Падающая Башня

Описание:
Значение в раскладе:
Прямое, или положительное: разрушение, несчастья, бедствия, нищета, обман. Непредвиденное крушение, полный провал. Позор, нищета.
Если эта карта олицетворяет Вопрошающего, то вы зашли слишком далеко и должны поплатиться. Эта катастрофа - результат того, что вы уверовали в свою власть, которой нет, или использовали свою власть не очень мудро или в ошибочных целях. Иначе говоря, вы доигрались, и падение - ваша вина.


***
— Это Императрица, моя королева.
— Кто она, Альма? Я?
— Не знаю, госпожа… Тень слишком густая и ветер заглушает голоса. Но это сильная и властная женщина. Она мудра, красива и благородна. А дальше… смотрите, вот это – Падающая Башня.
— Что она означает…?
— Крах, разрушение, погибель…
— О нет, Альма..!
— … и новое рождение.


Зловонные струйки серого дыма ещё курились над ристалищем.
Горячая битва разогнала утренний туман, однако сейчас, когда уже все затихло, бледные персты вновь крались по истерзанной земле, норовя скрыть окровавленное поле от посторонних глаз. Это Смерть. Белесая, тихая Смерть собирает жатву. Нынче она славно попирует.
Крики хищных птиц и умирающих солдат. Отдаленные, едва слышные, но все же крики. Делайна Оронца закрыла бы уши, дабы не слышать их, но долг не позволял. Эти люди умирали за неё. Теперь остается лишь внимать их предсмертным крикам – слишком малая плата за верность.
Холодно. Зима только-только занялась, но боги не милосердны, а теплый плащ с меховой оторочкой уже не способен согреть стынущие кости. Старость и Смерть – две сестры, идущие рука об руку. Одна за ней уже пришла, когда же ждать вторую?
Делайна видела слишком много, чтобы бояться.
«Хватит на холоде стоять, миледи. Застудишься».
— Тебе, должно быть, холоднее, чем мне.
Как же странно слышать свой собственный голос таким безжизненно пустым…
— Скажи ещё что-нибудь, — помолчав, попросила Делайна, когда Тормун в её голове затих.
Оно и верно – мертвые не разговаривают. Это все глупое женское сердце, проливающее слезы, которые нельзя было проливать глазами…
Его забрали белесые пальцы, они сомкнулись на горле, стиснули и заставили задохнуться. А мгновением раньше, в это горло вошла стрела. Горящие глаза потухли, грозный клич застыл на губах.
«Застудишься, глупая ты женщина».
— Пусть так.
Послышались приглушенные голоса за спиной, в тот же миг полог шатра взметнулся, и на холод вышла она — невысокая, тонкая и изящная красавица Валирейн Моло. Белые с позолотой локоны аккуратно завиты и обрамляют нежное личико с ещё по-детски мягкими чертами. Молодая королева слывет милосердной правительницей. Она даже держит при себе дикарку, спасенную из лап каких-то негодяев. Делайна знала цену такой опрометчивой доброте. Она так же хорошо помнила те медовые глаза и темные грязные пряди… «Ты помнишь, что должна сделать? Погуби её. Любой ценой». «Да, моя госпожа» — Шум дождя, последний прощальный взгляд, завернутые в шелк карты … Последний козырь из заколдованной колоды.
Валирейн сопровождали двое гвардейцев – зеленые юнцы, ещё не обагрившие клинок. Тормун бы презрительно усмехнулся, глядя на них.
— Ваше Величество, — дрогнувшим голосом молвила девушка и почтительно склонила голову.
Делайна поджала тонкие губы и натужно улыбнулась.
— Ваше Величество.
В шатре по-прежнему слышались голоса – советники усердно продолжали спор. Но о чем ещё можно судачить, когда королевы уже сказали свое слово?
Делайна с улыбкой протянула руку молодой красавице Валирейн и склонила голову.
— Прогуляемся?
Старую королеву позабавила неловкость, отразившаяся на юном лице. Конечно же, девочка не ожидала, что женщина, которую она вынудила сдаться и едва ли не насильно подписать мирный договор, вдруг предложит ей прогулку.
