Две проходимки

Две проходимки

- Я вот что сегодня хочу купить, - сказала я, взяв в руки фиолетовую коробку, на которой был нарисован бокал, в который льётся ледяная жидкость. Причём ледяные брызги красиво взметнулись над краями бокала, и на коробке было написано: «Coppo di Vino   vino rosso»
- Давай, - подхватила Михайловна, - и мы с тобой её выпьем.
Я с досадой покосилась на неё: у меня совсем другие планы были на эту коробку.
- Ладно, - сказала я с досадой, - я куплю две коробки, и одну мы с вами выпьем…

Выпив по стакану «Coppo di Vino   vino rosso», мы с Михайловной вышли во двор погулять. Мне казалось, будто я погрузилась куда-то вглубь себя, и смотрела оттуда, как из амбразуры и сквозь туман. В голове шумело и звенело. Мир был прекрасен.

Я не помню, как это произошло, что сказала Михайловна шедшему навстречу толстяку, и что он ей ответил, тоже не услышала. Прорвалось сквозь шум и звон только два слова: «…со старухами…».
А Михайловна вдруг выпрямилась как струнка, не смотря на свои семьдесят два года, и строго заговорила, гневно сверкая из-под элегантной шляпки стёклами очков:
- Уважаемый гражданин! Какая я вам старуха! Мне сорок пять лет!
- А мне пятьдесят четыре, - растерянно сказал гражданин. Он был похож на шестилетнего мальчика, увеличенного в несколько раз. Пухлого, круглоголового и круглощёкого, с большими наивными глазами. И он поверил, что Михайловне сорок пять. И потянулся к ней: он был сильно нетрезв, и ему захотелось приключений. А тут приключение само в руки плывёт, почему не воспользоваться.
А Михайловна почувствовала себя вдруг молодой, красивой и капризной девушкой, которой ни в чём не может быть отказа, и нагло спросила:
- А что ты там в сумке несёшь, так много?
Гражданин держал в руках большой пластиковый пакет.
Он послушно открыл пакет и достал оттуда смятую, почти пустую полуторалитровую бутылку «Александрии».
- А что, целой бутылки нет? – продолжает наглеть Михайловна.
Гражданин послушно достаёт целую, нераспечатанную бутылку  «Александрии».
- Не хочешь угостить даму пивком? – вопрошает Михайловна.
Гражданин протянул бутылку Михайловне.
- Жалко? – спросила Михайловна.
- Жалко, - признался гражданин.
- Тогда не надо! – сказала Михайловна.
- Не жалко, не жалко… - заговорил гражданин, по-прежнему протягивая бутылку.
После некоторых препирательств «не жалко – не надо», Михайловна взяла у него бутылку и положила её в мою сумку, поясняя:
- Это я с тобой за vino rosso рассчитываюсь. Не люблю быть кому-то должна.

- А награду? – спросил гражданин, раскрывая Михайловне объятия и ожидая немедленной награды.
- Иди домой, - сказала ему Михайловна, - пока ты с нами здесь разговариваешь, твоя жена тоже с кем-нибудь разговаривает…
- Вы так думаете? – гражданин сердито насупил брови.

Я испугалась, что сейчас этот гражданин придёт домой и устроит скандал ни в чём не повинной жене, и сказала.
- Не волнуйтесь, ваша жена ни с кем не разговаривает. Как она может с кем-то разговаривать, когда у неё есть вы.
Он посмотрел на меня вопросительно.
- Главное в человеке, - продолжала сочинять я с вдохновением, - это глаза. А глаза у вас – добрые и прекрасные, и она не захочет смотреть ни в какие другие глаза…
Глаза у гражданина были самые обыкновенные, бледно-серые. Единственным их достоинством была трогательная детская наивность. Как будто человек, дожив до пятидесяти четырёх лет, так и остался застывшим в шестилетнем возрасте.
- А она у меня только деньги требует… Побольше денег… - пробормотал он в ответ на мои пафосные речи о влюблённой в него его жене…
И тут я заткнулась, растерянная, не зная, что на это ответить.
А гражданин повернулся и побрёл, пошатываясь к себе домой.

- Зачем мне это пиво? – спросила я Михайловну.
- Сашке отдашь.
- Если я Сашке скажу, как оно нам досталось, он меня с пивом вместе из дому выгонит.
- А ты не говори, скажи, что купила…
- Green Beer я ему всегда покупаю…
- Ну, придумай что-нибудь…
Хорошо сказать – придумай. А попробуй – придумай…
- Только не выбрасывай, - сказала Михайловна
- Что вы, - говорю, - не выброшу…

На следующий день, а это было воскресенье, собираясь в парк Челюскинцев на прогулку, я оставила на столе бутылку с запиской: «Меня угостили»
Но только вышла из квартиры, как сердце сжалось по непонятной причине, как будто я там не чужую бутылку с пивом оставила для Сашки, а с ядом гремучей змеи.
И я вернулась, забрала эту злосчастную бутылку, вынесла её во двор и поставила в тенёк за скамейкой, чтобы подумали, что какой-нибудь алкоголик нечаянно забыл.

- Надо было тебе её мне отдать, - стонала на следующий день Михайловна…
- И вам тоже не могла отдать, - заявила я. – А если бы вы отравились?
- Но она же запечатанная была – стонала Михайловна…
- Чужое пиво – стопроцентная отрава…