Чемпионка СССР Нина Пономарева. Наша история!

Я случайно обнаружил это интервью.
Дай Бог здоровья Нине Понаморёвой на долгую и счастливую ЖИЗНЬ!!!
Прошу извинения - ссылка не ставится.


Нина Пономарева: «Пережив войну, мы, голодные и обшарпанные, защищали честь своей страны. И побеждали!»
Международные соревнования по легкой атлетике между командами СССР и ФРГ в 1959 году. Победительница в метании диска, чемпионка СССР Нина Пономарева. Фото: Леонид Доренский, РИА Новости
Георгий Настенко
Статья
09:00 02 Мая 2013г.
Опубликовано 09:00 02 Мая 2013г.



   На Аллее славы Центрального спортивного клуба армии открыт бюст первой в истории отечественного спорта олимпийской чемпионке, метательнице диска, легкоатлетке ЦСКА Нине Аполлоновне Пономаревой. Эта дата, видимо, приурочена к 84-летию великой спортсменки

В историю отечественного спорта Нина Аполлоновна вошла тем, что в 1952 году принесла советскому спорту первую золотую олимпийскую медаль. До нее это удавалось лишь одному россиянину – Николаю Панину-Коломенкину в далеком 1908 году.

Пономарева тем своим громким успехом не удовлетворилась. Четыре года спустя, будучи травмированной, она сумела взять олимпийскую «бронзу». А в 1960 году снова стала олимпийской чемпионкой.
Приятно отметить, что Нина Аполлоновна в своем почтенном возрасте остается живым, энергичным человеком, сохранившим прекрасное чувство юмора и откровенность в речах.

– Как вы пришли в спорт?

– До 1948 года спортом совсем не интересовалась, да и возможностей к этому у меня не было, – рассказала Нина Пономарева «Труду». – Тяжелые были послевоенные годы. После окончания школы я работала продавцом в продуктовом магазине. Меня просто попросили выступить на соревнованиях по легкой атлетике, причем по кроссу. И пошло-поехало. Повезли на районные соревнования. Потом на краевые. А там спортсмен из нашей команды бежал длинную дистанцию и перед финишем так, бедняга, вымотался, что едва передвигал ноги. Наш тренер сказал: «Дотащить бы его до финиша». А я по простоте своей восприняла это как приказ, подхватила парня на руки, понесла. Его «за помощь со стороны» дисквалифицировали. Меня в качестве наказания заставили выступать в пятиборье. Я выиграла. А через год заняла третье место на чемпионате страны, но в метании диска.

– Чем объясните свой столь быстрый прогресс в результатах?

– Мы – дети военного поколения. Впрочем, я была дочкой репрессированного, и поэтому еще до войны мое детство проходило в очень спартанских, мягко говоря, условиях. И потом, когда перед войной семья вернулась в Ессентуки, в самые тяжелые годы мне не приходилось привыкать ни к голоду, ни к другим трудностям. Когда мужики ушли воевать, на женские плечи легла самая тяжелая работа. Но наши матери и бабушки работали в госпиталях, а колхозы держались на нас, подростках. Ни тракторов, ни даже лошадей не было – сами впрягались, когда пахать надо было. Помню, когда скошенное высушенное сено приходилось вилами забрасывать на верхушки стогов, то от напряжения пупок готов был развязаться, а после работы с голодухи в глазах чертики плясали.

– А не было риска надорвать свое здоровье?

– Может быть, и был. Кто-то, несомненно, загубил свое здоровье перенапряжением. Но, с другой стороны, будущие чемпионы крепчали духом и еще проходили первый этап отбора. Надо признать, в послевоенные годы увлечение спортом и физкультурой в стране было поистине массовым. Нельзя забывать и о великой силе характера спортсменов того поколения, которое побеждало на международной арене еще до Олимпиады 1952 года. Некоторые фронтовики, несмотря на годы, проведенные на фронте без тренировок, и даже получив ранения и контузии, продолжали заниматься спортом, подавая и нам, следующему поколению, наилучший пример силы духа.

– И за счет чего вам удалось выдержать сильную конкуренцию и побеждать более опытных соперниц?