Война длилась слишком долго, она началась ещё до рождения обеих королев. Кровавая расплата, замкнутый порочный круг. Кто сейчас упомнит истинную причину их вражды? Однако на войну всегда найдутся причины… зависть, жажда присвоить чужие земли, поруганная честь… Что же нужно было Моло на самом деле? Неужели и впрямь те изумрудные родники?
— Конечно…
Настороженный взгляд гвардейцев так же не укрылся от внимательных глаз Делайны, поэтому она как можно осторожнее взяла юную королеву под руку и неспешно повела вдоль тропинки, спускающейся с холма, на котором располагался лагерь. Гвардейцы следовали за ними по пятам.
— Вам не холодно?
— О… нет, миледи. Даже немного жарко, — робко пролепетала Валерейн.
Делайна снова улыбнулась, хотя хотелось ей вовсе не этого.
Глядеть на это цветущее дитя было сейчас особенно невыносимо. Девочка будет жить и любить, а что же остается поверженной королеве? Лишь пепел, запах тлена и его голос в голове.
«Глупая ты женщина».
Однако Делайна глубоко вздохнула и молвила:
— Вы помните своего отца, миледи?
Девушка почала головой:
— Увы, он погиб во время чумы, ещё до моего рождения.
— Прискорбно, дорогая. Я тоже плохо помню своего отца. Он умер, сидя за столом и как всегда напиваясь. Мне рассказывали, что в тот вечер он выпил так много, что живот его пошел по швам и разорвался прямо посреди песни, которую играли в его честь. Пьяные гости не знали, что им делать – смеяться или плакать.
Девушка побледнела, а Делайна сдержано хохотнула, после чего мрачно добавила:
— Но было одно, за что я всегда буду помнить своего отца.
Юная королева заозиралась, понимая, куда её ведут. То же сделали и зеленые гвардейцы.
— Миледи…
— Не стоит беспокоиться, господа! – строго сказала Делайна, взмахнув рукой. – С молодой королевой ничего не случится. Это место впитало уже достаточно крови и смерти.
И верно, перед ними раскинулось затуманенное ристалище — под ногами истерзанные клочья земли и лужи крови. А кое-где и тела, насаженные на копья, пронзенные мечами или утыканные стрелами.
— Ваше Величество, это не место для дам…
— Королевы сами решат, где их место. На то они и королевы.
Гвардейцы замолкли, завидев острый и повелительный взгляд Делайны.
— Никому и никогда не позволяйте собой помыкать, моя дорогая. Иначе мигом окажетесь под ярмом советников.
Старая королева чувствовала, как мелко подрагивают руки Валирейн и невольно усмехнулась. Однако тут же тряхнула головой – нельзя дать девчонке обыграть себя.
— Так вот, — продолжила Делайна, с нарочито ободряющей улыбкой посмотрев на испуганную девушку. Та продолжала в ужасе озираться и, то и дело, норовила высвободить руку из крепкой хватки старческих пальцев. – Мой отец всю свою жизнь мечтал о сыне, как и любой мужчина. Однако боги подарили ему меня, и в итоге я стала игрушкой матери. Но когда мне исполнилось десять, я бросила кукол и вышивание и увлеклась «мужскими делами». Мать верещала, а отец ухмылялся в усы да приговаривал за кружкой эля, мол, моя девчонка! – Делайна рассмеялась, безумно и надрывно. Земля провалилась под ногами, поэтому порой старая королева подхватывала молодую покрепче, дабы та ненароком не свалилась в грязь. – Я так привязалась к этому пьянице, что присутствовала везде, где появлялся он — будь то пир или военные сборы. Отец не препятствовал, даже наоборот. А однажды взял меня с собою на войну. Разумеется, всю битву я просидела в шатре, трясясь от нетерпения. Но, когда звон стали стих, сменившись гулким эхом рога, знаменующего победу, отец ворвался в шатер и, схватив меня за руки, повел на поле брани. До сих пор помню, как горели его глаза! Видно, убивать ему нравилось почти так же, как и пить.
