Бомба для дураков

-   Мишель, - голос звучал твердо, - перенеси встречу с Гарольдом Бейбом на шесть часов. Проследи, чтобы за столиком не было ничего такого, что могло бы испачкать одежду.
-  Что произошло?
-  Райт дал добро на интервью.
-  Поняла. Сейчас же перезвоню Бейбу.

     Мертвенная бледность лица, про которую каждое лето твердила мама, стала нормой. Александра Зонгер обрела лишь  легкий загар в местах, открытых солнцу. Последний штрих. Лак, помада, ручка. Контрольный взгляд в зеркало. Сумочка под цвет, обувь под цвет. Вперед. Известный, некогда публичная персона, писатель Дейл Райт проявил к ее просьбе интерес. Ходили слухи о тяжелой болезни Райта. Он стар, кто знает, ее статья может содержать последние слова эпатажного бриллианта, оставить след в истории этого мира. Через несколько минут машина неслась по дороге  в облаках пыли. Она спешила.

- Все хорошо?
- Эл, Бейб сильно кричал на меня. И обещал проблемы, если репортаж будет скверным.
- Разберемся с ним позже. Он согласился?
- Да, но беспрестанно ворчал до конца нашего разговора.
- Расслабься и забей. И скажи, что… репортаж будет на высоте.
- Поняла. Сейчас же перезвоню Бейбу.

