О маме. Вместо предисловия

Утром, перед тем, как проснуться, мне приснилась мама. Я её спросил:
–Мама, тебе денег хватает?
–Хватает, Вадик, не беспокойся. Тебе нужнее: холодильник купить, стиралку…
В тот период жизни это был наш самый распространенный диалог. Не потому, что у мамы деньги могли закончиться. Они, действительно могли закончиться в любой момент. Что такое 32 рубля (её пенсия по старости)? На скромную еду, конечно, хватало. А если обувь или, допустим одежду обновить? Себя она сама обшивала, вязала носки, шила из старой одежды зимнюю обувь типа валенок (называла их "бурками").
Я тогда жил в Москве и на летний отпуск всегда приезжал домой, к маме. Отца тогда уже не было.
Я часто спрашивал её об этом потому, что знал, она никогда у меня денег сама не попросит. Мать привыкла свой скромный бюджет рассчитывать заранее. И даже, если бы деньги заканчивались – ничего страшного. Она всегда имела запас «на чёрный день»: пару килограмм гречки, баночку муки. И, конечно, привычный с давних пор набор: сахар, соль, чай, мыло, фляжку подсолнечного масла и даже бутылку водки. Стратегический запас на случай крупного ЧП.
 
Когда я шёл в город, всегда спрашивал:
–Мама, что купить? – ответ был всегда один и тот же – купи хлеба. Если есть свежий хлеб, в доме порядок.
– Мама, может быть ещё что-нибудь?
–Ну, если только себе чего-нибудь. Для меня не нужно.
Однажды я принёс полкило сливочного масла (увидел, как в кашу она его экономно кладёт на кончике ножа). Мама удивилась:
–Ой, мне ещё масло! Сливочное масло давно уже не входило в рацион её ежедневного питания.
Это не было жмотничеством. Ни с её, ни с моей стороны. Это был образ жизни, сформированный многими годами, войной и другими невзгодами. Я посылал ей каждый месяц по десятке, от большего она категорически отказывалась. Мама их не тратила, просто складывала под корпус старой (зингеровской) швейной машинки. Держала в качестве доказательства того, что ей хватает. С избытком.

А вот что она просила присылать, так это но-шпу (почки были не в порядке). Я присылал не регулярно. Иногда забывал. После этого я отправлял целую упаковку. Как будто этим можно было компенсировать отсутствие лекарства, именно в тот момент, когда она в нем остро нуждалась.
К праздникам я готовил маме посылочку со всякой мелочью и сладостями. В последний раз – ко дню рождения. До 89-и она не дожила две недели. Потом я очень переживал, успела ли она её получить. Приехав на похороны, узнал: успела. Стало легче.

После мамы осталась старая машинка Зингер, которая кормила семью в трудные времена. В те годы когда я ложился в кровать, последним, что я видел перед сном, была мамина спина за машинкой. Засыпал под журчание строчащей машинки. Просыпаясь, часто видел маму в той же позе. Машинку я взял себе на память.
Несмотря на постоянные заботы, мама находила время на чтение книг и читала всю жизнь. Последнюю ее книжку я отнес в библиотеку уже после ее смерти. Не помню названия. Она читала, за редким исключением, только русскую и советскую классику.
А еще я нашел общую тетрадь, исписанную аккуратным, совсем не старческим почерком. Надеюсь, она бы не была против того, что ее записи прочтут другие люди.   

Во сне мы с ней встречаемся не часто (так было и в моей взрослой жизни), но регулярно. Причём эти встречи всегда происходят в обстановке той прошлой земной жизни. Словно и я и она – мы продолжаем существовать в том времени.
Как и прежде, нас с ней связывает особый мир, в котором происходит общение душ.

 P/S В прошлом году на конкурс я отправил рассказ на основе записей моей мамы. Я очень рад, что эти материалы были опубликованы.