– Насколько мне известно, перед войной даже сильнейшие легкоатлеты обычно тренировались три раза в неделю, а метатели на зимнее время вообще прекращали занятия или переключались на зимние виды спорта, где работают другие группы мышц. Мое поколение, по-видимому, было первым, которое начало тренироваться круглый год – ежедневно и даже по два раза в день. На моих глазах в некоторых спортзалах снимали с пола доски и засыпали грунт – специально для толкания ядра. А для метания диска стали свешивать с потолка сетку – улавливатель.

Нина Пономарева. Фото: Георгий Настенко
На победы вдохновило… чванство подруги по сборной

– Вы ехали на первую для советских спортсменов олимпиаду, не будучи фаворитом.

– Не совсем так. Да, в 1940-х годах явным мировым лидером в метании диска была Нина Думбадзе. Не только сильная спортсменка, но и очень красивая и хорошо образованная женщина. Для меня поначалу большим счастьем было уже то, что она доброжелательно говорила со мной. А о том, чтобы выигрывать у нее, у меня не было и мыслей, и даже особого стремления. Но все изменилось в один момент.

– И что стало причиной?

– Скорее, не причиной, а поводом. Во время первого моего выезда за рубеж нам давали командировочные в валюте тех стран, куда мы выезжали. Это была серия соревнований в Чехословакии, Венгрии и Румынии. И во время парада в Праге, куда меня пригласили, я случайно услышала разговор между нашими чиновниками насчет того, что из-за изменения программы нашего пребывания в Чехословакии мы можем не успеть потратить местную валюту в выходные дни. И об этом я потом в гостинице предупредила Думбадзе. Причем, в данном случае я больше заботилась не о себе, а о ней. Нине, как многократной победительнице международных соревнований, как лауреатке, выплачивали по максимуму, в то время как мне – дебютантке и простой студентке – по минимуму. Но Нина, вместо того чтобы поблагодарить меня за предупреждение, за обеденным столом во всеуслышание ехидно, при руководителях делегации сказала нечто вроде «тут некоторые за свою валюту переживают». И стало ясно всем, что речь идет именно обо мне. Я от стыда была готова сквозь землю провалиться вместе со стулом.

– И отношения между вами испортились?

– Они дружескими и до того не могли быть. Нина относилась ко мне снисходительно, а я к ней – с немым обожанием. А после того случая в Праге все изменилось. Нет, вражда между нами не началась. Но в секторе для метания во мне проснулась настоящая спортивная злость. И на ближайших соревнованиях я у нее выиграла. И с того момента, мне кажется, уже больше никогда я ей и не проигрывала.
Наше мясо уходило через дорогу

– То есть не все так безоблачно было внутри нашей сборной?

– Сложностей было тогда немало, но в целом команда у нас была очень дружной. За год-два перед Олимпийскими играми мы подолгу жили на тренировочных сборах. В подмосковном Подольске нас зачастую селили по 15–20 человек в одной комнате. На юге в Леселидзе было намного комфортнее – по 4–5, но там абсолютно откровенно повара кормили свои многочисленные семьи с кухни спортивной базы.

– Неужели тогда это явление имело такой размах?

– Прямо напротив базы в Леселидзе жили повара и работники нашей базы. И мы видели, как наши куры и мясо уходят труженикам курорта и их постояльцам. А нас кормили котлетами неизвестного происхождения, которые мы называли каклетами, от слова «кака». Но эти бытовые неудобства никак не ухудшали отношений между спортсменами. Причин тому, что не сложилось дружба между мной и Ниной Думбадзе, было несколько. Во-первых, мы представляли разные поколения. Во-вторых, Нина выросла в аристократической семье, где ее в детстве обслуживали горничные. Она была очень требовательной по части быта, потому что привыкла к комфорту. Но в сборной СССР тогда были в основном выходцы из рабочих и крестьянских семей, такие же простые, как и я. И сейчас, наверное, трудно даже представить – как мы переживали за каждого нашего спортсмена.

– Вы многих товарищей по легкоатлетической сборной сейчас помните?

