Поход на Вишеру глава2

(продолжение) начало - http://www.proza.ru/cgi-bin/login/page.pl

- Тяжёлый у вас рюкзак,– констатирует он. – Далеко направляетесь, если не секрет?
- На вокзал.
- А дальше?
Тут я задумываюсь. Не скажешь ведь: «Потом домой». И уже  показушно:
- На Урал.
- ЗдОрово!  Я вам завидую.

Мы даже познакомились, но имя уже забылось.Тогда мне надо было удержать его до вокзала. И я щебетала и щебетала...
 
И, наконец, парень сказал: «Позвольте проводить вас до поезда».
Yes!  Я уже готова была расцеловать его, как другая народная артистка СССР, - Людмила Касаткина, но вместо этого только сказала «Хорошо».   

А что, если действительно было хорошо.

И вот представьте картинку: сидят  четверо туристов и уже нервничают, потому что до отхода поезда остались считанные минуты.
И тут появляется героиня, да не одна, а с провожатым, которого никто и знать не знает, но зато он тащит её рюкзак.
 
Позже Рая скажет, что она подумала.  Я бы и сама такое же подумала. Вертихвостка или трясогузка.  Хотя по-моему одна из них - птичка.

Мой спаситель донёс рюкзак до самого вагона, пожелал удачного похода и ушёл. 
Вот его фигура скрылась из вида.

Сейчас сказать, что я не еду или до Свердловска с ними доехать?
Билет-то всё равно купили.... 

Пока я думала, состав  тронулся.

И тут вдруг Гена говорит: «Вся наша команда в сборе. Галка к нам присоединится позже. Продуктов мы, конечно, перебрали: придётся ещё раз пересчитать рацион. Пока будем ехать до Свердловска – пересчитаю. Лишнее оставим там - в камере хранения».
 
«Ага, значит, полегчает!»
 
Народу в поезде было слишком много, чтобы почувствовать себя уютно.
Но последний вагон давал некоторые преимущества.

Пётр их быстро заметил, сходил к проводнице, нашёл  нужные слова, и вот она уже разрешила закрыть дверь между вагоном и последним тамбуром, куда вся наша компания тут же перебралась. 

На полу расстелили заранее приготовленные газеты, разложили палатку, на неё - спальники. Теперь это была личная каюта с видом на убегающую из-под ног дорогу.
 
Достали, взятые из дома бутерброды, перекусили, и запели под гитару. Хорошо!
 

В Свердловск поезд прибыл утром. 
Гена зря время в дороге не тратил - скорректировал рацион.

Лишние продукты оставили в камере хранения, как и рюкзаки, не столь уж сильно полегчавшие.
 
Следующий поезд отправлялся вечером. А пока - гуляли по городу, посидели у фонтана, пообедали в столовой.

Там  Пётр и прихватил алюминиевые ложки  для нас с Виктором.
Дело в том, что когда я  записывала, что  положить в рюкзак, первых три пункта (как само собой разумеющееся) не записала.
 
Такой же вариант передала Лаврентьеву. Вот мы и оказались без кружек, мисок и ложек. Стали искать посудную лавку. Но по пути не попадалась. 
Рая сказала, что мы с ней можем есть из одной миски.
Виктору  от парней такого предложения не поступило.
 
Зашли в сувенирную лавку под названием «Малахитовая шкатулка», где глаза заблестели от уральских самоцветов. Но взяв в руки один из понравившихся, сразу ощутила его вес.
 
Правду говорят, со временем ценности меняются. 
Ушла, ничего не купив.

Потом  расположились в небольшом парке на лавочке. 
Лаврушка  ушёл в поисках миски.
Гена с Петей - тоже что-то искали.
 
Рая и я остались на лавочке.
 
Сразу возле ног появились голуби, возмущённо требующие что-нибудь поклевать. Пришлось сбегать в магазин и купить булку.

Только начали крошить, как налетели воробьи и присоединились к пиршеству.
 
Не всем голубям это понравилось. «Наша халява!», - громко заявляли они свои права на дармовщину и пытались побольнее клюнуть  мелких конкурентов.
 
Воробьи, словно извиняясь: «Да, ладно, ребята, всем хватит»,  суетливо подбирали крохи. Самые жирные и важные символы мира возмущались громче всех: «Какая наглость, вы здесь не стояли, вас даже в списках не было».
 
Мы смотрели это кино и улыбались. Ведь всё как у людей…

Виктор пришёл первым с тонкой книжкой, испещрённой формулами. Он так увлечён был ею, что ни с кем не разговаривал, только кивал невпопад.
 
