Поход на Вишеру глава1

                Другу детства  Лаврентьеву Вите посвящается.



Когда мой одноклассник Виктор Лаврентьев по прозвищу Лаврушка зашёл ко мне 12 августа 1974 в гости, на лице его было скучное выражение.
-  Мороженое будешь? – спросил он  вместо приветствия и суёт  мне сливочное в вафельном стаканчике за тринадцать копеек.
- Не-а, и так толстая, -  объяснила  я свой отказ. 
Он начал облизывать мороженое прямо на пороге, снимая одновременно туфли.  А руки, кстати, не помыл.
- Как с начала лето не задалось, так оно и закончится…,  - изрёк он философски. 
Пока я переваривала его мудрую мысль, вспоминая,  удалось ли начало лета у меня, он продолжал:
– На этих сборах почти все дизентерией переболели.
 Вот, значит,  как  «не задалось»…  У меня военных сборов не было,  у меня были ягодные - на даче, и обошлись без жутких последствий.
 –  Жара под тридцать, а мы - в поле, где не спрячешься... Речки рядом нет - искупаться негде, - продолжал  он  рассказ о суровых армейских буднях.
«И даже руки не помыть», - подумала я.
 Лаврушка  вздохнул и сменил тему:
 -  Наших в городе никого … Я к Лабутиной заходил.  Она в стройотряде…   Александров в деревню уехал,  Паша с предками куда-то …  Может, на пляж съездим? – предложил он таким скучным голосом, что убил идею на корню.
Ехать на пляж вдвоём не хотелось.   Лаврушка  для меня -  всё равно, что брат.  Мы с ним дружим с детского сада. Лаврушка не любит, когда его так называют, поэтому я его  только за глаза  так называю. Хотя мне это прозвище кажется добрым и домашним. Из парней нашего класса он единственный  окончил школу с золотой медалью.  Влюблён он в Ленку – свою однокурсницу. Но она  - иногородняя -  уехала на лето домой. Они на пару грызут свой математический гранит в университете. 
Я  в Педе: изучаю  английский,   Лабутина - на автодорожном,   Александров  - в Нижнем,  на судостроительном,  короче -  все  при деле….
 А вот сегодня, когда солнце брызнуло ярче некуда, пойти на пляж классной компанией  - не получается.
И тут, совершенно неожиданно,  я слышу слова, важность которых  осознаю сразу же.
- Парни с  физтеха предлагали сходить на Урал, но я так устал от полевых условий…. Цивилизации хочется.
У меня сразу мысль - физтех   - это там, где учится моя тайная любовь – Саша Конькин. Тайна для всех, и прежде всего – для самого Конькина.  Именно он поёт песни Высоцкого «…лучше гор могут быть только горы, на которых ещё не бывал…». Вообще-то, для него они все – лучшие.  Он ни на одной ещё не бывал. Именно о нём я грежу днём и ночью. Именно с ним я подчёркнуто - холодна и насмешлива. Тайну свою я доверила только бутылке из-под шампанского,  которую, с нашими  желаниями,  после выпускного мы  закопали в школьном дворе рядом с бюстом Ленина, надеясь, что здесь нашу тайну никто не потревожит. Там моё желание о взаимной любви и счастливом замужестве с Конькиным и похоронено.
- А Конькин тоже идёт? – спрашиваю я, как можно равнодушнее. А голосок дрогнул. Дыхание сбилось.
- Я точно не знаю, там человек восемь парней, но из другой группы.
- А на сборах-то он с вами был?
- Был.
