Никогда не кончаются офицерские сборы

            В 70-80 годах (да и раньше!) в Советском Союзе военкоматы периодически, как правило, раз в три года, собирали нашего брата, офицеров запаса, то ли  для реального «повышения квалификации», то ли, просто, чтобы не забыли мы окончательно воинскую науку за повседневными гражданскими своими заботами. В нашем шахтёрском городе такие сборы обычно проходили в классах Горного Техникума. Не будучи  ни «солдафонами», ни ярыми служаками, мы, прошедшие службу офицеры, тем не менее, почему-то любили это казённо-обязательное мероприятие. Наверное, как воспоминание о невозвратной юности.

           Офицерские сборы, это вам не сборы солдат-запасников, как их называют в нашем остроумном народе - «партизан», которые часто ругают, на чём свет стоит,  за  безалаберность, отвратительную организацию  и  бестолковость проведения занятий. Нас, офицеров запаса не собирали на месяц в лагеря или ещё куда, не переодевали в форму третьего срока с брезентовыми ремнями: всё у нас проходило под эгидой городского военкомата, без клоунского переодевания и прочих чудачеств. Просто, собрав в аудиториях, давали вспомнить, что забыли или рассказать, что мы не знали никогда.

           В большинстве, мы, офицеры-запасники   были  уже  солидные дядьки  - горные мастера, начальники добычных участков или специалисты каких-либо инженерных служб шахт. Все, как правило, в разное время уже отслужившие или  когда-то окончившие  институты с военной кафедрой:  в основном  армейские офицеры - мотострелковые части, связисты, танкисты и другие сухопутные специальности. А вот офицеров с «флотским  прошлым», причём действительно послуживших, было всего трое. Двое «братишек» из судовых механиков (БЧ-5) и ваш покорный слуга из штурманов-судоводителей (БЧ-1). Понятно, при планировании сборов в нашем полностью сухопутном городе, таких «мокрых»  специальностей не предусматривалось.

           Ясное дело, все трое на занятия демонстративно приходили без галстуков, расстегивали рубашки пуговицы, этак на две-три, чтобы всем были видны флотские тельняшки, специально надетые по такому случаю, и усаживались мы, конечно, за самые последние столы-парты. Однажды  даже подали рапорты о переносе сборов для нас в какой-нибудь «морской» город, но там быстро поняли что это - хитрость: наше желание за счёт Министерства Обороны съездить в Ленинград и… отказали.

         Самое хорошее в этих сборах было то, что они давали нам возможность расслабиться и отдохнуть от ежедневной, почти без выходных, непростой и нелёгкой работы на шахте, да ещё и повстречаться со старыми друзьями, а то и познакомится с парнями, с которыми до того не случалось сталкиваться по работе. А работа у нас, инженеров-горняков, была главным занятием в течение всех суток. Как говорил один человек, у которого я учился быть толковым горным инженером: - «Шахта, это небольшая, но почти непрерывная война!».

         Построены сборы были как лекции по строгому расписанию: начало в 8.00 и только в будни. Когда через восемь часов лекции закачивались мы все, «дружною гурьбою», за очень небольшим исключением законченных «подкаблучников», но частенько включая также наших преподавателей, шли в единственный ресторан, носящий имя нашего города. Там, можно сказать, проходило «продолжение сборов» ещё на 2 - 3 часа. Бывало (часто!), что застолье затягивалось дольше, причём  «возлияния» были весьма значительными. Можно сказать, парни как с цепи сорвались: с утра многие  смотрелись весьма мутненько… Потому, наверное, наши жёны и не любили такие «достойные настоящих мужчин» занятия, как офицерские сборы.

          К концу сборов официанты уже нас поимённо знали и всегда оставляли «для нашей братии» стол в углу большого зала.

         Естественно, мужики, связанных общими делами и ещё этими внезапно свалившимися «каникулами», рассматривали  такие учебные занятия как внеочередной отпуск и вели себя соответствующе. Лучше всех поведавший о морской службе, мой любимый писатель капитан  Виктор Конецкий сказал - «Мужчин нельзя оставлять  одних и без работы: они немедленно превращаются в мальчишек возраста 12-14 лет и остаются в этом состоянии бесконечно долго - до окончания такого состояния вследствие сильного внешнего воздействия»! Он прав. Подтверждаю личным опытом.