Вскоре показались парни и мы направились на вокзал.
 
Меня по-прежнему не покидала мысль, что, может быть, отказаться от похода.

Следующий  пункт нашего назначения был самый северный город Свердловской области  - Ивдель (светлая вода).

На этот раз ехали в плацкартном вагоне и занимали целое купе.

Ночью, на станции  Нижний Тагил к нам присоединилась Галка: маленькая, хорошенькая, ладненькая с тихим приятным голосом, постоянно смущающаяся  и  опускающая вниз большие красивые глаза.
Пётр заметно оживился.

Ему доставляло удовольствие подтрунивать над ней.
Гена снисходительно улыбался, а Виктор, дочитав книжку, и не поняв тонкую игру, стал мысленно её жалеть.
Мысль читалась всеми без труда.

В  Ивделе Гене порекомендовали взять машину, чтобы доехать до  посёлка Полуночное. С машиной договорились только на следующий день, зато на паях с группой туристов из Перми.

Семь взрослых  мужчин в возрасте 40 – 45 лет отправились на полярный (они именно так называли это направление) Урал по следам группы Дятлова.
 
Для ночлега выбрали посадки у реки с той светлой водой.
Разбили палатку. 
Пермяки поставили свою недалеко от нашей.
 
Костры жгли каждый свой.
Ужин тоже был несовместный.
Утром, быстро свернув лагерь, пошли на площадь, где и погрузились в машину.

Следующей стоянкой был посёлок Полуночное. 
В нём мы провели  почти полдня, ожидая возле управления, кто бы нас довёз до Ушмы.

Неприглядное одноэтажное деревянное здание отличалось от других домов только тем, что перед ним метров пятьдесят в одну и столько же в  другую сторону был выложен наскоро сколоченный деревянный тротуар.

Пообещали автобус, но не скоро.
   
Купили в лавке пряники и лимонад – этим и позавтракали. 
Потом плавлеными сырками и консервами пообедали.
Выбор в местной лавке был невелик.
Но с душистым свежеиспеченным хлебом всё съели с аппетитом. 
И опять ждали.

Наконец, подъехал ПАЗик традиционно голубого цвета. 
Кроме наших двух групп  в автобусе почти никого не было:  3-4 человека входили и выходили на ближайших остановках.
Потом  дорога пошла лесом.
Ехали несколько часов, сделали остановку у ручья. 

В разговоре с командиром пермяков выяснили, что посёлок Ушма – поселение для осуждённых, огороженное и охраняемое. 

Вход туда ограничен. Маршрут пермяков зарегистрирован и согласован. Имеется бумага с подписями и печатью.
У нас ничего такого не было.
Тогда Гена попросил их командира вписать и нас в маршрутный лист, исправив число туристов. Тот согласился.

Так на время мы стали единой группой.   

Когда автобус въехал на территорию посёлка, нас остановил часовой, почитал бумагу, попросил не выходить из ПАЗика, проехать до здания с флагом, где находится начальство, там и определят на постой.
 
Лично мне показалось, что этот посёлок ничем не отличался от предыдущего, за исключением нескольких человек в военной  форме с оружием.
 
Один такой сопровождал нас до школы, в которой все и заночевали.

Возле входа выставили охрану – того самого  солдата.
 
Даже в туалет на улицу, мы ходили группами(М и Ж)в его сопровождении.
 
В большом классе, где парты после летнего ремонта ещё были свалены в одну кучу рядом с печкой, а пол блестел свежей краской, мы, сняв обувь, разложили спальники.
 
Солдат принёс электрический чайник и воду в ведре.
Попив чайку одной компанией, мы познакомились. 

Я помню, что в их группе было три Саши (но не один из них не был Конькиным),  Анатолий Новиков, который сразу стал меня опекать, и трое других, чьи имена не запомнились. 
Как Анатолий вычислил, что я новичок, не знаю. 
Но он ненавязчиво стал объяснять, что охрана здесь не случайна. 
Ведь у туристов есть ружья, запас еды и вещи, то есть то, что отбывающие срок заключённые могут позаимствовать и дать дёру.
 
Случаи нападения на туристов были.
Но не надо так пугаться, сейчас мы под охраной.
Дверь в школу  снаружи заперта на замок.

Тут Витя достал гитару, и мы запели.
Анатолий сказал, что они берут  в дальние походы струны, а гитару делают на месте.
Кто из них был потомком Амати, Страдивари или Гварнери узнать не удалось.