– Всех. Не только легкоатлетов, но и представителей других видов. У меня так много друзей осталось после ухода из большого спорта, что представители младшего поколения удивлялись – каким образом я спустя много лет помнила всех поименно и пофамильно на групповых фото. А я до сих пор хорошо помню всех своих друзей-спортсменов, и не только в лицо, но даже их результаты, причем у представителей самых разных видов спорта. Даже сейчас продолжаю восхищаться – как удалось спортсменам СССР набрать такое же количество очков, как и спортсменам США, – по 494. А они ведь полвека были явными лидерами мирового спорта, в то время как мы – голодные и ободранные войной и послевоенным голодом.

Нам силы добавляла взаимная поддержка. А сейчас, как я убедилась, многие наши чемпионы друг друга не знают, а порой и знать не хотят. С сожалением это говорю.

– И все же, выходя соревноваться в Хельсинки, вы чувствовали себя главной претенденткой на победу?

– Что обыграю двух своих подруг по сборной, я была почти уверена. А немецкая соперница была действующей олимпийской чемпионкой. Но в секторе именно из-за нее я так разозлилась, что это придало мне дополнительных сил. Нас троих криками поддерживали только наши журналисты – репортер Коля Озеров и еще пара пишущих. А за немку – целый сектор, заполненный ее земляками. И не просто шумно, а с криками, напоминающими «хайль». Это меня и завело, задело за живое. И я им всем показала «хайль»!

– С Озеровым ваша дружба потом долго продолжалась?

– Да, светлый человек был. Мне потом попадались разные журналисты, которые безбожно, возмутительно перевирали мои слова в интервью. Но однажды я Коле пообещала – никому из журналистов не отказывать в интервью. И сейчас, когда Озеров от нас ушел, я продолжаю держать слово, данное ему.

– А когда вы его дали?

– После приезда из Хельсинки Коля повел меня в радиостудию. Сказал: на часок. Тогда прямого эфира не было. Запись шла, но это был разговор с болельщиками, которых немало пришло в радиостудию. А Коля – мастер своего дела – растянул наш разговор на четыре часа. Я поначалу говорила очень неохотно: ведь на подобные мероприятия за каждым спортсменом ходили по пять «службистов». К тому же за мной – дочкой каторжан – особый догляд был. А после окончания той встречи Коля сказал: «Ты видишь – с какими влажными глазами слушали вас седые мужики, как они переживали за вас, как ждали ваших побед». Вот тогда я ему и пообещала никогда не отказывать журналистам в интервью. А если быть точнее – всем людям, которые хотят знать – как мы, голодные и обшарпанные, защищали честь своей страны.
Допинг начался после моего ухода из спорта

– Сейчас так же рьяно болеете за наших спортсменов?

– Больше переживаю за их здоровье, чем за результаты. Не буду называть фамилии… Но до чего уж дошло: даже у представительниц художественной гимнастики ВАДА находит запрещенные препараты!

– А когда это началось?

– Шло в несколько этапов, и все взаимосвязано. Спортсмены, которые пришли в наши сборные на рубеже 1950-х и 1960-х годов, начали вносить дух коммерции, причем зачастую это выглядело примитивно и даже неприятно. Например, повезли на зарубежные соревнования полные сумки с банками растворимого кофе, а их предупредили, что в гостинице начнется «шмон».

Ребята торопливо высыпали кофе в туалет. Унитазы и биде, словно вулканы, бурно пенились смесью воды и кофе. А ведь потом эти спортсмены в начале 1970-х стали тренерами, и именно их поколение начало активно внедрять грязную коммерцию, и в том числе допинг, в наш спорт. Будучи еще спортсменами!

– А когда начали применять?

– В сборной СССР – с 1968 года. И я счастлива, что к тому времени уже ушла из большого спорта. А за свое поколение – не только за себя саму – я ручаюсь, что рекорды и победы были чистыми. Мне трудно сейчас представить, как я сейчас себя чувствовала бы, если бы применяла всякие препараты. Я ведь и пришла в большой спорт, по сути будучи инвалидом.

– Каким это образом?

– Даже сейчас трудно найти российский современный стадион, где в раздевалке нормально работали хотя бы два душа. А в годы моей молодости и о такой роскоши мы даже мечтать не могли. Моясь после тренировки под краном с холодной водой, я заработала себе страшный радикулит, от которого потом мучилась всю свою спортивную жизнь. Я практически не могла тренироваться с наступлением сырости и холодов, то есть с октября по февраль я обычно больше лечилась, в том числе и в больнице. И только выезжая ранней весной в Среднюю Азию, я могла как-то вздохнуть, чтобы работать с тяжестями.

