Колумбийская рулетка

Мариса улыбнулась:

– Я еще никогда не проигрывала.

Мы сидели на приподнятой веранде ее особняка (вспомнилось полузабытое слово «асотея») – Мариса, хозяйка этого острова, нереально красивая колумбийка лет двадцати пяти, и я – потерпевший крушение яхтсмен с юга Африки, которому повезло чудом выжить в страшном шторме... И обидно – я выжил лишь для того, чтобы добраться до этого острова, с которого живым мне вряд ли удастся уйти.

А так хорошо здесь начиналось: богатый дом, роскошная ванна, вино... Очаровательная хозяйка, с лица которой не сходила обещающая улыбка. Вот что она, значит, мне обещала...

– И все же, если ты проиграешь? – повторил я вопрос.

Вместо ответа смуглая красавица бросила ключи на столик:

– Заберешь мой катер и вперед. Двадцать миль к востоку – побережье Колумбии. Пристань там обозначена маяком – ошибиться трудно. Но если ошибешься, прибой размажет тебя о скалы... Но тебе этого бояться не надо. Туда ты все равно не доберешься.

Я покосился на торчавших поодаль двух гориллобразных охранников – белого и индейца. У белого за спиной была винтовка, у индейца с бедра свисало мачете.

– А они?

– Они пропустят. Их задача не в этом. Но если ты вдруг захочешь повернуть револьвер не в ту сторону... В общем, не советую этого делать.

С этими словами она взяла со столика укороченный Смит-Вессон 22-го калибра и откинула барабан, показав, что внутри всего один патрон. Маленький довольно, 22-й калибр – это чуть больше 5 миллиметров. Я бы предпочел 38 или даже 45...

Правила дьявольской игры заключались в следуюшем. Мариса и я по очереди бросаем кости, выигравший берет револьвер, раскручивает барабан и стреляет сопернику в живот. Один шанс из шести, что сразу не будет осечки. Но рано или поздно кто-то словит животом пулю, а укус пули из дамского «ледисмита» куда более коварен, чем выстрел из серьезного оружия. Кольт-45 с близкого расстояния может сделать огромную дыру в туловище и за секунду отправить человека на тот свет, а пуля 22-го калибра будет спокойно сидеть в кишках и ждать несколько часов, пока жертва не прекратит царапать ногами пол... Я спросил Марису, но зачем, собственно? Она ответила:

– Мне это нравится. Я люблю, когда мужчина или женщина осознает, что получили пулю – у них становится очень выразительное лицо. Я обожаю, когда человек держится за живот, корчится, перебирает ногами, а потом непонятно зачем куда-то пытается уползти... Я всегда спрашиваю: куда же ты ползешь? Мне это на самом деле интересно. Но увы, мне еще никто на этот вопрос не ответил... Может быть, ты ответишь?.. Ладно, допивай свое вино и снимай куртку.

Я так и сделал. Мариса тоже сбросила жакет и осталась только в лифчике и низко сидящих белых брюках, приятно подчеркивающих красоту слегка округлого смуглого животика. С такой женщиной не стреляться надо, а... Но сейчас правила игры были не мои, а этой скучающей родственницы колумбийского наркобарона, не знающей, куда и на что еще тратить деньги... По ее словам, в эту разновидность рулетки с револьвером она играла уже шесть раз, и, как видите, ничего с ней не случилось. По словам Марисы, револьвер заговорен мастером вуду. Из него она пристрелила двоих таких же, как она, богатых бездельников, какого-то американского мафиози, обеих его подружек и одного парня, случайно попавшего на остров подобно мне. Первые трое вступили в игру по своей воле, остальным пришлось делать предложение, от которого они не смогли отказаться. Пуля в животе – конечно, жутко, но альтернатива угодить живьем в бочку с серной кислотой не привлекла еще никого.

Притом, все надеялись выиграть. Я, разумеется, тоже. Мариса же в своей победе вообще не сомневалась.

Кости, состоящие из двух кубиков, мы принялись бросать на барной стойке. Я выкинул семь, Мариса – пять. Она с очаровательной улыбкой протянула мне револьвер рукояткой вперед и отошла на три шага, встала вполоборота, подбоченилась, показав мне три четверти своего великолепного живота. Я прокрутил барабан, прицелился... Рука вдруг сама пошла вверх. Почему-то в живот стрелять не хотелось. Ладно, если повезет, пробью красотке сердце, чтоб умерла быстро... У Марисы исказилось лицо:

– Нарушишь правила – окажешься в бочке. Ты меня уже хорошо знаешь, верно?

Да, я уже понял, что с ней шутить нельзя. Поэтому направил ствол револьвера в очаровательную выпуклость и нажал спуск. Щелчок... Как ни кичилась Мариса своей неуязвимостью, дыхание она перевела с явным облегчением. Женщина все же понимала, что играет со смертью. Причем она отлично понимала, какой будет эта смерть в случае ее проигрыша.

