девушка с тысячью лиц

Я уже и сама не знаю – какая я настоящая?  Кто знает? Никто. Маски прирастают к душе, как ракушки к днищу корабля, и чтобы отодрать их, требуются неимоверные усилия. Я бы и рада, но сил не хватает, да и жаль сдирать вместе с кожей. А по другому, боюсь, не выйдет. Я – девушка с тысячью лиц. Каждый, кто меня знает, видит только одно из них. Потому мне и удается быть незамеченной, когда на мне другое лицо.  Нет-нет! Я вовсе не лицемерная дрянь! Я вполне обычная девушка, та, которая живёт рядом с вами по соседству. Просто я выгляжу так, как хотите вы…
Моё первое лицо приросло ко мне сразу же после рождения: я выскочила на свет такая беззащитная, такая ошеломлённая от необходимости резко изменить своё существование, ослеплённая ярким светом, что меня застали врасплох. Правда, это длилось всего мгновение, и я сразу же запротестовала, громко и требовательно: «Не прилепляйте мне чужое лицо!» Но было уже поздно: кто-то в белом успел посмотреть на меня: «Ой, какая хорошенькая!» Так у меня появилось первое лицо. И почти сразу же второе, когда на меня посмотрела та, чьи звуки показались мне очень знакомыми и успокоительными. «Да она просто чудо!» - подумала она, - «И у неё мои губы…» Вот ещё! Большая радость! Иметь не СВОИ губы, а ЧЬИ-ТО. Потом мне прилепили чей-то нос, чьи-то брови, уши, глаза, и вообще, я оказалась на кого-то очень похожа, «как две капли». Хорошо бы хоть на кого-то одного, но оказалось, что «как две капли» я похожа сразу на нескольких людей, причём абсолютно не похожих друг на друга.
Я не сдавалась, я пробовала протестовать, я отчаянно кричала во всю силу своих лёгких, но что поделаешь? – если люди не понимают твоего языка, то они тебя не услышат. А лица прирастали. «Красавица»! Кто решил, что я красавица? И кто вообще видел: какова я на самом деле? И что вообще значит «красавица»? Но постепенно я смирилась, поняла, что протестовать бесполезно: ведь каждый всё равно слышит только себя. Тогда уж проще примириться с этими новыми лицами, примерить их на себя и научиться говорить с людьми на их языке.
Вначале, правда, было просто: я часто оставалась одна: во сне. Тогда я снимала свои лица-маски и оставалась сама собой, всё той же невинной, непознанной, независимой. И мне даже казалось, что вот-вот, чуть только я наберусь побольше сил, как смогу скинуть все эти лица, смогу открыть своё настоящее лицо, чтобы все увидели: какая же я всё-таки. Но они прилипали всё сильнее, и всё, что я могла – это только менять их одно на другое, подчиняясь внешним обстоятельствам.
В конце концов, очень быстро я начала извлекать пользу из этой смены лиц. Особенно это пригодилось, когда мой мир перешагнул границы семьи, когда я вышла «в люди», то есть, столкнулась с людьми, которые не были обязаны любить меня. И тут оказалось, что стоит натянуть лицо милой девочки, доброй девочки, умной девочки, красивой девочки, послушной девочки, внимательной девочки, добросовестной девочки, аккуратной девочки, исполнительной девочки, как люди тут же начинали любить тебя, уважать тебя, ставить тебя в пример многим другим. А лицо упрямой девочки, своевольной девочки, гордой девочки, непонятливой девочки вызывало раздражение. Так что жить в этом новом огромном мире оказалось совсем несложно, если надевать лица, которые окружающие хотели видеть.
Нет-нет! Я вовсе не была лишь милой, умной, красивой и т.д., иногда я бывала упрямой, своевольной. Но это тоже были всего лишь маски, используемые для контраста: нельзя же быть стопроцентным ангелом – тут же заподозрят что-то неладное. Но никто так и не пытался увидеть моё истинное лицо. Оно так и оставалось невостребованным, а жаль! До сих пор жаль, хотя я давно уже не ребёнок.
Время шло, я росла, обрастала новыми знакомыми, а значит, и новыми лицами, новыми выражениями, новыми полипами, въедающимися в кожу. И мои помыслы, мои порывы, мои чувства и мысли уходили всё дальше в глубину моего существа. Я всё ещё протестовала, но мои попытки показать себя вызывали лишь равнодушное непонимание. Постепенно попытки становились всё более робкими и натужными. А однажды, я вообще решила спрятать себя окончательно.