Лаврушке не очень нравилось говорить о Конькине  потому,  что это он дал ему прозвище.
- И дизентерия его не миновала? – зачем  то  спросила.  Поняла, что вопрос – лишний.  Но поздно.  Теперь  хихикаю: «Хи-хи».
- Ему повезло.
Кто бы сомневался?!  И даже если он не пойдёт на Урал, то я должна там побывать, чтобы позже, когда он будет петь  про горы,  прищурить глаза, бросить  взгляд  вдаль,  туда, где горы (и неважно, что в Казани их не сыскать),  на которых  я вот – побывала!  Теперь эту идею надо до Вити донести, исподволь.
- На Урал, говоришь?  Я бы пошла. А девчонок они берут?
- Говорили, что четверо, что - ли собираются.
- И когда они уходят?
- Кажется,   через неделю.
- Вить, познакомь меня с ними?  Может,   возьмут?  Всё-таки какое-то разнообразие.  Опять же – никто из нашего класса в горы в поход не ходил, а МЫ будем первыми  (удачно МЫ попало).  Витя призадумался, а я мысленно  умоляла: «Соглашайся, соглашайся!»
- Вообще-то, они сегодня договаривались о встрече в пять вечера у главного здания.
- Давай съездим-посмотрим, потом подумаем.
Ровно в 17.00 мы с  Лаврушкой были на месте.  Там в тени стоял один парень со свёрнутым журналом   в руках. Большой  формат и первых три буквы            «Зна»  позволили предположить, что это «Знание – сила». Ростом с Виктора, но в плечах поуже, улыбчивый, с отбитым верхним передним зубом, темноволосый,  глаза добрые  смешливые прячет под длинной чёлкой.   Серые брюки, белая рубашка с коротким рукавом, на ногах – кеды. Образ трудного  подростка  с фантазией.
-Геннадий,  можно просто Гена, - представился он.
- Люда – одноклассница Виктора, - обозначила я наши с Лаврушкой  отношения.
- Остальные не торопятся? – успел проговорить  одноклассник, как к нам подошла девушка с такой лучезарной улыбкой, что в тени стало так же светло, как на солнце.
- РайчАна  или просто Рая.
На вид ей было лет 26.  Она работала в каком-то НИИ после строительного института. Заядлая туристка.  Рая была моего роста, но  стройнее.  Её спортивная фигура, состоящая из одних мышц,  хорошо себя чувствовала в белой футболке, заправленной во вьетнамские джинсы.   За такими же я неделю назад успешно простояла очередь  в магазине «Рабочая одежда». (Хорошо, что я в платье, –  на ней они сидят лучше).
Движения её были  лёгкими и  быстрыми,  такая  же – и походка. Она не стояла на месте.
Рая сразу заговорила со мной,  как будто мы с ней знакомы  сто лет.  От неё я узнала, что они  с Геной  побывали на Чусовой и  Зилиме. На Чусовую ходили большой группой. Было очень весело.  В этот раз собирались многие,  но,  похоже, что и половины не наберётся. Она крутила головой, высматривая, не появится ли где на горизонте весельчак Петя.
И он появился:  высокий, жилистый, русоволосый, с короткой стрижкой, внимательными  близко посаженными глазами,  полным ртом мелких зубов. 
Он обрадовал, что Галка дала согласие и присоединится к нам на станции Нижний Тагил.
- А Галка – тоже из их группы?  - вопрос к Рае.
- Нет, она  на  биофаке. Петькина знакомая, - ответила та  полушёпотом со значением.
Парни смеялись над каким-то Петиным  анекдотом  в стороне. Он довольно улыбался. Потом расслабленно подошёл к нам, познакомились.

