Наталья Советная Счастье птица вольная и пугливая

           «Счастье – птица вольная и пугливая….»


Словно передавая друг другу эстафету, два человека, мужчина и женщина, два известных белорусских писателя опубликовали свои произведения, которые посвящены одной теме, но не повторяют, а лишь дополняют друг друга, раскрывая перед читателем яркую палитру тёплых человеческих чувств совершенно разными литературными приёмами.

Совсем ещё недавно я горячо откликнулась на письма внуку Владимира Липского, «Поклонись любви», опубликованные в журнале «Полымя» № 5 за этот год, а уже с удовольствием пишу о рассказах Нины Маевской, напечатанных в шестом номере «Нёмана» под общим названием «Нарисуй мне ветер». Подборка её произведений начинается рассказом «Счастье», который интригует с первых строк.

Автор желает пофилософствовать на вечную тему? Нет. Она сообщает о себе, что «просто женщина, да и только». И всё-таки пытается…

«Счастье – птица вольная и пугливая. Неосторожное слово, движение – фыр и улетела. Не догонишь, не вернёшь. Горько и досадно его терять, а ещё горше самой сглазить, отпугнуть…»

Кажется, писательница собирается нам рассказать о женском счастье? Похоже, что так. «Признаюсь и вам: меня не любил так ни один мужчина. Ни один… И я вновь живу, я – воскресла, я – радуюсь, я - волнуюсь, я на крыльях лечу на встречу с ним». Да. Это знакомо и мне. Когда-то пережито, перечувствовано…

Читаю дальше. Какая любовь! Какая нежность! Какая чистота! Какая преданность!
Но что-то беспокоит меня, что-то вызывает сомнения. Ещё не совсем осознанно понимаю: здесь что-то не так…

И вдруг догадываюсь! Ах, мастерица эта Нина Маевская, ах, умница! Это же она о самом любимом, о самом дорогом мужчине пишет, о маленьком человечке – внуке своём.
 
  Щедрый на ласки, на эмоции, на трогательную оригинальность («Вчера даже хотел позвонить президенту») и детскую «взрослость» (« Ты совсем не занимаешься воспитанием своего сына! (это он бабушке о своём отце – авт.)  мальчик сразу завоёвывает и моё сердце.

Он говорит слова любви, не опасаясь, что «любимая»  к ним привыкнет, не обращая внимания на тот факт, что он уже соединён с ней кровным родством. А стоит ли в таком случае «сотрясать воздух» разными нежностями? Связанный  узами брака молодой супруг Костя из рассказа «Возьми мой платок…» считает, например, что это не имеет никакого смысла: «Но разве мы с тобою влюбляемся? Мы ведь женаты…».

 Мне неожиданно вспоминается, что наука психология убеждает человечество, будто мы – разные. Мужчины и женщины по-разному мыслят, чувствуют… А нам всё хочется гармонии, хочется слиться и умом, и сердцем, и духом… Неужели невозможно?

Читаю второй рассказ подборки «Нарисуй мне ветер».  Героиня ищет своё, как ей кажется, потерянное счастье. Торопится догнать в толпе мужчину со знакомой до боли фигурой : «Неужели это он?»…. «Теперь ей показалось, что если не догонит, то снова утратит его надолго, может быть, навсегда»… Там, в прошлом, кажется, было счастье… А сейчас? Хороший муж, маленький сын, который так нуждается в ней, в маме, что не может уснуть, когда её нет рядом, и вдыхает из подушки мамин запах, пытаясь таким образом вернуть дорогого человека к себе. И мама возвращается… И «белый ветер» заметает  «тропинки былых тревог», успокаивает её сердце, развевает сомнения. Счастье – рядом!
 
Что же касается нереализованной мечты героини этого рассказа как художницы, якобы по причине связанных семейными обязательствами рук, то здесь мне хочется возразить словами поэтессы Ларисы Таракановой:
Я так живу –
(Кто говорит, что глуп
Удел непрочный женщины-поэта?)
Одной рукой перебирая лета,
Другой рукой помешивая суп,
Кто говорит,
что лишь свободный ум
Поэзии возвышенной угоден?
Но от чего
     ум должен быть свободен
И гулок, как опустошённый трюм?
Я с молнией, застрявшей в волосах,
Возросшая из медленного быта,
Одной рукою шарю в небесах,
Другой держусь за мыльное корыто.

В рассказе «Возьми мой платок…» автор продолжает тему женского счастья. Надо заметить, что несколько тягостное впечатление возникает при его прочтении, словно падаешь вместе с героиней в невидимую пропасть разочарований, отчаяния, безнадёжности. Нине Маевской удалось художественно передать нравственные и душевные переживания молодой женщины Любы, живущей после свадьбы в семье мужа, где традиции, взаимоотношения, мировоззрение резко отличаются от тех, в которых росла и воспитывалась она. Люба чувствует, как быстро и безвозвратно исчезает любовь, соединившая не так давно её и Константина.

«-Не любит он меня… - тихо и горько сказала она.
-Не говори так, он жалеет тебя. Давеча говорю, пусть бы Люба поехала с нами на мельницу, так он как вызверится: сами сделаете, не большие паны».

