Газета

       Алексею Алексеевичу всё было в радость.

       Трезвон  будильника показался ему весёлым и очень уместным, ожидаемым; утренние молитвы прочитал  он неторопливо,  поблагодарил Бога за то, что наступил новый день и что он, Алексей Алексеевич, бывший атеист, богоотступник, встретил  утро нового дня в  добром здравии и с добрыми намерениями.

        А день наступил великий, праздничный… Успение Божией Матери…  Вчера вечером Алексей Алексеевич был на всенощной службе, исповедался. И теперь собрался на Божественную Литургию в кафедральный собор, чтобы причаститься Святых Христовых Таин.

        И дождь, моросящий неделями, тоже был в радость и не вызывал ни капельки раздражения, недовольства. Вышагивая по тротуару к автобусу, Алексей Алексеевич даже убрал зонтик, подставил дождику своё счастливое лицо.
 
         До остановки было не очень далеко: дом пятиэтажный, в котором на первом этаже и проживал  Алексей Алексеевич, потом – магазин, ещё магазин, мост пешеходный над трассой. Да еще два казино размалеванных  и жужжащих круглосуточно. Алексей Алексеевич на этот раз не обратил на них никакого внимания.
 
        Дождик сыпался непрестанно и на пути к остановке, и потом, когда он вышел на конечной и минут пять топал к собору через главную городскую площадь, всю разрытую строителями, и когда затем поднимался в гору, где на другой площади и находился кафедральный собор.

        Народу в храме собралось премного. Кто-то стоял в очереди на исповедь, кто-то – за свечами и с записками в руках о поминовении, кто-то – в очереди перед аналоем, чтобы приложиться к иконе Успения Божией Матери.

        «Приидите, поклонимся Цареви нашему Богу. Приидите, поклонимся и припадем Христу, Цареви нашему Богу. Приидите, поклонимся и припадем Самому Христу, Цареви и Богу нашему…»

        В радость были читаемые часы, в радость – звон колокольный, в радость – запах кадильного дыма.

        Алексей Алексеевич заметил на привычном месте пачку свежего номера православной газеты, но не стал задерживаться: в руках он держал свечи, спешил к аналою…
 
       «В рождестве девство сохранила еси, во успении мира не оставила еси, Богородице, преставилася еси к животу, Мати сущи Живота, и молитвами Твоими избавляеши от смерти души наша…»

        Тропарь Успению Пресвятой Богородицы – в радость.

        А народ в храм шёл и шёл. Вот уже Алексей Алексеевич начал искать глазами, есть ли где свободный стульчик, место на скамье, чтобы во время службы можно было время от времени дать отдых ногам.  Стоять на одном месте долго невозможно, порой невыносимо. «Скорбь мне, значит, такая за грехи мои…»  - успокаивал себя Алексей Алексеевич всякий раз, когда ощущал боль.

         Поискал он свободное местечко и понял, что придется сегодня потерпеть.  И вдруг со стульчика, слева от иконы Архистратига Михаила, поднялся один прихожанин: «Вы садитесь сюда,  садитесь…».

         Обрадовался несказанно такой милости Алексей Алексеевич. Слава Тебе, Господи!

         «Паки, паки миром Господу помолимся…» - старательно басил диакон.

         «Господи, помилуй!», - восклицал хор.
 
         Может, прошло еще с полчаса, как услышал Алексей Алексеевич  разговор: «Ты-то газету взяла?» - «Ой, нет… пойду, возьму...» - «Иди, иди, а то их там уже совсем мало…»

        «Забыл… Надо же, забыл и я взять газету», - с сожалением подумал Алексей Алексеевич.
 
         Прошла прихожанка за газетой «Мир православия» в нескольких  шагах  от  Алексея Алексеевича, но не стал он её останавливать и просить принести и ему газету. Не стал. Жаль, конечно, что без газеты может остаться, так жаль. Забыл.
 
         «Господи, помилуй…»

         Вот уже и Херувимская…

         Молитва за молитвой, молитва за молитвой. Словно они в очереди друг за дружкой стоят! Помолился Алексей Алексеевич за не болящих и болящих, в немощи лежащих сродников. За усопших тоже  помолился. Их на сельском кладбище в родных краях Алексея Алексеевича – не сосчитать.
 
