Глава 3. Шаги по земле

           Глава 3. Меж сопок  Маньчжурии.
Августовский день был тихим, таким, какие бывают  и на  родной русской земле, из которой Сергей  Сорокин прибыл недавно в Маньчжурию, будучи воспитанником(«сыном в/части)  3-ей военной путевой железнодорожной бригады, которая вошла в эту  страну, выполняя приказ  Командующего Дальневосточным фронтом – маршала Родиона Яковлевича Малиновского  для замены (прошивки) железнодорожного полотна на советский стандарт и  восстановительных армейских работ на железной дороге.
       Сергей  с младшим сержантом роты связи Николаем Девушкиным, шли по узкой, еле заметной дорожке, бежавшей вдоль железнодорожного полотна. Дорожка, извиваясь змейкой, то ныряла в тоннель, то огибала справа или слева сопки.  Густой лес на сопках, вдыхая утреннюю прохладу приближающейся осени, начал менять свой наряд на ярко-желтый. Тишина была обманчивой. Здесь, в сопках свили свои гнёзда остатки разгромленных японских оккупационных военных соединений из смертников, готовых в любое время атаковать и вступить в бой с советскими воинскими подразделениями.
      Задание младшему сержанту Николаю Девушкину было очень простым.  Необходимо лишить японских смертников, окопавшихся в сопках,  оперативной связи между собой, проводка которой осуществлялась по железнодорожным путям.
       Главным  условием при этом – не обнаруживать свои действия и как можно больше сделать разрывов связного кабеля  Расчёт был такой:  японцы-смертники   двух-трех наших солдат, идущих вдоль железнодорожного полотна, не станут  обстреливать , чтобы не
 обнаружить себя, и не быть сразу уничтоженными.
- Сержант, мы прошли от станции Хуалинь уже километров семь-
   восемь. Как ты думаешь, сколько ещё осталось до Муданьцзяна? –
   спросил Сергей у Девушкина.
-Устал что ли, Серега? – заулыбался Девушкин,- давай сядем, отдохнём, куда спешить-то. У меня продзапас в вещь – мешке  есть
и сто пятьдесят чумизовой водки – отравы. Мне вчера   старшой налил в баклажку.  Одному хватит, а тебе, Сереженька, пока не положено.
        Сержант развязал вещь-мешок, и они сели отдохнуть и перекусить.
  -До Муданьцзяна осталось, по моим расчётам, не более двух-трех километров.  Вон за той сопкой поворот, а за поворотом и сам город.  Я здесь вчера на дрезине ездил,- пояснил Девушкин.- А ты, Сережа, откуда родом?-
      -  Я родился в Москве, но воспитывался в детском доме на Волге, в Хвалынске.
          В 1942 году в возрасте 14 лет был трудоустроен на работу в Марксштадт  на военный завод № 45, затем в 1944 году на Урал, в Нижний Тагил, на танкостроительный завод.
Когда, война с Германией закончилась нашей Победой, часть войск стали перебрасывать на Дальний Восток .
     В Нижний Тагил на танкостроительный завод № 183, на котором я работал, поступили для ремонта танки Т-34.  Мне представился случай сбежать с танкистами на Дальний Восток, чтобы участвовать в войне с самураями.  Правда, танкисты  довезли меня только до Благовещенска и на фронт в Маньчжурию не взяли.  Однако, удача не обошла меня: генерал – майор Васильев, наш с тобой комбриг 3-ей железнодорожной бригады, узнав, что я могу играть в духовом оркестре, приказал старшине Денежкину поставить меня на довольствие и записать в музвзвод.  Вот так я попа в Советскую армию и в Маньчжурию.