– Как бы вы сравнили условия для спортсменов на четырех олимпиадах, в которых вы участвовали как спортсменка?

– В Хельсинки советская делегация жила обособленно от остальных. И нас побаивались, и наше собственное руководство старалось максимально оградить нас от общения с иностранцами. Так что на Олимпиаде 1952 года я жила в одной комнате с восемью соседками. В Австралии нас поселили в отдельном коттедже, как и спортсменов других стран. Но Олимпиада в Мельбурне переплелась с другими событиями. Во-первых, советский консул попросил в Австралии политического убежища, и это в целом плохо сказалось на обстановке внутри нашей команды. Но тут я хочу добавить и добрые слова в адрес организаторов. Ведь из-за материальных трудностей Австралия хотела отказаться от проведения Олимпиады, но это возмутило простых жителей страны. Многие выказали готовность отказаться от вселения в новостройки в пользу спортсменов. И на время Олимпиады и на пару недель до ее начала, уже будучи хозяевами коттеджей или новых квартир, жители Мельбурна уступили свое жилье спортсменам и тренерам. А сами только иногда наведывались к нам в гости, при этом вовсе не напрягая нас этими визитами. Все изменилось в тот момент, когда Володя Куц нечаянно разбил машину журналиста, не справившись с управлением. С того момента хозяев перестали даже пускать в Олимпийскую деревню до окончания Игр. А жили мы по-разному: некоторые наши спортсмены в квартирах многоэтажек, а некоторые – в одноэтажных. Мы, например, впятером занимали маленький коттедж. К каждой следующей Олимпиаде МОК сильно повышал требования к хозяевам Олимпиады. В Риме условия были еще более комфортными, чем в Мельбурне. Неплохо все было организовано и в Токио, несмотря на то что нас поселили на территории военной казармы.
Золотой мат Нины Пономаревой

– В Токио от вас ждали четвертой олимпийской медали.

– Подготовку к Олимпиаде 1964 года я начала планомерно, нормально тренировалась в Эстонии. Но там меня угораздило покататься по озеру на весельной лодке, и боли в пояснице обострились. Я сказала спортивному начальству, что к Токио сумею прийти в норму, но просила до начала Олимпиады меня не трогать, то есть не нагружать соревновательными нагрузками, контрольными стартами. Начальство пообещало… но во время акклиматизации в Хабаровске эти самые контрольные старты устроило. Там я показала серию вполне нормальных бросков. Но через неделю уже в Токио была абсолютно никакая – к хабаровским своим результатам даже приблизиться не могла. Мне было уже 35 лет, а к возрастным спортсменам надо относиться бережно – они сами могут распределить себе тренировочные нагрузки.

– Но, говорят, вы там помогли завоевать «золото» Тамаре Пресс.

– Тамара обладала неимоверной силой и быстротой, но у нее были проблемы с техникой и координацией. А тут из-за большой ответственности она и вовсе вошла в ступор. Диск ведь мужского рода, и требует ласкового, правильного обращения с ним. Женский диск для нее слишком легкий, и у Тамары в секторе он срывался с руки. Она просто не попадала в финальное усилие. И мне на правах старшей подруги по команде пришлось применить к ней самые суровые санкции.

– Какие?

– Ее надо было вывести из себя. Все знают: в быту никогда от меня неприличного слова не услышите. Но тут я разразилась не трехэтажными, а пятиэтажными ругательствами. Тамара остолбенела. Я продолжала рычать: «Я тебя этим диском прибью, если не подчинишься моим командам. Я буду стоять рядом с сектором в нужном месте, и пока меня после разворота не увидишь, не переставай работать плечом». А до того она работала лишь руками. И вот когда я поймала на себе ее взгляд, я уже поняла: сейчас бросок получится очень дальним, победным.

– Вы неплохо выступали по ветеранам, когда вам было за 70. Отчего же в 39 лет не поехали на Олимпиаду 1968 года?