     Очки в черной оправе и шарф, кричащий по-английски. Это первое, что замечали люди на Райте. Безучастное лицо, вытянутый к небу череп. И свитер. Тот бледно-зеленый свитер, в котором он позировал для немногочисленных фотосессий. В них сложился классический образ писателя, которым пользовались карикатуристы и интернет-фантазеры. Интересно, он у него один? Возможно, раньше он был ярко-зеленым, подумала Эл. А в прошлой жизни клубком шерстяной нити.
-  Проходите, - надтреснутым голосом проговорил хозяин дома. После чего затянулся кашлем. На удостоверение он даже не взглянул. «Что СМИ, что ФБР – один черт» - говорило все его существо. Райт показал ладонью в сторону небольшого дивана. Александра расправила юбку и присела. Респондент медленно развалился в кресле напротив. Щелкнула зажигалка. Немолодое лицо погрузилось в сигаретный туман.
- Простите, не мог отказать себе в удовольствии затянуться перед живым человеком.
-  Вы живете один?
-  К счастью, да.
-  Никогда не хотели наследников?
-  Для них есть время лишь, когда ты умираешь. А раз ты начал умирать, то тебе не до них. О, у вас целый список вопросов. Что ж, задавайте. «Мышь боится, но не откровений».
- Вы процитировали «Обезьяну в галстуке». Об этом и был мой первый вопрос.
      Райт слегка растянулся в улыбке.
- Крутите барабан, мисс Зонгер, делайте свою черную работу.
- Глава, где вы рассуждаете о своем детстве.  Вам опять смешно, понимаю. В ней нет ни единого слова.  Готовы ли сегодня рассказать об этом?
-  Детство прерывается эрекцией, в остальном это длинный процесс, вся жизнь. Вчера смотрел мультфильмы.
- Ваша первая эрекция, расскажите.
      Сказав это, Эл немного испугалась, некоторые нотки ее голоса могли быть восприняты как агрессия, настойчивость. Впрочем, собеседник проявлял лояльность либо рассеянность.
- Заголовок будет «Реакция на эрекцию?».  Был такой мексиканский сериал, «Дикая роза», и в нем одна персона по имени Лионела, кажется. Никакой, кстати, эротики. Строгие женские костюмы….
- Она? Что произошло?
- Я испугался. Не знал, что делать с первой партией сперматозоидов.
- Вы представляли себе ваших возможных детей? Не тогда, а вообще.
- У них нет идеальной внешности. Так себе и представлял. Придут в школу, а им там: ну у тебя и рожа. Они идут домой, плачут. Первый гвоздь в крышку гроба вбит. И спрашивается, зачем? Я не смог бы им помочь. В мой гроб тоже беспрестанно забивают гвозди. Человек, живущий творчеством, изначально встает на зыбкий путь. Это ведь стебель, разрезанный пополам. Плоть без кожи. Критика рвет его на части. А толстокожесть несвойственна подобным натурам.
- Как вы справлялись с этим?
- Никак. Я постепенно седел. И пил.
- А сейчас?
- Сейчас я нелюдим. И продолжаю пить.
- А женщины?
- С ними всегда было одно и то же. Полная гармония. Никто из них меня не любил, а я ни одну из них не считал интересной. В один прекрасный день я ушел в себя. Совсем.
- Но изредка даете интервью. – продолжала гнуть Эл.
- Потому что я не прочитаю, что вы напишете в своей газете или блоге. А приход в этот дом нового человека позволяет мне встряхнуться. Все мои старые знакомые на том свете. Даже выпить не с кем.
- Я бы не отказалась. 
- Вы правильная журналистка. Пройдемте в мой рабочий кабинет. У меня припасена бутылочка «Шато Латур» 1986-го.
       Отлично. Она увидит легендарное место. Стены, которые пропитались ароматом кубинских сигар и черного кофе. Листы бумаги, отпечатанные, рукописные, с пометками и помарками. Эстетику черно-белых фотографий, которые запечатлели срез времени в лицах и панорамах. Секретный бар с дорогим алкоголем, замаскированный под натюрморт.
- Помните свою встречу с музыкантом из «Пинк Флойд»?
- А, Сид… Первое, что он мне сказал: ты же с улицы зашел, это я должен быть в трусах, а не наоборот…. И знаете, я невольно бросил взгляд на ноги, не потерял ли я штаны…
- Рассмешили, - Эл приняла из его руки бокал красного  вина, - спасибо.
- Потом он предложил совместно выращивать капусту…
- Рассказ «Глаза Галактики» про него?
-  Нет. 
       Кабинет не напоминал мастерскую творца. О чем Александра решила сказать.
- Ожидала увидеть ворох бумаги, черновики, пишущую машинку. Читала, что вы презираете современные технологии. «Я не наборщик, а писатель» - из интервью для «Rolling Stone».
- В подвале. Мои первобытные методы работают там. Маленькие человечки за десятью пишущими машинками.
- Впечатляющий образ.
- Это не образ. Гномы. Их вырастили из ДНК Геббельса, пишут как черти, безумно, ярко, криво, иррационально. Потом в дело вступаю я.
       Он еще не пьян, стало быть, рехнулся, сказала про себя Эл. С другой стороны, слова есть слова, материал есть материал. Знаменитость говорит ерунду. Ерунда, сказанная знаменитостью, имеет вес. Проглочу, сыграю на его волне.
- Выступаете редактором этого ансамбля?
- Именно. Погружаюсь в волшебство этой нацистской писанины и начинаю заменять ненужное на удовлетворительное. Это непросто, ведь я еврей.
- Я слышала. Однако, печатаетесь вы как Дейл Райт.
        Он словно не расслышал и продолжал:
- Райтенштейн начинает играть.  Легче всего было с «Историей умной медузы», вычеркивал слово Гитлер и заменял его на Иисус.  Откорректировал всего пару абзацев.
- Это бомба, мистер Райт. Если люди узнают…
- Бомба для дураков.
- Вы шутили?
- Нет. А пошутить то здорово… Приходите вы, девушка с распущенными волосами, четкой помадой на губах, тушью на ресницах, жаждущая сенсации, с меняющимся лицом, которое ощутило запах той самой пресловутой сенсации, а я травлю байки и анекдоты. Но, повторюсь, что был серьезен.
- Про гномов-нацистов?
- У них развит лишь мозг и пальцы. Прикованные цепью, они сидят и пишут для меня очередной роман, повесть, рассказ, не знаю…. Раньше вместо них сидел доктор, талантливый, который убивал другого доктора, Геббельса. Он придумал для меня этих малышей-райтеров. Не могу познакомить, его убрали спецслужбы. Как раз во время разработки моего плана по ликвидации лишнего свидетеля…
        Зонгер почувствовала себя неуютно. Она больше не улыбалась. Райт больше не ждал вопросов. Интервью превратилось в монолог, подстегиваемый действием вина. Сенсация бронзовела в ее голове, рекордер в мозгах снимал информацию лучше обычного диктофона. Заголовок… маньяк или сумасшедший… маньяк или сумасшедший… маньяк или сумасшедший…
- ….. я бы дал им имена, да зачем. Хотите, я вам их покажу?
Сердце ее застучало. И подсказывало ответ «нет».
- Спасибо, мистер Райт. Мне уже пора. Я довольна тем материалом, который вы мне сегодня предоставили. Да и гроза надвигается.
        Она следила за его взглядом и руками. Боялась, что он может выкинуть какой-то фокус. Ничего не произошло. Писатель ответил легким поклоном и показал рукой в сторону выхода.
- Прощайте, мисс Зонгер. – произнес алкоголь в теле Райта. – Пишите, что хотите. Я разрешаю. Приклейте антенны на мое изображение. Раздайте всем мое грязное белье….
- Прощайте, мистер Райт, - Эл закрыла дверь. Сквозь нее она слышала тяжелое дыхание владельца дома. Зашаркали ноги. Видимо, он направлялся к дивану. Не маньяк. Сумасшедший.
- Не захотела… - этого бормотания пьяного человека уже никто не мог услышать, - …. Подделка… Крутой материал всегда пахнет смертью…. А она не захотела вдохнуть…..  fake.

