Легенда о Финисте - 20

Глава 20. Ответ адмирала Твердослава

Флагман просигналил эскадре – «Вперёд!», и лодии почти бесшумно одновременно снялись с якорей и отправились в путь, держа дистанцию между собой около пятидесяти метров. На вёслах «из-за острова на стрежень» флот двинулся вверх по течению. Выстроившись кильватерным ордером, пройдя вверх по реке около полутора километров, флагман, сделав крутой левый разворот, на расстоянии около ста метров от берега встал на якорь. Адмирал, пропустив остальной разворачивающийся караван вперёд по течению, поставил флагман замыкающим в веренице, чтобы за огнём и дымом иметь возможность видеть куртину (диспозицию) всего сражения и эффективно руководить действиями эскадры. Боевая дистанция до берега была предварительно установлена Твердославом в семьдесят метров. Эскадра бесшумно, мулём, двигалась по течению реки, подходила к месту боя с подветренной стороны, что было для аратов подарком Судьбы и большой военной удачей. У адмирала к атаке береговой полосы были приготовлены по два брандера, притороченных к правым бортам каждой из лодий. Ещё когда корабли скрыто стояли на якорях за Артельным островом, байды заблаговременно аккуратно опустили на воду, снарядили фугасами, и пираты, простившись, по флотской традиции, со своими другами, заняли боевые места. Шестьдесят четыре брандера изготовились к своей единственной и последней смертельной атаке... Пираты прикрыли свои белые смертные рубахи камуфляжными сетями, чтобы с берега их было не так заметно на фоне тёмных бортов кораблей. Правый боевой борт лодий с притороченными вёслами и арбалетными бойницами тоже был закамуфлирован сетями, поэтому эскадра с обезьяньего берега больше напоминала плывущие по воде заломы островков коряжника.
Пройдя вниз по реке около трёх километров, корабли встали на якоря. Наступил черёд брандерной атаки: умереть за други своя – привилегия лучших! Твердослав просигналил: «К бою!», и первый брандер оттолкнулся от борта своей лодии; за ним, через 20 секунд, – следующий и следующий…. Дистанция между байдами была установлена около ста метров. Для большего разрушительного эффекта первый брандер должен был нанести свой сокрушительный удар по самой нижней точке расположения базы неандерталоидов и их плавсредств на манской береговой линии. За ним, сокращая дистанцию до пятидесяти метров, нанесёт удар второй брандер, – и так веером, последовательно, ударят по берегу все шестьдесят четыре живые торпеды, пока не уничтожат всё способное гореть на береговой и околобереговой границе расположения обезьяньего войска, лишая людоедов всех приготовленных плавсредств и, одновременно, нанося им сокрушительный урон. Затем в бой вступит остальная эскадра; за ней – черёд ратной десантной группы царя Людомира, уже в сухопутном пешем строю.
Наступило тревожное ожидание. Минут через тридцать до слуха флотских долетело первое «Ура!», потонувшее в канонаде взрывов. Прощальное «Ура!» и новая канонада – повторялись с интервалом в 15–20 секунд. Прошло около получаса, пока взрывы фугасов стихли. Пираты выполнили свою боевую работу... Огромное зарево от пожарища осветило половину неба. «Упокой души их с Праведными!» – громко произнёс адмирал. До восхода Ярилы было около часа, небо на Востоке уже посветлело. Эскадра организованно, по команде Твердослава, снялась с якорей и, влекомая течением реки, мулём отправилась к месту побоища, сохраняя расстояние между лодиями около семидесяти метров…
Капитанам лодий была поставлена задача встать на якоря на минимально возможной дистанции от берега, но безопасной, чтобы самим избежать возгорания от нестерпимого жара Лукоморского огня, и с такой дистанцией между лодиями, чтобы полностью блокировать со стороны реки всю группировку неандерталоидов. Первому кораблю каравана нужно было встать на якорь в самой нижней по течению точке обезьяньего войска и отрезать людоедам пути к бегству; для этого создать заградительную стену огня по верхнему гребню манского распадка, а затем пустить встречный пал наверх – зажечь тайгу по нижнему урману и превратить в сплошную стену непреодолимого огня всю левую сторону правого манского отрога, и, в то же время, не допустить распространения пожарища на окружающую тайгу (через выжженную противопожарную полосу на гребне отрога). Правую сторону левобережного отрога должен был превратить в стену огня замыкающий речную блокаду каннибалов флагман. Остальной флот в это время должен наносить огненные удары по центральной группировке врага, первым делом поставив ограничительный, заградительный вал огня с тыла обезьяньего войска. Центральная часть эскадры должна на максимальной дальности бомбардировать реку Ману, чтобы пустить вал Адского огня по течению реки, превратив её в огненную реку. Вначале нанести фугасный удар должны были крайние – первый и замыкающий – корабли флотилии, чтобы повернуть разбегающихся неандерталоидов в огненную ловушку, находящуюся в центре ристалища. Затем по тылам врага должна ударить вся эскадра – из метательных машин; и только после этого арбалетчики начнут уничтожать живую силу противника внутри замкнутого огненного кольца. В это же время дружина Людомира ударит по более глубоким тылам в пешем строю и, пользуясь паникой, начнёт теснить и загонять врагов к пламенной стене, где потери их многократно возрастут.