– Мы вместе с олимпийской чемпионкой 68-го года, румынкой Манолиу, выступали на четырех олимпиадах. Она ведь наша, молдавская, – в Румынию ее семья перешла, когда произошло разделение. Манолиу у меня никогда не выигрывала, не выиграла бы и в Мехико. Но уже после 30 лет я постоянно выслушивала настойчивые советы уйти из сборной. Меня вынудили уйти со ставки во Всесоюзном спорткомитете. А из-за Тамары Пресс, переехавшей в Москву, мне пришлось уехать в Киев.
30 счастливых лет тренерской работы

– Сложно было начинать тренерскую работу?

– Сложно было с оплатой. Уйдя из большого спорта в 37 лет, я пошла работать в спортивный интернат. Принесла туда трудовую книжку, а предыдущая запись в спорткомитете оказалась без наименования моей рабочей специальности и квалификации. Так что пришлось начинать с нуля – мне дали зарплату 70 рублей. И, тем не менее, эта работа принесла мне много счастливых лет. Только в интернате я подготовила 12 мастеров спорта. На мое 80-летие приехали 46 моих учеников, многие со своими детьми. Я даже плакала от счастья. Все здоровые, красивые, в жизни неплохо устроенные. Тренеры, врачи, журналисты и даже успешные инженеры. Для спортсмена тренер зачастую важнее, чем родители. Многим квартиры мне пришлось выбивать. В тренерском деле я не менее счастлива, чем в собственных спортивных победах.

– Какие главные сложности в тренерской работе?

– Она была очень тяжелой, но приносила мне радость. Ведь тренерская профессия – это не только погоня за спортивными результатами, но и воспитание молодежи, реальная помощь им, чтобы они нашли свое место в жизни. Расскажу характерный эпизод. У меня в киевском интернате тренировалась девочка Таня, приехавшая в Киев из Джанкоя. Я не могла на нее нарадоваться: и красивая, и талантливая в спорте, и трудолюбивая, и человек порядочный. Но вот в общежитии поймали за руку спортсменку, которая регулярно обворовывала своих подруг. В ее чемодане даже нашли вещи ее соседок, которые она упаковала в посылку и даже подписала – что дарит своей сестре, что – брату, что – бабушке. Девочки ее ударили по разу. Но обворованных было больше десяти, и после такого «воспитания» воровка оказалась в больнице с синим лицом. Отчислили лишь Таню, посчитав зачинщицей. Я в то время была в отъезде, и за Таней приехал папа и вез уже ее домой. Но по пути на вокзал их перехватил тренер по гребле и уговорил перейти тренироваться к нему. Там прогресс пошел довольно быстро. Но вскоре старший тренер, формировавший сборную, стал ставить Тане условия: в сборную зачислит, только если она ляжет к нему в постель. У других за включение в сборную он просто требовал деньги. Когда я узнала о таких поворотах, я договорилась в киевском армейском клубе, и Таню взяли, она за этот клуб успешно выступала. И потом еще раз мне пришлось ей помочь. Училась она хорошо. И вот, однажды сдав досрочно все экзамены, уехала на сборы и соревнования, а когда осенью появилась в институте, была из него уже отчислена, так как вовремя не сдала индивидуальные экзаменационные ведомости. Я в очередной раз пошла в деканат на нее заступаться. И тут узнала, что в Киевском институте открыли факультет лечебной физкультуры. Я и уговорила Таню перейти на него. И теперь вдвойне рада за нее: она сейчас известный специалист по лечению травм. А ее дочка, которую она назвала Ниной в мою честь, уже окончила иняз и работает в международной компании.
Закончив тренировать, начала побеждать

– А после окончания тренерской работы вы ведь начали опять выступать на соревнованиях.

– Не совсем так. Тренером я работала до 1996 года, а уже в 1991 году я выиграла чемпионат мира среди ветеранов, а в 1996 году меня пригласили в Австралию на Всемирные игры ветеранов. Правда, тогда я жила в Киеве и выезжала в составе сборной Украины.

