Стихотворения

Авторские права Владимира Долгопольского защищены.

Всякое коммерческое использование текста и оформления книги – полностью или частично – возможно исключительно с письменного  разрешения Правообладателя.
Нарушения преследуются в соответствии с законодательством и международными договорами.

В досье писателя – стихи, повесть, рассказы, сказки, роман...   

Посвящаю моей дорогой маме, 
Долгопольской Любовь Цодековне,
поэтессе, композитору, пианистке.


УЛИЦА  МОЕГО  ДЕТСТВА

Улица
грустно сутулится –
дорогою детства иду,
Старушки на стульях хмурятся,
знакомых средь них не найду...
Мне всё здесь до боли родное,
и помнится – после войны
Разбитая,
в ранах пробоин,
ты в чудных приметах весны...
Ты помнишь голодные ночи
печальной блокадной зимы,
Полоски на окнах...
и точен налёт самолётов из тьмы...
Теперь отдохни,
послушай, как робко детишек ведут,
на время эвакуаций
нашедших за Волгой приют...
Встречает нас город суровый,
Великий,
красивый – наш!
Надёжно под шпилем Петровым
сжимает матрос патронташ...
Улица
грустно сутулится –
дорогою детства иду,
Старушки на стульях хмурятся,
знакомых средь них не найду.

16.03.1974 г.


О ВОЙНЕ

Не могу писать я по заказу,
что-то тормозит во мне строку,
лучше не томить себя и сразу
вылить всё, что в собственном соку
зреет исподволь, порой мучительно
и щемит, как горький плач детей,
и захватит, как рассказ молоденькой
  учителки,
не забытый в сутолоке дней...
Так я помню – страхи и бомбёжки
Воскресенского – старинного села
заглушив, загадочными стёжками
нити сказок ночью
Антонина нам плела,
и остались в памяти навеки –
дом, подвал, заплывшая свеча –
сказка тихо закрывает веки...
Но опять там наверху строчат,
будто град весенний бьёт по крыше,
будто снова – лето, нет войны...
...за спиною раненые дышат,
едут, горемыки, в тыл страны...
И ещё – погрузка по вагонам,
мост на Волге в сполохах огня...
страшные, разбитые перроны
за стеклом вагонного окна...
Жуткие, но памятные годы,
слёзы в горе, в радостях побед...
..слабая, худая повариха
из крапивы делает обед.

09.01.1975.


ПАМЯТИ ОТЦА

Отшумела война,
отгремела,
Застыли в граните бойцы,
Память дряхлою стала,
замшела...
Притаились в углах подлецы,
Будни мира бегут в хороводе –
Роды, свадьбы, утраты в семье,
Только мне не забыть – как в походе
Бабы стыли, потели в косьбе...
Длинной ночью
под жалкий огарок,
    под сопенье детишек в углу,
Плачет мама,
услышав сквозь строчку
Скрежет танка - не слово
“Люблю!..”
Послезавтра придёт годовщина  –
Сколько лет,
  как живу без отца,
“Ты сегодня мне снился,
  в сединах,
Гулким басом смеёшься в сердцах...”
...Отшумела война,
отгремела...
Мирно спят ребятишки мои,
Как осколок,
под сердцем засело  –
“Не тревожьте солдат соловьи...”

16.11.1973.


РАЗГОВОР С СЫНОМ

Ты – далеко,
мой маленький сынок,
так далеко, с Исаакия не видно,
блестит на фото в глазках огонёк,
живёшь у бабушки  –
не так это обидно...

Твоя судьба пока с моею схожа, -
отец учился,
а потом война,
на побережье сахалинском стужа,

Я рос,
со мной
росла
страна...
Росла  –  штанишки пятилеток протирали,
сменили очередь на сахар и Золя
большими списками на скаты “Жигуля”...

Лишь иногда писатели роптали,
их поправляли твёрдо и без нервов
меняли рацион на кашу без консервов...

Я вырос, мне теперь уже под сорок,
корабль памяти опасно перегружен,
Сегодня ты, сынок,
чуть вышел из пелёнок,
а завтра, как и я, ты будешь безоружен...

Ступай, сынок, без робости и страха,
Шагай – не начинай, пожалуйста, с нуля,
и если мимо нас пройдёт война иль плаха,
я буду рядом, справа от руля,

Держи баранку твёрдо,
чуть со злостью,
не сбрасывай на повороте газ,
Мужчина  – ты,
зови Фортуну в гости!..
...ну, засыпай,
я не смыкаю глаз.

