Пустая комната

Комната не пуста; ты сидишь, упершись локтями в белый ободранный стол – редкостная рухлядь! в этих лечебницах чего получше не водится, а? С тех пор, как тебя заперли здесь, ты только и можешь, что сетовать на разваливающуюся мебель и безвкусные ежедневные каши.

Ты вздыхаешь; разминаешь затекшую шею и обводишь собравшихся грустным – уставшим – взглядом и не видишь никого, кто мог бы удивить тебя своим присутствием: Капитан, Бутыль и Сойка – твои обычные Пятничные собеседники в разных житейских толках.

Капитан опоздал на несколько минут и пришёл совсем недавно, постучав в зарешёченное окно и вылив ром на подоконник. Он постукивал тяжёлым сапогом по ножке стола, пока ты не притащил ему стул из другого угла комнаты – считая себя Капитаном и вне своего корабля, он нередко забывается и заставляет Подручных выполнять за него всю работу. Иногда тебе хочется сказать ему про то, что он какой-то неправильный Капитан – вовсе, так сказать, не Воробей, а в иные моменты – слёзно – на коленях – попросить забрать к себе на судно матросом.
Ни того, ни другого ты решаешь не практиковать.

– Кракен тогда, экий зараза, обвил своими лапищами корабль, а эти бациллы палубные, чтоб их морской чёрт драл, стояли, как бакланы! – начинает рычать он, усаживаясь на неудобный стул, чем пугает Сойку – она неловко роняет пяльце вместе с воткнутой иглой на пол и протяжно – по-птичьему – вздыхает.

– Милый, прошу вас, сбавьте экспрессию! – бормочет она, поднимая пяльце и поправляя платье. – Я вижу, вы возбуждены, но, Бога ради, побойтесь за моё здравие!

Капитан недовольно чешет бороду, выковыривая застрявшие ракушки и водоросли, и качает головой.

– Вы, женщины, народ унылый. И правильно, что не принято вас брать на корабль – проблем больше, чем от Кракена!

Сойка поджимает губы, выкрашенные синей гуашью, и яростно мотает головой.

– Попрошу, дражайший!

Ты вздыхаешь – ничего не меняется: эти двое продолжат спорить до конца вечера, пока Толстая Медсестра не зайдёт с тряпочками и шприцами, чтобы провести ежедневный ритуал: раздевай – протирай – вкалывай – усыпляй.

Бутыль касается твоих пальцев и качает головой – «не грусти». Он знает, что не грустить в этой комнате – сложно, особенно постоянно думая о том, что в восемь после полудня придёт Толстая и начнёт плеваться словами, пачкая пол. Бутыль нем: ему разорвало голосовые связки когда-то давно, но он не рассказывает об этом – ясное дело! не может рассказать. Однако ты считаешь его замечательным собеседником – Бутыль похлопывает тебя по плечу и приносит домашний лимонад, когда тебе становится совсем невмоготу.

– А знаете, милейший! – повышает голос Сойка и стучит каблучком. – Меня возмущает то, что вы, одинокий капитан, не знавший истиной женщины, так смело можете судить о прекрасном поле!

Капитан бессовестно хохочет.
– Да знала б ты, сколько портовых мы перепортили с рогатыми! Знала бы, мать!

Сойка пышет возмущением, а ты снова вздыхаешь – комната под завязку набита твоими вздохами – того и гляди, лопнет!

Бутыль улыбается и крутит в руках колоду из семнадцати карт.

«Всё лучше, чем одному, да, приятель?» – спрашивает он у тебя взглядом и раскладывает пасьянс. Пятничные – чокнутые, но разве может это помешать вашему общению?

<...>

Толстая Медсестра стучит каблуками по коридору, и Пятничным приходится замолкнуть – Сойка замирает с открытым ртом, а Капитан останавливает кулак в нескольких сантиметрах от стола. Им пора; они выскальзывают в окно, спотыкаясь о разлитый ром.

Сойка оборачивается и шепчет тебе подбадривающие речи – «пожалуйста, дорогой, не грусти, ведь мы вернёмся», а ты борешься с желанием убежать вместе с ними – В Изнанку.

Щелчок замка – пистолет снят с предохранителя – и дверь открыта.
Толстая гремит ключами, засовывая их в карман халата, и достаёт мокрое полотенце – ты ненавидишь дни мытья.

– Ну чё, – гаркает она своим шотландским акцентом. – Как тебе в пустой комнате, а?

Ты молчишь. Твоя комната никогда не бывает пустой.