Делайна вновь рассмеялась, чувствуя, как выбившиеся из прически растрепанные ветром волосы реют над головой. Шелковые туфли утопали в грязи, подолы роскошных платьев рвались и обвивали ноги, мешая ступать.
Потянуло дурным запахом смерти и крови. Валирейн кашляла, будто задыхаясь. Королевы ушли так далеко, что голоса гвардейцев были едва слышны. Туман съедал любые звуки, но не запахи. Холодное белесое кольцо Смерти замкнулось, сковав и отрезав от внешнего мира.
От усталости голос срывался, но Делайна не останавливалась:
— Он повел меня в поле, где царила Смерть. – Королева взмахнула рукой, глядя в небо. – Над нами реяли падальщики и так пронзительно кричали, словно обезумевшие от голода гончие. А отец смеялся и говорил: «Смотри, как умирают твои люди!». Я плакала, вырывалась – все без толку. – Делайна остановилась, тяжело дыша и глядя перед собой. Её рука снова взметнулась, указывая куда-то в сторону. Казалось бы, королева видит прошлое. – Вокруг Смерть! Там пронзенный нашим штандартом вражеский солдат, здесь обглоданный птицами другой. Отец отпихнул ногой ещё живого бойца, отчего тот так глухо застонал, что кровь заледенела в жилах. Потом он остановился, хохоча и обливаясь вином. «Будешь бояться Смерти – она мигом тебя учует, как изголодавшаяся псина. Она пойдет по твоему следу, загонит и растерзает. Смотри, как они умирают и помни, что ты всегда будешь королевой мертвецов. Потому, как не убегай – она придет за каждым и возьмет свое!».
Делайна надрывно выдохнула и схватилась за шею, почувствовав, как холодный воздух до боли саднит в горле. Королеве хотелось разодрать себе глотку, дабы больше не чувствовать этой боли и застывшего комка горя, который все это время приходилось заглатывать, не давая волю чувствам. Позади маленькая Валирейн кашляла и едва ли не рыдала, умоляя увести её отсюда.
Делайна развернулась к юной королеве и схватила её за грудки.
— Понимаешь теперь, девчонка?! – свирепо прошипела она. — Мы с тобой обе королевы мертвецов!
— Ваше Величество!
Звонкий молодой голос пронзил туман, и вокруг воцарилась тишина. Лишь Валирейн с широко распахнутыми от ужаса глазами тяжело и часто дышала.
— Я здесь, Лиас! – взвизгнула девушка, и Делайне пришлось её отпустить, ибо из белесого занавеса показалась высокая стройная фигура молодого человека. Он тревожно оглядывался, однако в его глазах не было страха – одна решимость, наперевес с обнаженным клинком.
Завидев молодую королеву, юноша кинулся к ней, порывисто и рассерженно прорычав:
— Валирейн, какого… — осекся Лиас, только сейчас обнаружив, что они здесь не одни. – Ваше Величество!
Парень низко поклонился Делайне, на что та вымученно улыбнулась. Как же он похож на Тормуна в юности… такой же дерзкий взгляд, растрепанные каштановые пряди, неугасающая сила и решительность. Или ей это все мерещится? И волосы у парня цвета вороного крыла, а вовсе не спелых каштанов… Тайная служба докладывала, что герцог Атриора вовсе не тот, за кого его выдают. «Миледи, бьюсь об заклад – он её любовник!» — говорили одни. «Поговаривают, словно та ведьма с ним заодно… Они дергают за ниточки не только королеву, но и её советников…» — вторили другие.
Что ж, в тот вечер королева хохотала от души. Карты оказались умнее хваленого чутья её ищеек.
Делайна стала королевой в более зрелом возрасте, чем Валирейн, но её внимания так же добивались многие молодые мужчины, жаждущие славы и почета. Однако она ещё в юности поняла, что такое власть. Корона – тяжелое украшение и, если хочешь владеть им, придется отдать все силы до капли. Сколько же было тех, кто хотел отнять у неё трон, взять в жены и сделать всего лишь женщиной… сотни, возможно. А Тормун… не смотря на свою природную тягу к власти, ему не нужна была корона. Ему нужна была королева…
— Ваше Величество, вам не стоит здесь находиться, — твердо сказал Лиас, а девушка прижалась к молодом человеку и зарыдала в голос. На вкус Оронца, рвение Валирейн было излишне порывистым.