Жалеет? Довольно часто слово «любить» заменяется у нас, у славян, словом «жалеть». Наверное, жалеет… Вот ведь не послушал Костя отца, не выбрал по его совету «Дмитракову или Дроздову – и девки ладные, и дома стоят наготове», взял Любу, что по сердцу пришлась. Да и она не послушала свою мать, которая «говорила – подожди, осмотрись». Не послушались! Не означает ли это, что соединили судьбы свои без родительского благословения?   Оно, может быть, и было, формальное, но, по сути, не было его. Как нет внимания и тепла, которых так не хватает молодой жене. А тут ещё на глазах пример несчастной, забитой, молчаливой, покорной свекрови Авдоли, которая стала такой, смирившись с тяжёлым характером грубого, нравственно грязного мужа.

Может быть, в этой нравственной нечистоплотности, духовной пустоте, душевной глухоте («Костя смотрел на неё в неразумении, он не мог понять, из-за чего всё это волнение, и беспомощно злился на неё»)  и прячутся корни холодности мужчин данного семейного рода. Может быть, это и есть  причина такой «толстокожести» вообще?  И не только мужчин! Особенно, если способность к безнравственным поступкам подкрепляется страстью к спиртным напиткам.

«Водка. Люба боялась даже этого слова. Она знала, наблюдала за людьми, соседями, родственниками. Водку все пили в праздники, по причине крестин или свадьбы. А тут вдруг поняла, что пьют тогда, когда она есть. А когда её нет, стараются заиметь, выжать…. – Не нравится мне эта водка, не принесёт она добра…» Люба оплакивает себя, свои мечты, но она не желает смиряться и терпеть.

«-Почему я должна угождать? Почему? – загорячилась Люба.
-А если дитёнок у тебя будет? – убеждала её Авдоля.
-Не пропаду, выращу. А вот так, как вы, жить не хочу! Не хочу…»

Какая сложная и тревожная тема поднимается автором этими тремя строчками! Судьба, возможно, уже зародившегося ребёнка, обречённого расти без отца. Да и слова эти – «выращу» (словно огурец на грядке), тут же ассоциативно выдают  в представлении образы эмоционально обеднённых детей-сирот. Будущие Левоны и Константины? Словно проклятие, размножается грех душевной чёрствости…

Именно теперь мне захотелось вернуться в начало рассказа: «В углу на чистой половине, обрамлённые белыми тонкой работы льняными рушниками (сотворённые руками Авдоли!- авт.), висели иконы – долгим укоряющим взглядом пронизывает Божья Матерь. От этого взгляда становилось не по себе, неуютно, казалось, взгляд винил в чём-то. Но скоро Люба научилась смотреть ей прямо в глаза, потому что не было у неё никакой вины, не за что было просить пощады».

Стоп! Божья Матерь ошибается? Не за что просить прощения и пощады? Безгрешная? Святая, отказывающаяся нести свой тяжкий Крест? Забывшая об обещании любить и быть рядом «и в горе, и в радости»? Обрекающая на страдания молчаливых Авдолю с сыном?  Да-да, на страдания… пусть даже такие, на которые эти люди могут быть способны…

Есть такая притча. Одному человеку показался очень неудобным и непомерно тяжёлым тот Крест, который ему выпало нести по жизни. Он зароптал и обратился к Богу с просьбой дать ему другой, легче. Господь милосерден, а потому предложил этому бедняге самому выбрать себе Крест. Много Крестов лежало перед ним, и он по очереди примерял их, пока не остановился на том, который был удобным и лёгким. Человек радостно воскликнул: «Вот, Господи!  Я выбрал себе самый хороший». Бог улыбнулся:

 « Так ведь это и есть твой прежний Крест!»

Мне лично приходилось наблюдать семьи с отношениями, подобными тем, которыми Нина Маевская  наделила Авдолю и Левона, Константина и Любу. Конечно, рядом с нами существуют и другие, более или менее счастливые супруги. Но как всё-таки редко наше представление о будущей семейной жизни материализуется точно и безупречно. А потому гонят нас разочарования под холодный дождь, и преследует, как художницу Еву, призрачное счастье из прошлого, которое так и не стало ни настоящим, ни будущим.

А ещё мы, повзрослевшие до собственных внуков, с радостной улыбкой надежды видим в них будущих счастливых мужчин и женщин, в которых обязательно реализуются все наши мечты.
Так возможна ли в отношениях та гармония, которую мы жаждем?

Мне кажется, что писательница Маевская сама ответила на этот вопрос рассказом «Счастье».  Пытливый, внимательный читатель обязательно прочтёт ответ между строк.

Обратите внимание на то место в повествовании, где маленький внук уговаривает бабушку выйти за него замуж, чтобы всегда быть вместе с ней. При этом он грустно, но аргументировано критикует деда в недостаточном внимании к жене - бабушке. Последним же козырем, который просто обескураживает взрослых, являются потрясающие, полные безграничной любви слова ребёнка: «Ведь если я на ней женюсь, она будет молодеть и молодеть. И снова превратится в кудрявую девочку, о которой ты рассказывал…»
Ответ на выше поставленный вопрос прост, как слова Господа: «Будьте как дети!».
И тогда вольная и пугливая птица – счастье, станет совсем ручной…

P.S. статья опубликована в журнале "НЁман" № 11 - 2010 под авторским псевдонимом : Наталья Родная