Я хорошо помню тот момент. Дело в том, что сколько масок не надевай, глаза остаются глазами, их не спрячешь. И значит в глазах, если всмотреться в их глубину, можно отыскать, если очень захочешь, истинное лицо человека. Он встречался со мной уже не первый раз, тот парень, которому я понравилась, потому что он надел на меня ещё одно лицо: лицо девушки, которая ему нравится. Да, это было наше третье или четвертое свидание. Мы бродили по городу, а потом мне надо было ехать домой, он тоже торопился, он проводил меня до моей линии метро, а потом положил руки мне на плечи и взглянул прямо мне в глаза. Нет, не просто взглянул, он ВЗГЛЯНУЛ мне в глаза, туда, в самую глубину, там, где я настоящая, без всяких чужих лиц. И тут я поняла, что если он сможет увидеть меня, то я стану беззащитной, как в тот миг, когда появилась на свет. И что прикажете тогда делать? Если он захочет надеть маску там, внутри меня? И тогда я опустила как занавески невидимые веки. Знаете, такие есть у некоторых животных, рыб и птиц, которым постоянно необходимо следить за тем, что происходит вокруг. Он смотрел мне в глаза, а видел только это веко, смотрел и не понимал, почему не может увидеть меня. «Мне надо идти», - говорил он. «Иди», - отвечала я. «Не могу», - он был привязан к этому невидимому занавесу крепко-крепко, как будто я опуская веко прижала его взгляд. «Тогда не уходи». И всё это повторялось сначала, как пластинка, которую заело. Поезда приходили и уходили один за другим, пассажиры обтекали нас водоворотом, а он всё так же пытался проникнуть внутрь меня. Потом я отпустила его взгляд, он выдохнул – и побежал, прикоснувшись ко мне губами на прощание.
С тех пор я всегда «закрывала» свои глаза, когда кто-то хотел заглянуть внутрь. Почему? Не знаю. Возможно, просто боялась, что все мои лица начнут облезать, как корочка на свежей ране: чуть сковырнёшь – и больно, и сукровица…
И этот эпизод моей жизни, как и детские эксперименты с лицами, остался далеко позади. Жизнь продолжалась, катилась своим чередом. Впрочем, справедливости ради, стоит сказать, что желающих заглянуть внутрь моих глаз было не так уж и много: от силы два-три человека… остальные смотрели всё больше на другие части моего тела. Я продолжала учиться жить в этом мире с его странными привязанностями к накладыванию лиц на каждого человека. Однажды поняла, что просто людям так удобнее: надеть на другого то лицо, которое им хочется и даже не пытаться узнать, каково же настоящее лицо того, с кем ты общаешься, работаешь, дружишь, спишь, даже кого любишь. Всё просто, проще не бывает. Присвоить человеку лицо, нацепить ему эту маску и общаться именно с ней.
Как ни странно, это знание опять же сильно упростило мою жизнь: я даже не примеряла уже имеющиеся у меня лица, я с готовностью принимала новые маски, цепляла их на себя как новые туфли к новому наряду, потом складывала в шкафу до нового подходящего случая. С кем-то я была весела и беззаботна, с кем-то добродушно приветлива, с кем-то черства, с кем-то чуть безрассудна, чуть черства, сочувствующе внимательна, безразлична… Каждый видел только то, что ему было надо. Как же было забавно! Особенно с мужчинами.
Мы, женщины, мечтаем об идеальном мужчине, мужчине, который бы любил нас такими, какие мы есть, признавая, что она, одна единственная и есть тот идеал, который ищут они: идеальная любовница, идеальная подруга, идеальная собеседница, идеальная мать, идеальная хозяйка, сиделка, соучастница, соратница, идеальная… Но они же сами и придумывают нам лица, ограничивая наши возможности границами этих масок. Как только я это поняла, как же стало всё просто! Им не нужна наша любовь, забота, нежность. Им нужна та маска, которую они надели на нас. И я стала этой маской. Лицо матери, дочери, подруги, успешной работницы, добропорядочной соседки, всё меркло перед множеством лиц, которые я надевала ради мужчин. Боже, как же слепы они и ограничены в своём эгоизме! Как нелеп их отказ видеть то, что может дать им женщина в полной мере! Возможно, лишь от осознания того, что если женщина даст им всё, что может, то погребёт их под этим бурным потоком, не даст возможности вынырнуть и вдохнуть. Возможно. Но я играла с ними, в шлюху и недотрогу, в идеальную домохозяйку и независимую бизнес леди, в чуткую любящую мать и в женщину без привязанностей, в добрую верную подругу и меркантильную штучку.
Кто-то хочет меня осудить? Не надо! Никто не осудит меня больше, чем я сама. Я – девушка с тысячью лиц. Я уже не помню, каково моё настоящее лицо, я уже не помню, знала ли я вообще, какое оно. Я много чего не помню. Я смотрю на своё отражение в зеркале, пытаясь найти его, моё настоящее лицо там, в глубине моих зрачков, но вижу лишь опущенные шторы многолетней привычки. Я давно уже не помню, что такое настоящая любовь, что такое настоящая привязанность. Я живу в пустоте, меняя свои лица в угоду толпе, не способная на ПОСТУПОК, не способная отодрать все эти коросты на моём лице. Я меняю свои лица, мечтая лишь об одном: просто проснуться однажды совсем маленькой девочкой, не красавицей, не умницей, не чудом, а просто собой, почувствовав, как моё лицо, моё НАСТОЯЩЕЕ лицо дышит, живёт, узнать, какая я НАСТОЯЩАЯ. И больше никогда уже не надевать ни одну маску.