30.03.1974. г.Ленинград


С ДОЧКОЙ  НА  ПРОГУЛКЕ
  У  ПРУДА “СЕРЕБКА”

Падает неслышно
тающий снежок,
Руку мою держит
маленький дружок...
Озеро заснуло,
и не слышит нас,
Фонари над нами
не смыкают глаз....
Завтра снова в школу,
с ручкой,
с букварём...
Помнишь?..
в день осенний
мы пришли вдвоём,
Села ты за парту,
голову склонив,
Я махнул украдкой,
слёзы проглотив...
Пробегут в заботах годы чередой,
Станешь ты - серьёзной,
я – совсем седой.

31.03.1974.


ХАТЫНЬ

22 марта 1943 года
в белорусской деревне Хатынь
гитлеровцы согнали всех жителей
в хлев и сожгли.
Сгорело 149 человек,
среди них – 76 детей.
Мемориал Хатынь – памятник
погибшим в Белоруссии во
второй мировой войне.
В Белоруссии погиб каждый
четвёртый житель.
Среди них мои дедушка и бабушка
Воробейчики Ицхак Калманович и
Сар Гитл Гершевна.
В первые дни оккупации  Минска
немцы вывели их вместе
с внуком Эдиком во двор дома,
где они жили, и расстреляли.


Хатынь... Хатынь...
Чуть колышется скорбно полынь,
Расцветает багрянцем закат,
Три берёзки листвой шелестят.

Здесь так тихо, торжественно тихо,
Лишь костыль инвалида стучит,
И транзистор туриста заезжего
Захлебнулся с испуга – молчит.

Два миллиона двести тридцать тысяч,
Ровно четверть, ушли на покой...
Звук набата, как эхо сонаты...
Я подавлен, стою чуть живой.

Посмотри, автор Лунной сонаты,
Как работают наци-ребята!
Хладнокровно прищуривши бровь,
Очищают арийскую кровь.

Всех загнали, как стадо в загон,
Не щадя матерей и жён,
Не забыв стариков, детей,
Не считая людей...за людей.

Ты послушай – это кричат дети,
Заломив свои руки, как плети,
Ты послушай – там стонут мужчины,
Уходя на века, в былины.

Кровь застынет? – Чепуха какая!
Нам приятна работа такая,
Вечером, отдыхая в Минске,
Сапоги сняв и подчистив миски,
Мы напишем домой своим frau –
Какой был победный раут!

Подождите, потом, в Сталинграде,
Вас представят к высокой награде –
Горсть свинца,
холод Волжской твердыни –
Вам аукнутся беды Хатыни.

...Хатынь...одни срубы и трубы-свечки,
Не затопят в деревне печки,
Не скрипит теперь цепь у колодца,
Воды свежей никто не напьётся.

Очень жаль – мы устроены пошло,
Не помним того, что в прошлом,
Не заложим в себя с малолетства
Отторженье уродства и зверства...

Нет! Неправда – ничто не забыто,
Как на мраморе – в память забита
Печальная кода
Хатыньской весны –
“Сгоревшим
не снятся
весенние сны...”

22 июля 1971 года.
г. Ленинград.


РАЗМЫШЛЕНИЯ НА БЕРЕГУ
ЛИТОВСКОЙ РЕКИ ВИЛИИ

Я езжу из страны в страну, как маятник,
Везде я свой и чуточку чужой,
Давно у нас с неравенством покончено,
Так почему во мне живёт изгой?

В доме крестьянина поют родные песни,
Особенно вот эту, грустную,
     любимою мою,
Лишь я один без слов им подпеваю,
Ведь на родном своём я не спою...

Мы любим Глинку, Баха и Шопена,
Пейзаж любой страны нас трогает до слёз,
Но сколько ностальгии и печали
В осанке левитановских берёз!

Прошли дожди, речушка набухает,
Скрывая отмели, лаская корни ив,
Лодчонка утлая по ветру отплывает,
Несёт её сноровистый прилив.

Я не по ветру и не по теченью,
Дорогой тяжкою пойду наперекор,
Не славить гимном, а клеймить позором
Трусливый в сущности
ассимилированный вздор!

Мне чужды мысли об избраньи божьем,
Об исключительности, сверхуме,
И выходя теперь в открытый космос
Я с высоты не верю болтовне
о расовом и прочем превосходстве
любых людей, народов или стран,
Но я готов в войне с антисемитом
схватиться насмерть –
выйти на таран!

Уже стемнело, речка всё бушует,
Зажглись огни на берегу в домах,
В уключинах скрипят с натуги весла,
Такому ветру – мачту в парусах!

07.08.1971
село Ольховка.


