Волчий яр -2

Щербаков сидел у костра, грел озябшие руки и ожидал своей участи. Его товарищи по нарам, вконец обессиленные от непосильного труда и туберкулеза, закрыв в болезненной дремоте глаза, размышляли каждый о своем. Они понимали, что дни их сочтены, но умирать жесточайшим образом не хотелось, хотя смерти они не боялись, а наоборот, желали ее. Жизнь в лагере невыносимо тяжелая, а главное, никто не знал окончания своего срока. Им говори¬ли, им обещали, что вот, мол, достроится участок железной дороги через болота, и вас освободят досрочно.
Заведомо устанавливался невыполнимый план, с непосильным объемом работ, с тем, чтобы не выполнить обеща¬ния. Затем давали другое задание, и вновь нереальное. Заключенные уже не верили и не отсчитывали дни своего срока с момента осуждения. Когда срок подходил к концу, то находились причины для надбавок от полугода до двух лет. И так бесконечно. В этой системе царил беспредел. Заключенных не хотели выпускать из-за боязни нарушить спокойствие в населенных пунктах. Судебные органы «молились Богу», чтобы держали осужденных вплоть до естественной смерти. Режим лагерей ожесточался, медицинская помощь оказывалась тому, кто был более здоров физически, чтобы не потерять рабочую силу.
В эту группу обреченных, что сидели у костра, Щербаков проник по стечению обстоятельств умышленно и целенаправленно. Он был физически здоров. Когда брали мокроту для анализа на туберкулезную палочку, он воспользовался материалом для анализа своего товарища, перед самой его смертью.
В обыденной лагерной жизни Щербаков старался ничем не выделяться, чтобы не обращать на себя внимание охранников. Он избегал стычек с ними, не отказывался от любых работ, занижал свои физические возможности, прикидываясь ослабевшим, особо не заводил дружбу, никому ничего не доверял. Он жил одной мыслью: освободиться любыми путями, и не ради свободы. Им руководила ...месть. Сидя у костра, он обдумывал план побега.
Заподозрил его в намерении убежать только один зэк - Архипов. Пододвинувшись к Щербакову, он произнес едва слышно:
- Я с тобой, паря...
- Куда? - возмутился Щербаков. — На тот свет?
В голосе Щербакова явно прослушивался отказ и возмущение по поводу пронырливости Архипова. Он даже поразился наглости этого человека, которого знал мало, да видел всего раза два. Доверять ему нельзя. В среде зэков есть «шестерки» (доносчики), подсадные и прочие гнусные твари. А потом побег, как правило, совершают в одиночку: меньше риска и статья другая.
- Я с тобой, Щербаков, - назойливо повторил Архипов, - я могила.., можешь мне верить.
В подтверждение своего клятвенного заверения, он грязным длинным ногтем большого пальца ковырнул передний, наполовину сгнивший зуб, при этом добавил:
- Гадом буду!
На языке заключенных такой жест - наивысшая клятва порядочности, нарушение которой приводит к трагическим последствиям.
Щербаков промолчал. Он поймал себя на мысли о том, что, возможно, вдвоем будет веселее совершать побег и, потом, напарник может пригодиться ему в деле. Архипов, хотя и хилый на вид, но, видимо, крепкой силы воли.
- Хорошо... - одобрительно ответил Щербаков, глядя в упор на немигающие глаза своего новоиспеченного соучастника побега, - но, смотри... чуть чего - задушу, как суку! Силенок то хватит? Теперь слушай внимательно, как только волчья стая бросится на нас, беги вон туда...
Щербаков осторожно кивнул, головой в сторону грота и сопроводил свой жест твердым орлиным взглядом.
Этот грот Щербаков готовил долго, когда брали глину для нужд лагеря в течение почти года. Охранники не подозревали готовящегося убежища, хотя можно было догадаться, что выборка глины делалась в виде лабиринта. Там, внутри, были приготовлены орудия защиты от волков: лом и черенок, от сломанной умышленно лопаты. Но до обороны, по расчетам Щербакова, дело не должно дойти, так как для своры волков хватит и без него поживы. Требовалось только выбрать наиболее удачный момент. Если бы он был один, это можно сделать просто, а вот вдвоем?.. «Ладно, не буду паниковать», - успокаивал себя Щербаков.
Темнело. В буерак сползал сверху густой туман, словно водопад. Потянуло холодом. Стаи не было видно. Но вот послышался отдаленный вой. Он был настолько пронзительным и душераздирающим, что даже охранники, находившиеся в оцеплении наверху, засуетились, задергались в предчувствии кровавой бойни. Заключенные бросились наутек, в рассыпную, предпочитая пулю, чем волчьи клыки. Но выбраться из котлована можно было только с одной стороны: со стороны волчьей стаи... Это знали все. Инстинкт самосохранения гнал людей неведомо куда. Некоторые устремились в сторону хищников, в надежде прорваться сквозь опасность. Другого выхода не было. Всеобщая паника, беспорядочная суета наполняли буерак ужасом. В этой толчее и нырнули в грот: первым Щербаков, за ним - Архипов. Они едва успели скрыться в убежище, как оголтелая волчья стая вихрем пронеслась мимо них. Началась жесточайшая расправа над беззащитными людьми. Кровь лилась рекой. ..
Щербаков осторожно выглянул из своего убежища. Висевший на одних корнях куст удачно прикрывал вход. Прямо перед ним, на расстоянии пятидесяти-шестидесяти метров