          - Товарищ сержант, а ты где родился и жил до войны? –
          - Мы с тобой, Серега, почти что земляки.  Родился, жил, учился и работал я в Саратове.  Хвалынск, как известно, в Саратовской области. Делай вывод сам. –
       Девушкин встал, стряхнул крошки хлеба с одежды, вынул пачку японских сигарет «Охотник», затянулся один раз, скомкав сигарету, выбросил её в сторону: «Дрянь,- выругался Николай, - вместо нашей махорки стали выдавать трофейные сигареты. Наверно, хотят всех таким образом отучить от куренья. Приём пищи окончен, Сережа, пойдём дальше резать провода.  –
   Быстро доев трофейные рыбные консервы, показавшиеся ему тоже невкусными, как и сигареты сержанту Девушкину, Сергей, столкнув ногой пустую банку из под них в кювет,   бросился догонять Николая, который успел уйти довольно далеко. Он увидел, как сержант нагнулся, поднял с земли  провод и потянул его на себя.
      В тот же миг короткая вспышка ослепила Сергея, от громового звука
  оба уха  в секунду оглохли, сильная воздушная волна чуть не сшибла его с ног, но он удержался и подбежал к лежащему на спине сержанту.
   Руки Николая были раскинуты в обе стороны,  глаза открыты, губы пытались что-то сказать. Сергей наклонился  к его лицу и услышал шепот умирающего: « Прощай, Серега !»    Глаза его закрылись, а под телом образовалась лужа крови, смешанная с землей. Было понятно, что Николай Девушкин погиб.               
        Сорокин, напрягая силы, выпрямился и почувствовал, что на лбу у левого глаза что-то теплое и липкое мешает ему смотреть.  Провел по лбу ладонью, она оказалась вся в крови. Стало понятно, что он ранен в голову.  Необходимо  принимать срочные меры, но какие?  Забинтовать голову нечем и некому: рядом нет ни одной живой души.   До станции города Муданьцзяна не менее двух, а может и более километров. Решение было одно: идти вперед в сторону Муданьцзяна пока есть силы. Закрыв ладонью рану  на голове у виска, Сергей двинулся вперед, а пройдя с полкилометра,  почувствовал, что силы его с каждым шагом слабеют. Он остановился и вдруг услышал незнакомую речь, и в тот же момент кто-то подошёл к нему сзади.  Сергей оглянулся и увидел небольшую группу китайцев,  неизвестно откуда взявшихся. Видимо крестьяне из ближащей деревни, услышавшие взрыв, прибежали на его место.  Один из них держал в  руке Сережину пилотку, а другой рукой  стал поддерживать  левый локоть раненого Сорокина.  Остальные китайцы несли, на наспех сооруженных носилках, тело младшего сержанта Николая Девушкина, прикрытое ковриком из рисовой соломки.
         Что было потом он мало помнит, а пришёл в себя тогда,  когда услышал женский голос: «Садись, мой молоденький солдатик, я сейчас тебе наложу повязку, и мы поедим с тобой в полевой госпиталь, он ра здесь недалеко у озера, и  охраняется от нападения  самураев- смертников танками 257-ой танковой бригады.»  Сергей обернулся на голос и увидел перед собой молодую девушку в военной форме с погонами старшины медицинской службы.
- Мне лучше стоять, - возразил он, но подумав, что старшина медслужбы невелика ростом, и забинтовать голову в стоячем его положении  не сможет, подчинился команде и сел на подставленную ему табуретку.
      Напрягая память, Сорокин стал вспоминать, как  китайцы доставили его в полусознательном виде на станцию Муданьцзяна к вагону-теплушке, где разместился санитарный пункт  и испугался, что в таком состоянии он мог проговориться  о своей тайне и о том, кто он есть на самом деле: совсем не Сергей Сорокин.
   - Товарищ старшина, почему вы не спрашиваете моего имени и фамилии? – решил он таким образом узнать проговорился ли.
    - Сейчас главным делом - сделать тебе перевязку, а  личные данные записываются потом,  когда  принимают раненых в госпиталь,- бинтуя Сергею голову, ответила старшина медслужбы.
       Сорокин понял, что пока не проболтался. Тело его расслабилось,
и он потерял сознание.
