Фиолетовое стекло

Фиолетовое стекло



Мы никогда не выигрываем.
Иной раз нам это кажется,
но такова маленькая любезность,
которой удостаивают нас боги.
Джек Лондон "Когда боги смеются"




Рита прищурилась, посмотрев на бесцеремонное солнце, и привычно закрыла глаза. Совсем близко шуршало морское одеяло, которым так приятно мысленно укрываться. Блаженство быть рядом, но только не в море. Странная любовь. Всё удивительно в этом лучшем, худшем из миров. Любой человек странен с точки зрения другого человека.

Чужие мягкие шаги, вторгаясь в густые звуки моря, нарушили уединение.  Человек остановился рядом с Ритой, пристально разглядывая её. Она чувствовала чужой взгляд, не раскрывая глаз.

Минуты растворялись в плеске и шуме волн.

– Кто вы? – Рита не выдержала первой.

Молчание. Нервное робкое покашливание.

– А как бы вы ответили на этот вопрос? Так сразу и не придумаешь, долго рассказывать.

– Вам, наверное, неудобно разговаривать со мной стоя. Садитесь рядом. Послушаем море вместе.

Легкое покачивание воздуха и шорох ткани сказали ей, что человек совсем близко.

Тишина продолжалась легко и долго. Никому не хотелось нарушать редкие мгновения равновесия.

– Не смог пройти мимо, простите. Слияние с природой не каждому даётся.

Рите не хотелось открывать глаза. Говорить, не видя собеседника, было новым и необычным ощущением. Она осторожно вдохнула терпкую атмосферу: та светилась любимым фиолетовым.

– Хорошо. Ваш голос вписывается в пейзаж дня. Мне вдруг подумалось. Интересно, что главное в восприятии человека человеком?  Может быть это зрение или неизвестные химические реакции. Ощущения, осязание, звуки, слух, обоняние многими берутся в расчет. А мыслеформы, поступки, они ведь тоже важны –  что заставляет нас останавливаться около человека?

Его беспокойное покашливание убаюкивало Риту. Жалость. Говорят, что это нехорошее чувство, но у Риты оно всегда примешивалось, как соль, ко всем её привязанностям. Ей захотелось вдруг вскочить и убежать: «не хочу»,– неожиданно затрепетало в районе горла,– «не хочу боли». Но сила притяжения момента оказалась сильнее.

– Вечный вопрос,– голос незнакомца звучал тихо,– трудно сказать, что нас заставляет выбирать того или иного человека. Бывает, видимо, по-разному. Некоторым важна внешность: подсознательно в нас живёт определенно точная картинка родного человека. Заложено генетической программой. Идеальный партнер.

– Да, да. Это вы верно сказали…Я – Рита. А вы?

– Я – Сол.

– Сол? Как солнце? Я всегда при его появлении закрываю глаза.– Рита улыбнулась.– Или,– как соль, та, что разъедает уже зажившие раны?

– Сергей Олегович Лавров, всего лишь.

Его ответная улыбка передалась ей по воздуху.

– А вы та жемчужина - Маргарита, что я случайно нашел у моря?

– Что вы, я просто Рита, до жемчуга мне далеко.

Рита непроизвольно пошевелила рукой желая дотронуться до Сола, почувствовать его, но отдернула руку, ощутив жар где-то совсем рядом.

– Да, так вот,– голос Сола зазвучал хрипловато,– некоторым важен звук, то есть голос. Люди с абсолютным жизненным слухом воспринимают малейшие нюансы музыки слов и голоса.

– Звучит как симфония. Спасибо за музыкальное сопровождение песни волн.

– Некоторые, единицы,– продолжал Сол,– способны реагировать только под аккомпанемент интеллекта. Им не важна внешняя картинка, и даже звучание. Главное – «что» они слышат.

– Сказочные люди. Бывают и такие?

– Бывают,– Сол пристально вгляделся в глаза Риты, она ощутила это сквозь ресницы,– и даже чаще, чем вы думаете.

Они долго шептались в тот день, наполняя содержимое внутренних сосудов, перемешивая его, и образуя общий, новый коктейль.

– До завтра, Рита?

Звуки песка смолкли.

Рита сидела у моря, но уже с раскрытыми глазами. Она спрашивала себя: что это было?



-2-


Разговор назавтра начался,  словно и не прерывался.

– Есть люди – «физики», как я их называю. Для них важно лишь физическое влечение. Игра гормонов, прелюдия, мозговой взрыв, а иначе отношения для них теряют всяческий смысл.

– Таких людей мне жаль,– Рита улыбнулась.

– Ну почему же,- протянул с иронией Сол, – их жизнь вполне конкретна, лишена полутонов, и все же, именно такие люди чаще всего счастливы.

– Пожалуй. Им легко получить свою дозу наркотика под названием «счастье». Несколько упражнений акробатики и алле-оп – готово!

Сол ощутимо втянул воздух и произнес:

– Рита, может быть ты все-таки откроешь глаза. Мы не в равном положении. Я вижу тебя, а ты – нет. Это нечестная игра.

– Нет-нет,– Рита торопливо улыбнулась,– и не проси. Разрушить сложившуюся гармонию, в чем бы она ни состояла, так легко. Да и зачем? Через неделю мы расстанемся навсегда, пусть твой образ будет таким, каким я его создала в своём воображении. Разбитые иллюзии – что может быть горше? Оставайся мечтой.