СОСЕДСКИЙ СЫНОК

Встречаясь с ним в лифте,
я вечно спешу –
дела у нас неотложны,
Мне как-то неловко,
когда вхожу
под взглядом его тревожным,

Мальчонка соседский,
растёт без отца.
От роду ему четвёртый,
Пальтишко матросского образца,
значок по-солдатски натёртый,

С Тотошей,
одетым в зелёный кафтан,
совсем, как из книжки Чуковского,
Ухоженный мамой, красивый пацан –
Смотрю на него я ласково...

- Ну, что сопишь, мальчиш дорогой,
что смотришь
с немой укоризной?
Ушёл твой батя,
ушёл к другой –
Ищи на просторах Отчизны,

Отчизна,
Отец – в словах корень един,
Но ёмкости не измеримы –

Отец ушёл,
но Отчизне ты сын,
Вы с нею, как два пилигрима,
Она идёт,
и ты шагай.
Мы верим в тебя, мальчишка!

...Я вслух тогда ничего не сказал
и протянул ему книжку...

Мы тоже когда-то любили отцов,
молились,
смотрели им в рот,
Нас тоже “бросали”, но...
в ротах бойцов
отцы уходили на фронт.

04.01.1975.


ЭВОЛЮЦИЯ

Нет в мире ничего нежнее девочки,
идущей с лёгкостью такой,
что кажется - плывёт лебёдушка
с тяжелой чёрною косой.

Нет с мире ничего прекрасней девушки,
дрожавшей в сумраке ночном,
забывшей проповедь отцовскую,
покров снимавшей со стыдом.

Нет в мире никого важнее женщины,
кормящей малое дитя,
прообраз Матери Мадонны
священней древнего Христа.

Нет в мире ничего страшнее женщины,
разящей яростно в бою
врага, который поднял руку
на Родину и на её семью.

Нет в мире никого роднее матери,
слабеющей день ото дня...
Вот и последний путь...
Её несут старательно
от слёз немые сыновья.

20.08.1971.


МАСТЕРУ ВОЗРОЖДЕНИЯ

Морозно,
вьюжит,
но не знаю страха,
врачует раны дня
соната Баха,

Я моюсь звуками органной фуги –
и всё уходит...жизни буги-вуги
не рвут-таранят больше мои нервы,
как струны перетянутые скрипки...

Нет, кажется, божественней улыбки,
чем ласковой служительницы Храма,
сегодня женщины черствеют
в буднях БАМа...

...Монашка выросла спокойно,
просто,
меня не видит – я любуюсь вдосталь...
Дотронуться нельзя –
меж нами триста лет...
Спасибо Вам,
        Маэстро,
                за портрет.

03.03.1976. 


ЗИМНИЙ РАССВЕТ

из окна вагона

Далеко
за лесом покраснела,
расступилась ночи темнота,
И рассветом слабым осветилась
снежная, вся в инее фата,
А под нею,
с робостью невесты,
в смутном ожидании любви
Притаилась молча, вся в бересте,
        рощица,
где даже воробьи тихо ждут, склонив свои
головки, 
первого призыва петуха...
Всё застыло в утреннем морозце –
хаты,
церкви,
полустанков сон,
Скоро к Вам придёт с январским солнцем
День могучий,
как рождественский набатный звон...
Жди, земля, весною человека,
рук его, одетых в лемеха,
Жди, земля, простого работягу
с ласковой улыбкой жениха...
Друг без друга нам нельзя, поверь мне,
Мы с тобой повенчаны давно...
И под осень распушит колосья
     сочное, тяжёлое зерно.

14.01.1974.


     КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПЕСНЯ

из сказки “Сказка художника”

Волны нежно колыбель качали:
" Спи, дитя, не ведая печали,
Баю-бай,
скорее засыпай -
Пусть тебе приснится светлый край…
Кипарис, стоящий у окна,
Моря изумрудная волна,
Лодка, пляшущая на ветру…

Баю-бай,
проснёшься поутру
И услышишь тонкий звук рожка,
Звонкий смех мальчишки-пастушка,
Рыбья чешуя блеснёт в сетях,
Солнца луч забьётся второпях…
Сонная истома грудь теснит,
Старый дед Паата крепко спит,
Кот-мурлыка лапкой глазки трёт,
Сон-владыка
в спаленку войдёт…

Баю-бай, скорее засыпай…
…Спит дитя,
не ведая печали,
Волны колыбель её качают.

Июнь1981.