Меньше недели лечения в госпитале стало достаточно Сергею, чтобы вернуться на место дислокации его  воинской части, в которой он был записан в музвзвод – в город Харбин.  Война закончилась подписанием капитуляции Японией.  В Харбине готовились отметить Победу Советских войск. Начальник воинского гарнизона и комендант города Харбина генерал-полковник  Белобородов отдал приказ, в ознаменование разгрома Квантунской армии  в Маньчжурии,   провести парад войск гарнизона 16 сентября 1945 года.  Музыкантам поручалось обеспечить парад  сопровождением.
     Накануне этих событий, ведущий баритонист  духового оркестра, Виктор  Гусев,  любитель зайти в бар, заказать порцию пельменей под чарку китайской водки, а выйдя из бара,  прокатиться по улицам города на рикше. Поскольку катание на рикше советским военным было запрещено, да ещё в нетрезвом состоянии, старший сержант Гусев попал в военную комендатуру. Случай был не первый и потому освобождение «Гуся», так в кругу музыкантов звали  Гусева, было более чем сомнительным.   Игра оркестра на параде могла быть сорвана.
     -  Надо срочно что-то предпринимать,- заявил руководитель оркестра Денежкин.  Кроме генерала Белобородова этот вопрос никто не возьмется решать. Кого командируем к генералу? –
       Молчание коллектива объясняло, что подставлять свою голову за проделки «Гуся» никто не желает. Тишина продолжалась несколько минут.  « Я готов пойти к генералу, если вы меня выберете»,- вставая,  произнес тихо  Сергей Сорокин.  После глубокого общего вздоха и выдоха, присутствующие дружно ему захлопали и на  лице  каждого расцвела улыбка, снимающая личную ответственность каждого. Так было,
так есть и так будет всегда. 
       Игорь Жаров, поэт и сценический конферансье, встал и заявил,
что принятое решение  очень разумное, поскольку Афанасий Павлантьевич вряд ли захочет снимать стружку с подростка-воспитанника войскового подразделения, да еще раненного в голову.
-Ты, Сорокин, не спеши снимать с головы бинты, - посоветовал он.
          Подшив чистый белый подворотничок к воротнику гимнастерки, надраив до блеска пуговицы и начистив японской трофейной ваксой  сапоги, Сергей, в сопровождении старшины Денежкина, отправились в комендатуру  городского гарнизона Харбина.
      Дежурный офицер на проходной придержал их и спросил, по какому вопросу они пришли в комендатуру. Узнав, что  идут к генералу
- полковнику Белобородову, улыбнулся и пропуская,
 бросил  вдогонку: - « У нас к генералам без вызова не ходят».
     Генерал-полковник Афанасий Павлантьевич Белобородов сидел за своим служебным  столом и пил чай. Его адъютант  в углу, довольно большой комнаты,  возился с русским самоваром, который, по-видимому, недавно  принёс  и поставил на низкий столик.  Сняв свой сапог, вставил его голенищем в трубу самовара и  раздувал   угли.  Самовар гудел, и вода в нём кипела.
 - Кто такие ?- спросил генерал у вошедших.
-  Старшина Денежкин, руководитель музгруппы  3-ей путевой железнодорожной бригады. Со мной воспитанник нашей бригады Сергей Сорокин.- ответил старшина, отдавая честь, приложил ладонь руки к пилотке.
 На лице Белобородова обозначалась улыбка: «Не плохо устроились, старшина, и музыка рядом и дети под боком, а я своих давно не видел.»
   Сергею не понравилось, что его не принимают за взрослого . Он хотел промолчать, но не смог. « Товарищ генерал-полковник, разрешите обратиться!» -набрав смелости произнёс Сорокин, вытягиваясь во весь рост, и расправляя под ремнём гимнастерку, чтобы показать выправку и начищенную до блеска  бляху ремня.
