Государство и революция - бестселлер В. Ленина 13

[Глава вторая книги  МЕТАМОРФОЗЫ И ПАРАДОКСЫ ДЕМОКРАТИИ: ПОЛИТИЧЕСКАЯ ДОКТРИНА БОЛЬШЕВИЗМА (ИСТОКИ, СУЩНОСТЬ, ЭВОЛЮЦИЯ, АЛЬТЕРНАТИВЫ: 1903-1929 гг.). В 2-х книгах. Кн. II. Большевистская концепция демократии (1917—1929 гг.). Часть первая.— Кишинев: Editura «Arc», 1995.—XVI+280 с.]

3.2. Сочинение В. И. Ленина «Государство и революция»— теоретико-пропагандистская утопия (и ребус) большевизма, «литературный памятник» радикальнопримитивно-демократической,
революционно-охлократической (ясный смысл) и партолигархической (сокровенный смысл) политической культуры, выразитель психологии, менталитета стихийных движений пролетарских, люмпен-пролетарских масс
(Окончание)

3.2.3. Итоги   и   выводы

Парадоксально, что хотя вскоре после Октябрьского переворота большевики отказались от государственного строительства согласно основополагающим максимам концепции «государство—коммуна», ибо убедились в их неприемлемости для конструирования сильной, эффективно действующей и стабильно функционирующей политической власти в эпоху гражданской войны и переходного периода, тем не менее, значение самой работы «Государство и революция» опять-таки именно для стабильного функционирования большевистского режима не только не падало, а возрастало.
    
Отмеченный парадокс «Государства и революции» состоял в том, что хотя, с одной стороны, вести созидательное политическое, государственное строительство в настоящем по проекту, изложенному в работе, было нельзя, не рискуя потерять все, но, с другой стороны, идеи этой работы оказывали благоприятное для судеб политической революции политико-идеологическое, политико-культурологическое и массово-психологическое воздействие не столько на вдохновителей и конструкторов, сколько на массовую армию политических разрушителей и отчасти политических строителей, правда, не догадывающихся о подлинных результатах своей деятельности.

Объяснялось это, прежде всего тем, что политическая утопия, разработанная в целостном виде Лениным в этом сочинении, а до этого (начиная с апреля 1917 г.) публично излагаемая в несистематической форме в многочисленных речах и статьях, играла свою классическую (в манхеймовском смысле) роль.

«Государство и революция»,как и многочисленные послеапрельские (1917 г.) высказывания, мистифицировало политическое сознание пролетариата и крестьянских масс, обнадеживало их обещаниями полновластия в ближайшем будущем, (тем более, что и в настоящем на местах они, особенно на первых порах, были полноправными «хозяевами» положения), консолидировало и организовывало их вокруг большевиков, которые пропагандировали идею поголовного участия трудящихся масс в управлении, канализировало их стихийную активность на массовые прямые действия в целях разрушения старых властвующих структур в угоду большевистской партии, идеологически обеспечивало поддержку со стороны широких народных масс большевистскому режиму.

В предисловии к первому изданию «Государства и революции» сам Ленин адекватно воспроизвел одну из причин написания им книги: в преддверии захвата власти необходимо было разъяснить массам, «что они должны будут делать для своего освобождения от ига капитала в ближайшем будущем»[249]. В переводе на более понятный язык причина издания книги заключалась в необходимости утопически и одновременно идеологически обеспечить объединение всех недовольных вокруг задач разрушения существующих властвующих и управляющих структур в целях облегчения большевикам завоевания, упрочнения и стабилизации власти.

Зафиксируем, не рассматривая здесь, возникающую в связи с этим одну из коренных проблем (и практическую и теоретическую) леворадикальной политической революции: как обеспечить (если это вообще в принципе возможно), чтобы одни и те же революционные массы были способны одновременно вести деструктивную и конструктивную политическую деятельность, т. е. соответственно разрушение старых политических институтов, норм и отношений и создание принципиально новых политических институтов, норм и отношений. Ленин эту проблему, по сути дела, в своей работе обходит стороной.

Другая исследовательская проблема, нуждающаяся в осмыслении, видится нам в том, что современные отечественные критики теории и практики большевизма упускают из виду феномен двойной идентификации, присущий как большевистской концепцииБ демократии, так и большевистскому политическому режиму.

Первая, традиционная (как правило, отмечаемая и ранее и теперь отечественными обществоведами) идентификация заключается в отождествлении партийной олигархией, властвующей большевистской элитой себя, своих интересов и целей с интересами и целями бытия управляемых ими масс.

Вторая идентификация (зачастую упускаемая из виду современными учеными; напомним, что раньше этот момент являлся альфой и омегой коммунистической пропаганды, хотя и интерпретировался не вполне адекватно) состояла в том, что сами пролетарские массы (не все, естественно, и притом в разные исторические периоды объем массы был различен) отождествляли себя с большевистской властвующей элитой, с родной «рабоче-крестьянской», «советской» властью и добровольно отчуждали от себя и делегировали свой суверенитет, периодически подтверждая свою поддержку власти голосованием и контролируемым участием в управлении на местном и производственном уровне.