         Да, действительно, во время сборов, мы снова чувствовали себя, молодыми и беспечными. Такой внезапно образовавшийся союз, конечно, сильно различался внутри и по уровню и по запросам, но объединял нас именно такой, внезапно свалившейся на постоянно занятых мужиков, беззаботность. Тут «тугой струёй» шли сплошные хохмы, розыгрыши и «подначки». Постоянно возникали чисто мальчишеские споры, часто с залогами-закладами вплоть до: «проигравший платит за всех», и прочее, и прочее. А анекдоты разной степени приличности и «матерщинной составляющей» рассказывались почти непрерывно, и в перерывах,  и на лекциях!

          Читали нам, запасникам, в основном, науки общевойсковые: изменения в «Уставах-Наставлениях»  и прочих очень важных документах. «Доводили до сведения» новое в управлении войсками, тактике, вооружении и построении войск, как наших, так и противостоящих войск НАТО. Надо сказать, что мне, это было даже интересно, поскольку в морских училищах нам этих наук не давали: многого из «пехотного строя» мы просто не знали. Но именно по нашим, «морским делам» ничего вообще, ни нового,  ни старого  не было и никаких лекций специально для нас не читали.

          Поскольку я был  старшим  по званию, да ещё и успевшим побывать «в конфликте» (похвастаюсь), то  почти всегда назначался командиром учебной группы (ещё раз похвастаюсь, пока есть возможность). В мои (не особо тяжкие) обязанности входило: поддерживать хотя бы внешнюю видимость дисциплины в этой разношерстной команде, организовать доставку учебных пособий, произвести с утра учёт-перекличку наличных офицеров и назначить из их числа на сегодня двоих дежурных. Они обеспечивали мел, тряпку, чистую доску, приносили учебное оружие, карты (географические, не игральные) и прочее потребное для занятий.

          Также, видимо для пущей «военизации» мероприятия, им кроме того  полагалось при входе лектора в аудиторию, «гаркнуть во всё воронье  горло» положенное по Строевому Уставу: «Товарищи офицеры!!!!». Эта команда означает: «Внимание! Смирно!» Рядовым и сержантам подаётся, для таких же действий, элементарное: «Смирно!».

          Был у меня даже казус с назначением дежурных. Один раз, в наказание (так сказать, выдал «наряд вне очереди»),  назначил на этот «ответственный пост» опоздавшего на полчаса, довольно важного чиновника из горисполкома, толком не зная, кто он там, поскольку работал я на шахте, в Город вернулся недавно  и не вникал ещё в тонкости служебной иерархии городских чиновников.

           Когда же он стал возражать, попытавшись рассказать что, дескать, такой-то и такой-то начальник, и потому не может быть дежурным, то есть немного услужить своим товарищам. Пришлось мне объяснить ему громко, и прилюдно, как и положено перед строем (с известной долей издёвки в голосе и интонациях, естественно), что здесь сейчас  -  АРМИЯ и всякие гражданские посты-должности тут роли не играют, поскольку на время службы остаются за бортом. И ещё -  со старшими «на службе воинской» положено не пререкаться, а положено выполнять их распоряжения! Помню, что «важный» чиновник мне этого не простил и при моих визитах во властные структуры демонстративно  подчёркивал свою неприязнь.

           После первого дня занятий, на общей сходке обучаемых «господ офицеров», было предложено поднагрузить дежурных ещё и доставкой сигарет из расположенного недалеко от техникума магазина. Я, хоть  сам  тогда уже не курил (точнее - уже бросил) и даже считал курение злом, проявив известную слабость перед лицом коллектива, как старший по команде, утвердил это расширение обязанностей, считая, что резко сократится количество опаздывающих под предлогом - «За сигаретами, мол,  бегал»...

