Обнаженная Джессика

              "Выше любви к ближнему стоит любовь к дальнему и будущему; выше еще, чем     любовь к человеку, ставлю я любовь к вещам и призракам."
                - Ф. Ницще


                I Chapter.
  "Беременная. Вот черт",- подумал я и соскочил с кровати. Пожалуй, мне стоит представиться. Нет-нет. Все не так. Или так? Как там начинаются все жизненные повести?
    День добрый. Сегодня...
   Тоже не так. Я проснулся рано утром от вибрации телефона. Тоже как-то не звучит.
    В общем, плевать. Она беременна. И февраль за окном.
    Однажды вечером ты засыпаешь взрослым человеком, а утром хочешь снова стать маленьким. Меня зовут Гарри и эта история о том, как я проснулся папашей.
     Все началось несколько лет назад, когда еще, будучи школьником, я соблазнил свою одноклассницу. Я был по уши в нее влюблен, а она вообще не замечала меня до одной вечеринки. Мой брат учился в колледже, а родители уехали в другой штат к бабушке. В общем, мы с братом остались вдвоем. Он был звездой хоккея, учился на спортивную стипендию, пользовался популярностью у девчонок. А я был.. Просто собой: ботаником- занудой, зубрившим все предметы и абсолютно не спортивным. Вот мы и решили устроить вечеринку: пригласили его друзей из колледжа, а вместе с ними пришла она... Джессика...
Я весь вечер не сводил с нее глаз. Ее подруга напилась и уже давно целовалась с каким-то парнем, а она с виноватым лицом тупо смотрела на стену. Тогда я решился сделать первый шаг.

— Привет, - сказал я, уселся возле нее и протянул ей пунш.
— Хэй.
— А я и не знал, что ты ходишь по таким вечеринкам.
— А я не знала, что ты их устраиваешь.

    Я рассмеялся. С ней оказалось легко общаться и вовсе она не такая высокомерная, какой она мне казалась в школе. Мы слегка перебрали с алкоголем, и проснулся я уже не ботаником-девственником. Во всяком случае, не девственником.
   Не помню даже, где я нашел презервативы, может, они были у нее, может, все обошлось и без них. В общем, я стал Гарри не девственником. К моему удивлению, она продолжила со мной общение и даже села со мной за одну парту. Мы стали дружить. Гуляли вместе, сбегали с уроков, сидели в парке и ели хот доги. Я записался в спортивную секцию, стал плавать. Это у меня получалось. Джессика приходила на мои тренировки, усаживалась на трибуне, читала книги и учебники. Вместе у нас получалось быть лучше, поддерживать друг друга. Вместе с ней я был не просто серой массой, а словно бы частью чего-то целого. Кто бы мог подумать, что я пересплю с самой красивой девочкой в классе, и она после этого станет моей лучшей подругой?
    Помимо меня у Джессики была лучшая подруга - Мишель. Именно она таскала весьма домашнюю и прилежную Джесс по всяким студенческим вечеринкам, заставляла ее пить и спать с "крутыми" парнями. В ее маленьком, ограниченном мирке самыми главными проблемами были: "где мы сегодня затусим" и "большой ли член у того парня?" Мне не нравилась Мишель, а по ее мнению, у меня был недостаточно большой член, чтобы удовлетворить Джесс.

"Твоя пещерка знавала и лучшие времена"- однажды она сказала, когда я отошел от них.

    Джессика... Она была другой. Волшебной. Я был влюблен в нее с самого первого дня старшей школы, а теперь мог свободно обнимать ее, проводить своей рукой по ее спине, шлепать по попке.
    Тогда мне было всего шестнадцать лет, и я многого не знал. Может, физически я и перестал быть Гарри-девственником, но в социальном плане я так и остался невинен. Дело в том, что как парень, я действительно не интересовал Джесс. Это было больно. Но больнее всего было то, что узнал я это уже на выпускном, когда мы были "вместе".
    Летом, когда мы уже сдали все экзамены, оставалось только "отдать долг школе". Мы приходили с утра, мыли классные комнаты, прибирались на пришкольной территории, занимались, в общем, всякой общественной ерундой. Нам с Джессикой дали ключи от одного кабинета и велели за три часа вылизать его до сияющей чистоты. Мы лениво бросили свои сумки на первую парту, и, усевшись на учительский стол, стали потягивать кока-колу.

  — Лето… - томно протянула моя подруга по несчастью. Помнится, тогда на ней была короткая юбка. Она что-то продолжала лепетать, а мой взгляд был устремлен на ее коленку. Я медленно протянул свою руку к ней, перевел взгляд на ее лицо - она продолжала смотреть в другой конец кабинета, бурно жестикулировать и что-то рассказывать. Не отводя взгляда от ее лица, я положил свою ладонь на ее колено. Она никак не отреагировала, тогда я продолжил вести свод руку вверх, постепенно забираясь под складочки ее юбки. Только когда моя рука оказалась максимально приближена к линии ее трусов, она замолчала и посмотрела на меня.

"Что ты делаешь?"— спросила она своим взглядом.

   Я потянулся к ее губам и поцеловал ее. За те три часа наслаждения, я взял ее и на парте и на учительском столе и даже стоя возле стенки. Ее девичье тело и моя юношеская жажда секса делали чудеса.
    Тем лето мы были вместе раз пятьдесят, если не больше. Я даже предложил ей встречаться, а она согласилась. Наши отношения быстро изжили себя, я перестал ее интересовать, она нашла себе другого, а я все еще и продолжал сохнуть по ней, когда пошел в колледж.
Последний раз мы виделись на выпускном.
    Я чувствовал, что между нами что-то не так. Словно она отдалилась от меня. В последние недели мы практический не разговаривали, а когда пришли на выпускной, то она заявила мне, что никогда и не любила меня, просто я был нежным в постели, но сейчас она нашла парня лучше, и я ей больше не нужен.
****
    В следующий раз мы с ней встретились, когда я уже был студентом третьего курса колледжа. Я был на одной студенческой вечеринке, а она пришла туда со своей подругой. Правда, в этот раз я не был скромником-девственником, более того, я как раз засаживал одной девице, когда Джессику на соседнюю кровать уложил мой однокурсник.
   Мы с ним синхронно кончили и поменялись партнершами. Когда я понял, что трахаю свою бывшую подружку было уже слишком поздно. В общем-то, она стояла на коленях передо мной и заглатывала мой член, когда я разглядел ее лицо и чуть было не закричал от ужаса.
Джессика оставалась такой же прекрасной. Я практический влюбился в нее снова, когда мой член, то исчезал, то появлялся вновь у нее во рту. Она умело это делала, лучше, чем несколько лет назад.
  Протрезвела она голая и не в моих объятиях. Я спал в трусах и с собакой в обнимку на диване, на первом этаже дома, когда сверху раздался крик ужаса. Джесс проснулась с двумя моими однокурсниками.
   В общем, после той ночи, уже утром, на свежую голову, я сделал выводы: Джесс стала шлюхой и с ней прекрасно трахаться. Я взял ее номер телефона, чтобы пригласить как-нибудь на свою вечеринку - для парней она стала бы неплохим развлечением, но, собственно, забыл записать этот номерок в телефон, а вскоре и вовсе забыл о ее существовании.
***
    Последний раз мы с Джесс столкнулись, когда ее бросил очередной парень-мудак, и она со слезами на глазах приперлась в мою студенческую общагу.
Я встретил ее на пороге своей комнаты всю заплаканную. Мне стало жаль ее: ведь когда-то я любил ее. По-настоящему любил, пока она не разбила мое сердце, сказав на выпускном те едкие слова.
   Не помню, как это случилось, но мы снова переспали, а спустя месяц я получил долбанное смс: "я беременна и отец ты, ни с кем больше я не спала".