 
В нашем репертуаре были Визбор, Высоцкий и Окуджава, что пермякам явно понравилось.   
Хорошая акустика класса усиливала звук, и вскоре  пытавшиеся отойти ко сну попросили уменьшить громкость.
Лагерь объявлял "отбой".
 
Утром узнали, что машина за нами придёт после того, как доставит осуждённых по месту работы, находящееся в стороне от нашего маршрута.
 
С пермяками предстояло идти два дня, а дальше пути расходились.

Уже с вечера температура пошла на спад.
 
Пришлось надеть свитер, вязаную шапку и  старую брезентовую куртку, заимствованную  у отца подруги, в которой тот работал в саду.
 
Вообще вопрос экипировки непосредственно перед походом встал остро. 
Кроме упомянутых вьетнамских джинсов и полукед, у меня ничего спортивно-походного в гардеробе не было.
И я пошла по людям.

Первой, к кому обратилась, была альпинистка со стажем - Тамара, старшая сестра Ленки Лабутиной.   
Она  пожертвовала туристские ботинки  и  тёплые спортивные  трикотажные брюки. 
Кроссовок тогда не было. Лёгкую куртку я  «пошила»  из старого болоньевого плаща, решительно обрезав 20 сантиметров длины, и, сделав вшивной пояс.
 
Тонкую шапку дала соседка, а высокие резиновые сапоги позаимствовала у родной  тёти.

- Дорога неровная, болтать будет сильно, так что держитесь за борта крепче,- предупредил шофёр. -  Девок лучше посадите на пол, на  мешки.
 
Так мы и расселись.  Машина совсем недалеко отъехала от посёлка, когда вдруг остановилась. 
Сначала за борт ухватилась рука, а потом  легко перелез и весь мужчина лет пятидесяти. Худощавый, невысокого роста,  лицо  обветренное, морщинистое, взгляд  болезненно-усталый. Седые волосы коротко пострижены. Одет он был в нейлоновую рубашку бордового цвета, всю в мелких дырках от папирос или костра,  и лёгкий, видавший виды, некогда серый пиджак.
 
-Здравствуйте!  Местечко найдётся?  Опоздал я маленько, - объяснил он своё появление. – Курящие есть? – низким хриплым голосом спросил и обвёл  мужчин  взглядом.
Анатолий достал пачку папирос, и новый пассажир взял одну. –  Берите ещё.
-  Благодарствую, - ответил незнакомец и взял ещё две, положив все  три  в  верхний карман пиджака. 
Устаревшее «благодарствую» заставило внимательнее к нему присмотреться.
И взгляд, и низкий тембр голоса, и седина вызывали необъяснимую симпатию.

Позже, когда выйдет на экраны фильм «Холодное лето пятьдесят третьего», я буду с недоумением смотреть на Приёмыхова, не понимая,  где я раньше его видела, потом из  подсознания появится грузовая машина и кто-то, похожий,  кашляющий,  куривший на ходу.  От папиросы будут лететь искры, и падать на  нейлоновую рубашку бордового цвета.
 
- Откуда будете? - напрягая голос, чтобы услышали из-за рёва машины, спросил он. 
Получив ответ, вздохнул, улыбнулся.
- Казань, говоришь? – достал папиросу. – Дай огоньку, -  получилось не с первого раза.  Затянулся. Выдержал паузу. – Мир тесен.  Из университета, случаем,  никого нет? – напрягся он.
- Да, мы почти все из университета, - продолжал Лаврушка.
- Преподаватель  N (он назвал фамилию)на кафедре политэкономии ещё работает? – и закашлялся.
Ребята переглянулись, пожимая плечами.
- Не знаете такого?  Да, может,  он уж на пенсии?...  Точно на пенсии. Ему ведь сейчас лет семьдесят, если живой.  По его путёвке, с его лёгкой руки  я сюда первый раз определился. Со второго курса филфака.  Из-за девчонки мы с ним  сцепились. Подрались даже...  Что особенного?  Ан, нет,   два года  заработал.  А  Зойка-то всё равно с ним не осталась.

Ветер продувал нашего  попутчика насквозь,  залетая в открытый ворот его тонкой рубашки, резвился на тощей груди, не прикрытой пиджаком.  А незнакомец, словно нарочно дразнил его, выставляясь напоказ. 
Мне, сидящей за кабиной,  было холодно в свитере и застёгнутой наглухо куртке, а ему...

