1937. Наташка

        Мне нравится скрип кирзовых сапог: начищенные до блеска они могут вызвать восхищение и одобрительные взгляды на их обладателя. И обладателем именно таких сапог был Колька – шпана местного разлива, которого не могли вразумить ни милиция, ни родня, ни тумаки отца, недавно вернувшегося из мест не столь отдаленных.

Веснушчатое лицо, непослушные вихры волос и неизменная папироса в зубах – его боялись и уважали, любили и ненавидели. Именно таким запомнился первый парень из деревни Ольховка.

Она любила его – белокурая и курносая девочка по имени Наталья, которой едва исполнилось 15 лет. Она знала – он не такой. Он милый, добрый и хороший. Его озлобили те, кому он просто не нравится! Она так и заявляла отцу, который в очередной раз ругался на хулиганские выходки возлюбленного.

Осень, дождливой погодой и холодным ветром со стороны реки, медленно, но верно стирала летние краски, оставляя после себя только лужи и грязь. Наташка уже редко выходила из дома, и предпочитала наблюдать за дождем из окна.

Барабанный стук капель не стихал уже третий день, медленно заволакивая все вокруг. Ольховку буквально отрезало от остального мира, оставив нетронутой лишь узкую тропу, ведущую в Рябиновку, соседнюю деревню, расположившуюся в двух верстах. Красиво…



Наташу разбудил громкий топот коней под окном – шум десятка голосов и ржание не предвещали ничего хорошего. Наташа быстро скинула одеяло и накинула пуховый платок: изба уже изрядно поостыла. В дверях ее поймал отец:

- Наташка! Быстро прячься! – выпученные как у рака глаза и взлохмаченная шевелюра отца не предвещали ничего хорошего.

- Что случилось, пап? Кто эти … - жесткая рука отца не дала договорить до конца. Он с силой пихнул ее под кровать, заставив замолчать.

От мощного удара дверь слетела с петель и в горницу ввалилась толпа. Краем глаза Наташка увидела пистолет, который поверг ее в ужас.

- Ну, где ты, Антип? Мы не для того сюда скакали, чтобы из норы тебя  выкуривать. Ты нам денег должен. Али ты позабыл?

- Не забыл я ничего, Петруха. На печи я… - отец не торопясь слез, и шаркающей походкой отправился к нежданным гостям.

- А этих зачем в мой дом притащил? Тут и так грязи полно… - сильный удар прикладом сбил с ног отца Наташи, который, похоже не стал сопротивляться.

- Давно ли ты, Антипка, сам перестал грязью себя считать? Али позабыл как мы вместе красных по Волге матушке гоняли? Вижу не забыл… Теперь вот послушай, казначей ты наш ненаглядный. Когда мы отступали, ты ж гнида красным прикинулся и в тыл вражий ушел. Теперь вот смотрю, обжился, семья и дети есть. Но не затем я пришел: мужики суда требуют, да долга возвращения. Согласен ты с таким мнением? Вижу, согласен. Скольких ты сам-то на тот свет предателей отправил?

- Замолчи! – отец взревел и соскочил с пола, схватив «Петруху» за грудки, - не смей меня поносить, нежели сам на подачках только бегал, щенок! Смотрю, собрал отморозков, которых идеи уже не трогают, надо лишь кошельки чужие шерстить. Где ты был, когда атамана Никодима стреляли? Где были эти халуи, когда половину наших к стенке поставили. Да еще кто поставил, так, отрядишко красных, который успел подобрать не добитых и устроили «справедливый суд»! Ты, и банда этих «горе-вояк» только и могут что народ обирать да по лесам хорониться как мыши полевые. Шушера… - очередной удар потряс лоб отца, после которого он уже не смог подняться.

Сапоги мелькали тут и там, отца, с тугой юшкой крови на лбу, за ноги выволокли на двор. «Господи, спаси и сохрани…» шептала Наташка, захлебываясь слезами. Стало тихо. Все вывалились во двор. Покинув свое укрытие, Наташка на негнущихся ногах подошла к окну. «Что же делать?» - мысли метались в голове девочки, так и не находя ответа на главный вопрос. Отец лежал в грязи. Какой-то из всадников сбегал до колодца и принес ведро воды, которым тут же его окатил и привел в чувство.

Фыркая и отплевываясь, отец пытался встать, но ему не давали этого сделать. На березе, росшей возле дома, какой-то умелец повесил петлю, к которой пинками подгоняли Антипа – ее отца, который был не в силах бороться с этой бандой.

Не в силах сдержаться, Наташка побежала во двор. Холодная грязь обожгла ноги, но девочка не замечала этого. Она растолкала мужчин и бросилась к отцу, закрыв его своими объятьями от ударов.

- Что ж вы делаете, свиньи, - голос девочки потонул в громком хохоте.
- Так-с, это кто у нас тут голос подал? – спросил атаман, медленно приближаясь к Наташке, - Твоё? – вопросительный взгляд был направлен на отца.

- Моё, - бессильно прошептал отец, шлепая разбитыми губами, - не трожь дитя, пусть бежит.

- Ну, вот и хорошо, - злорадный голос атамана заставил Наташку и ее отца содрогнуться, - держите его! Девку повесить! И пусть смотрит, гад…

- Нет!!! – крик отца был заглушен очередным ударом в лицо.

Наташка обессилила от страха, ноги ее не слушались. Двое мужчин, подхватили ее как тряпочную куклу и в считанные секунды донесли ее до березы.

- Не медлить! Сделали дело и в лес! Чую, скоро примчатся!

Бойцы зашевелились. Петля плавно легла на нежную девичью шею. Грубая рука затянула узел и веревка натянулась.

«Прощай, папа…». Веревка натянулась с усилием, и тело девочки взметнулось вверх.

Все утихло. Тело девочки так и весело на березе. На коленях сидел отец и рвал свои седые волосы. Скупая слеза текла по морщинистой щеке, оставляя мокрый след на старых шрамах.



Лес, как прекрасна природа в осеннюю пору. Осень воспевали поэты – именно она вдохновляла их своим лишением красок и грустью, которую навевала тоскливая атмосфера. Колька шел по лесу, держа на поводу только что полученную в знак вознаграждения лошадь. «Хороша кобылка!» - парень наслаждался моментом своего триумфа. «Ну и что, что сдал. Подумаешь, одним председателем больше, другим меньше, не за каждого же кобылку то выручить можно! А Антип еще и сволочью был редкой…  Невелика потеря!». Так и шел он по лесу, наслаждаясь тишиной и красотой осеннего леса.