В общем, февраль за окном и совсем скоро я стану отцом. Вот черт.

                II Chapter.

     Весь путь, проделанный нами, до ее родителей мы ругались. Она орала на меня, а я на нее. Я больше не чувствовал к ней ничего из тех прежних теплых чувств, а Джесс просто винила меня в том, что из-за меня она ходит с брюхом. Злость к ней во мне закипала каждую секунду с неимоверной силой, ведь  я даже предлагал ей  сначала денег на аборт, а она отказалась. Тогда какого черта происходит сейчас?
     Ее отца я помнил еще со времен школы: строгий профессор университета. Он ходил в очках и носил небольшую бороду. Всякий раз, когда я пытался обнять его дочь, меня одаряли суровым взглядом неодобрения. Мамы к этому времени у нее уже не стало.
   Поэтому идти к ее отцу мне было, мягко говоря, страшно. Несмотря на то, что в своих очках он казался человеком интеллигентным, взгляд его, как я уже говорил, был пронзителен. Когда он смотрел на меня сейчас своими зелеными глазами, мне казалось, что своим взглядом он может испепелить меня на этом же месте.
    Когда-то этот мужчина увлекался охотой. Он часто уезжал на неделю или больше с друзьями, чтобы пострелять в несчастных зверушек. Если честно, я ожидал, что он застрелит меня из своей двустволки прямо на газоне перед домом.  Встретил он нас, однако, без ружья. Нет, вместо того, чтобы избавиться от отца ребенка, он напоил меня эрл греем, с лимоном. Старый англичанин. В его доме все сияло английской чистотой и фарфором. По Джесс было видно, что она – гордилась своей… пусть даже не родиной, но своими историческими корнями она точно гордилась. Даже странно немного, что такая девушка стала последней блудницей.
   Разговор у нас получался чопорный. Отец Джессики в основном смотрел на меня сквозь стекла своих очков, как бы отмечая что-то про себя. А я все не мог заткнуться: нес какую-то чушь о колледже, о своей научной работе, о том, чем я хочу заниматься после колледжа. Скорее всего, я просто пытался отодвинуть как можно дальше то, что сейчас нависало над нами огромным грозовым облаком и грозило вот-вот прорваться – беременность Джесс. Но все-таки эта тема настигла меня, она стала своеобразной кульминацией этой сцены в доме. Все началось с  неудобных вопросов: как так получилось, что у меня порвался презерватив. Внезапно мне захотелось рассказать  отцу Джессики во всех красочных подробностях, как ротик его «приличной» дочки одевал на мой член зубами единственный способ защиты ее яйцеклеток от моих сперматозоидов, но я сдержался. Виновато пожав плечами, я уставился в свой чай.
   Мы вышли из этого треклятого дома, когда на улице уже началось смеркаться. Мистер Бинги кивнул мне на прощание и удалился в свою опочивальню.

- Гарри, - сказала она, когда мы вышли из дома ее отца, - спасибо тебе.
- За что? – удивленно спросил я ее.
- Ну, ты не рассказал моему старику всех подробностей…о... ну, ты знаешь. Он бы не пережил это.
- Я хочу тест на отцовство, - выпалил я.
- ЧТО?! – она была ошарашена. Ее челюсть отвисла от удивления. Я посмотрел в ее рот и забыл о том, что она носит под своими сиськами моего ребенка. Именно в этот момент мне так и хотелось грубо оттрахать ее в рот, отомстить ей за всю ту боль, которую она причиняла мне.

    Я пришел домой и лег в кровать. Смотреть в потолок в последнее время стало моим любимым занятием. Если честно, я даже не представлял себе каково это быть отцом. Пожалуй, стоило задать встречный вопрос мистеру Отцу Шлюхи. Да, Джесс - будущая мать моего ребенка, но из-за этого я не переставал ненавидеть ее. Она была конченной стервой. Если бы я не потерял с ней девственность на той чертовой вечеринке моего брата… Все эти годы меня тянуло к ней. Но сейчас она превратилась в большой, беременный, надутый шар, содержащий внутри детские косточки, и меня она совсем не привлекала. Мне хотелось уснуть сейчас и проснуться утром и чтобы все оказалось обычным, страшным сном. Чтобы не было никаких смс-ок с содержанием: «привет, я беременна. Ребенок твой». Хотелось мне послать все к чертовой матери и свалить куда-нибудь, где меня никто бы не знал.
      Когда ты еще не до конца вышел из пубертатного возраста, а я уже давно из него вышел, то ты ждешь, что за тебя все проблемы решатся самостоятельно или с помощью родителей, в любом случае, за меня они не могли решиться. Более того, мои родители даже не подозревали о том, что у  их сынка чересчур активные сперматозоиды и уже в двадцать один год он умудряется оплодотворять дамочек... и не просто дамочек, а Джессику.
   Мои родители всегда мне пророчили женитьбу на этой девушке. Мол, в школе был так влюблен в нее и до конца жизни буду. Моя мама была в этом убеждена даже после выпускного, когда я лежал в ванне и пытался утопиться. Может, я и правда любил ее?
   Так или иначе, я смог уснуть.

   Рано утром Джессика снова пришла ко мне. В последние месяцы ее визиты с «никогда» участились до «почти каждый день».
- Зачем ты пришла? – спросил я, открыв дверь своей маленькой квартирки.
- Потусить с тобой. Все мои друзья отвернулись от меня, забыл?
- Это моя проблема?
- Отчасти да, твой же ребенок.

 
    Если вы не знали, то сообщаю: девушка на четвертом месяце превращается из пмсной стервы в конченую мегеру. Это как ПМС только в сто раз хуже. Хотя вру. В тысячу. Она пронесла все свое тело через мою маленькую каморку и уселась на мою кровать, забавно качая ногами. С одной стороны, мне хотелось выгнать эту нарушительницу моего покоя, но с другой…

- Джесс, прости меня за вчера, - я уселся возле нее и взял ее руку,- я не хотел тебя обидеть. Я знаю, что этот малыш - мой. Просто…
- Я - шлюшка? Я знаю, Гарри. Так все обо мне думают, но это не так..
   Казалось, что она вот-вот заплачет. Я надеялся, что это простой всплеск гормонов и, что это не я довел ее до такого состояния. Какой же я осел.
- Так в чем же дело, Джесс?
- Я ни с кем не спала до той вечеринки.
- Какой именно? У моего брата?
- И не только.
- Объясни мне, я совсем уже запутался.
- Той вечеринки, когда мы встретились с тобой. Где меня трахал какой-то твой однокурсник. Это был мой первый раз, ну, после выпускного..
     Я был ошеломлен. О Джесс за это время я слышал многое, но никогда не спрашивал ее об этом. Мне даже стало немного стыдно. Я встал с кровати и сделал три шага до окна. Она продолжала сидеть на моей кровати и забавно болтать ногами как маленький ребенок, и мне захотелось ее поцеловать. Я всегда хотел целовать ее. Только ее губы. Я развернулся и выжидающе посмотрел на нее. Она долго не поднимала своих глаз, словно она стыдилась того, в чем только что призналась. Я не мог больше терпеть. Сделав три стремительных шага обратно до своей кровати, я взял ее голову в свои руки и поднял ее на себя. Она бросила на меня легкий, испуганный взгляд. Он завораживал. У нее красивые, зеленые, отцовские глаза. Я не знаю, сколько длились наши «гляделки», но покончив с ними, я наклонился к ней и впился своими губами в ее…

***

     Моя жизнь, казалось, начала обретать смысл. Дитя, помещавшееся в утробе у Джесс, было сделано по любви. Ну, по крайне мере, теперь его ждали с любовью и заботой к матери. Каждый день мы с ней по несколько часов гуляли в парке, как эти счастливые парочки, держащиеся за руки. Мы тоже держались за руки, и я собирал ей в букет опавшие, желтые листья клена.

     С друзьями мы теперь собирались реже. Два раза в месяц. Через неделю. В пятницу. Мы всегда ходили в один и тот же бар, где раньше я так любил «клеить» девочек на одну ночь. Но с Джессикой это стало невозможно. Она не была ревнивой, нет, даже наоборот – она была понимающей. В конце концов, мы не жили вместе, и если бы я привел кого-то на одну ночь, она бы даже не узнала. Но совесть не позволяла мне. Я помнил, как мне было больно, когда Джессика бросила меня перед самым выпускным. А теперь она была беременной. От меня. Не так я хотел начать свою семейную жизнь, если честно.


- Гарри, если ты хочешь чаще видеться со своими друзьями или вести половую жизнь с девушками, то я все пойму. Выйди уже на улицу, - сказала мне как-то вечером Джесс, сидевшая на подоконнике. Она была права. Мне хотелось и девушек и друзей, но когда я смотрел на ее оголенные ноги, поджатые под тело, находившиеся на этом дурацком подоконнике, то мне не хотелось ничего, кроме как поцеловать ее. Может, во мне тоже гормоны начали играть или это все старая, школьная любовь на меня так действовала?

   Джесс проводила чересчур много времени в моей унылой компании. Мы слушали на виниле записи, целовались и выходили в парк. После долгой прогулки, я отводил ее в какое-то кафе и кормил. Поев, она улыбалась. Какой человек не будет счастливым, будучи сытым? Джесс я провожал до станции метро, неловко целовал в щеку (это после всего того, что происходило между нами в постели!) и уходил домой, спать. А на следующий вечер все повторялось. В общем, каким-то образом, перейдя на четвертый курс, я стал скучным домоседом с женой, которая не жила со мной. Мы развелись или у нас просто были разногласия? Над этим стоило подумать.

***

    Чертово узи. Я не знаю, что оно должно делать с мужиками, но со мной оно не делало ровным счетом ничего. Джесс была на седьмом месяце беременности, когда мы пошли вместе на узи. До этого она ходила на эту ультразвуковую хрень либо самостоятельно по своей мед страховке, либо с подружками. Она попросила подержать ее руку и в случае чего не рыдать. Я возмутился: мне двадцать один год, почему я должен плакать на узи моей подруги?
Сказав эти слова, я понял две вещи: слово - не воробей, обратно не поймаешь его, а второе- подруга она мне в дружеском или романтическом смысле? Ладно, понял я одну вещь, а над второй серьезно задумался.
      Несмотря на то, что я смотрел на нашего ребенка через экран аппарата, я ощутил внутри себя теплоту и нежность к этому еще не родившемуся  существу. Кстати, это был мальчик. Джессика настаивала на том, чтобы я помог выбрать имя нашему ребенку, но все предложенные мной варианты она отвергала. Пойди, пойми этих женщин. Сначала просит выбрать имя для ребенка, а потом кричит на меня, кидает книги, справочники и вообще, все, что попадется под руку. А все, потому что имя «не то».
    Никогда не понимал, зачем выбирать имя заранее. Мне кажется, когда ты смотришь на это розовое, сморщенное личико, только что вылезшее из вагины его матери, ты понимаешь, что это… ну, а далее следует имя. Или я снова насмотрелся голливудских фильмов?
   
***
   
  И вот настал этот день. Фанфары и барабаны бьют за окном ( исключительно в моих ушах) и огромная Джессика, раздувшаяся уже до необъятных размеров, орет, что у нее наконец-то отошли воды. Мы едем в больницу, по пути я звоню мистеру Бинги, который не выказывает никакой радости по поводу сего события.
   Мне казалось, что не может быть ничего хуже, чем терпеть женщину на протяжении девяти чертовых месяцев, ан нет, оказалось, что придется потерпеть еще раскрытие шейки матки и сам процесс выпихивания плода.
   Пока я держал за руку свою беременную одногодку, ее отец мирно попивал молочные коктейли в коридоре. Если честно, то я завидовал мистеру Бинги. Ведь на него его дочь не орала благим матом и не винила в том, что он обрюхатил ее. Хотя это было бы странно и противозаконно.
  Спустя долгие  пятнадцать часов на свет появился Джеки. Я плакал как ребенок, когда мне разрешили отпустить руку моей «невесты» и дали взамен маленького, сморщенного младенца. Мне стоило один раз взглянуть в его глаза, и я изрек: «это Джеки». И Джессика со мной согласилась            







                Chapter III



 Когда я был маленьким, мы жили в пригороде. Этот городок был славным местом , и дом наш тоже был славным. А на соседней улице жила моя бабушка. Я часто приходил к ней после школы. Она спрашивала, как поживает ее кузнечик, а я что-то мямлил и спрашивал:"а пирожки какие сегодня будут"? У нее были сами вкусные пирожки. Я любил их. И бабушку любил свою. Иногда я приходил к ней и пускал нюни. Меня часто обижали в школе, а бабушка всегда уверяла меня, что я самый лучший. Тогда я поднимал голову, улыбался и спрашивал ее:"а пирожки какие сегодня будут"?
Я заходил к ней каждый день, ну, а потом я переехал в город, поступил в университет и ездить к ней стало неудобно. Хотя лучше бы я ездил к ней, чем снова связался с Джессикой. Ах да, Джесс въехала в мою квартиру, и к ней прилагался бонус - вечно орущий малыш Джеки.
     Стены моего и без того крохотного жилища давили на мою грудную клетку, мне хотелось собрать все свои шмотки, запихнуть их в спортивную сумку, поехать на вокзал, купить ближайший билет на электричку до нашего пригорода и поехать к бабушке. Придти на порог ее дома, крепко обнять, вдохнуть аромат этого волшебного домика и спросить, как ни в чем не бывало:"а пирожки какие сегодня будут"? Но я не мог. Поэтому я взял городской телефон и позвонил маме.
— Алло, - раздалось на другом конце провода.
— Привет, мам, - тяжело было начинать разговор. Ведь мама даже не подозревала, что у меня накипело за целый год. И я начал свое повествование. Рассказал ей о том, как встретил на вечеринке Джессику, о том, что происходило дальше, как появился Джеки..
Мама долго молчала. Я уже хотел позвонить папе, спросить как там мама, не умерла ли она, но я отчетливо слышал ее дыхание. Это меня успокаивало.
— Почему ты мне ничего не сказал? Может, тебе нужны были деньги? Где она живет?
— Со мной
— А ее родители?
— У нее только папа, он тоже здесь живет, в Нью-Йорке.
— Почему она не сделала аборт?
  Этот вопрос меня тоже волновал, а еще "какие сегодня пирожки будут". Но я ничего не ответил, просто многозначительно промолчал. Мама тоже молчала, видимо, что-то обдумывала.
— Сынок.
— Да, мам?
— Уезжай.
— Что?
 — Я хочу, чтобы ты уехал куда-нибудь подальше от этой ужасной девушки. Я знаю, какая у тебя маленькая квартирка, что ты там сам еле помещаешься, а тут еще девушка, ребенок… Почему она не взяла деньги на аборт?
- Мам, я же учусь в Лиге Плюща, на что ты хочешь, чтобы я это променял?
- Можешь уехать в Англию..
- Это несерьезно.
- Тогда в любой другой штат. Забудь про Нью-Йорк, сынок, прошу тебя, уезжай.
    В ту минуту  ее слова  казались мне откровенным безумием: я учусь в престижном университете – это всегда было моей мечтой, у меня есть приглашение на отличную стажировку, и, в конце концов, хреновая, но все-таки семья.  Но вечером, когда я лежал в постели рядом с нелюбимой девушкой меня так и терзал заданный мамой вопрос: «почему она не взяла деньги на аборт?»

***
   В то время я представлял собой комок противоречивых эмоций. Иногда меня пробирало на нежность: хотелось обнять ее, прижать к себе, сказать, что все будет хорошо. Но я не делал этого. Но чаще мне хотелось сбежать от этого кошмара, который стал моей реальностью. Поэтому я купил билет на автобус. Я собрал вещи, их было немного: пара носков, штанов, футболок - все вошло в одну спортивную сумку. Уходя, я напоследок оглянул нашу с Джесс маленькую каморку: до чего же она тесная.
   Мать моего ребенка  свернулась клубочком на кровати. Внутри что-то екнуло. "Подойди, обними", - говорил внутренний голос. Откуда он доносится?
      Когда-то в детстве я спросил у бабушки:"где умирают киты?" Они умирали во мне, прямо сейчас, пока  я выходил за дверь квартиры, на цыпочках пробирался к лифту, спускался на первый этаж и выходил на Манхэттан в три ночи.
Огни были повсюду: Нью-Йорк- город, который никогда не спит.
—  Куда ты идешь? Тебе  нужно вернуться, - кто-то заговорил со мной. Я осмотрелся вокруг, но почему-то в этом городе, что никогда не спит, никого не оказалось возле меня. Тоска мгновенно затопила мой разум. Удивительно, что ты можешь быть так одинок в одном из самых густо-населенных городов мира. Ведь самое главное, чтобы у тебя кто-то был. Я снова осмотрелся вокруг: никого. Лишь мерцание рекламных вывесок. Я направился в сторону МакДональдса. В животе бурлило, и я дико хотел съесть большой, вкусный и ароматный бургер.
Через некоторое время я уже сидел на скамейке в парке и ел свой бургер, взятый на вынос. Я думал о нас. Обо мне и Джессике. Вспоминал школу, как я гладил ее едва торчавшие из-под юбочки в складку, костлявые коленки. Тогда она была только моей. И она любила меня. Говорила, что любит.

***
   Автобус отходил рано утром. В восемь утра я сел в кресло возле окна, прижался лбом к нему и еще осмотрел уходящий вдаль мегаполис. Этот город мог съесть человека без остатка, порой даже костей не оставалось, а иных людей он питал, создавая им жировые складки больше, чем любой съеденный ими  фастфуд.
   Несмотря на это все, было немного грустно, что я покидаю этот город, с его вечно бурлящей жизнью, университет и Джессику. Все-таки у меня странные чувства к ней. Я ненавидел ее, пытался сбежать от нее, вернее, уже сбежал. Ехал от нее к бабушкиным пирожкам. Но в тоже время я не мог забыть те чувства, которые испытывал к ней на протяжении стольких лет.
    Кто-то задел мое плечо. Я достал наушник из правого уха и обернулся. Передо мной стояла миниатюрная девушка, с красивыми, длинными, русыми волосами.
 - Извините, у вас здесь не занято? – спросила она, и легкий румянец покрыл ее белые, фарфоровые щечки.
- Нет, присаживайтесь, - я указала рукой ей на сидение и улыбнулся. Она уселась и внимательно посмотрела на меня.
- Меня Алиса зовут, - представилась она.
- А я Гарри.
   К концу поездки, мне казалось, что я знаю об Алисе все: о ее интересах, о том, где она учится и живет, какие у нее друзья. И самое главное, что она одинока.


                Chapter IV

    Это трудно: начинать новую жизнь, с чистой страницы, с новой главы. Я перевернул прошлое так стремительно и быстро, что сам не успел осознать содеянное. В новой жизни есть и свои плюсы: университет, новые знакомства, посиделки в пабах и, конечно же, Алиса. Если честно, то я никогда не задумывался о том, чтобы завести себе новую подружку. За все эти годы я привык к Джессике, ведь несмотря на все разочарования и боль, что она приносила в мою жизнь, в ней было что-то особенное, нечто такое, что привлекало мое внимание. Она не была мне безразлична – это я знал точно.
        В тот вечер мы с Алисой встретились в девять вечера: я зашел за ней после работы, и мы пошли поужинать в заранее забронированный мною ресторан. Для нас это был особенный вечер: мы отмечали три месяца наших отношений. Ее длинные волосы были красиво уложены, а на белоснежное лицо наложен красивый макияж. На ней был карамельного цвета плащ, а под ним скрывалось красивейшее кремовое платье из тончайшего шелка.      
    Мы заказали бутылку лучшего сухого красного  вина семилетней выдержки. Мне нравилось наблюдать, как ее нежно-розовые, слегка пухлые губы соприкасаются с красной жидкостью. Она вопросительно посмотрела на меня, и я улыбнулся уголками губ.
- Как ты относишься к детям? – неожиданно для себя выпалил я.  Алиса слегка поперхнулась вином, но быстро вернула свое самообладание.
   - О чем ты, Гарри? -  она встревожено посмотрела на меня, - надеюсь, что ты не хочешь завести детей, я люблю их, но мне всего двадцать, и мы встречаемся только три месяца… Гарри?

          - Значит, ты думала о наших возможных детях, - я ехидно улыбнулся, зная, что подловил ее.       
    Алиса, будучи необыкновенной, все-таки оставалась девушкой, а им, как известно, свойственно думать об отношениях так, словно они на всю жизнь.
   - А вот и нет, не веди себя так, словно знаешь меня, - она надула свои губки и обиженно посмотрела меня, зная, как этот взгляд заводит меня.
   Через  меня прошел настоящий электрический заряд.
 "Только не кусай губы, пожалуйста», - подумал я, и она тут же прикусила нижнюю губу. Волна возбуждения захлестнула меня.

- Алиса,  не делай так, пожалуйста, - я настолько сильно вцепился пальцами в стол, что их костяшки побледнели.
- Как так? – она удивленно посмотрела на меня. Какая же она потрясающая.  Ей удается сочетать невинность и похоть.
- Не смотри на меня этим взглядом и не кусай ты свою губу, пожалуйста!
- Как скажешь, Гарри, не кричи только на меня.
***
  Мне нравилось жить в студенческом общежитии: у нас никогда не было скучно. Алиса ушла на свой этаж к леди, а я остался наедине с нашей веселой, мальчишеской компанией.  Парни принесли пару бутылок, и мы уселись смотреть игру «Янки против Ред Сокс». Но ни пиво, ни великолепная игра в бейсбол не могли унять чувство тревоги, терзавшее меня уже на протяжении нескольких недель.  Что-то постоянно сосало у меня под ложечкой и не отпускало. 
    В последние недели я часто думал о Джеки: как он там? Хорошо ли с ним обращается Джессика? И помнит ли он обо мне? Я встал с уютного дивана в комнате отдыха и пошел к себе, забрался с ногами на кровать и взял телефон. Один-единственный номер, мне стоит только нажать «вызов», и многие мои проблемы решатся сами по себе. Но я боялся, я просто боялся, какой же я трус. Я ненавижу себя за эту слабость.     Стук в дверь прервал мои размышления.
 - Кто? – спросил я, запихивая телефон в карман.
 - Это я.. Алиса
- А, входи, дорогая, - я встал с кровати и направился к двери, чтобы впустить свою девушку.  Она стремительно вошла в мою комнату и уселась на кровать – единственное, на чем здесь можно было сидеть.
- Как дела? – спросила она. На улице было темно, а свет в комнате был выключен, поэтому я видел лишь очертания лица Алисы, освещенные Луной.
 - Так себе.
 - Почему ты не с парнями? Там, кажется, янкис с ред сокс играют.
- Не хочу, мне надоел бейсбол..
- Знаешь, Гарри, мне не дает покоя наш с тобой разговор. Ну, о детях.
    Волнение внутри меня усилилось. Казалось, что кто-то ухватился за мое сердце.  Я  сделал глубокий вдох и сел возле девушки.
- Что ты хочешь этим сказать, Алис?
 - Мне кажется, что ты что-то не рассказал мне. Я не виню тебя, у всех бывают свои секреты, просто я хочу, чтобы ты доверял мне, - ее рука легла мне на колено. Я посмотрел на нее: ее лицо казалось озабоченным, но одновременно таким прекрасным.
- Нет, все в порядке, не знаю, зачем я завел этот разговор..
 - Точно?
 - Да, - я потянулся к ее лицу и поцеловал ее. В темноте это было едва заметно, но она улыбнулась. Я тоже.

***

- Алло? Кто это? Вы пугаете меня! -  я слушал ее взволнованное, слегка прерывающиеся дыхание. Ее мягкие нотки голоса успокаивали меня. Я скучал по этому голосу, скучал по ней, по моей Джессике…
   Когда я набирал ее номер в то утро, я не мог понять себя: разве сбежать от нее – это не все то, о чем я так долго мечтал несколько месяцев? Я скучал по ее голосу, по ее ровному дыханию и сопению ночью. Мне ведь нравилось наблюдать за тем, как она спит.
     Весь день на парах я думал только об одном: о голосе Джессики. Во время ланча Алиса говорила о чем-то важном и интересном, но мне было все равно. Мне нравилась эта девушка, с ней приятно проводить время и трахаться по ночам, но она не была той самой, единственной. С Джесс все было построено на противоречиях: то мы кричим, друг на друга, то в следующую минуту придаемся нашей страсти. Я ненавидел в ней каждую молекулу, но любил каждый атом. И у нее мой Джеки.
  Единственное, что я знал, садясь в этот пресловутый автобус Миннесота - Нью-Йорк, так это то, что я скучаю по своему сыну. Мне жизненно необходимо увидеть его, прижать к своей груди, поцеловать в макушку.
   Не знаю, какая доля разочарований пришлась на вашу судьбу, но надеюсь, что не такая, как у меня. Я приехал в город, что никогда не спит, надеясь увидеть своего сына и ожидающую меня Джессику, но в итоге я получил совсем не то, что ожидал. Мы никогда не получаем желаемое, так ведь?    У наших общих друзей я заранее выяснил новый адрес Джессики, приехал к ее дому на метро, зашел в многоэтажную бетонную коробку, поднялся на нужный мне этаж и постучал в дверь квартиры номер 5374. Первое, что насторожило меня: за дверью я услышал два голоса – мужской и женский, и они направлялись ко мне. Я выпрямил спину и натянул дежурную улыбку: черт, забыл купить цветы. Дверь открылась, и на меня посмотрели две внимательные пары глаз.
-Гарри?! Что ты делаешь здесь? – Джессика закричала.
Да, не на такой прием я рассчитывал.
 - Это тот ублюдок, что бросил тебя с ребенком? – раздался грубый бас бородатого мужчины, стоявшего возле Джессики. Он двинулся по траектории ко мне, я отскочил и побежал по лестничной площадке вниз, к свободе, к спасению. Новый ухажер Джесс бежит за мной, а она сама кричит что-то невнятное, но слышно, что тоже бросается за нами. Мы все втроем выбегаем на улицу: я- щуплый задрот, Джессика и ее новый парень с набитой головой дракона на шее.     Парень пошел в наступление с кулаками, я попытался убежать, но не смог: меня свалил сильный хук справа. Вкус асфальта, смешанный с моей собственной кровью мне не понравился, но мне ничего не оставалось делать, кроме как просто лежать на земле, ведь это лучше, чем драться с этим боксером, одолеть которого у меня нет никаких шансов, да и любая попытка к сопротивлению все равно будет жалким провалом. Джессика, тем временем, попыталась оттащить своего парня от меня, но попытки ее были тщетны.
- Джессика, я хотел увидеть сына, больше ничего, - жалобно простонал я.
 - Ты бросил нас, - она осуждающе посмотрела на меня
- Я знаю, прости.
- Катись отсюда, Гарри, иначе Чарли надерет тебе задницу.
  Я поднялся с земли, вытер рукавом толстовки кровь с лица и поплелся в сторону метро, ни разу не взглянув на этот альянс.  Ревность прожигала мои внутренности: я ревновал Джессику, ревновал Джеки к этому Чарли. Скорее всего, это именно его он назовет папой, а не меня. Я ударил столб. Один раз. И еще раз. И еще. Я бил железобетонный столб до тех пор, пока у меня не проступили первые капли крови, но даже это не останавливало меня.
   Я думал, что ненавижу Джессику, но на самом деле я ненавидел себя.


                V chapter


    Год спустя.
     23 апреля. Я проснулся рано утром от раздражающего воя будильника, но вставать сразу не поспешил: сначала нужно выполнить ритуал. Я открыл один глаз и постарался на ощупь найти моего мучителя, а найдя его, вырубил звук. Расстянуться снова в кровати было приятно. Подушка так и манила мою голову, но нужно вставать: подготовка к свадьбе и Алиса не могут быть отложены на дальнюю полку.
   Мы должны пожениться через неделю. На улице льет затяжной дождь, сверкают молнии, и гремит гром. Погода – отражение моего внутреннего состояния. Я переживаю, что что-то может пойти не так. И я не видел Джека целый год.
   Мне тяжело давалась разлука с сыном, несмотря на то, что я, непутевый папаша, свалил буквально через пару месяцев после его рождения, что-то проснулось во мне, когда я взял его на руки. Именно в это утро, двадцать третьего апреля, я принял для себя непростое решение: я должен снова навестить Джессику и Джека. На Джессику и его бойфрендов мне было глубоко плевать, но на моего сына – нет. Он должен знать, кто его отец.
   Однажды уже Алиса заводила разговор о детях, но я остановил ее – слишком уж тяжело он мне давался. Но в тот день я нуждался в поддержке любимой женщины. Я думал; что она
сможет понять мои чувства, ведь она женщина, и материнство у нее в крови. Но мне было стыдно и страшно. Мне казалось, что как только я расскажу ей о Джеке, о том, что произошло в ту ночь, когда мы с ней познакомились, она поменяет свое отношение ко мне, бросит меня, ведь ложь всегда все портит: людей, их взаимоотношения. Не врите, никогда не врите.
   Я знал, что Джессика до сих пор встречается с Чарли – об этом кричала ее ежедневно обновляющаяся страничка в фейсбуке, но мне уже давно стало все равно. У меня была Алиса, моя любовь, мое спасение, тогда почему чувство вины и отчуждения не покидали меня? Не знаю.
    Одежда, висящая на стуле, призывала меня скорее собраться и поехать на автобусную остановку, но что-то внутри останавливало меня, призывало лечь обратно в кровать, накрыться с головой одеялом и провести так половину, ну, или вообще весь остаток дня.
Автобус. Торопящиеся люди, нетерпеливые, нервные. У них дрожат нижние губы и голос. Все они поскорее хотят закончить это продолжительно путешествие, встретить родных, обнять их. Меня никто не ждет в этом огромном городе. Порой меня одолевает желание выйти из этого автобуса и прекратить бесцельное путешествие. Если посмотреть правде в глаза, то я не нужен сыну, Джессике. Я не нужен моей семье. Моя семья сейчас в Минессоте, Алиса, родители, направляющиеся ко мне на свадьбу. Все эти люди – моя семья. А Джек и Джессика - мое плохо сложившиеся прошлое. Но что-то меня тянет к ним, что-то необъяснимое, исходящее из меня, идущее против моей воли и логики. Это чувство живет вне моего тела и разума. Именно оно и движет мной.
     Я выхожу на до боли знакомой остановке, двигаюсь по уже давно забытыми дорогам и дышу родным воздухом. Это мой мир, мой город. Не всегда родным городом становится тот, в которым ты родился физически. Родной город тот, в которым ты родился духовно, стал Человеком, обрел себя.
     Музыка играет в моих наушниках, я не думаю ни о чем: ни о дороге, ни о том, что ждет меня, когда я поднимусь на знакомый мне этаж. Все как-то течет мимо меня. Словно я превратился в рыбу, а теперь плыву по течению, по правильному руслу. Но мне нравится это чувство. Это определенно что-то новое.
     Как оказалось, в квартире под номером 5374 никто больше не живет. Новый адрес Джессики домуправляющему был неизвестен. Я старался не унывать, но моя голова сама, невольно, опустилась на шею.
    Неведенье. Именно оно пугало меня в тот момент. А вдруг, что-то случилось с Джессикой, и Джек сейчас совершенно один, в каком-нибудь там доме для малюток или, того хуже, в неблагополучной семье? А что, если служащие пытались найти меня, но не смогли, из-за того, что я сменил место жительства и телефонный номер? А что, если?
     Мне казалось, что в одну минуту мой мозг задавал тысячи и тысячи вопросов, на которые ответы находились, но только лишь спустя какое-то время. И только один вопрос мучает меня по сей день: «нужен ли я моему сыну?»

                VI Chapter.



    Я пишу эту историю, чтобы рассказать, как я прошел весь тот тяжелый путь. Через непонимание, через себя, через «не могу». Я рвал зубами поверхность моей жизни, моей реальности. Я прошел то самое испытание, которое должен был пройти еще с самого рождения моего сына, и только пройдя его, я обрел то, что когда-то потерял.

                ***

    Мы с Алисой поженились. Свадьба была даже лучше, чем я ожидал. А жизнь после свадьбы была не такой тоскливой и отягощающей, как принято считать. Возможно, я страдаю синдромом новобрачных, у которых всегда все пушисто и розово первые месяцы, а только потом уже начинают лететь тарелки в стены. 
       На самом деле, мы женаты уже полгода, и за это время успели многое. Я доучиваюсь в университете, Алиса нашла престижную работу по ее специальности. Кажется, сама Судьба коснулась нас тогда, в автобусе Нью-Йорк - Минессота. С Алисой моя жизнь направилась в нужное русло, а теперь я просто двигаюсь по течению.
   Знаете, все парочки любят устраивает совместные вылазки с другими парочками. Им нравится ездить в совместные отпуска, проводить чересчур много времени друг с другом и заниматься прочей, неинтересной мне ерундой.     Был замечательный ноябрьский  день.  Алиса уговорила меня поехать в кэмпинг вместе с ее новыми друзьями. Я лениво согласился, надеясь познакомиться с некоторыми ребятами из коллектива моей жены. Но, увы, новые друзья – оказались недавно поженившейся, слащавой парой, живущей на пару этаже выше нас. Я ненавидел проявления их телячьих нежностей с первой секунды нашего знакомства.
    Когда мы приехали к месту парковки, меня одолело чувство тревоги, заботливо запрятанное мной несколькими месяцами ранее. Я снова думал о Джеке. Здесь, в глубине штата, в этом цепенящем морозе, я не думал ни о жене, ни о ее новых, до отвращения неприятных мне друзьях. Мой сын – вот, что имело важность.
    Заботливая рука жены легла мне на плечо, она видела, чувствовала, что со мной что-то происходит.
- Гарри, что с тобой? - она бросила на меня взволнованный взгляд.
- Ничего, милая, - я выдавил из себя кривую улыбку. Но по ее мимике я понял: она не поверила мне.
    К тому разговору мы больше не возвращались, да и я старался делать вид, что все в порядке, хотя мысли о сыне одолевали меня. И тогда, сидя возле костра, в тот злополучный ноябрьский день, я понял, что ложь топит меня. Она свинцом набила мои легкие и не позволяет мне дышать. Хотелось рассказать Алисе о Джеке, но что-то постоянно останавливало меня.
     Слащавые молодожены завели разговор о детях, бурно обсуждая, в каком количестве хотят развести этих спиногрызов в своей квартире, как их назовут, как обставят комнату. Эти посиделочки возле костра вызывали во мне только рвотные позывы, ничего более: никаких теплых чувств,  сочувствия и, уж тем более, симпатии.
   Когда мы с женой удалились в нашу палатку, разложили спальные мешки и забрались в них, я обнял ее, прижал к себе.
 - Гарри, - шепнула она.
 - Что, дорогая?
- Я тоже хочу иметь детей.
   Я готов был бежать сломя голову из этой палатки, прочь из объятий жены. Мне хотелось бежать так далеко и быстро, чтобы у меня была возможность оказаться на орбите нашей планеты, и дальше, выше, в космос. 
     «Вселенная, услышь меня», - шептало мое подсознание.
   - Я не готов пока иметь детей, - очередная ложь, сказанная мной. Я готов иметь детей, но только одного – единственного, моего маленького Джека.
- Хорошо, вернемся к этому разговору позже, да, дорогой, когда на ноги встанем? – сквозь тьму я увидел краешки ее губ, растянувшиеся в улыбке.
 - Да, милая, все будет так, - сказал я, закрыв глаза и прижав жену к себе.
   Но уснуть мне так и не удалось: телефон провибрировал в кармане спустя пятнадцать минут моих безуспешных попыток забыться. Я был удивлен: кто мог звонить в столь позднее время,  я ведь даже предупредил, что буду в поездке?
- Алло, - неуверенно сказал я.
 - Гарри? Сынок? Это ты? – в голосе матери слышался испуг.
 - Да, мам, что случилось? – я сел в спальном мешке, Алиса проснулась из-за моих резких телодвижений.
- Твой отец умер.