— Мы слишком увлеклись беседой, милорд, — устало проговорила Делайна, только сейчас понимая, насколько сильно измучена. Руки и ноги уже онемели, а старые кости ныли от холода.
То, что случилось дальше, королева почти не помнила. Валирейн и её защитник скрылись в тумане, а сама она брела так долго, что потеряла счет времени. Потом ей на встречу вышли её же старые гвардейцы, среди которых был подавленный горем брат Тормуна. Он с укором смотрел на свою королеву, однако не сказал ни слова, даже когда Делайна потребовала привести её к шатру с телом почившего маршала.
Он лежал на наспех сдвинутых столах. Лицо – белая каменная маска с нахмуренными бровями, каштановые пряди с частой проседью потускнели ещё больше. Рядом его меч, кем-то заботливо очищенный от крови.
Делайна смотрела на Тормуна и слабо улыбалась, поглаживая холодные руки, сложенные на некогда могучей груди.
Королева дрожала, точно от озноба – кажется, она действительно простудилась.
— Ты был прав, мой друг. Я и впрямь глупая старая женщина.
Делайна тихо засмеялась, но вскоре этот смех сменился плачем, и, уткнувшись лицом в холодную твердую грудь, королева наконец-таки дала волю слезам.


Валирейн Моло зашла в свой шатер и с размаху треснула по лицу вошедшего следом Лиаса.
— Ты выставил меня полной дурой!
— Поверь, сестричка, у тебя это вышло куда лучше, — прошипел юноша, прикладывая руку к щеке.
— Мне нужно было ещё немного времени! Если бы не ты… Императрица должна была погибнуть вместе с Падающей Башней! Ты не слышал, что она говорила мне! Я королева мертвецов, ха! Лишь за одно это она уже достойна смерти! Я хотела вырезать этой старой дуре сердце!
— Дура – это ты, сестра! – выпалил Лиас. – Там было слишком много свидетелей!
Молодая королева выхватила кинжал, что прятался в складках многочисленных юбок, и зло бросила его в сторону. С той же яростью она сорвала с себя плащ. Злость, досада и нетерпение отразилось на юном лице, отчего Валирейн уже не казалась невинным ребенком.
— Альма! – вскрикнула она, пихнув ногой лежащую на мятом дурно пахнущем тюфяке темноволосую смуглую женщину. – А ну вставай, лгунья!
Служанка тут же поднялась, однако взгляд медовых глаз по-прежнему был сонным. Только когда цепкие белые пальцы королевы сомкнулись у неё на шее, темноволосая окончательно проснулась.
— Проклятая лгунья! Бесова шлюха! Что бы тебя черти драли!
— Не сквернословьте, Ваше Величество, — скучающе молвил Лиас, усаживаясь за стол и наливая себе вина. Кто бы знал, чего ему стоило это безразличие…
— Заткнись, бастард! — прошипела Валирейн, продолжая трясти служанку.
Герцог Атриора, сводный незаконнорожденный брат королевы, поморщился, в который раз сдерживая желания схватить проклятую девчонку за глотку, придавить к чему-нибудь и…
Но, вместо этого, Лиас глубоко вздохнул и пригубил вина из золотого кубка, наблюдая за сестрой. Милосердная благодетельница, думал герцог. Ха! Он хорошо помнил тот день, когда в тронный зал привели эту дикарку и бросили к ногам королевы. Если бы Валирейн не сказали, что Альма колдунья, то она, пожалуй, даже не задумывалась о том, что сделать с несчастной.
Девчонка снова ударила служанку, отчего та с криками повалилась на колени и взмолилась:
— Моя госпожа, пощадите… в чём я провинилась, моя госпожа..?
Валирейн со злобным презрением взирала на темнокожую сверху вниз.
— Твои карты солгали! Башня пала, а Императрица осталась жива!
Служанка прижалась к ногам королевы.
— Она страдала, моя госпожа, разве не так?