          Кстати, о курении – в перерывах в курилке было много споров. До хрипоты:  о Сталине, Жукове, Войне большой, малых войнах и конфликтах, где наше поколение успело побывать. Градом сыпалась и критика на существующие в наших ВС порядки и недостатки организации. Много недоумевали о нашем  «присутствии» почти во всех международных конфликтах, возникали вопросы: зачем мы-то туда полезли…  Возникали интереснейшие идеи по всем видам вооружений и тактики, обсуждали и новое оружие тоже с точки зрения своего опыта. Но, больше всего вспоминали прошедшую в молодости службу и друзей-товарищей и различные весёлые происшествия. Нормальному мужику, по моим наблюдениям,  свойственно забывать тяготы службы, но помнить весёлое и просто  забавное!

           Занятия проводили специально приехавшие в наш шахтёрский  город преподаватели, это были, как правило, немолодые кадровые офицеры из штаба Уральского военного округа. Но бывало, лекции читали нам молоденькие «двухгодичники»-лейтенантики, недавно призванные после окончания военных кафедр, только что окончившие гражданские ВУЗы, то что  на флотском жаргоне именуется  «салажата». Тут уж мы, бывалые, начинали ехидничать и подначивать этих молодых ребят каверзными вопросами, обычно из практики службы - проявлять некоторую «дедовщину». Особенно в том, что касалось оружия и строя, где они, естественно, не были сильны, обычно по недостаточному знанию устройства оружия  и строевой подготовки.

          Воинский строй… Это не такой пыльное, тяжелое и  ненужное  дело, как иным представляется. В шутку сказано, что прусские капралы ещё в XVII веке поняли, что именно люди, из всех животных, лучше всего поддаются  дрессировке. Но, прошедшие серьёзную строевую подготовку, не считают её «бессмысленной муштрой», как принято сейчас в обществе. Строевая подготовка помогает сплотить  воинское  подразделение -  в людях подсознательно развивается умение взаимодействовать: понимать друг друга с полуслова, а то и вовсе без слов. Своего рода телепатия. Потому - строй - место святое.

          Может это и обижало наших молодых преподавателей, но военные организации  построены так - командует самый сильный или  самый знающий и это надо делом доказать… И нечего обижаться - не маленькие! А дело в том, что Армия, как и Флот - мужское образование, без жесткой дисциплины она не будет способна  воевать и, главное  - побеждать, для чего и создана. Да, в  какой-то степени она построена на сознательном подчинении, но, также, не менее, а то и более,   на силовом принуждении...

          Иногда в числе лекторов попадались  люди бывалые: тогда ещё служили-дослуживали участники Великой Отечественной Войны. И частенько мы упрашивали не столько читать положенное по программе сборов, сколько просто рассказать что-то интересное из личного опыта… Так, например из рассказа полковника-фронтовика, воевавшего на  Первом Украинском фронте, мы узнали об одном малоизвестном эпизоде Войны. Приведу его, как запомнил.

          В боях под Корсунь-Шевченковским, в середине февраля 1944 года, где-то в районе Шендеровки, прорывались из окружения части немецкой элитной дивизии «Викинг». Но не прорвались. Их танки остановил и, частью уничтожил, а частью отбросил назад в окружённый «котёл», крошечный заслон из нескольких наших бойцов. Это было похоже на то, когда  при наступлении под Москвой герои-панфиловцы не пропустили врага, но заплатили за это своими драгоценными жизнями…

          Здесь же всё было по-иному: тут  немцы знали, что от того, прорвутся они, или нет, зависит, жить им или погибнуть в  котле. Напор их танков был, значит,  и отчаяннее, и наглее. Но им противостояли уже совсем другие бойцы - это были солдаты, воевавшие уже третий год, солдаты умевшие воевать, солдаты умевшие побеждать. Они не только остановили  немецкие танки,  но  при этом  ещё и все (все!) остались живы. Правда, награды полученные ими за этот подвиг, были ниже рангом…  Насколько это справедливо - не будем об этом: главной наградой для них была ЖИЗНЬ, сохраненная умением воевать.