ДЕВУШКЕ, ИГРАЮЩЕЙ НА ГИТАРЕ

Твой голос звучит, затихая,
зовёт меня в зимнюю даль...
И ты  –  как чудесная тайна,
одетая в белую шаль,
Как в сказке, лесная царица
    с улыбкой на троне сидит,
Гитара усталою птицей
приткнулась к коленям
и спит...
И годы слетают,
как листья,
Мне кажется,
взмахами кисти,
Рисует твой облик мороз,
на окнах,
замёрзших,
не иней,
а капли
непрошенных
слёз.

23.12.1985


Я ПРИШЁЛ СКАЗАТЬ ТЕБЕ: ”ПРОЩАЙ”…

Я пришёл сказать тебе: “Прощай!”
Так должно быть лучше нам обоим,
Ты мне ничего не обещай,
Больше не приду – хоть под конвоем...

Только заберу с собой твоё тепло,
Свет в окне, и жаркое дыханье,
Взгляд горячий твоих чудных глаз,
Слов твоих смущённое признанье...

Только заберу, и сразу же уйду,
Мне нельзя здесь больше оставаться,
Ведь ещё секунда – не пойду,
Топлива не хватит оторваться...

Как на старте, я чуть-чуть дрожу,
Ничего с собой мне не поделать,
Не смотри так – я тебя прошу,
И тебе меня не переделать,

Но, слабея, прошепчу:
“Прощай!
Так должно быть лучше нам обоим”…
...Она спит..
стоит остывшый чай,
солнца зайчик скачет на обоях.

25.12.1985.


НАДО ЛЕТЕТЬ, ЗАКУСИВ УДИЛА

...в стиле Владимира Маяковского.
 Читать медленно, отчётливо и
с некоторой долей пафоса...

Исчерпанный полностью,
выпотрошенный в электронной мясобойне -
подкорку взяли в долг и забыли вернуть,
пришёл домой, как солдат после боя,
заправиться сном, чтобы снова прильнуть
к амбразуре дота из схем, транзисторов,
тригатронов,
           Отдать себя безраздельно,
  до боли в сердце,
до новых стихов,
И не шахтёрской лошадью,
а тепловозом на магистрали
тянуть дело так, чтобы зелёный давали,
Чтобы скулы стыли от ветра,
и слеза выжигала очи,
чтобы старость пришла незаметно,
и тоска убегала прочь.
Послушай, друг!  Пусть слабые ноют,
Надо лететь, закусив удила,
только такою жизнью промучиться стоит,
чтобы не стыдно было за наши дела,
чтобы покрытый седою шапкой,
соскочив на ходу под откос,
Ты мог сказать потомкам, не шамкая:
 “Я не зря пожил
и никогда не сигналил ‘SOS’!

31.08.1971.

ПО ДОРОГЕ НА ЛОМО
БАБУРИН  МОСТ

Пешеходный мост,
Ты не так уже прост,
Как казался мне с первого взгляда,
И в дождь на ступенях твоих нарост
Не из грязи соседнего сада...

Лежат на тебе нашей жизни года,
На перилах – узлы из нервов,
Грехов не тая -
под тобою гора
пустых чекушек,
консервов...
Вбираешь нас утром,
как мощный насос
течёт людская река,
на хребтине твоей
нас целует взасос
мороз –
зимою стужа крепка...

Иду в вышине,
под ногами летит,
контактной дугой звеня,
Весь в инее поезд –
он громко трубит:
“Эй, Вы,
берегись
меня!”

Спокойно взбираюсь на высоту,
тоже мне “Эверест”,
Я брал тебя сходу и буду брать,
пока мне не надоест...
Сердце свою на мосту смотрю,
не надо кардиограмм,
сюда мы приходим два раза в день
в наш будничный Нотр-Дам...

Ходили здесь деды,
потомкам ходить,
извечна рабочих тропа...
Намаялась за день стоять у станка -
болит от тебя стопа...

Горбатый трудяга, 
послушай всерьёз:
“Стоять тебе,
  чёрту, года,
И пусть под старость
проймёшь нас до слёз,
но чтобы согнуть – никогда!”


07.12.1974.


У  МЕТРО

Вы только посмотрите на неё, Вы посмотрите,
Несёт себя как древняя царица Нефертити,
Как будто не по Невскому идёт –
на Уоллстрите...
Сейчас уйдёт...
Прошу Вас, погодите!
- Как Вам не стыдно, а ещё седой!..
- Простите, девушка, торопитесь домой?
Вот два билета на Марсо...
...Марсель...мим Франции...
приехал из Парижа,
Вы – девушка культурная,
я вижу...
- Марсель Марсо...да...это интересно...
Но если вдруг пристаните – так тресну!
- Да бросьте его, девочка, с его Марсо,
Поедем лучше с нами на таксо!..
Постой же, не беги, чертовка,
Бежит, смотрите, да как ловко!..

