Мы напишем свои жестокие игры

И снова ночь. Вы знаете, я тоскую за летними ночами. Казалось бы, я не так люблю лето, но зато сильно люблю летние ночи. А это пусть и летняя ночь, но ведь лето уже заканчивается, и мне дико не хватает тех, усыпанных похотливыми взглядами и облитыми алкоголем, ночей. И я снова пролистываю десятки страниц интернета в поисках чего-то «интересненького», а рядом постоянно открыта вкладка его страницы ВКонтакте. Ведь у него всегда есть что-то интересное, да и зарвавшихся девочек на его странице нужно время от времени пугать, чтобы сильно не наглели. И иногда мне кажется, что он меня потеряет где-то среди всех этих девочек, но это всё эмоции, ведь они все погаснут в его глазах, просто утонут в нем, а я буду всегда рядом, мы всегда будем топить друг друга. А я и так потеряна где-то в разнице часовых поясов, забыта между рейсами и противоположными направлениями.  Внутри меня и так вечный шторм, непрекращающаяся борьба с самой собой и окружающим миром. Наверное, именно поэтому он и появился в моей жизни, чтобы я могла отвлечься от царапанья себя, и заняться ним. Ведь у него еще такие нецарапанные нервы, пусть иногда мне и кажется, что я пообломаю свои коготки об него, но ведь эта игра стоит любых свеч. Поэтому я так часто и звоню ему. Как и сейчас я сижу и слушаю гудки,- возьмет трубку, или…
- Алло – он как всегда тянет последнюю «о»
- Ну привет, Кот, что ты там? – ну а чего я еще могу начать разговор, если этой псевдолетней ночью абсолютно ничего не происходит.
- Да всё скучно. И жутко скучно по тебе.
- Ты там уже пьян?
- Еще нет – слышно как он улыбается, ведь он мой, и я точно знаю, что он улыбается – Но всё поправимо.
- Так приезжай ко мне, у меня еще вино осталось.
- Надо мне твое вино? Скоро буду, и будет текила. – и он вешает трубку. Я даже не знаю, нравится мне, или раздражает эта его манера класть трубку, когда всё и так ясно, но все мнимые прелюдии прощания еще не соблюдены. Ведь вся эта ваниль для простых умом, но ведь иногда накатывает, и хочется чего-то простого… Но эти мысли нужно в себе травить наиболее жестоко, нежели всё остальное. Ведь стоит раз уступить желанию довольствоваться «малым» или «средним», и будешь уступать всю жизнь.
А вот что я больше всего не люблю в этих псевдолетних ночах, так это ожидание. А у нас тут и так непонятное время суток. И он сейчас приедет, мы выпьем  и всё начнется по старому сценарию. Старому, но такому любимому. Это как старые фильмы с Марлэн Дитрих, которые я знаю напамять, но все равно смотрю каждый раз с восхищением. Но есть одно «Но»,- сценарий то один и тот же, только он каждый раз меня удивляет. Наверное за это я его и люблю. И знал бы он, как мне важно его присутствие в моей жизни. А он сейчас приедет и я снова показательно уходить, когда мне вздумается, шипеть на него, когда мне что-то будет не нравиться. Убить его, наверное, невозможно, только бесконечно ранить каждую клетку тела, до боли сжать запястья или отравить наслаждением по собственному желанию…
В дверь постучали. Не громко, но так настойчиво, что не открыть просто невозможно. Ведь самые яркие качества проявляются во всем. А он умеет добиваться того, что хочет. Как и я. Поэтому я ни на минуту не сомневалась, кто за дверью.
Открыв дверь, я увидела его, - как всегда небрежного, с видом, как будто ему на все наплевать, но при этом кажется, что он вечно куда-то спешит. Самого милого и любимого, но при этом самого жестокого и колючего, по отношению ко мне.
- Ну? – спросил он.
- Что «Ну»?
- Может пустишь? А то я с этим климатом и своей приверженностью пиджакам околею к чертям.
- Заходи, кто мешает.