         Ещё врезалось в память  одно занятие по самопомощи-взаимопомощи при ранениях и профилактике заболеваний в действующей армии, которое проводила на сборах  заведующая объединением лечебных учреждений  нашего города  майор запаса  медицинской  службы, прошедшая в медсанбатах и госпиталях три войны (Финскую – 1939 г; Отечественную - 1941-1945 гг. и Корейскую 1950-1053 гг.).

         Перевязки-жгуты, остановка кровотечения, иньекции-уколы сквозь обмундирование, антибиотики, регулярная дезинфекция и графики банного помыва личного состава, прочая военная санитария, это  конечно нужно, хотя и не очень интересно, но меня поразило её слово, слово ветерана - полевого хирурга, сказанное, почти категорически:  «Войну выиграли излеченные нами раненые!».
 
          Это перекликалось со сказанным ветераном-полковником, воевавшим под Корсунь-Шевченковским. Ведь возвращённые в строй раненые были теми, побывавшими в огне, умелыми солдатами, знавшими противника: видевшие его силу и слабость, прочувствовавшие  на собственной шкуре, как с ним воевать, чтобы победить.

          Позже я прочёл в мемуарах Маршала Советского Союза Ивана Христофоровича Баграмяна: «Благодаря подвигу врачей 72,3% раненых и 90,6% больных солдат смогли вернуться на фронт. Победа стала возможной в значительной степени благодаря солдатам и офицерам, возвращенным в строй военными медиками». Вот так!

           Самое любимое занятие: изучение-повторение стрелкового и личного оружия, а также и особенно - стрельбы! Личное оружие - пистолет ПМ и, конечно  общевойсковой автомат АК! Остановимся подробнее: это был, конечно, самый интересный момент сборов. Мужская тяга к оружию, пришедшая в нашу плоть и кровь с каменных веков, проявляется с мальчишеского  возраста и остаётся навсегда. Мне, как и парням, побывавшим в «конфликтах» и «боестолкновениях» и  пострелявшим, как говориться вволю, было на этих занятиях  проще.

           Наш город, созданный  заключёнными ГУЛАГа, имел в 40-50 годы несколько стрельбищ: конвойные войска тогда постоянно тренировались в боеготовности. Стрельбища, с той поры как были ликвидированы лагеря, запустели, обветшали и   заросли травой… Их уже  не охраняли, да и раньше  оцепление ставилось только на время стрельб. Когда-то мальчишками мы бегали туда за пулями и пустыми гильзами. Надо только было дождаться, когда строй солдат покинет  стрельбище и… можно идти за добычей!

          За этими несомненными мальчишескими сокровищами надо было подлезать под негустую изгородь - колючую проволоку, что связано с порывами серых, неярких, часто перешитых мамами из своих или отцовских старых вещей,    послевоенных пальтишек. Затем железками разрыть земляной бруствер за мишенями:  там застревали пули.  Гильзы попадались реже: автомат Калашникова был в те времена секретным оружием, и стреляные гильзы полагалось сдавать под счёт -  их солдаты-конвойные собирали и уносили в часть.
 
           А из прорванной на спине дырки вылезала вата - её можно было поджигать, собрав редкое и неяркое северное солнце в маленький, нестерпимо яркий, «зайчик», увеличительным стеклом-лупой. Появлялся дымок и вата медленно, как будто нехотя загоралась, а за продранные и прогоревшие дырки дома доставалось от мамы…

           Стрельбы на наших сборах проводили именно на таких заросших, обветшавших старых стрельбищах, особенно если было лето. Поскольку мы были ребята «бывалые», стрельбы проходили интересно и с азартом: получался род соревнований. Стреляли, конечно, все по очереди из одного автомата, как и принято у «бывалых»  (если использовать каждому свой, то и чистить надо будет  все стволы, а какой смысл в этом занятии?).