... Вот так сквозь строй
по жизни без креста
Шагает девичья святая красота –
Одновременно трудно быть
     счастливой и красивой,
Доступной,
чистой,
женственной,
любимой!..
Я не сказал Вам, девушка, ни слова,
Хотя сорваться с губ оно было готово.


МУЖЧИНЕ

Вас когда-нибудь
пили,
     как воду в пустыне,
С жаждой,
настоенной на сотнях одиноких ночей?..
Вас когда-нибудь
били
в минуты признанья,
Как бьётся о камни
     вскипевший ручей?..
Вы ей не перечьте,
  Вы ей повинуйтесь,
Пускай побушует,
   себя утоля,
Воздаст Вам сторицей,
Как речка в разливе
напоит весною луга и поля...
Не надо злословить
над страстию женской,
Над чувством прекрасным,
Как Жизнь и Земля,
И будьте достойны,
сильны, но не резки
В такие минуты...
простите меня!

26.11.1973.


СЛОВА...СЛОВА...

Слова...слова...слова...
Так много сказано,
отвечено
и спрошено,
Поэзии уже не сотня лет,
Иное слово полностью изношено,
Как пара модных,
    но затасканных штиблет.

Но всё напрасно...
ищут,
шепчут,
пишут,

И снова тело здесь,
а мысли вдалеке,
Ещё мгновение -
и слово вновь взволнованно
задышит,
Познав себя в построенной строке.

Так вот и я – минутами ночными,
на кухне примостясь
в настроенной тиши,
С надеждой Музу жду,
держа уж наготове,
как скальпели,
свои карандаши.

18.09.1971.
               

ПРОЩАЙ

Ты незаметно превратилась в тень,
которая мелькает раз от разу,
А я, как мальчик, всё взываю к ней
или гоню её, как сладкую заразу –
пора смеяться надо мной и всем кому не лень...

Я облик твой по-прежнему не забываю,
и потому – взываю всё, взываю,
А тень молчит, идёт за мной и не уходит прочь –
никак мне власть твою не превозмочь...

Я знаю, для меня ты превратилась в тень,
что чинно следует за Бонапартом-мужем,
Кроме тебя, он никому не нужен,
и время властвует над ним,
      вздымая свой кистень...

Я – первый, но ведь есть второй,
он молод и силён, как конь могучий,
что на лужайке машет нам хвостом,   
Иль машет чем другим, не знаю,
не пойму, ведь это твоя тайна -
за прочной дверью страстно ты кричишь ему –
О – о, вира, майна, вира, майна, вира, майна...
 
Иль по-другому –
молча, с придыханьем, шепотком
дрожит твой голос образа, не тени,
которую ты мне пошлёшь потом...
Прощай... ты как-то незаметно превратилась в
тень...

09.06.2003.  Ашдод


ЖЕНЩИНЕ

Я всё ещё надеюсь, что случится чудо,
И ты откроешь утром свою дверь,
Чтобы забыть как статуса причуды,
Так и каков сегодня календарный день.

Я вновь услышу голос твой – контральто,
Увижу тонкий, стройный силует,
Башмет сыграет нам элегию на альте,
И мы войдём в желанный пирует.

Ты поплывёшь, меня с собою увлекая,
В страну чудес иль грёз... не надо слов...
Ведь всё это придумано не нами –
Всё расписал для нас старинный богослов.

Нам покоряться следует природе,
Вериги сняв... и кое-что ещё,
Забудь про всё, как говорят в народе –
Смотри на мир через моё плечо.

Я всё ещё надеюсь, что случится чудо,
И ты откроешь утром свою дверь,
И мы забудем статуса причуды,
Отбросив к чёрту календарный день.

09.02.2002. Ашдод


РАЗГОВОР
СО ЗНАКОМОЙ ЖЕНЩИНОЙ
ПО ТЕЛЕФОНУ

Имя в стихотворении – случайное,
никакого отношения к реальным
лицам не имеет.

Здравствуй... послушай, Ронит,
послушай...
извини за тон, но я должен сказать тебе
прямо в уши,
что я хочу раскрыть, развернуть тебя...
как книгу,
которую можно читать без конца...
но, к сожалению, иногда я вижу в тебе
не женщину, а интригу,
причём не как в пьесе Шекспира
про Гамлета и про его отца...