И он зашел. В тот момент и началась точка отсчёта. Вечер прошел как и предыдущие вечера с ним, - разбавленные вином ,и более крепким алкоголем, разговоры. Приступы нежности, на которые он показательно не реагирует и вечно называет меня глупой. И он так же ушел, просто, поцеловав в щечку, и оставив меня одну, снова одну. А ведь мы с ним не так часто видимся, если не сказать редко. И я, видимо, опять во всем ошибаюсь, или во всех, или просто в себе и в нем. Он вечно в себе и вечно со своим непоколебимым «дела-дела». И он ведь что-то понимает, а я все равно его не слушаюсь. У него всегда есть оправдания на то, почему мы столь редко видимся. Но мне плевать на все оправдания, и его «аргументы». Я хочу, и мне плевать. Сама знаю, что поступаю, местами, неправильно, что с градусом в крови жить не легче, что это всё слабость, но всё так же продолжаю нестись куда-то на повышенных скоростях. И ведь знаю, что после всего, я снова буду звонить ему, и выплескивать на него всю боль своих ошибок, а он будет слушать и говорить «Забей». И все это будет обильно смешано с кучей обоюдных признаний в любви, которые у него, обычно, не доживают и до утра.
Но это все будет позже, а сейчас еще есть остаток этой ночи. Разбитой ночи. Разбитая и бессонная, которая каждый раз врывается в остатки воспоминаний. Так медленно, аккуратно и так нежно, чтобы я ничего и не заметила, пока меня не возьмут в плен мои же мысли. Мерзкая сучка. Ей наплевать на конец лета, на красивые глаза. Оставляя за собой шлейф пустоты и обжигаясь о первые лучи солнца, она уносит все, что так дорого. Все самое теплое, оставляя меня одну в холодной постели.


Утро бывает разным. Ты можешь проснуться в дорогом отеле, или у себя дома, или не у себя дома. Но при этом, разные постели, комнаты, дома, квартиры не меняют того факта, что зачастую ты просыпаешься одна. Утро бывает  хорошим и плохим, и бывает обычным. Последний вариант я ненавижу больше всего, так как в первых двух хоть что-то да происходит, обычным утром, максимум что-то случается.
И случилось, - прозвенел мобильный. Неглядя вытянув руку пытаясь нащупать телефон я наткнулась лишь на бутылку вина, которая каким-то образом очутилась в постели. Чертыхнувшись я все таки открыла глаза, и сразу же увидела телефон, который искать не требовалось,  - он лежал возле лица (опять, что-ли, с ним ночью разговаривала?), и на нем ,слишком ярко для моих воспаленных глаз, светилась надпись «Кот».
- Да – как можно более бодрым голосом произнесла я, слишком растягивая последнюю гласную.
- А ты всё спишь – ответил он. Он всегда просыпался раньше меня, и часто будил своими ранними звонками. И сегодня, держу пари, он знал, что я еще сплю.
- А ты куда уже идешь?
- По делам – как то слишком весело ответил он.
- По каким?
- По важным. – круг замкнулся, когда он начинает  так отвечать, я уже наперед знаю, что вытянуть из него что либо уже не удастся. – А ты сегодня что?
- Да что… смотаюсь в авиа-кассу, загляну в унифехт, может с Машей увижусь…
- Мило, че. Ладно, я уже докурил, и мне пора, а ты там вставай давай.
- Давай, созвонимся.
Закончив разговор, я отодвинула телефон, и откинулась на спину потягиваясь всем телом. Вокруг ничего не изменилось, ничего из того, что я говорю себе на ночь, перед тем как уснуть, не произошло. Та же комната, те же цвета. И сейчас только начинается утро, а у меня уже уставшие глаза. К черту все, сегодня не буду одевать линзы,- в блаженном ,практически, неведении, даже лучше смотрится этот мир.

Стоя в очереди у кассы, я рассматривала людей, и медленно в голову вползала мысль, о том, что в кассах, за пределами аэропорта, всё выглядит намного смешнее. В аэропорту люди становятся теми, кем являются, и, зачастую, делают то, чего не могут делать в повседневной жизни. Здесь самый лучший в мире зал суда. Вон мужчина, возвращается на Родину, с печальной улыбкой, и сразу становится ясно, что он в этот момент, пока жизнь островов Тайланда  еще горит в нем ярким пламенем, в этот момент он готов бросить всё, и лететь, не глядя ни на что, на встречу своей мечте. Но, вот как только он переступит порог Аэропорта, так пламя и начнет медленно угасать, оставляя вместо себя покорность обстоятельствам и едва заметные проблески угольков, еле тлеющих, и напоминающих о том, чего он хотел, но побоялся сделать, и уже не сделает никогда,  несмотря на то, что бы он там сам себе не рассказывал ночами. Момент упущен.