Обе идентификации ясно прочитываются в «Государстве и революции».
Речь идет, стало быть, все же о модели демократии (правление с согласия управляемых), но модели своеобразной, примитивной, по критериям классической теории — дефективной и неполноценной, модели идентитарно-отчуждаемой, контролируемой, коллективистской, тоталитарной, НО ВСЕ ЖЕ ДЕМОКРАТИИ.

Новое качество «иной» демократии Ленин в «Государстве и революции» усматривал как в количественном, так и в качественном аспектах.

Первый аспект, по мнению Ленина, означал в то же время переход количественных изменений в качественные, ибо участие во власти меньшинства при старом режиме заменялось  участием большинства, а затем и всего взрослого населения в управлении. Однако по сути дела нового качества демократии за счет приращения количества не могло образоваться, так как участие в управлении редуцировалось фактически только к привлечению всего населения к всеобщему учету и контролю над производством и распределением и не распространялось на реальную политику, за исключением первого, разрушительного этапа завоевания власти.

Второй, качественный аспект «новой» демократии виделся родоначальнику большевизма в переходе от формального равенства в политической сфере к фактическому равенству в экономической и социальной сферах, знаменующем, по его мнению, переход от формальной к фактической, подлинной демократии.

Однако Ленин при этом не отдавал себе отчета, что способ осуществления этого перехода — революционные преобразования (согласно рациональному проекту общественного идеала) и гражданского общества, и политического государства, ликвидация дуализма между ними — мог привести лишь к установлению тоталитарного идеократического строя.

Вопреки тому, что утверждал вождь большевизма на многих страницах текста «Государства и революции», действительный смысл его замысла вовсе не свидетельствует о его намерении сконструировать модель подлинной пролетарской демократии, пролетарской самодеятельности.

Ленин фактически создает сложную по структуре и трансформирующуюся во времени теоретическую модель политического режима: вначале (на этапе завоевания власти, разрушительном в институциональном, нормативном и реляционном планах) биполярную — охлократическую, революционно-демократическуюВ и партолигархическую, а затем (на этапе упрочения, стабилизации власти, формирования новых политических институтов, норм и отношений) — партолигархическую с некоторыми внешними атрибутами псевдодемократии и идентитарно-отчуждаемой, контролируемой демократии участия и поддержки.

Ленинская формула пролетарской, внутриклассовой демократии сама по себе как будто бы подразумевает (имплицитно содержит) сложную внутреннюю структуру: государственную форму осуществления через Советы и различные негосударственные свободно создающиеся пролетарские объединения.

Однако концепция  авангардной партии «нового типа» отвергает свободную суверенную пролетарскую самодеятельность (за исключением первого этапа с его во многом стихийными, массово-прямыми действиями) без руководства со стороны большевистской партии и без следования максимам официальной идеологии.
    
Таким образом, ленинская (большевистская) концепцияБ пролетарской демократии содержит противоречие между идеей всевластия и полновластия Советов как классовых институтов прямой и представительной пролетарской демократии и концепцией авангардной партии «нового типа».
    
В другой форме эта антиномия политической доктрины большевизма предстает как противоречие между сущностью Советов как классовых институтов прямой и представительной пролетарской демократии и концепцией авангардной партии «нового типа», с одной стороны, и конфронтационной политической культурой — с другой.
    
Отмеченные противоречия по сути дела означают, что вождь большевизма в принципе отвергал советскую демократию: многопартийность, долговременную коалицию советских партий, равноправную конкурентную политическую борьбу между ними на советской почве, компромиссы, взаимоприемлемые уступки, строгое соблюдение демократических процедур.
Обе формы противоречия являются частными случаями основного противоречия между концепцией свободной пролетарской демократии и концепцией авангардной партии «нового типа».

Другой антиномией является противоречие между идеей широкого, а затем и поголовного привлечения всего взрослого населения к управлению и идеей, согласно которой все граждане станут служащими и рабочими одного всенародного синдиката.

Объективация большевистской концепцииВ «пролетарской демократии» со всеми имманентно присущими ей противоречиями означала одновременное установление двух соперничающих между собой, противоборствующих политических режимов — охлократического, революционно-демократическогоВ и партолигархического.

Таким образом, то значение, которое вкладывал в термин «пролетарская демократия» В. И. Ленин в работе «Государство и революция», не совпадает с прямым, изначальным его значением. Поэтому при изложении большевистской концепцииБ демократии данный термин в строгом смысле без кавычек не может употребляться.

Главный (политико-практический смысл, прагматическое назначение ленинской концепцииБ «пролетарской демократии», концепции «государства—коммуны» состоял в утопическом и идеологическом обеспечении кратковременного периода установления на местах охлократического, революционно-демократическогоВ режима народных низов под частичным контролем партии с тем, чтобы в дальнейшем установить диктатуру партийной олигархии с опорой на энтузиазм народных низов, а также на демагогию и насилие по отношению к ним.

ПРИМЕЧАНИЯ
249 Ленин В. И. ПСС. Т. 33. С. 3—4.