-Разрешаю, товарищ боец. Берите стул, садитесь за стол рядом, угощайтесь чаем и конфетами. –
    -Спасибо за чай, товарищ генерал-полковник, но мы пришли по серьезному делу. Ваш приказ по проведению в городе парада в честь Победы, на котором нашему оркестру поручено играть, не готов к выполнению, потому что один из музыкантов сидит у вас на гауптвахте, а он баритонист, без которого духового оркестра не бывает.-
- Всё понятно,- остановил его генерл. Вы пришли ко мне с просьбой, чтобы я освободил вашего разгильдяя из гауптвахты.  Для решения вопроса, мне нужно знать его фамилию и что он натворил.  Старшина доложите всё по порядку.
       Пока старшина Денежкин докладывал о проступке Гусева, Сергей
выпил стакан душистого чая и съел пару конфет. « Зря я обиделся на генерала,- подумал он, - чувствуется, добрый он человек и лицо его,  и глаза простого русского мужика, а командует целой армией.»
- Сережа, - обратился Афанасий Павлантьевич с отцовской заботой, к Сорокину, - что под бинтами на твоей голове ?-
 - Рана от вражеской пули, говорили у нас в детском доме,- запихивая третью конфету в рот, ответил Сергей. «Но это шутка. На самом деле, мы с младшим сержантом взвода связи Николаем  Девушкиным выполняли задание по уничтожению  связи самураев на  железнодорожном полотне вблизи  Муданьцзяна, и сержант подорвался на мине и погиб, а меня чуточку задело.»
-Старшина, Денежкин, доложите рапортом, кто допустил участие воспитанника в выполнении этого задания, и подготовьте документы на награждения ефрейтора Сергея Сорокина медалью «За боевые заслуги».
Я не оговорился, именно ефрейтора: он заслужил это звание.-
- Товарищ генерал-полковник, меня никто не посылал на это задание.
   Это была чистая самоволка,- взмолился Сорокин.
- Ефрейтор Сорокин, я не об этом дал распоряжение старшине, а ваше заявление будет учтено. Музыкант Гусев примет участие в музыкальном сопровождении парада, он вечером будет у вас в музгруппе.
 Вы свободны, - заявил Белобородов.
 Посетители, отдав честь, покинули кабинет генерал-полковника.

         Генерал Белобородов сдержал обещание: вечером Виктор Гусев вернулся в расположение музвзвода, и стал доказывать своим сослуживцам,  что китаец сам, в знак уважения  советских воинов - освободите-
лей,  предложил покатать его по городу на рикше. 
       Парад военного гарнизона советских войск и белоэмигрантов,
иммигрировавших  в Харбин в годы гражданской войны, которым было дано разрешение на участие в нём, состоялся после митинга на Соборной площади города. 
          На трибуне присутствовали представители советских войсковых частей, комендатуры во главе  с генералом-полковником  Белобородовым, общественных и религиозных русских православных  объединений.  Из Хабаровска для участия в  торжествах прибыл секретарь Дальневосточного  крайкома ВКП(б) Н.М. Пегов.
         Духовому объединенному оркестру было отведено место рядом с трибуной у выхода из отеля «Новый Харбин».
         Капельмейстер духового оркестра старшина Преображенский давал последние указания, какие приготовить ноты, по какой команде начинать игру, или заканчивать, или делать кратковременную паузу.
       Сергей Сорокин, снявший повязку с головы, на которой хорошо был виден рубец от раны, окрашенный от лекарственных примочек в ярко-желтый цвет. Он сидел на передней скамейке  оркестра и держал в руках корнет, на котором должен исполнять впервые вторую партию.
        Митинг начался и закончился исполнением  гимна Советского  Союза.  Затем, после негромких команд, подразделения под военные марши духового оркестра начали движение по Соборной площади в сторону многоводной маньчжурской реки Сунгари. 