В кассах же все немного проще. Здесь всё светится. Вернее все. Практически все светятся от нетерпения взять себе билет в счастливые несколько дней. Подальше от жен, семей, начальников, хреновых друзей и тд. Но есть и те, кто берут билеты для того, чтобы спокойно прожить дни до поездки, не переживая о том, есть ли билеты и что их нужно покупать. Купив билет, ты сразу расслабляешься, - теперь все ясно,- сейчас подготовка, легких отдых, а потом на самолет. Улететь на несколько дней. Расслабляешься потому, что знаешь как все будет происходить в ближайшие дни. Не нужно думать и куда-то метаться, просто расслабленно ждать, потягивая вино.

И снова я вернулась домой. И снова здесь пусто. Нет, вы не подумайте, что я хочу серьезных отношений, а тем более заводить семью, но, кажется, еще Уайльд писал о том, что находится в обществе просто скучно, а не бывать в обществе, это уже трагедия. Вот примерно так я мечусь всегда из крайности в крайность. Но, на самом деле, если так посудить,- мой врожденный максимализм меня вполне устраивает. Всегда идут либо порывы и эмоциональная возвышенность, либо депрессии и апатия. Среднего не дано. Это дико усложняет все, но, по крайней мере, не подразумевает жалкого , бездумного волочения по жизни с театральными вздохами и сетованиями. Такая жизнь, когда все доходит до беспредела, но ты, иногда с ужасом, понимаешь, что это еще не предел. Прожигать всё. Не задумываясь.
И снова наваливается безделье. Нет, дел много, но все они мелочные,- собрать чемодан, привести немного что-то в порядок, и прочий бред, который всегда делаешь по ходу дела. Знаете, в стенах дома можно одичать до крайности, и совсем не страдать по этому поводу. Если бы только не ожидание. Ожидание побега.  И ведь только мой родной Кот, когда не ведет себя как мудак, разбавляет мою тоску и одиночество, но вся беда в том, что я слышу только голос, но не вижу обличья. Казалось бы, все нормально, но иногда приходит одинокая ночь, принося с собой мысли, от которых абстрагируешься в обычное время, и мне начинает его нехватать. И начинают бесить встречи. Вернее то, что они происходят, в среднем, раз в 4 месяца. А мне бы просочиться в его душу полностью, частично меня уже не устраивает. Я вся создана из вина и похоти, присыпана самолюбием , лицемерием и сверху совсем не в тему украшена вишенкой преданности и самоотверженности. К чему она – известно только одному Богу, который боится прикасаться к моему горячему, пропитанному грехом телу. Я так, сама по себе, наслаждаюсь вечным самоанализом и мыслями об игре. Кожа нежная. Вся окутана одними и теми же мыслями, Я не далеко от него и не близко. Я есть, и меня нет. Мне бы взяться за ум, изменить все, стать хорошей девочкой и забыть все то, что знаю. Не поднимать трубку от незнакомых номеров, перестать ввязываться в непонятнее истории и ложиться спать вовремя. Я хочу всё. Я получаю то, что хочу, неважно как: ласково гладя по спине, проводя языком по шее или царапая ногтями спину. Это уж кому что нравится. Я смогу все. Я лицемерно честная дрянь. Не жалею ни о чем, что было в моей жизни. Благодарно своему Дьяволу за все, особенно за него. Такого же лицемерного, эгоистичного, и готового в любой момент бросаться на помощь. Не хочу, чтобы все было просто и правильно, хочу, чтобы было сочно. Нет поводов меня не любить, ровным счетом, как и нет поводов обожать. Где же тогда он находит эти поводы для звонков? Принцесса устала. Но ей все равно, она хочет медленно стачивать себя, забываться алкоголем, непременно хорошим алкоголем и мужчинами. Сильными мужчинами. Высасывать из них энергию, отдавать себя на растерзание ради самой жизни. Я слишком много думаю, говорю слишком мало. Кого люблю? И люблю ли? Себя, красоту и чувственность, невозможную без самоотдачи. Нужно ведь подчиняться сильнейшим, отдаваться самоотверженно, кусать сильно, стонать громко. Я путаюсь в жизненных лабиринтах, перемешиваю праведность со всей остальной чепухой и выпиваю залпом. Моя сущность меня подводит, или пытается сделать мою жизнь проще, я не знаю… Ничего не знаю. Зачем мне знать, если знает он. Знает все о неверности и любви. Ведь он все так же неверен в любви, но верен мне.