Вдруг, я услышала: «Не смотри на меня так, дочка.  Не надо меня жалеть – сам виноват».
Если бы он этого не сказал, я бы сдержалась, а тут глаза сразу стали хуже видеть, и я пыталась не выпустить слезу из глаз.

Последнее, что я услышала, было: «Моей Танюшке столько же, наверное. Доча у меня умница. На библиотекаря учится».
Дальше я боролась со слезами, пытаясь вспомнить что-нибудь смешное, а  мысль упорно шла к незнакомой Зойке, которая знала ли о том, что её через столько лет вспоминают так далеко от Казани?

Он покинул нас так же неожиданно, как и появился. Машина затормозила на повороте.  Задумавшись на секунду, точно что-то вспоминал или хотел сказать,  махнул рукой  и  удивительно легко спрыгнул на землю.
Мы поехали дальше,  оставив  позади вырубку хвойного леса и одинокого  лесоруба, уныло бредущего в противоположную от нашего маршрута сторону.
 
Минут через пятнадцать – двадцать  один из пермских Александров вдруг резко хватает другого за рукав и показывает вперёд. Им, сидящим вдоль борта  что-то там видно. Мы же с девчонками  наблюдаем за их действиями и мимикой. И было на что посмотреть! Театр пантомимы.
 
Их командир негромко  стучит по кабине. Машина медленно останавливается с работающим двигателем. Пермяки начинают  лихорадочно отстёгивать от рюкзаков зачехлённые ружья. У наших ребят тоже загораются глаза, и все вместе совершают какие-то необъяснимые движения. Возня происходит  молча, но сопение и прерывистое дыхание выдают напряжённость и нерв.
Пётр, схватив Раю за руку, и выдернув у неё из-под ног  свой рюкзак, приложил  палец к губам: «Тихо!»  И жестом руки прижал нас ещё сильнее к полу кузова.
 
И дальнейшие действия бегут, как на киноплёнке, прокрученной с удвоенной скоростью.  Трое  охотников, включая Петра,  достают ружья, заряжают их, натыкаясь друг на друга, задевая  других, попавшихся им под руку, стволами или прикладами. И вся эта молчаливая сцена происходит в кузове грузовика, где собрались 13 человек.   
Начавшаяся  пальба из всех трёх орудий нарушила тишину. И стая уток, теряя перья и численность,  разлеталась в разные стороны. 

Охотники крутились, как волчки, толкая друг друга, и посылая выстрелы вдогонку улетающей дичи.
Когда боевые действия закончились, выяснилось, что  среди населения потерь не было.

Количество уток сократилось на две. 
Стрелявшие утверждали, что они ранили ещё с десяток.
Но добычей были только две, остальные остались на картине  Перова «Охотники на привале».

Ещё через полчаса пути мы доехали до того места, откуда начинался наш пеший маршрут.
 
Сначала шли лесом, а потом пошли болота.
 
Чтобы не потерять тропу, ориентировались на северный отрог хребта Чистоп.

Рюкзак,  после оставленных в Свердловске продуктов, не сильно полегчал, но за эти несколько дней я  к нему притёрлась, а он - ко мне.
И всё-таки было очень тяжело.
По болотам шли след в след.
Первыми - пермяки. 
Потом - девчонки. 
Потом - наши парни, а замыкал – Толя Новиков.
 
У каждой  из нас была палка, но и с нею  я постоянно куда-то заваливалась. 

Шедший за мной с гитарою в руках, Лаврушка, не знавший,  куда  её деть, всякий раз спрашивал: «Тебе помочь?» На что я, естественно, отвечала, что не надо.
 
Мне казалось, что я тормозила всю группу.
Пару раз Толя кричал,  чтобы впереди идущие остановились и ждали отстающих.
 
Немного погодя я заметила, что они с Виктором поменялись местами.

Теперь Толя Новиков шёл за мной. И как только я пыталась  упасть, он хватал меня за рюкзак и, как щенка, держал несколько секунд, пока я не обретала устойчивость. 

«Ох, нелёгкая это работа – из болота тащить кое-кого-то».
Я всякий раз говорила «Спасибо», а он  кивал.
Кивать приходилось так часто, что стала волноваться, не заболит ли его шея.


На фото: Галка идёт первой, Рая  - второй, я - с гитарой, за мной - Толя Новиков. Дорога за Ушмой.


Продолжение следует.   http://www.proza.ru/2013/06/26/1139