       В первой колоне движения у  советских солдат  с автоматами ППШ в руках, на груди  сверкали  заслуженные в боях ордена и медали. В первой шеренге у одного из них три ордена «Славы» всех степеней.  Мысленно Сергей позавидовал этим молодым парням,  которые не намного старше его по возрасту, и услышал замечание капельмейстера:
      - Привираешь, Сорокин, смотри в ноты.-
  Сергей посмотрел в ноты, но снова отвлекся, потому что к трибуне подходила колона белоэмигрантов, одетых в белогвардейскую русскую форму царского времени  с орденами и крестами ушедшей эпохи. 
      Это были люди пожилого возраста, на груди многих висел орден «Георгиевский крест» разных степеней,  другие обладали наградами Белого движения, такими, как «Волчья сотня» или «За сибирский поход». Один пожилой участник парадного шествия,  шел с костылём и на его груди красовался орден «Михаила Архангела».
     Было видно, что эти бывшие офицеры царской русской армии, имевшие когда-то безупречную военную осанку и выправку,  старались и теперь сохранить их и показать, что они и сейчас кое-что ещё могут, но это выглядело со стороны многочисленных зрителей забавным. 
         Капельмейстер Преображенский дал команду сделать паузу:
-Внимание, лабухи, как только колона русских белоэмигрантов поравняется с трибуной, играем, как договорились, «Варяга», - он  минуту смотрел в сторону трибуны и затем сделал отмашку дирижерской палочкой.
      Оркестр грянул во всю свою мощь, исполняя мелодию известной песни «Варяг»:
        Наверх вы, товарищи, все по местам,
        Последний парад наступает:
        Врагу не сдается наш гордый «Варяг»
        Пощады никто не желает.
- Стоп ! – вдруг крикнул капельмейстер Преображенский и резко поднял и опустил свою палочку.
         С трибуны спускался и быстрым шагом направился к музыкантам генерал-полковник Белобородов.
 - Вы, старшина Денежкин, здесь старший ? – спросил генерал,  останавливаясь у оркестра.       
- Так точно, товарищ генерал! – вставая и принимая позу по стойке «Смирно» ответил старшина.
- У вас мозги на месте, старшина? – раздражаясь, продолжил генерал.
  Кто дал команду сыграть мелодию «Варяга» тогда, когда белоэмигранты шли мимо трибуны?  Меня Николай Михайлович Пегов спросил: «Что за шутки вы устроили с колонной бывших белогвардейцев, музыцируя  им о последнем параде и о том, что они гордятся этим и сдаваться ни в коим случае не собираются?»
- Виноват, товарищ генерал – полковник, мы об этом не подумали, -начал оправдываться Денежкин, но в это время к Белобородову подошёл  один из белоэмигрантов:
 -Господин, генерал-полковник, разрешите представиться.  Бывший штабс-капитан Пудовский, служил у Бакшеева, заместителя атамана Семенова.  Хотел бы выразить Вам и оркестру  нашу общую благодарность за мелодию песни «Варяг», которую мы услышали здесь на параде. Просто за сердце взяла. Мы очень рады, что начинаем говорить
на понятном друг другу языке во имя нашей общей родины России.
- Хорошо, штабс-капитан, я принимаю вашу общую благодарность, -ответил Белобородов и попросил Пудовского, который перекрестился и поклонился,  позволить ему продолжить разговор с оркестром.
      Когда бывший штабс-капитан удалился, Афанасий Павлантьевич, сменил гнев на милость и улыбнувшись сказал: «Не знал, что комендантом быть такого города, как Харбин, труднее  чем руководить армией. –
       Прошла неделя после парада и пророчество мелодии песни  со  словами: «последний парад наступает»,  для многих белоэмигрантов в Харбине стало сбываться.  В Маньчжурию прибыл отряд СМЕРШ, и начались массовые аресты и отправки на родную землю в Россию, за колючую проволоку исправительных лагерей.  Сережа Сорокин не понимал, зачем это делается, когда русские эмигранты от всей души радовались победе Советской армии в Маньчжурии. А что будет с ним, если узнают о его тайне? Тоже могут упрятать за забор с колючей проволокой?
       Конец этой главы.