Нет...ты – не Офелия, не мать-королева,
ты – еврейская женщина,
хотя чуть постарше,
чем библейская Суламифь,
но для меня ты - тайна, святая дева...
не трогать, не смотреть,
можно только звонить,
черт возьми – современный миф!..

А что телефон?...тембры голоса в трубке,
дыханье, цепочка бессмысленных слов,
я даже не знаю, какая ты в юбке,
какая нагая ты,
то есть совсем без привычных оков?..

Нет...лучше уж голос твой,
с обертонами, в трубке,
спросонья, утром, в квартирной тиши...
- Ну, здравствуй, как ты, как твои губки?

А ты мне в ответ:
- Опять фамильярствуешь... уши...губки –
запомни твёрдо или запиши:
достоинство женщины сильнее желанья,
доступность тебе не гарантируется
на рандеву,
и чтобы добиться меня –
пуд соли сьешь ранее...
ну, а когда наконец получил –
не скажи никому!

20.11.2003. Ашдод.

ТЫ  ПОСТАРАЙСЯ...   

Ты не старайся
сделать из меня
подонка,
Прошу тебя...
и чистым голосом ребёнка
Я буду петь
тебе
истории свои,
Петь обо всём –

О том, как ранним утром в роще стонут
соловьи
Иль как прибоем мерно дышит море,
Притягивая нас, врачуя, устраняя горе...
О том, как изредка шуршат машины
На набережной после дождя
    своими шинами...

Ты постарайся
        видеть мир
прекрасным,
Мои поступки чистыми,
но страстными,
А я... я угощу тебя такою брагой,
Что посильней любого коньяка...
Ты только выпей...
И сразу скинешь несколько десятков лет
наверняка...
Ты не старайся сделать из меня подонка...

21.12.2003.  Ашдод.


ЛЮБОВЬ

Любовь накрывает меня, как снежный ком,
как лавина,
как сель, срезающий горы будто бритвой,
и мой старенький пелефон от фирмы Селком
хрипит,
захлёбываясь от мощи адреналина и молитвы...

А разум мой?... он отстаёт от бурных эмоций,
желание вонзается в меня, будто стронций
бомбит гамма-квантами моё тело...
И я, как мавр Отелло, мучаюсь
и страдаю от тихой ревности,
которая всегда рядом с любовью...
ведь ещё в древности

Мужчина замок одевал на Женщину,
Чтобы сберечь для себя то, что – ой ва вой –
она может отдать другу... или подруге,
когда она не в силах совладать с собой
и воля её, наконец-то, даёт трещину...

Любовь накрывает меня, как белый саван в ночи,
напрасно я внушаю себе:
– Уймись, замолчи!..
но желание вновь тисками сжимает грудь,
Когда ты шепчешь мне в пелефон:
- Не забудь меня, не забудь...

09.07.2004. Ашдод
 

МОЙ ДЕД – ПОРТНОЙ ИЦХАК
И
МОЯ БАБУШКА – ЧУЛОЧНИЦА САР ГИТЛ

Мои деды с отцовской стороны –
портной Ицхак, чулочница Сар Гитл –
что смотрите Вы на меня сердито?
В те времена я был малец, отец за всё платил...
ведь это он
за Вас
германцам отомстил,
наворотил в Германии он так,
потом они полвека отмывались...

Но это всё потом,
а ранее, в том страшном сорок первом
соседи добрые шепнули шепотком
на ушко немцам:
“ Что мол вот тут - чулочница Сар Гитл,
портной Ицхак,
евреи, ясно, и всё у них не так,
не как у нас... а сын их Мордехай - он красный
командир, и в партии...

Недолго думая, их вывели во двор,
и быстренько, без гетто и печей,
ещё всё впереди – ариец перевёл затвор,
сухие выстрелы...
и оседают в пыль у каменной стены
мои деды - портной Ицхак, чулочница Сар Гитл ...
для полноты картины и сверстника моего
внучонка Эдика туда же заодно...

Я боль своих дедов с собой сюда привёз,
чтоб жёлтых звёзд не видеть на одежде,
...молитв безвучных скорбные надежды,
да...там в столе отцовских орденов,
медалей целый воз...

Мои деды с отцовской стороны –
портной Ицхак, чулочница Сар Гитл –
Вы, если можете, простите...
в те времена я был совсем малец,
отец за всё платил...

24.10.2003.  Ашдод.


