я не могу ментально связаться дважды с одним и тем же человеком? – хмыкнул Пури. Молодой человек кивнул. – Ты прав. Я не мог раньше, – глаза Кире снова раскрылись в удивлении. – Но сделаю всё, чтобы научиться.

* В Японии приставка «-кун» употребляется к младшему коллеге или другу.

Продолжение: