Где одиночество превращается в свободу

      Он сидел на самом краю крыши, его любимой, теплый ветер развевал его светлые волосы. Лето и ночь – его любимое время года и суток. Часа три уже смотрел он вниз, вдаль и в небо, где не было ни звездочки, которые он не любил. Он не любил звездное небо и море, и то и другое было таким необъятным, бескрайним, а в итоге далёким, чужим и холодным, что нагоняло на него тоску. Только здесь, на крыше, один, он был самим собой.  И у него были сигареты – всё было прекрасно. Ему ничего больше не нужно было, ничего и никого. И хотя это определение счастья... как если бы небо разверзлось, и Бог с высоты своей, смотря на тебя, спросил бы: «Оглянись вокруг внимательно и подумай, чего тебе сейчас не хватает или кого. Я дам тебе всё, что захочешь.» Ты замираешь на пару секунд и отвечаешь: « Спасибо тебе, Господи, но мне ничего не нужно, всё о чем я мечтал, у меня есть.» Так вот, хотя это определение счастья, он не был счастлив. Ему не хватало чего-то, он не знал, чего именно и поэтому искренне считал, что ничего больше и не нужно, но всё равно томился в глубине души, и его стремление к незнамо чему выливалось в стихи. Ах да, ещё под сигаретами лежал листок бумаги и рядом ручка. Следующим после творческой ночи днем он перечитывал свои стихи и начинал тосковать. В них, как на ладони, было видно его смятение, непонятость, желание невозможного, всё то, что он прятал в душе от всех и от себя в первую очередь. Читая свои стихи, он понимал, что несчастен, и чтобы это знание не изъело его, отгонял скорее грустные мысли, жег стихи и бежал напиваться с друзьями. Но не писать не мог и на бессознательном уровне жалел свои сожженные стихи, хотел, чтобы их кто-нибудь собирал в секрете от него и бережно хранил. Поэтому со временем, незаметно для себя самого, он перестал их жечь и только засовывал куда подальше.
      
     Здесь на крыше одиночество превращалось в свободу. Он знал, что такое свобода лучше кого бы то ни было. Родители умерли, друзья… скорее приятели, с которыми он проводил время, делал дела и только.  Девушек у него было много, очень много – и этим всё сказано. Ни  одну он никогда не любил. Он отказывал слову «любить» в особом значении. Говорил его только, если это помогало получить от девушки материальных благ, либо секс. Ему претил девичий восторг от этого слова и вообще ему не нравилось говорить о нежных чувствах. (Большинство девушек он за людей не считал, но ему было нужно, чтоб все они были от него без ума.) Он нигде не учился, денег на жизнь нужно было не много, не особо обременяющую работу находил легко. Он ни от кого не зависел, ни к кому не был привязан, и в нем никто особо не нуждался. Комплексов, предрассудков,  иных моральных ограничений у него не было.
Перед девушками он принимал облик романтический, порой даже трагический, либо этакого мачо и повесы (смотря какая девушка),  в любом случае он был бесстрашен (любил бравировать отсутствием страха смерти... порой он даже желал эту смерть приблизить, о чем говорил, когда принимал трагический облик). Среди приятелей он был самым веселым, безбашенным. А перед Господом Богом, немного подумав, сказал бы, что про свободу много пишут, восхваляют, стремятся к ней, а на деле это отвратительнейшая вещь (когда тебе никто не нужен, и ты никому не нужен) и он готов от неё отказаться, лишь бы ... лишь бы так тошно от всего не было.
    
     Он подумал об Ане. С ней он встречался уже четыре месяца – довольно большой срок для него при том, что виделись они очень часто. Она отличалась от других его, да и от многих девушек. Она не пила, не курила, не ругалась матом, презирала клубы, "тусовки" и пошлые разговоры, много читала. Тоже писала стихи, часто о нем; любила природу и тишину, ко всему была красива и профессионально занималась латиноамериканскими танцами. Ей было девятнадцать, как и ему. Она его любила и хотела изменить к лучшему. Она верно подмечала, когда он врал самому себе и говорила ему об этом в лицо. Чувствовала, что у него есть душа, что он неординарен, уникален и что он всё вроде бы прекрасно понимает, но его поступки были отвратительны, вел себя он гнусно, и часто она его просто презирала и тогда горько плакала, начиная сомневаться в том, что его можно изменить.
    
     Они познакомились примерно полгода назад. Он увидел её на улице и захотел переспать. Один раз, либо это растянется на несколько недель – непринципиально, как получится. Подошел, познакомились, переспать не удалось, она была «не такая», как говорится, но они подружились, точнее она подружилась, а он втерся в доверие, чтобы всё-таки, рано или поздно с ней переспать. Будучи умной и проницательной через месяц она поняла, что он гораздо глубже, чем старается показаться. С ней, тихой, доброй, правильной, он чувствовал себя спокойно и не надевал всё чаще никаких масок. Был собой, предавался меланхолии, говорил холодным тихим голосом страшные вещи (о том, что нет счастья, любви, справедливости и так далее). Одна девушка послушав его на другой день покончила с собой... Аня же старалась не принимать то, что он говорил, близко к сердцу. Предполагала, что с ним случилось в прошлом что-то трагичное. И верила, что сможет его спасти, что она одна понимает какой он сложный человек и это именно её долг... А ещё с ним никогда не было скучно и он был красив... В общем она влюбилась. И призналась ему в этом. Первой его реакцией было забыть её номер и не отвечать на звонки, но потом он подумал, что, может, она сможет изменить что-то в его жизни. Такая искренняя, чистая, и любит его так нежно, не эгоистично, как его бывшие самовлюбленные красавицы подружки. Авось лучше станет, нет, так и расстаться недолго. Через три месяца после знакомства они начали встречаться. Сначала всё было замечательно, но через пару месяцев он с прискорбием стал понимать, что и это всё не то. Их отношения походили на отношения врача-психиатра и больного. Её желание его изменить было слишком заметным, нравоучения слишком частыми. Но никого лучше он не видел. Ещё и  секс спасал их отношения. У неё было очень красивое тело, и он любил, когда она начинала ему особенно надоедать беседами о добре и любви, заманивать её на диван, начинать её ласкать, делая вид, что внимательно слушает и вскоре доводить её до такого состояния, что она, наверное, отказалась бы от вечной любви, ради ещё одной такой ночи… но не факт, что отказалась бы, поэтому он предпочитал не спрашивать.
   
      Он думал об Ане. А конкретно он думал о том, что ему не нравилось то, как она его любила. Она говорила, что любовь  - главное в жизни человека. Но он точно знал, что если умрет или бросит её, то она будет долго и горько рыдать, возьмет на работе и на учебе выходной на пару дней, не дольше, и уже через месяц вернется к своему обычному образу жизни, только будет более замкнутой и плакать вечерами. И уж точно не сохранит ему верность до самой смерти, а только будет частенько, играя с детишками или засыпая с мужем в обнимку, вспоминать Его. Он думал: раз любовь для неё – всё, и она меня любит, значит  я для неё – всё, значит если меня нет, то и нет ей смысла жить. Но ведь она не умрет вместе со мной, если что случится, не покончит с собой, если я от неё уйду. Почему? В чем же дело? Или она врет, что любовь так уж важна в её жизни, или она врет, что любит меня. А дело было в том, что он не верил в любовь, но если бы верил, то в другую нежели Аня. Просто разные они были... Не друг для друга люди.

      Сидя на крыше, наедине с собой, размышляя в тишине, он очищался. К нему приходило непреодолимое желание выбросить из своей жизни весь лишний балласт. На этот раз пришла очередь Ани. Она так ничего и не изменила в его жизни. И, пока она не успела ему окончательно надоесть, в стремлении сохранить о ней наилучшие воспоминания, он решил с ней расстаться.
 
     Он сидел, свесив ноги вниз, этаже на двадцатом в расстегнутой светло-зеленой рубашке. Ветер обдавал прохладой его обнаженную грудь. Он вытащил из кармана штанов мобильник. Ещё раз подумал перед тем, как набрать Анин номер. Дело в том, что пару раз, сидя на этой крыше, по этому мобильнику он ругался, посылал некоторых своих «друзей» и знакомых по работе, а на следующий день сожалел о потерянных связях. Но не в плане общения, дружбы. Все люди для него были лишь источником выгод, ступеньками лестницы, к чему ведущей он сам толком не знал. Но с другой стороны он в принципе ни о чем не жалел и давно уже играл в игру – какое бы сиюминутное  шальное желание не  появлялось в его голове, он его немедленно исполнял – будь то вылезти из трамвая через окно, щелкнуть по лбу проходящую мимо девушку или уйти с работы, сколько бы денег за неё не платили. Так что он набрал Анин номер. Она быстро взяла трубку:
- Здравствуй, любимый.
- Привет. Аня, послушай меня сейчас внимательно.
- Говори, - она забеспокоилась, но не подала виду.
- Аня, - продолжил он мягче, но не нежнее. – Я думаю, нам пора расстаться.
Екнуло девичье сердце, вот и наступил этот день. Она знала, что рано или поздно он уйдет от неё, но чтоб так рано... Ей бы удержать его ещё примерно на год, а там уж он привыкнет, думала Аня, привыкнет в хорошем смысле. Она заговорила нежно и спокойно, успеет ещё наплакаться. Сейчас нужно сделать всё, от неё зависящее:
- Подожди, всё же было хорошо, наверное, у тебя что-то случилось, давай просто поговорим... Ты сам знаешь, что делаешь порой необдуманные поступки, а потом о них жалеешь. И нельзя решать такие серьезные вещи по телефону, давай встретимся и поговорим...
    Он знал, что расставаться по телефону – некрасиво, не по-мужски, но подобные вещи его никогда не волновали. При встрече она, наверное, расплачется, кинется ему на шею... только этого не хватало. Впрочем, Аня должна была быть благодарна, что он хотя бы позвонил, мог ведь ничего не сказав, перестать отвечать на звонки – было такое не раз.
   «Опять хочет разложить меня по полочкам» - устало подумал он и поспешил прервать её:
- Аня, Аня, тихо, тихо. Нечего тут обсуждать, мы просто расстаемся.
- Ты расстаешься со мной. Объясни, почему? Мне кажется, я имею право знать.
- Аня... Хм... Вот скажи, ты хотела бы от меня детей? ( Черт, спохватился он, глупый вопрос, она ведь мне уже как-то раз говорила, что да.)
- Да, я бы очень хотела.
- Ладно, допустим. Но я этого не хочу. Я не люблю тебя. ( Это всегда подразумевалось, но он никогда этого вслух не произносил) Да, вот в чем причина. Мы просто разные люди. Знаю точно, ты найдешь гораздо лучшего парня, чем я, который будет тебя любить, ценить, носить на руках. Ты достойна большего. Ты красива, умна... Но я просто тебя не люблю.
- Потому что ты никого не любишь, не думай пока об этом. Если дело только в этом, не уходи, я научу тебя любить, это придет, но со временем. Любимый...
- Дело не только в этом. Ты просто надоела мне. И не надо меня ничему учить. Странно, что за полгода нашего знакомства ты так и не поняла, что это бесполезно и мне совсем не нужно. Меня устраивает моя философия. Перестань меня лечить.
Аня всхлипнула. Надо было скорее заканчивать разговор. Он смягчился:
- Прости. Мне тоже трудно. Аня, я же столько раз тебе объяснял свои взгляды на мир, любовь и т. д. Я никому не нужен и мне никто не нужен.
- Но это не правда! Ты нужен мне!
- Меньше чем ты думаешь. Мы расстаемся. Если тебе понадобится моя помощь – обращайся, сделаю всё, что в моих силах. Я могу быть твоим другом, но не больше.
- Прощай.
Она повесила трубку. Через несколько месяцев они станут друзьями, только Аня всех парней до конца жизни будет сравнивать с Ним.
Он облегченно вздохнул. Потом брезгливо скривился, выключил мобильник и отбросил его подальше. Ну зачем было делать такую трагедию! Она была редким человеком, кто мог испортить ему настроение, как сейчас. Даже писать не хотелось. Он выкурил сигарету, лег на спину,  закрыл глаза и заснул.
DISCO-rd - Я иду .


© Вероника Ульянова 2009