ЧЕТЫРЕ ЭТЮДА В НОЧНУЮ СМЕНУ
НА МЕТАЛЛУРГИЧЕСКОМ ЗАВОДЕ
«ИУДА ПЛАДОТ»

Ночь... сильный, холодный дождь...
старая будка около груды уставшего,
отработанного металла...
я сижу в этой будке,
как в партере миланского театра «Ла Скала»
и слушаю оперу под названием «Плавка»...
время 2.30 – металлолом пошёл в переплавку,
звучит увертюра печи – её контрабасные,
грозные,
низкие звуки,
я слышу аккорды неизбежной разлуки
и вспоминаю,
как
      ты меня ласкала...

Ночь...тишина...
лишь шипит струя горящего кислорода
     в руках бедуина Джибриля,
а я... я вспоминаю изгиб твоей талии,
гибкой, как лилия,
слышу лишь твои стоны, чистые, без обертона,
ритмику страсти – звуки,
настроенные без камертона...

Ночь... по громкой связи мат, как в России,
русский мат,
а звучит словно музыка итальянца Россини,
только вместо цырюльника сталевар –
сливом металла командует бригадир
                по прозвищу Боливар...

Ночь... ты тихо спишь в тишине,
дома,
           в маленькой
      нашей
чудесной стране...
тихо в Ашдоде на проспекте Бней-Брит,
в спальне у детской кроватки спит Ай-Болит...
...светает...
              уже расступается даль...
остывает
           в подворье
                еврейская
       сталь.

01.01.2006. Ашдод.


ПЕСНЯ О ЗАПРЕТНОЙ  ЛЮБВИ

Я снова звоню тебе в незаконное время,
муж дома...что делать, двойная жизнь – это бремя,
которое, согласись, довольно приятно нести,
хоть в мыслях ты и говоришь мужу – прости...

Поплыли вместе в любовной реке,
нежно прижмись, дорогая, к щеке,
нам подыграет тихонько Шопен...
...на мраморе белом ваяет Роден.      

Мы ничего не можем поделать с собой,
в душе и теле – блаженный разбой,
и сила страсти столь велика,
я прилечу и придёшь ты – я знаю наверняка...

Поплыли вместе в любовной реке,
нежно прижмись, дорогая, к щеке,
нам подыграет тихонько Шопен...
...на мраморе белом ваяет Роден.      

Неутолённый инстинкт и семейный конфликт
крепки и сильны, как дерево эвкалипт,
корни могучие, из глубины веков...
« Ну, не стесняйся, снимай свой покров...»

Поплыли вместе в любовной реке,
нежно прижмись, дорогая, к щеке,
нам подыграет тихонько Шопен...
...на мраморе белом ваяет Роден.      

06.01.2006. Ашдод.


Я СТАЛ ПОЛУНОЧНИКОМ...

Я стал полуночником –
работаю ночью,
одновременно патенты и стихи творю,
и, ощущая трактор своим позвоночником,
в его мощи тоску свою растворю...
Странно, но я не чувствую свой возраст вовсе,
не нужен мне кремлёвский доктор Вовси,
а нужен мерный плеск волны,
твоею улыбкой и фугами Баха
мысли и мозги мои полны...
Насчёт мозгов – это, конечно, юмор,
но надо ещё успеть,
если я что-то стою,
жить так, как когда-то я смог пропеть:

« Послушай, друг,
пусть слабые ноют,
надо лететь, закусив удила,
только такою жизнью
промучиться стоит,
чтобы не стыдно было
за наши дела,
чтобы покрытый седою шапкой,
соскочив на ходу под откос ,
ты мог сказать потомкам,
не шамкая:
- Я не зря пожил
  и никогда
не сигналил “SOS”!

20.01.2006.  Ашдод.


ДВЕ СУДЬБЫ ОДНОЙ ЖЕНЩИНЫ

Ты спишь в «своей» или в съёмной квартире,
рядом поблекший муж твой храпит,
и снится тебе, как в ОВИРе
надежда на крыльях летит...
Не знала ты, что по приезде
ждёт тебя уборка-«никаён»,
и рядом с мужем будет второй мужчина
с марокканской фамилией Охаён...
Пестрят разноцветьем базары,
гортанно кричат потомки хазаров,
и тёплое Средиземное море призывно манит,
но берегись его – насовсем заманит...

Как забыть тебе русские города,
буковинские  села,
карельский снежный просёлок,
валдайского озера гладь –
и не сказать ничего про русскую «твою мать»...

Я понимаю – меняем кожу,
а может быть и хребет,
становимся на себя непохожи
и в глотку не лезет обед...

Держись, подруга, не дрейфи,
зажми свою волю в кулак –
бывало трудней – ты вспомни
из нашего прошлого  – Дрейфус,
Освенцим...
Майданек...
Гулаг.