Долгое время мы, советские легкоатлеты, даже не подозревали, что во всех цивилизованных странах проводятся крупные соревнования для спортсменов старше 35 и далее – по возрастным группам. Впервые об этом мне сказали чешские друзья по спорту, когда я своего ученика повезла на чемпионат Европы 1978 года. И этой идеей у нас загорелась Таисия Ченчик, бывшая чемпионка по прыжкам в высоту. Долгие годы она сама ездила по всем международным турнирам, на голом энтузиазме находя себе деньги на участие и оформляя визы, постоянно выигрывая чемпионаты мира среди ветеранов. И вот в 1991 году меня впервые пригласили на ветеранский чемпионат в качестве почетного гостя. И уже по ходу этих соревнований Тая уговорила меня выступить в толкании ядра. Для меня это стало неожиданностью, но мне нашли спортивную форму, и я заняла третье место. А потом выступила и в диске. Техники никакой не осталось. Кроме того, по сравнению с годами моих выступлений для дискоболов, сузили угол сектора, и с непривычки мой диск попадал в сетку. Так что я решила метать с места, без вращения, и в итоге выиграла этот ветеранский чемпионат. А дальше я выигрывала по своим возрастам и даже среди младших все ветеранские турниры, в которых участвовала.

– В те лихие 90-е на Украине находили деньги, чтобы своих ветеранов посылать в Австралию?

– Тогда только создали советы ветеранов спорта. И руководство собралось такое «деловое» (в плохом смысле слова), что я просто диву давалась! И вот вместе со мной, олимпийским чемпионом 1960 года по метанию копья Виктором Цыбуленко и еще одним чемпионом-борцом в качестве сопровождающих отправилось в Австралию… 30 (!) человек. И я просто не знала, куда деваться от стыда.
Чемпионы бомжуют, а руководители по 300 долларов доплачивают за багаж

– Почему?

– Нас, троих спортсменов, поселили в какой-то придорожной гостинице. И славянская диаспора Австралии, в основном люди небогатые, скинулись деньгами, чтобы нас там как-то поддержать. Организовали нам праздники, встречи с соотечественниками. В приветственной речи огласили список гостей. Сначала назвали трех ветеранов-чемпионов. А потом начали перечислять: директор обувной фабрики, директор ювелирного завода, председатель районного комитета и его зам и тому подобное. Понятно дело, они и жили не около нас, а где-то в шикарных апартаментах. А когда они отправлялись назад, то в багаж сдавали столько чемоданов, что каждый в аэропорту за перевес багажа выкладывал по 300 долларов и больше. И вот этих «бедных ветеранов» пожилые австралийцы финансово поддерживали!

– Вы и дальше выступали на соревнованиях?

– Не случился бы перелом ноги, то до сих пор выигрывала бы по возрастной группе «80 плюс». На последний свой турнир – Ветеранские игры – я поехала, еще проживая в Киеве и еще будучи гражданкой Украины. Мне на эти Игры поездку оплатили россияне, а украинские чиновники даже не смогли мне выдать майку с украинской символикой, мотивируя тем, что эти майки очень дорогие – с ручной вышивкой. В итоге я выступала в майке с московской эмблемой.

– В дальнейшем и это обстоятельство стало причиной возвращения в Москву?

– И это тоже. Кроме того, я в Киеве, можно сказать, временами бомжевала. Пенсия была мизерной. И чтобы заработать на жизнь, я на выходные дни сдавала свое жилье приезжавшим в Киев фирмачам, а сама ночевала где придется. Подала прошение в российское представительство и потом девять месяцев, как на сносях, ждала результата. Когда дали добро, я продала квартиру, и в Москве Лужков помог с приобретением жилья. И потом еще в Москве несколько лет выступала по ветеранам. Мне и потом было неприятно: когда в 2002 году финны проводили юбилейный ветеранский турнир в честь 50-летия своей Олимпиады, они прислали приглашения многим участникам. И только нашим, российским, почему-то не донесли эту информацию.

– Как сейчас поддерживаете свою форму?

– Работой в саду. Я возделываю 6 соток земли. У меня пять деревьев, кусты смородины. Есть парничок, в котором выращиваю огурцы, клубнику и землянику. Сама все перекапываю. В прошлом году был большой урожай сливы – обзванивала всех родных и друзей, чтобы приходили и забирали.

А некоторые бывшие друзья по спорту приезжают ко мне на дачу, просто чтобы пожить и отдохнуть от городской жизни.