— Этого мало!
— Мало? Твой лучший командир едва не напоролся на копье, пока натягивал тетиву и целился в этого старого ублюдка! – вскипел Лиас, плеснув остатки вина на бархатистый ковер королевского шатра.
Королева бросила острый взгляд на брата и ткнула пальцем в его сторону.
— Тебя я вообще не хочу слышать!
— Миледи, Башня означает перемены! А Императрица – это вы! – схватившись за юбки госпожи, заголосила служанка. – Вы эта мудрая женщина! И война была испытанием, которое вы успешно прошли! Ваши враги наказаны сполна, моя госпожа…
— Вот как, — помолчав, молвила Валирейн, с подозрением глядя на темноволосую. – Что же меня ждет теперь?
Альма бросилась к тюфяку, выудила из-под него бархатный мешочек, из которого ловко достала карты. По-прежнему стоя на коленях, служанка наспех перетасовала колоду и протянула её королеве.
— Выберите свою Судьбу, госпожа…
Валирейн нахмурилась, нетерпеливо пошевелила застывшими над колодой пальцами, а потом резко выхватила карту.
— Мужчина, — разочарованно хмыкнула она, передавая её служанке. – И что это значит?
— Это Пятерка Мечей, миледи. Мужчина – это ваша победа. Он смотрит на поверженных врагов с презрением, он обратил их в бегство, в его руках – сила и власть. В ваших руках…
Лиас прислушался, внимательно глядя на смуглянку, а королева перестала хмуриться, и даже улыбнулась.
— Что ж, славно, — молвила она, похлопав служанку по щеке. – Ты меня успокоила. Победа далась нам не малой кровью, но теперь нас ждет достойное вознаграждение.
Королева махнула брату рукой, снова накинула плащ.
— Собирай людей, Лиас. Не желаю оставаться здесь дольше необходимого. Пора возвращаться домой.
— Слушаюсь, моя королева, — скучающе отозвался герцог Атриора, отсалютовав в след королеве опустошенным кубком.
Валирейн скрылась из шатра, а Лиас так и не сдвинулся с места, задумчиво глядя на притихшую служанку. Смуглянка прижимала карты к губам и что-то нашептывала, да так ласково, словно убаюкивала любимое дитя.
Лишь через пару часов королева и её свита были готовы к отъезду. Валирейн, велев своему брату усадить Альму рядом с собой, гарцевала впереди отряда, окруженная прочным кольцом гвардейцев. Королева отчего-то вся дрожала, закутавшись в меховой плащ. Видно застудилась после той прогулки, не без усмешки подумал Лиас.
Герцог Атриора взобрался в седло и с сомнением взглянул на стоящую подле него темнокожую служанку. Вопреки приличиям колдунья тоже смотрела ему в глаза, но Лиас так и не понял, что означает этот взгляд.
— Ты солгала ей, не так ли?
Темноволосая вздрогнула, как от удара, но промолчала.
— Покажи мне её.
Служанка протянула карту герцогу, искоса наблюдая, как тот побледнел и изменился в лице. Из золотой рамки на Лиаса глядел высокий молодой человек с волосами цвета вороного крыла. В его руках покоились три клинка, под ногами валялись двое других, а за спиной, понурив головы, рыдали поверженные соперники.
— Бесчестие, разрушение и смерть… Победа, в которой кроется поражение. Тень шепчет мне, что королеву ждет кровавая месть. Для кого-то эта война уже закончена, а для кого-то – только начинается. Карта означает поражение для того, кто её вытянул. И победу для того, кто смотрит на неё сейчас.
Лиас в ужасе уставился на колдунью.
— Истинная война ещё впереди, милорд, – прошептала Альма. – И я готова служить вам, мой господин. Когда настанет время.
Герцог резко обернулся, ощутив на себе чей-то пристальный взгляд. Выцветшие от времени глаза взирали с холодным и бесстрастным выражением. Губы плотно сжаты, посеребренные старостью черные пряди волос разметались по меховой оторочке плаща. В силуэте читалась непоколебимая воля и решимость.
Делайна Оронца.
Она их всех обвела вокруг пальца.