                VII Chapter.



    Со дня смерти моего отца прошло полтора года. Я не хочу рассказывать о том, как я жил после его потери, потому что ни одно слово, ни одно предложение не сможет выразить той тоски и скорби, которую я чувствовал ежедневно, ежесекундно. Я закончил университет, и мне предложили переехать в Массачусетс. Алиса поддержала меня. Великолепная она все- таки женщина.
      Нам повезло. После переезда жизнь, казалось, только началась: высокая заработная плата, ипотека, дом, две машины. Простая, американская мечта. Но стены этого картонного, загородного домика так и продолжали давить на меня, разрушать меня. Ложь собралась в снежный ком, он растет с каждым днем и вот-вот свалится на меня. Я так одинок, хотя женщина, которую я люблю, всегда рядом.
     Алиса стала замечать мое переменчивое настроение, и это, разумеется, начало ее настораживать. По ее лицу я видел, как она делает безуспешные попытки отогнать от себя неприятные мысли.
    Мы сидели на диване, в гостиной нашего картонного домика, и ели палочками заказанную китайскую еду. Алиса слегка беспокойно смотрела то на меня, то на свою еду.

-Как дела на работе? - я понял, что она решила завести разговор издалека или просто отвлечь меня, чтобы я сам рассказал ей все.
 - Все нормально, Берпи снова не мог завершить реакцию. А у тебя как дела?   
 Алиса молча кивнула, намотала лапшу на палочки и отправила ее в  рот.
- Все хорошо, - кратко сказала она.

   Удручающая тишина мешала нам спокойно есть, спать, жить. Мы говорили, постоянно, но в этих разговора не было смысла, души. Вся наша пара превратилась в двух соседей, снимающих один дом. Все разговоры были бытовыми. Мы оба чувствовали назревающий кошмар, разруху, хаос в наших отношениях, но ни один из нас не хотел приложить усилия, чтобы что-то изменить. Одно я знал наверняка: если мы заведем ребенка, то Алисе будет легче. Она отвлечется от проблем со мной, а я смогу дальше придаваться любимому одиночеству и саморазрушению.
   У меня не было друзей. У Алисы они были: коллеги по работе, старые знакомые, друзья друзей. Все гости в нашем доме были ЕЕ гостями, но никак не моими. Я мог перекинуться с ними парой фраз, но я никогда не считал их вхожими в мой круг общения. Хотя многие считали меня своим другом, даже не подозревая о том, как же они ошибались.
   Очередной разговор о детях Алиса завела в ночь, когда моему сыну исполнялось три года. Я сидел с банкой пивой возле телевизора и смотрел очередной боевик  с участием лысой головы Брюса Уиллиса. Жена села возле меня и погладила мою свободную руку.

    - Можно поговорить? – тихонько спросила она.
- О чем? – не отрываясь от телевизора, ответил я.
- О главном. 
     Я выключил телик и посмотрел в глаза женщине, которую любил.
  - Ты хочешь поговорить о детях?
 Ее глаза почему-то наполнились слезами, и она лишь тихонько качнула головой в знак согласия.
- Я не готов, - отчеканил я металлическим голосом, взял пульт в руки и снова врубил телевизор. Она еще долго сидела возле меня и всхлипывала. Но почему-то мне было все равно. Я мог бы рассказать ей все тогда, но не стал. Не потому что я боялся правды или ее реакции – на это мне было наплевать. Я боялся так сильно разделить с кем-то свои страдания, что молчал. Все время молчал. Алиса молча вытерла слезы, встала с дивана и направилась к лестнице, ведущей в нашу общую спальню.

- Надеюсь, ты понимаешь, что сегодня остаешься ночевать на этом диване?
   Этот вопрос не требовал ответа. Так и задумывалось. Не просто же так люди задают друг другу эти чертовски дебильные риторические вопросы. С того моменты мы действительно стали просто сожителями, но не супругами.
   Где умирают киты? Они умирают во мне.


                VIII Chapter


       День выдался солнечным. Самым солнечным и ясным за последние годы. Яснее и голубее неба я не видел уже очень давно.  Я сидел в автобусе, двигавшемся снова в направлении Нью-Йорка.  Сегодня я был решительно настроен: решительнее, чем все прошлые разы, вместе взятые. Я твердо знал, чего я хочу. Мне наплевать, какие трудности предстоит преодолеть: подраться с женихом Джессики, поговорить с ее отцом, пройти преграду «защищающей свое дите матери». Я знал только одно: сегодня смогу обнять Джека.      
     Страшнее всего было, пожалуй, идти к ее отцу. Всегда знал, что в душе он меня ненавидит, но ему хватало его английского воспитания, чтобы не показывать это. Когда я появился на пороге его дома, спустя столько лет, лицо его выглядело ошарашенным.

- Гарри? Что ты делаешь здесь?
 - Здравствуйте,  простите, что так врываюсь к вам, без звонка, без предупреждения, просто я хочу увидеть Джека.
- Ты же бросил их с Джессикой. Морально уничтожил мою девочку, - он смотрел на меня осуждающе. На его лбу и возле глаз проступили морщинки, казалось, что он хочет испепелить меня  своим презрением ко мне.

 - Это вас не касается. Простите, сэр, но вы дадите мне этот гребанный адрес или нет?
   И он дал. Как отец отцу.
   
    Она жила в Бруклине, с ее Чарли и с моим Джеком. Я постучал в дверь их маленькой квартиры, ее открыли спустя пару минут, на пороге стоял Чарли.

-Привет, Чарли, - я улыбнулся уголками губ.
 - Привет, ублюдок.
 - Я заслужил, согласен, но я сейчас пришел сюда не для того, чтобы драться с тобой или выяснять отношения. Я хочу увидеть сына.
-  Дядя Чарли, кто там пришел? – из глубины квартиры доносился детский голосок.
   
    Я бросил на Чарли презрительный взгляд, отодвинул его к стенке и прошел в квартиру. Найти сына не составило труда: он сидел посередине своей комнаты и собирал кубики. Он посмотрел на меня своими серо-зелеными, выразительными глазами. У меня проступили слезы счастья.         
    Я подошел к своему малышу, потянулся к нему и взял его на руки. Он улыбался. Мой Джек улыбался.
- Кто вы? – Джек был удивлен. В его глазах было заметно недоверие, но оно исчезло, как только я поцеловал его в лоб.