17.03.2006.  Ашдод.


ПО РАДИО ТИХО ИГРАЮТ БЛЮЗ...

По радио тихо играют блюз,
на мокром шоссе машину мою заносит на юз,
« Держи баранку, старик, рядом кювет,
чуть крутанёшь сильнее... и привет»...

Так и в жизни – десятилетья летят,
ошибки наши потомки простят,
хочется многое сделать и больше успеть,
в стихах и в прозе без фальши пропеть...

Но для кого, кому это нужно,
Читатель, где ты?
Я стою пред тобою словно совсем раздетый,
а тебе нужен лишь сюжет детектива,
вместо книги – ТВ сериал про богему из Тель-Авива,
как вместо рюмки армянского коньяка -
стакан кислого аперитива...

Понятно, живых авторов не признаёт
и не любит публика,
вместо гонорара – дырка от бублика...
но для отчаяния в моей душе места нет,
это банально, но после любой ночи
обязательно будет рассвет...
Как в сказке, Муза взойдёт по ступенькам кареты
и приедет ко мне без смущенья, без пиетета...

По радио тихо играют блюз,
сухое шоссе, ночь прошла,
машину мою уже не заносит на юз,
по радио синкопируют блюз...

28.03.2006. Ашдод.


ПЕРВЫЙ ДЕНЬ В КАЛИФОРНИИ

Калифорния, Калифорния...
цветущая зелень не только садов, но и долларов,
в окнах магазинов – рекламная какафония,
волевые лица китайцев и скрытая страсть
мексиканок,
сидящих за кассами супермаркетов,
предлагающих всё –
от жвачки до смотрящих с журналов
цветных америкен куртизанок...

Полифония, полифония звуков дождя
и «Аве Марии» Баха,
чуть растёгнутая рубаха
                у мужчины за стеклом кадиллака,
седой англо-сакс приветливо машет рукою,
как никак,соседи,
он живёт в вилле, что за стеною...

Чистенькие,
отпылесосенные широкие улицы 
  «не сутулятся»,
газоны с изумрудной травой,
но мертвы – без муравьёв и кузнечиков,
тихо вокруг, без ортодоксов
и без «альте захен» - арабских разведчиков...

Ясно – Америка –
размах хайвеев и мощь хайтека,
архитектура вилл – ощущается солидная ипотека
банков...и усталость лиц американцев,
сидящих за рулём машин, застывших у светофора...
они думают, что дают фору
мне - русско-еврейскому израильтянину...

А так безлюдье... все на машинах,
нет – вон мальчишка у своей виллы
бросает мяч в баскетбольный щит...
...голова после перелёта трещит...

Ну, здравствуй, страна Калифорния,
ты что - край света?
впрочем, давай подождём до рассвета,
завтра продолжим знакомиться далее –
Калифорния в соснах –
чем отличаешься ты от знакомой Карелии?..

22.03.2005. Sunnyvale, California, USA.

   
ВАЛДАЙСКАЯ ИСТОРИЯ

Доре, моей жене

Сырые поленья трещат в печи,
на канделябре медном наплыв от свечи,
где-то далеко у озера работает движок,
«Ну, давайте мальчики,
последнюю на посошок...»

Холостяцкая жизнь...
в комнате четверо нас,
по радио старинный русский романс...
на столе разложен преферанс,
водка по стаканам разлита,
за окном мороз, Валдай и ...суета...

Суета погожих зимних дней,
простота заснеженных,
застуженных полей,
дорога между хатами пуста,
лишь овчарка, гремя цепью,
роется в кустах...

Каденция романса – гитарный перебор,
что это?-  везёт в любви,
а в картах недобор,
где-ты, Дорочка – цветок из Черновиц,
Я не слышу скрипа половиц...

Захватила мою душу Дора
как-то ненароком, невзначай,
и поёт, сбивая ритм, тенор:
« Ну, иди встречай,
встречай судьбу из буковинских полонин,
замени Валдай студёный на луга равнин,
высоко в Карпатах найдёшь
цветок счастья – эдельвейс,
и поверь мне  - оценить красоты Доры
сможешь без бинокля от фирмы Цейсс...
Когда она придёт – держи её, не упусти,
всем остальным скажи
прощальное прости...»

Затихает по радио русский романс,
на столе раскиданный пасьянс:
придёт иль не придёт ко мне
Дора-Дусенька – загадочный дружок...
...Тихо, слышу шум в сенях...
Прощайте, мальчики...
  и холостяцкую на посошок.

20.04.2006 Ашдод.