Сол помолчал, лишь его привычное покашливание вплеталось в морскую песню о том, как он так и не смог достать свою жемчужину со дна моря.

Через некоторое время голос его окреп и вернулся к Рите.

– Иллюзии правят миром. В наш сетевой век они нарастающей волной забивают эфиры человечества. Суррогаты подменяют настоящие чувства. Нам кажется, что мы любим, мы искусно поддерживаем в себе эту ложь, ведь это легче, чем любить конкретного, реального человека с его недостатками и комплексами. Открыть глаза на свой внутренний мир сложнее, чем на мир внешний. Внутри нас есть всё. Найти то, что нам по-настоящему необходимо – вот задача, реализуемая в нас миром внешним.

– Похоже на лекцию,– Рита усмехнулась.– Ты прав, и не прав. Я подумала, что не заметила как мы перешли на «ты». Забавно, правда?

– Ага, очень смешно,– голос Сола прозвучал горьковато.

Чиркнула спичка и Рита вдохнула дым с ароматом сладкой ванили.

– Ты куришь? Так долго держался?

– Иногда. Очень редко. Даже не знаю почему.

– А я всю жизнь бросаю. Знаешь, мою автобиографию можно писать как азбуку Морзе: закурила, бросила, здесь закурила, а в этот период – бросила… Так вот, о чем я? Ты прав и не прав, понимаешь, жизнь слишком обнаженная штука. А человек, на самом деле он – ребёнок, даже самые матёрые человечища  – это такие милые малыши. Нам необходима как воздух, эта иллюзия-мечта, что есть абсолютно наш человек на Земле. Разрушить эту мечту очень легко. Что мы все и делаем ежесекундно. А вот создать, сохранить, даже в памяти – очень трудно. Понимаешь?

– Да, надеюсь, что понимаю, скорее – чувствую, – Сол наклонился к лицу Риты, к самому её лицу, дыхание его обжигало, но она не дёрнулась, только в районе сердца что-то громко стукнуло.

– Ты очень сильный человек. Но сердце у тебя сейчас выпрыгнет, даже сквозь одежду слышно,– Сол резко встал,– до завтра.



-3-



Закат уже купался в море. Солнце уходило,и сквозь  закрытые глаза Рита ощущала как оно тихо ложилось в волны, будто в  колыбель. Вода подхватывала добычу и медленно уносила её глубже и ниже, покачивая как ребенка.

Рита услышала за спиной знакомые шаги. Сегодня она сидела на песке совсем рядом с морем, повернув лицо к горизонту. Но напрасно Сол надеялся,– когда он сел рядом, глаза Риты были уже закрыты.

– Сегодня наш последний день,– Рита покашливала, словно переняв привычку Сола,– хочется сделать его необычным. Красивый закат, правда? Как сложно сделать закат жизни человека таким же красивым, как рассвет.

– Да,– Сол взял её за руку.– Рита…

Она осторожно высвободила руку из его пальцев.

– Сегодня моя жизнь делает новый виток. Дай, пожалуйста, сигариллу. Я не люблю прощаний, обещаний, уверений, поэтому будем разговаривать как обычно.

– А разве то, что здесь происходило восемь дней  было обыденным?– Сол вложил в руку Риты закуренную сигариллу.

– Не будем превращать всё в банальность. Не будем говорить лишних слов, оставлять адреса,  произносить трюизмы, что  «никогда не забудем», и тому подобные пошлости.

– Ты жестче, чем я думал.

– Нет, просто ты мало знаешь меня, вот и всё. Я не хочу делить твой образ ни с кем, и не с чем. И не хочу, чтобы он исчез однажды, был разрушен. Он мне очень дорог.

– Есть люди,– голос Сола звучал глуше,– которым важна игра, её тонкие переливы, интрига на грани фола, таинственность, взлеты и падения. Игроки, актёры – так я их называю. Им не важно – кто, важно «как» все происходит. Они живут в выдуманном мире театра всю жизнь, путая сцену и жизнь, подмостки и партер.

– А ты тоже жестче, чем я думала, моё солнце. – Уголки губ Риты поникли, как крылья бабочки.– Я сейчас поняла, что смотрю на мир через фиолетовое стекло. Всё как будто чуть в тумане, в дымке, фиолетовый – это не розовый, он не раскрашивает, он приглушает. Этот цвет накладывает тень там, где  необходимо. Он скрадывает острые углы, и ты живешь в сумерках, но до чего же, красивых сумерках. Там можно не видеть то, что видеть совсем не хочется. Стекло похоже на застывшую воду. Фиолетовая рябь её фонтаном выжигает внутри оазис ёмкости. Прощай.

– Но ты совсем не хочешь видеть. Даже сквозь фиолетовое стекло.

– Я вижу то, что хочет моё сердце, мне этого достаточно. Сердце не обманет.

– Я буду надеяться хотя бы услышать тебя вновь,– Сол встал,– открой глаза когда я уйду. Прошу тебя.

Шорох песка. Тишина. Море удивленно вздохнуло и замолчало.

Рита открыла глаза и увидела перед собой четко написанные на песке буквы адреса и телефона. Ветер усилился. И вскоре море заговорило вновь и заштормило.

Рита закрыла глаза. Надо подождать, когда море смоет буквы на песке. Не смотреть. Иначе ненароком запомнишь. Ей не пришлось ждать долго. Плеск волн усилился. И когда она через некоторое время открыла глаза, перед ней лежал мокрый ровный песок, залитый морем и её слезами.