           Из пистолета «отстреливались» обычно в тире одной  из шахт - тогда почти на каждой шахте было такое помещение, построенное, как правило, энтузиастами, попавшими в наши северные края не по своей воле, обычно из Западной Украины или из прибалтийских республик.  Видимо, не желали они терять приобретённых навыков… А вдруг - пригодятся…

          При стрельбе из пистолета ПМ помним, что при выстреле отдача откидывает ствол вверх и в сторону, поэтому  со следующим выстрелом спешить не надо. После каждого выстрела спокойно сфокусировать глаз, чтобы вновь чётко увидеть мушку и прорезь, затем, опуская откинутую вверх предыдущим выстрелом руку, совместить их с мишенью. Вот  её надо видеть в общем( нерезко) - если переведёшь на неё глаза, то почти обязательно  собьёшь направление ствола. И, мягко - почти ласково, не рывком, нажать спусковой крючок.

          В тире выстрел звучит громко и раскатисто, отражаясь от бетонных стен старой угольной галереи...

          Оканчивались сборы «полевым днём», его мы особенно уважали. Всем курсом (целый автобус) выезжали «на местность» - чаще всего на высокий берег красивейшей северной реки Косью, протекавшей недалеко от нашего города и там «условно воевали». Осматривали местность (проводили рекогносцировку), намечали, где, как и что оборудовать: распределяли по подразделениям,  от позиций отделений и далее, до полка… 

           Затем, всё полученное в результате рекогносцировки-разведки  рисовали на карте, как «план решения оборонительного рубежа», или как «план решения развёртывания частей для наступления». Для меня эта пехотная карта, как и сухопутная наука, были совсем новым -  не то, что  прокладки курса на морских картах, напичканных отметками глубин.

            Карта была крупномасштабная - мечта любого местного охотника, но… секретная. Правда, рыбаки-охотники, из особо ловких и рьяных, умудрялись, выпросив её на время (прямо во время занятий: «не вынося из части»!), через стекло, снятой тут же с петель оконной рамы, перекопировать интересующий  их «уголок родного края». Сам неоднократно видел у разных людей такие самоделки, причём они были достаточно точны.

            Кстати, в  Западной Германии, примерно в это же время, я видел в книжных магазинах в свободной продаже  такого же масштаба карты нашего района, правда, на немецком языке. Но привести их домой было невозможно: не пропустили бы на границе. Вопрос… от кого же они были секретными?

             А какие тут места!!! А какая здесь рыбалка!!! А как великолепна сама  Косью! По-северному большая и широкая, приток реки Усы, которая, описав по тундре несколько плавных петель, впадает в красу нашего края - привольную  Печору. 

            Над Косью, вдоль высокого правого берега - построенный  без плана посёлочек: кто-то построил на скорую руку сарай для моторной лодки, кто-то небольшой домик - скоротать ночку перед ранней рыбалкой, а некоторые и целую дачу с банькой и прочими необходимыми помещениями. Так и возникла эта улочка - колония городских рыбаков и охотников. Сюда горожане, в основном мужского пола, любили приехать отдыхать, когда наступали на нашем Севере ясные и прекрасные белые ночи…

           Естественно, каждый такой выезд «на местность» оканчивался пикником-шашлыком. С мясом тогда было, прямо скажем, туговато. Но обычно находился кто-то имевший связи в общепите или чья-то жена работала в магазине и, так или иначе, вопрос решался…  А если был среди нас кто-нибудь из местного народа, коми или ненцев-оленеводов, особенно если происходили «зимние учения», то непременно присутствовало лакомое блюдо из мороженной сырой оленины или нежнейшей рыбы-хариуса - небезызвестная  строганина! Ну и со спиртным…    не особо скромничали…   

             Расставались, подружившись за эти дни, со словами - «Ну, мужики! До следующих сборов!».

             С началом новой «эпохи смуты» система такого постоянного обновления знаний офицеров, служивших в запасе, была, по-видимому, как и необходимость поддержания обороны страны на требуемом для безопасности уровне, признана ненужной и практически  разрушена…

             Прошло много лет. Уже в другом городе мне объявили о снятии меня с воинского учёта по возрасту… Теперь, оглядываясь на «прожитые годы», думаю, что многие мои сослуживцы и товарищи, как и я, вспоминают по-хорошему, и нашу мужскую компанию, и  эти сборы, время от времени дававшие нам погрузится снова в озорную, почти мальчишескую беспечность…

28.04.2013. Вербное воскресенье.