Снова звонок, и я резко выныриваю из себя и хватаюсь за телефон, чтобы увидеть, что на дисплее светится совсем не «Кот», а один из тех «всех», кого я сейчас уж точно не хочу слышать. А звонки все продолжаются, настырный-то какой. А я лежу, и в голове у меня вертится одна лишь мысль: Если хочешь, чтобы люди к тебе тянулись,- их нужно правильно от себя отталкивать. К черту. Всё к черту. У меня есть вино! И стоило только открыть бутылку, как на дисплее все-таки высветились короны и надпись «Кот».
- Алло – послышалось на другом конце трубки.
- И тебе привет
- Что ты там?
- Ничего, решила вино открыть. Тоскаа
- Ты как всегда. Что ты завтра? Улетаешь?
- Улетаю. А ты что?
- А я в Питер еду. Не вопи раньше времени,- я сам только сегодня узнал.
- Зачем?
- Дела. Завтра выезжаю на Киев, оттуда уже в СПб.
- Ясно. Надолго?
- Еще не знаю, дней на пять. А ты на сколько?
- А я на три.
- Ну, ты же меня дождешься? – опять это наигранное возмущение вперемешку с иронией.
- Куда я денусь.
- Ладно, пей тогда, а я пошел спать,- завтра вставать рано.
- Хорошо, сладких, Кот.
- И я тебя люблю.
Любит… Нам ли не знать, что такое неверность в любви? Идите все к черту, а я пошла спать.

И снова утро, и снова я понимаю, что я все меньше и меньше задумываюсь над тем, что я делаю. Я все больше скучаю по нему, придумываю всё больше ролей для себя. И дела становятся все серьезнее, а идеи безумнее. Часами успеваю висеть с ним на телефоне, но все реже появляюсь там, где бы должна бывать. Все чаще умножаю в уме на 8, и все меньше общаюсь с совестью. И вот я снова собираю вещи, разучиваю роль, которая уже заучена сто раз, и готовлюсь уезжать туда, где с первых минут начну дико скучать и считать минуты до отъезда. По моим венам вместо крови вечная неудержимость, вечное недовольство, и болезненная чувственность к ничего не значащим мелочам. «Ты меня обидел». Снова и снова. Хотя, если бы обидел, то понял бы, что на самом деле я кусаю намного больнее. 
А такси уже стоит под подъездом. Пора, и исходя из твоих смс, я понимаю, что мы пересечемся. Ты как раз выезжаешь с автовокзала, а мне в аэропорт через ту же дорогу. И нам не успеть уже увидеть друг друга. И я сижу, и смотрю на каждый автобус, мимо которых я проезжаю, в надежде увидеть знакомый силуэт. Вибрация телефона, смс,- «Думал тебя еще увидеть перед отъездом, жаль не успел». Глупый, как же он не может понять, что мне до боли в костях важно его присутствие в моей жизни. И читая это смс, я поняла какая же я дура, дура, дура! Но ведь бабы такие бабы… Он едет в противоположную сторону от меня, с каждой минутой покидая зону действия моей утонченной радиации. Он в Питер, а я черт знает куда. Я хочу его слышать, а никак. Мне бы что-то рассказать ему, чтобы он вывел меня из себя своим вечным сарказмом, мне бы задать ему тысячу вопросов, а я сижу, смотрю сквозь пыльное окно на солнце. В любом случае, Д и Я, уезжают, делать тут больше нечего.


И снова аэропорты, незнакомые страны, дни наполненные алкоголем, сексуальностью и тоской. Безудержной тоской, которую приходится прятать в самые дальние уголки своей души. А еще он. Вернее целая лавина смс от него. И так каждый раз. Такое чувство, что пока мы находимся в одной стране, мы просто скучаем, а когда один из нас улетает или уезжает куда-то далеко, так скука становится дикой кошкой, которая мечется во мне, и подтачивая изнутри об меня свои коготки. И я бросаю все, прячусь в уборных клубов, в пустых vip залах, чтобы услышать, или, вернее, прочесть его.