- Ты в первый раз идёшь? – спросил Пётр. И я кивнула, понимая, что нас уже приняли в команду. ( А ты боялась каверзных вопросов!)
В тот вечер я узнала, что у  туристов есть свои категории  сложности походов. И тот, в который мы отправляемся, с учётом  пешего по горам и сплава по реке, относится к «четвёрке». Мы шли на Северный Урал и должны были сплавляться по Вишере, которую называют «Алмазной»  из-за добываемых там камушков.  Гена развернул журнал и достал оттуда план маршрута.
 Передав мне лист чистой бумаги и ручку, он  заставил записать, что должно быть у нас в рюкзаке.
- Пиши:  миска, кружка, ложка, спальник, резиновые сапоги, шерстяные носки, свитер, штормовка, шапочка, косынка, запасные брюки или трико, футболки, смена белья и носков, полотенце  и 15 волейбольных камер. 
На свой удивлённый взгляд я  получила исчерпывающий ответ.
Сплав в 1974 году представлял собой, не доставку на автобусе до реки и перенос вещей на приготовленные инструкторами катамараны, а пеший поход с огромными рюкзаками через горы, строительство плота, основанием которого будут служить понтоны из надутых волейбольных камер, набитых в мешки.
В это время года вода  в месте нашего  предполагаемого сплава  обычно достигала  сантиметров 60-70. 
Добираемся мы до Свердловска в общем вагоне поезда.  Потом пересадка на другой.  До посёлка Полуночное  на автобусе. Потом пересадка  на другой до Ушмы .
Оттуда и начинается пеший ход. Гена показал по карте, через какие перевалы нам предстоит пройти, чтобы выйти к истоку Вишеры. 
Я смотрела на эту карту, как  обезьяна на  схему метрополитена.  Но это не мешало мне вместе со всеми  проголосовать за маршрут.
За какой-то час мы получили инструктаж и прошли сразу три категории сложности, впереди была  четвёртая.
Пётр брал ружьё и кинокамеру, Гена – палатку, топор, пилу.  Виктор – гитару, ведро и котелок.  Галка отвечала за аптечку.  На сборы давали три дня.  Гена обещал перезвонить Виктору о точной дате и времени  отправления.  Встретиться договорились прямо на вокзале.
Кроме этого Гена передал  список продуктов, которые нам с Виктором предстояло купить и разбросать по своим рюкзакам.
- Вот и всё, - подвёл итог сбора Геннадий. – Вам на трамвай?
Только сейчас, когда мы все пошли к трамваю, я заметила сильную хромоту у Гены.  Потом Виктор объяснит мне, что  это врождённый  дефект, который не мешает Геннадию быть командиром не в одном походе  и нести самый тяжёлый рюкзак.
А пока мы идём в пункт проката и выбираем рюкзаки и спальники.   Последние -  почти новые:  ватные, тяжёлые. Но нас это не пугает:  главное нам удалось их достать.  Купив все продукты и камеры, мы расходимся по домам.  Настроение Виктора  изменилось к лучшему. Замечено, что, когда у человека появляется цель, его состояние и самочувствие  сильно улучшаются.
Собрав по списку  рюкзак,  я с одной стороны была рада, что всё влезло, но с другой – я смотрела на эту гору с ужасом. 
Реакция мамы, когда она заглянула в мою комнату,  была следующая:
- Отец, она же это не поднимет!  Скажи ей!  Так ведь и надорваться можно!  Тебе же ещё рожать!  Отец, скажи ей!
Отец  подошёл, взял рюкзак и оторвал от пола.
- Тяжёлый, однако. Как потащишь?
- Это нужно дотащить только до вокзала. Там часть продуктов у нас заберут те, кто ещё с нами пойдёт, - выдала я свою, никем  не подтверждённую, версию. -   Парней больше – они помогут.
С тем и успокоились.
16 августа  рано утром  я попыталась надеть рюкзак сама, но у меня ничего не получилось. Пришлось будить отца.  Надеть-то он помог, но я сразу сильно осела.
«Ничего, это с непривычки так тяжело. Сейчас расхожусь,  и всё будет нормально», - успокаивала я себя.
Выйдя на площадку, я помахала отцу, подошла к лифту и … обнаружила, что он опять не работает. Спуститься с восьмого этажа оказалось не так легко, как на лифте. Когда я выходила из подъезда, ноги у меня тряслись.  Для человека, каждый день делающего утреннюю зарядку, занимающегося спортом, это не проблема. Но я, как  Уинстон Черчилль, там, где разрешали сесть, я пыталась лечь, а там, где стоять – сесть.  Мысль «вернуться и никуда не ехать» помахала мне рукой.  Я готова была ей ответить, но неработающий лифт подло ухмыльнулся.
«Доеду до вокзала, рассчитаюсь за билет, отдам продукты».
 До трамвайной остановки я шла,   уговаривая: «Вон до того заборчика дойду и отдохну».  Снимать и ставить рюкзак на землю,  мне было никак нельзя. Поэтому я выбирала путь с заборчиками, на которые ставила, не снимая,  рюкзак.  До трамвая я дошла в три приёма.
Народу на трамвайной остановке было немного, и я обрадовалась.  А зря.  Первый подошедший трамвай был полностью укомплектован. И когда я попыталась с таким горбом в него протиснуться, мне много чего сказали, но руку помощи не протянули.  Я только одной ногой постояла на первой ступеньке.  Стала ждать следующего.  Он пришёл не такой полный, но я не прошла  в дверь по ширине  из-за сверху привязанного спальника.  Мне пришлось снять рюкзак и поставить на землю.  Второй трамвай ушёл без меня.  На подходе третий. Народ заходит, а я в рывке никак не возьму  вес рюкзака. Делаю три попытки.  Вес не взят. И третий ушёл.  Время идёт, я начинаю паниковать.  Кручу головой по сторонам, и вижу, что к остановке подходит и трамвай, и парень моего возраста, на которого я смотрю, как на спасителя, и улыбаюсь  самой  обольстительной улыбкой народной артистки СССР Любови Орловой.  «Помогите, пожалуйста!» - «С удовольствием».  А я думаю: «Вдруг и он не поднимет?»

На фото: Виктор(он же Лаврушка), Рая и Пётр.


Продолжение следует.http://www.proza.ru/2013/06/26/1125