       ***

    С женой у нас уже давно не было теплых, душевных вечеров. Мы готовили ужин по очереди, по такому же принципу мыли посуду и убирались в доме. Товарищество, соседи по дому, но не супруги. Больше нет. Я не знаю, что позволяло нам до сих пор удерживать наши отношения на плаву, но сегодня, когда я взял Джека на руки, я кое-что понял: я люблю Алису и не дам ей уйти. Я приложу все усилия, чтобы вернуть мою жену.
      Она сидела на крыльце нашего дома и пила ее любимый, ароматный черный кофе.
- Привет, - сказал я, усевшись возле нее.
- Ужин приготовишь? Ты где весь день был, у тебя же выходной?
- Мне нужно было съездить кое-куда, но, Алис, это все не имеет значения, - я протянул ей руку, и она повернулась ко мне. Мы посмотрели в глаза друг другу.
- Что-то случилось? – она казалась встревоженной.
- Я люблю тебя, Алис. И хочу иметь детей. Вместе с тобой. Строить семью. Меня достало это сожительство. Либо мы будем стараться,  либо все закончим прямо сейчас.
   Она улыбнулась.
      И киты больше не умирали во мне.


                IX Chapter.

  У нас так и не появились свои дети, но мы очень старались. Кстати, с момента моей последней встречи с Джеком прошло пять лет. Сегодня ему должно исполниться восемь лет. Я по-своему отмечаю день рождения моего сына. Алиса о нем так ничего и не узнала и, скорее всего, не узнает.   
    Как же я ошибался, когда так думал. Ведь роковым стал именно этот вечер, сынок, именно сегодня произошло то, что поменяло нашу жизнь.
   Мы с Алисой и с ее коллегами по работе выехали на природу: поехали на пляж. Было прохладно, я постоянно мерз, и что-то изнутри продавливало меня. Чувство, что сегодня должно произойти нечто экстраординарное, не покидало меня ни на одну секунду.
   Мы жарили стейки, пили вино и говорили обо всем, кроме работы и детей. День казался обыкновенным, ветер дул нам в лицо. Он красиво развивал длинные, светлые волосы Алисы. Я заворожено смотрел на свою жену: спустя столько лет я не потерял к ней  интерес.  Мне нравилось подходить к ней сзади, притягивать за талию к себе и целовать ее нежную шею.

- У нас все получится, - шепнул я ей на ухо.
 - У нас будут дети? - Я в этом более, чем уверен.
 - Я люблю тебя.
- И я тебя.

    Вечером, перед самым рождением Джека, я сидел на диване, уставившись в телевизор. Алиса не лезла со своими расспросами, за что я был ей очень благодарен. Она знала, что со мной что-то происходит один день  в году, и мне нужно просто побыть одному. Но от боевика меня отвлек звонок на мой мобильник. Номер был неизвестен. Я ответил.

- Алло, кто это? – с любопытством спросил я.
 - Привет, Гарри, это я. Джессика.
    Я встал с дивана и направился к выходу, убедившись, что Алиса не последовала за мной, уселся на крыльце.
- Я слушаю тебя.
 - Прости, что не звонила тебе так долго и вычеркнула тебя из жизни нашего сына… ты, надеюсь, сам понимаешь, почему я захотела так сделать.
- Да, понимаю. Что-то случилось? Что-то с Джеком?
 - Нет-нет, с мальчиком все в порядке, -  в ее голосе слышались нотки волнения.
 - А что тогда случилось?
 - Гарри, я умираю. У меня неоперабельная опухоль мозга. Злокачественная. Я умру через неделю или месяц максимум. Я хочу, чтобы ты приехал, и мы оформили все документы на опеку сына. Твоя жена знает о Джеке?
- Нет.
- Я так и думала, ты все такой же трус, как и пятнадцать лет назад, Гарри.
- Люди не меняются, да?
 - Именно, - она осуждала меня. Это было заметно даже по ее голосу.
Спросите меня еще раз.
 Где умирают киты?
 Во мне!

                X Chapter.

      Я был шокирован.

     Мать моего ребенка умерла спустя три месяца после того телефонного звонка. Алиса была немного в шоке, когда узнала о том, что у меня есть восьмилетний сын. Она плакала. Ей было тошно от меня, и, признаться честно, я думал, что она уйдет от меня. Ее нервы должны были сдать, и она бы бросила меня, если бы не одно но. Алиса забеременела. А девушкам во время беременности свойственны перемены в настроении.
        Джессика умирала, а возле ее кровати был один лишь я. Джек не должен был видеть ее в таком состоянии, а Чарли бросил ее, как только узнал о диагнозе.  Я целовал ее руку, ее тонкие запястья. Я закрыл ее глаза, когда душа покинула это безжизненное, бренное тело. Я был последним, кого она увидела перед своей смертью.
            
                ***
     Мы на пляже. Вдвоем. Я и Джек. Джек бегает по побережью, а я сижу на песке и смотрю на жизнерадостного сына. Как детям удается оставаться такими веселыми и счастливыми, когда весь их мир рушится и меняется? Может, они умеют регенерировать свою душу, исцелять поврежденные клетки, а с возрастом это свойство притупляется, а порой, и вовсе уходит? Я не знал. Мне просто нравилось смотреть, как мой сын бегает, зачерпывает воду и улыбается.
    Сегодня мы развеем прах его матери над океаном. Я не знал, как она хотела быть похоронена, но она любила воду с самого детства.      
   Закат. Уставший Джек уселся на покрывало, расстеленное мной, а я, наоборот, поднялся с него, взял маленькую урну и подошел к самому краю воды. Ее прах подхватил ветер и отнес вдаль, роняя их на воду. Волны поглотили останки женщины, родившей мне сына.
    Я стоял возле воды и смотрел на то, как мой сын снова начал бегать по пляжу. Голубое небо с привкусом розоватости и красноты. Красивейший закат из всех, что я видел когда- либо.    

           Я часто спрашивал себя: «почему Джессика не сделала аборт?»


 Тогда я не понимал этого. Не ценил. Тогда, но не сейчас, когда я все осознал. У Джека ее серо-зеленые глаза и густые, русые волосы. У него румяные щеки и искренний взгляд, наполненный детской наивностью. Я смотрю на него и чувствую теплоту изнутри, она греет мое сердце. Мой сын. Наш сын. То прекрасное творение, что мы с ней произвели на свет. Творение сильнее наших отношений, чувств и расставаний. Этот мальчик очень сильный.
     А она была моей второй половинкой, но я был слишком молод и глуп, чтобы ценить ее. Нас ведь многое связывало эти годы, притягивало друг к другу словно магнитом, но издержки нашего характера мешали нам быть вместе.
  Сейчас есть Алиса. Я целую ее и ее живот, приговаривая, как люблю их обоих. Но это несравнимо с чувством первой любви. Ничто и никогда не сравнится по эмоциям и переживаниям с вашей первой любовью. Джек был этой первой любовью,  ее результатом. И всегда будет.
      Его крепкие ноги рассекают песок  на закате дня. Он улыбается, искренне улыбается. А я бегу к нему навстречу, хватаю его и кручу в воздухе. Мой Джек. Мой сын.


   « Я любил твою маму, Джек. Всегда любил. Где-то там, в глубине души, даже когда я покинул ее теплую постель, когда бросал ее и тебя. Я любил ее с того самого первого дня, когда встретил ее. Джессика. Она была особенной. Обнаженной передо мной  телом и душой».

  КОНЕЦ!

июнь- август 2013.