«Что ты там?»
«Ничего, а ты там в Питере как?»
«Пью, гуляю, снимаю малолеток»
«Смотри,- посадят»
«Не докажут) Люблю тебя, и я ушел пить дальше»
«И я тебя…»
И ведь он, мудак, знает ведь, что я дико ревную, и все, происходящее после его смс, - это его вина.
Так что, - возвращаемся и улыбаемся. И двигаемся к барной стойке, которая станет надгробием для моей ревности. А главное,- больше секса. В каждом движении. В каждом взгляде. Депрессия депрессией, а все должно быть идеально. Мы еще посмотрим милый, у кого первого случится «Фиаско».
Но эти дни невыносимы, невыносимы тем, сколько в них хорошего, и сколько при этом плохого  приходится таить. Всегда нужно держать марку.
И снова пляж, сколько их уже было? И, кроме пейзажа, в принципе, ничего не меняется. Одни и те же расторопные мальчики на побегушках и девочки по вызову. Или мальчики по вызову и девушки на побегушках. Ничего не меняется, шаблон везде один, меняются лишь неприметные лица, которые я никогда не запоминаю, названия отелей и цвет формы. Всё остальное остается таким же. Может оно и к лучшему? Остается лишь одно неизменное, - Я. Я и Он. Современные технологии сделали так, что можно видеть, слышать, читать друг друга находясь на разных концах планеты. И снова я сижу в ВК, и читаю все его колкости, псевдооскорбления. И я снова теряюсь, теряюсь в его лицемерии по поводу меня, и душащим ревностью откровением. Но я знаю, что при всем Питерском разврате, ему дико не хватает меня, или это мои иллюзии? А солнце нежно обволакивает мою бархатную кожу и начинает медленно пытаться сжечь меня. Оно как он, - столь далеко, что невозможно прикоснуться, но всё так же сильно обжигает. Но при всем том, что я так часто теряюсь, я все так же не боюсь ходить по незнакомым местам. Может это всё из-за того же? Необдуманно, безнаказанно и красиво играюсь, - а ведь это талант, который не отнять даже на пороге Рая, где сдаются гордыня, распутство, гнев, и где шумно летят в урну тщеславие и ревность. «Вы не переживайте, я к вам ненадолго, так зашла посмотреть и сразу же уйду… скука у вас здесь смертная…». И люди все какие-то правильные и светятся изнутри, только светом, а не пожаром, а это до боли скучно. Ведь у нас везде жарко и знойно, и вечно горящие и манящие к себе взгляды. Мы сами себя съедаем, смачивая мысли в вине и облизывая пересохшие губы. А вы все так же поете псалмы дни напролет, попивая клюквенный морс. И нас везде разврат, - у вас смирение. У нас меркантильность, - у вас помощь  ближнему. И ведь не нужно этих глупых мыслей, что я настолько грешна, и не стремлюсь к прощению. Я его обязательно захочу, возжелаю всей душою, только позже… значительно позже. И еще. Нет, что вы, у вас всегда и везде не так уж и плохо, но до одури мерзко. Всегда смотрите на меня как-то странно, - латентная агрессия? Ваша праведность, - она же отравляет  воздух, причем настолько, что мне с вами становится сложно дышать. Может, уже и вашего Бога соблазнить, чтобы ваш трусливый мирок наконец-то рухнул?
Но это всё позже, сейчас уже пора собираться, - скоро вылет. И ведь нигде не меняется лишь одна вещь, - Мне нравится, как Он на меня смотрит.



И вот возвращение, привычный аэропорт, и, ставший таким родным, голос из динамиков, который оповещает о рейсах, и другой, столь ненужной информации. Одна тоска сменяется другой. Пост сдал, пост принял. Всегда кто-то есть на страже моего веселья. Я задержалась, а он приехал раньше. Ну, СПб это не Дубаи… не Дубаи… Вот только заебало всё. И стоило мне только выйти с такси, как сразу же на экране засветилось знакомое «Кот». А ведь он знает как это, когда по моей крови вечно движется тоска, которую невозможно вывести из организма. Вечное несостоявшееся счастье, такие столь зыбкие мысли, неразумные действия и такие же неразумные фразы. Наши бомбардировки фразами режут, взрывают нервную систему, оставляю выжженное навсегда клеймо. И ведь мы друг другу не врем… может, не договариваем, может, не выдаем себя, а может, развлекаемся с судьбами друг друга, но не врем. И сейчас глядя на экран телефона, я понимаю, что он не забывает обо мне, а он знает, что все так же не покидает мои заболевшие мысли.