Затем дважды кости выпадали не в мою пользу. Мариса обладала поистине кошачьей жестокостью. Она долго ходила вокруг меня кругами, несколько раз метилась, делая вид, что нажимает спуск... Когда я услышал негромкий щелчок во второй раз, пол под ногами колыхался не хуже палубы яхты в шторм. Поэтому когда револьвер попал в мою руку, я уже не колебался. Я страстно желал, чтобы пуля, пробив эту гладкую кожу, застряла где-нибудь в особенно богатом нервными окончаниями месте, заставив эту красивую тигрицу упасть и забиться в мучениях... Но не повезло сейчас и мне.

Еще три раза револьвер оказывался в моих руках. На лице Марисы я видел неподдельное удивление. Она рассчитывала давно уже меня застрелить, но никак не могла это сделать. Не мог это сделать и я. Когда в очередной раз кости легли неудачно для меня, и Мариса взяла револьвер, я видел, как она почти вслух уговаривает свое оружие не подвести на этот раз. Знаете, я подумал, что сейчас мне точно будет крышка... Но револьвер отказался стрелять в меня, и я опять получил шанс. Мариса уже не кокетничала, она была напряжена, тяжело дышала, ей было страшно. Женщина внимательно смотрела, как я аккуратно наставляю на нее оружие. Кожа ее живота дважды непроизвольно дрогнула, словно бы что-то предчувствуя.

Но все же прозвучавший выстрел оказался определенным сюрпризом и для нее, и для меня. Пуля попала в левую часть живота, тремя сантиметрами выше пупка, пронзив кишечник глубоко внутри наискось и книзу. Уверен, что пуля не ударилась ни об одну из костей, несмотря на то, что двигалась она, наверняка хаотично кувыркаясь в мягкой плоти.

Мариса уставилась на меня немигающим глазами, слегка приоткрыла влажный рот. Точно так, как были поражены случившимся и ее жертвы. Женщина медленно опустила глаза, смотря на небольшую ранку, из которой уже побежала струйка крови. Прошептав «Ну как же это...», она обхватила обеими ладонями живот, слегка нагнулась и медленно осела на пол, подогнув левую ногу и вытянув в сторону правую. Взгляд ее, наверное, не отрывался от лежащих на животе ладоней – я этого толком не видел, поскольку длинные черные волосы скрыли от меня в этот момент лицо молодой женщины.

Охранники-телохранители стали зловеще приближаться ко мне. Однако остановились в нескольких шагах от меня – оба были поражены, да и явно не получали указаний, что делать при подобном раскладе. Хозяйка даже и не подумала проинструктировать их, что делать, если она вдруг окажется на полу, судорожно зажимая рану в животе и тихо постанывая. Она не должна была проиграть, но все-таки проиграла.

Я думаю, что охранники вряд бы выпустили меня живым с этого острова. Конечно, можно было бы проверить, но сейчас был не тот случай. Я вынул из кармана брюк амулет, который успел спрятать перед началом игры, и показал его индейцу. Тот издал горловой звук, попятился и недвусмысленно дернул за руку своего напарника, который уже взял наизготовку оружие.

Итак, охранники были мне не опасны. Что же делать с Марисой? В принципе, я мог бы попробовать хотя бы отвезти ее на катере в ближайший колумбийский городок... Конечно, не факт, что она выдержит дорогу, да и зачем мне лишние вопросы, которые мне наверняка там зададут?

Мариса кричала почти беспрерывно, все протяжнее и тоньше. Ее тело сотрясали судороги. Минут через пять она медленно завалилась на бок, подтянула к животу ноги в запачканных кровью брюках, и принялась ими быстро перебирать... Но это, наверное, получилось очень больно, и она постаралась их вытянуть. Да, но и эта поза оказалась не лучшей – женщина снова стала подягивать колени к животу, вскрикивая и постанывая. Волосы разметались по полу, я хорошо видел на ее лице смесь страха, удивления, сильнейшей муки и чего-то еще, чему я не мог найти определения.

Время шло. Я успел выпить два бокала вина и выкурить сигару, прежде чем случилось то, о чем говорила Мариса. Она вдруг перевернулась, привстала и куда-то заковыляла на коленях. Ладони были прижаты к животу, голова все сильнее клонилась к низу и наконец Мариса упала плашмя. Руки ее по-прежнему были спрятаны под животом, и женщина ползла лишь с помощью плеч, локтей и коленей, оставляя за собой на полу кровавую полоску и оглашая барную комнату нежными стонами.

Я подошел к Марисе, присел возле нее на корточки, приподнял ей голову и спросил:

– Куда ты ползешь?

Она молчала, глядя на меня удивительно ясными глазами и прерывисто дыша. Я повторил вопрос. Нет ответа. Ну что ж...

Мне пришлось ждать минут пять, прежде чем Мариса всласть накричится после того, как я несколько раз с силой надавил ей на живот, запустив под нее руку. Но это помогло: женщина все-таки успела ответить на мой вопрос, прежде чем ее глаза навеки закрылись.

... Я долго думал об услышанном, пока вел катер через пролив. Что ж, я был единственным из мастеров вуду, кто обладал подобной информацией. Этого не мог знать ни неофит-индеец, которого напугал мой амулет, ни даже тот тип, который наложил на револьвер заклятие. Сильное заклятие, надо сказать. Если бы не мой опыт, и не память моих африканских предков-шаманов, для которых культ вуду был куда более серьезной верой, чем для новообращенных латиносов, то я вполне мог бы и проиграть сегодня.