       Как речная сеть равнину, небо пронзали рисунки молний. Загрохотало. Ветер разгонял во все стороны листья и мусор. Горсть песка обрушилась на Эл. Еще один удар грома. Снова. Она отвернулась от ветра и в этот момент заметила на лужайке перед  домом нечто странное, некий движущийся объект. Стоило прищуриться, как ветер вырвал из ее рук сумочку. Чуть не подвернув ногу, опустившись на одно колено, она подобрала сумку. Сверкнула молния. Перед изумленной Эл, метрах в пяти, показался голый карлик, ползущий по земле. Он хрипел и напрягал каждый сантиметр своего бесформенного неуклюжего тела. Толстые его ручки контрастировали с тонкими пальцами, которыми он цеплялся за землю.  Ноги бессильно волочились сзади. У отца Александры была книга с описанием разных уродливых человеческих созданий. Знакомый приступ тошноты.  И коктейль из жалости и отвращения.
- Спасите, - прошептал гном, оставляя за собой кровавый след. – Он спустит собак…
       Английская речь вывела Эл из шока. Секунду-две она прикидывала, как обхватить руками его грязное тело. Полил дождь, и это заставило ее действовать быстрее.
       Когда карлик оказался на заднем сиденье машины, журналистка задышала ровнее. Нервно закурив, она тревожно смотрела через лобовое стекло, покрытое крупными каплями воды.
- И что мне  с тобой делать…. – повернулась она к беглецу. И ощутила страх. Кто-то придумал в ее сознании, что делать. Это была и она, и в то же время другой человек. Круглые коричневые глаза карлика бегали в разные стороны.
- Я тебе помогу, - улыбнулась ему Зонгер и на мгновение закрыла глаза. Премии, слава, почет, овации, лучшие наряды, банкеты, мужчины в элегантных костюмах, сливки общества в утреннем кофе. И гном, запертый в подвале дома, прикованный цепью к пишущей машинке…..

- Мишель, - произнесла она в телефонную трубку, - отмени встречу с Бейбом.  И сбрось мне адрес магазина с товарами для собак.