- Алло?
- И тебе привет, прилетела уже?
- Да, уже дома. А ты там что?
- Да что… СПб, андеграунд, виски, и, непонятно с какого хрена, чужие номера.
- Хорошо потрахался? – ненавижу все эти его разговоры, но при этом всегда хочу знать правду, какой бы она ни была. Хотя, нас таких не так и мало.
- Хорошо. А ты?
- В смысле? – я была ошарашена, - Ты не охуел, любимый? Кажется, ты знаешь, что у меня специализация другая.
- Ну ну, дорогая .
- Что это за истерики? Девочки не так хорошо обслужили?
- Это ревность?
- Слушай, иди ты нахуй.
- Принцесса, а ты не охуела?
- Нахуй я сказала.
- Может, успокоишься?
- А, может, ты пойдешь нахуй?
- Ну, окей, я потом перезвоню.

Пошли все к черту. Со своими мирками, мелкими божками, и прочим морально правильной отстойностью. Если будет нужно, - я соблазню и разрушу всё, что пожелаю.

Прошел один день, в принципе как обычно, - подруги, рестораны, какой-то клуб и алкоголь. Всё как обычно, только он так и не перезвонил. В принципе, не так и важно, только, некомфортно что ли? Как будто отрезали то, что всегда было при тебе, но не являлось абсолютно необходимым. И снова одинокая ночь, тупое висение в сети, и игнорирование толпы ущербных мальчиков. Вроде всё так же, только не хватает. И как всегда, ночью начинают приходить гениальные решения, которые утром я назову бредом. И снова непонятное время суток. Как он там любит повторять, - не нужно так много думать? Больше чувствовать? А если уже практически ничего не чувствуется, а мысли все так же начинают знойное латинское танго на моих нервах? Ему хорошо, он всегда всё знает, а я всегда вся на инстинктах, сжигаю глазами, капризно повышаю голос по любому поводу. Пора бы привыкнуть к себе, да никак… Я ведь никогда не искала примирения.  Всегда мечусь из угла в угол в поисках никому не нужных ответов, на весьма размытые вопросы. Снова злюсь, и снова сама себя успокаиваю. И уже сейчас, в половине ночи, я знаю, что утром я снова у себя увижу усталые глаза. А он ведь меня всегда спасал, не требуя спасения себе… Но где же он сейчас?... Сейчас рядом только вино…


Утро, открывать глаза абсолютно не хочется, - все равно ничего нового я не увижу, а все тот же, до боли знакомый пейзаж. И я уже перестала думать, совсем. Иногда начинаю скучать, иногда пытаюсь анализировать, и все так же безучастно наблюдаю за прохожими. Во мне ведь только стремление к идеалу, отказ от доступного, невыносимая тяга к недоступному. Я, наверное, не занимаю его сознание. Развлекаясь, ломаю всё  вокруг, иногда неправильно расставляю приоритеты. Осуди же меня! Хватит равнодушия, оно слишком сильно душит. Безжалостно, приравнивая все к нулю. В постоянных раздумьях и уравнениях, вычислениях и неравенствах. Красное сухое… мутное сознание, он как-то запутался в моих мыслях, неявно и бесцельно. Это я или не я? И, снова, утром не понимаю, он обо мне помнит? И чувствует ли он, как с каждой секундой развеивается моя радиация? Мы двигаемся в противоположные друг другу стороны, при этом оставаясь на месте, пусть и всегда друг за друга. А нам все мало и мало. Но в моих глазах никогда нет раскаяния, пусть он его не ищет,- оно мне не идет. Ведь нам к лицу вечная борьба, короткие периоды меланхоличной ерунды, получасовая влюбленность в разных людей. Мы стремительно движемся к тому моменту, когда схватим жизнь за гриву волос, резко потянем назад, и, оскаливаясь выдадим что-то вроде: «Ну что ты, тише, сучка, попалась». В поисках счастья мы вечно движемся куда-то, потому что точка невозврата не важна, важен лишь путь, который ты к ней пройдешь.