         «И меня, грешного, прости, Господи…» - просил он Сына Бога Живаго.
 
         «Вечери Твоея тайныя днесь, Сыне Божий, причастника мя прими…»
 
         Причастился Алексей Алексеевич благоговейно Святых Христовых Таин и вскоре, поцеловав крест в руках батюшки, с еле теплившейся надеждой взглянул на столик,
где в начале службы лежали газеты. Да - ни одной.  Правда, этот факт не огорчил его сильно: так тому и быть.

         Он повернулся к Царским Вратам, осенил себя трижды крестным знамением и вышел в притвор, потом – на паперть.

         С неба сыпался дождь, мелкий, моросящий, как и утром.
 
         Наверное,  и не прекращался.

         Спускаясь с горы, Алексей Алексеевич вспомнил, как лет двенадцать назад он после  целых десятилетий своей безбожной жизни причастился в этом соборе Святых Христовых Таин. И как по дороге домой радовался, ликовал: «Я причастился! Я причастился!» И, слава Богу, такая радость с годами не становилась меньше. Вот и сейчас он чувствовал себя,несомненно, очень счастливым человеком.

        Алексей Алексеевич миновал раскопанную строителями городскую площадь и выбрался на довольно широкий тротуар с многочисленными лужицами на неровном асфальте.

        Он широко шагал, обходя их. И вдруг резко остановился, заметив  газету.

        Ту самую, которая ему была так дорога' – «Мир православия».

        Газета, которую только что кто-то, видимо, нечаянно обронил,  лежала в луже. Мокрая-премокрая!

        И по этой простой причине он, лишь на пару секунд приостановившись,  зашагал дальше, мимо газеты. Ну как её, действительно, мокрую-премокрую, возьмёшь в руки!

        Так подумав, Алексей Алексеевич прошёл шагов пятьдесят, а, может, сто. Он даже успел забыть о газете, радуясь тому, что он, такой счастливый, причастившийся Святых Христовых Таин, сейчас вышагивает под мелким дождиком домой. И даже сложил зонтик, подставил лицо этому ситному дождику, как и утром.
 
         Хорошо-то как!

         И вдруг он остановился, как громом сражённый! Да, он не упал, но был сражён, поражён, потрясён мыслью, которая неожиданно пришла ему в голову, когда он снова вспомнил о газете, мокнущей посреди лужи. Там, в газете, на первой странице, по случаю праздника непременно должно быть размещено изображение иконы Успения Божией Матери. Непременно! Совсем недавно он в храме молился перед иконой, лежащей на аналое, а сейчас газету с изображением этой иконы оставил в луже. Вдруг на неё кто-то наступит? Ему стало невероятно стыдно перед Божией Матерью, и такого жгучего стыда за свои поступки он не испытывал давно.

        Алексей Алексеевич побежал назад, к газете. Он имел вид человека, бегущего куда-то под мелким дождём с закрытым зонтиком в руках.
 
        Он бежал и хорошо видел, как какая-то молодая пара быстро шла ему навстречу и, не замечая луж, приближалась к газете. Ну, вот сейчас… Газета в пяти шагах… Не обойдут, наступят…  Алексей Алексеевич замахал перед собой зонтиком, словно шпагой, мол, стойте, стойте… Но молодая пара, не обратив на него никакого внимания, резко свернула влево,
в сторону открытой двери кафе.

        Через полминуты Алексей Алексеевич снова шагал к остановке. В одной руке он держал раскрытый зонтик, в другой мокрую-премокрую газету, дороже которой в тот момент для него ничего на свете не было. Дороже той иконы на первой странице…

        Он снова имел вид счастливого человека, даже можно было с уверенностью сказать, ещё более счастливого, чем раньше.
 
        На остановке вспомнил,  что в кармане лежит новенький полиэтиленовый пакет, опустил в него газету. В  автобусе с пакетом ехать будет надежнее…

        Дома Алексей Алексеевич аккуратно развесил газету для просушки на спинке кухонного углового дивана, и она слегка подсохла, пока он разговлялся после поста любимым творожком с изюмом и  яичницей. А затем принялся читать газету страницу за страницей. Прочитав её всю полностью, он ещё раз взглянул на икону Успения Божией Матери:
       
         – Как же это я чуть было… Ты меня прости, Матерь Божия! Мимо прошёл…
 

         2011 г.