И я снова стою у зеркала,- ведь оно так красиво, так убедительно врет, оставляя лишь немного правды для домыслов. Но они мне не нужны, я знаю кто я, и чего я стою. Вот только все так же глаза потухшие. Надо-бы их срочно зажечь. Только вот как? Алкоголь? Лишь временное, пускай и столь привлекательное, средство. Наверное, пора снова улетать,- когда самолет набирает высоту, чувствуешь, что начнешь, пусть и ненадолго, новую жизнь. Но, вместе с собой, ты так же увозишь с собой все свои мысли, которые не так просто вытравить. Особенно если они не первый день вальсируют у тебя по всему телу. А тут и так несколько дней смазались в один, счастья больше нет. Лишь только горьковатый привкус на губах. У меня внутри снова вечные всплески на фоне непрекращающегося раздражения. Он совсем уже не там, где раньше, и уже не со мной. Только жалкая иллюзия, которая светится своей фальшивостью. Мне не нужны радары, чтобы понять где он мне лжет. Со мной все слишком сложно, чтобы можно было сейчас просто так взять и улыбнуться. Может, я сейчас слишком занята ерундой, а он просто слишком занят. Моя радиация ослабевает, она просто кончается в его информационном поле. И я, ровным счетом, ничего не понимаю в физике, но что-то понимаю в людях. А, может просто думаю, что понимаю. Самообман,- моя любимая забава. Но, к черту. Пора выходить. Хорошую мину при плохой игре нужно сохранять всегда, чтобы не случилось в жизни. Знаете как можно узнать главное о девушке? Стоит лишь понаблюдать за тем, как она поднимается по ступенькам, и как она выходит из воды по гальке. Из всего увиденного выводы делайте сами. Пора выходить.

И вот, вышеупомянутые ступеньки, двери подъезда, а за ними остывающий Харьков. Медленно угасающие угольки лета.  Только в этот раз, открыв двери, я увидела не угольки лета, а его ровное теплое, вечно срывающееся тепло. На скамейке сидел он, рядом, в мусорном ящике, валялся букет роз, а в руках была лишь початая бутылка виски. Давно сидит… Не думаю, что он одновременно шел бы с бутылкой виски и букетом. И с каких пор я стала так долго спать? Чувство удаления лета? Хотя, мое лето уже здесь. Только зачем оно пришло?
- Привет, - он встал, и протянул бутылку. Dewars. Он, как всегда, не изменяет своим привычкам.
- И тебе привет, не ожидала.
- Я  тоже. Мир?
- А ты не обижаешься? – я сделала глоток, и сразу же поняла, что зря, - виски хлынуло огненной волной, разнося тепло по всему телу.
- Мужчины не обижаются, так что мир. Я скучал.
- Я тоже…  - сказала я, все приближаясь к нему, и, одновременно протягивая ему виски, - я тоже…
Глаза блестят, ему всё нравится. Ведь главное что,- глаза, а еще,- запах. Ничего никогда не сходится, и лишь соблазны между нами. Вцепляются в наши сердца, и, через них впитываясь в тела. Грязные мысли вливаются в непорочные стремления, как сливки в кофе,- получается неплохо, все так же горячо, а главное, вкусно. А в мыслях лишь видения о размазанной туши, стонах в спальне, криках в душе, о том, как разбивать с ним всё, что попадется под руку. Грешить, отдаваться, снова разбивать, и снова склеивать. И с этим ничего не поделаешь, - это всё часть истории. Нашей истории. Это всё так сильно, так нежно, и так бессмысленно. Но все мысли уходят, ведь сейчас его глаза опасно близко. Дикие глаза, и сразу же нежно-колючие прикосновения. И я, как дура, подаюсь на встречу. Навстречу своему счастливому несчастью. Когда-нибудь он погубит меня, но меня мало это волнует. Желание обладать ним убивает во мне все страхи. И я коснусь губами его губ, и стану спокойнее воспринимать реальность. Ведь в моей реальности неизменно только вино, вино и он.