…Царь внимательно слушал звуки происходящей на берегу битвы. Он понимал, что от слаженности действий его молодцов с действиями эскадры сейчас полностью зависит успех боевой операции. Дружина уже была построена для начала боя в ратные порядки. Услышав, наконец, условленный сигнал от Твердослава, Людомир скомандовал:
– Вперёд!
И войско, сохраняя боевой строй, насколько это было возможно на сильно пересечённой местности, быстрым полевым маршем двинулось вниз по Мане, вырезая по пути разрозненные ночёвки и стойбища очумевших от страха неандерталоидов.
…Царь-хан Хануман, предводитель и организатор обезьяньего войска, ни свет, ни заря был разбужен звуками непрерывной канонады взрывов, которые доносились со стороны берега Великой реки. Грубо растолкав сонных самок своего гарема, великан, с трудом стараясь не наступить на спящих вповалку на полу жён, детёнышей и наложниц, мимо целой вереницы клеток, наполненных полонёнными человеческими женщинами с подрезанными ахиллесовыми сухожилиями, чтобы не удрали, которых царь любил употреблять на закуску – в прямом и в переносном смысле, – пошёл взглянуть, в чём дело. В последние дни у него не было недостатка в нежном человеческом мясе. Женщину он и весь его прожорливый обезьянник любили употреблять в пищу, когда та полностью истекала кровью после извращённых и изобретательных садистских плотских утех хозяина. Но, чтобы качественно и полностью покрыть весь этот гигантский гарем пленниц и наложниц, – времени ему катастрофически не хватало…
Хан, наконец, добрался до дверей, ведущих в мужскую половину царского шатра. Вход любого другого самца на запретную женскую половину карался немедленной смертью.
В зале приёмов уже бестолково толкались обескураженные и до полусмерти напуганные военачальники – командиры когорт и легионов. Все они с нетерпением ожидали спасительных распоряжений царя. До сегодняшнего дня Хануман всегда выполнял обещанное, и подчинённые считали его живым Богом и отправляли для него все полагающиеся божеству почести. Царь велел немедленно привести к нему двух-трёх перебежчиков-демоноидов, чтобы понять, что за ужас происходит на берегу. Ведь сегодня после обеда неандерталоиды планировали форсировать Великую реку и напасть на левобережье аратского царства. Прожорливым и ненасытным каннибалам срочно нужна была новая съедобная человеческая добыча – убитые и пленные, – так как все мясные заготовления-запасы войско съело ещё вчера. Прокормить такие гигантские обезьяньи полчища, кочующие вместе со своими семьями, у которых сейчас нет никаких дополнительных источников пропитания, – задача из задач и проблема из проблем. Царь-хан Хануман понимал, что три дня на голодном пайке – и его армия разбежится по окрестным лесам, начнёт самостоятельно искать себе пропитание. Командовать этой шайкой каннибалов можно было только при одном условии: утром пообещал еду – вечером накормил до отвала…
В трёх часах быстрой ходьбы вниз по Реке был расположен аппетитный столичный городок аратов – Яр-город. В нём, по докладам перебежчиков-демоноидов, сейчас, с беженцами, – более тридцати тысяч вкусных человеков, да ещё большой запас разного другого провианта. Обезьянье войско должно было на приготовленных к переправе шести тысячах плотов, связанных из поваленных кедров священного кедровника, и на трофейных аратских судах, которые погибшие и съеденные защитники Манской портовой крепости не успели уничтожить, – переправиться на противоположный берег реки, и, сплавившись поближе к крепости-городку, напасть и захватить его сходу. Там можно было расположить временную Ставку царя-хана Ханумана и его воинства, а во дворце царя аратов поместить многочисленный ханский гарем… Но теперь планы придётся корректировать…
Зарево пожарища до неба и толпы в ужасе разбегающихся, проносящихся мимо шатра «славных» воинов, до сегодняшнего дня никем и никогда не побеждаемых, благодаря подавляющей врагов многочисленности, хитрости, коварству, скрытности и осторожности (араты сказали бы – трусости), – свидетельствовали о надвигающейся военной катастрофе. Пойманный стражником пытавшийся незаметно удрать демоноид объяснил собравшимся суть происходящего на берегу, насколько мог понимать тактику ведения речного боя. Почти две трети войска царя-хана Ханумана – около ста тысяч обезьян – оказались запертыми внутри огненного кольца, и в настоящее время интенсивно уничтожались противником. До царя доносились их истошные предсмертные вопли и полные ужаса крики и визги. В следующую минуту он услышал громкое и раскатистое «Ура!» в своём тылу, со стороны, расположенной вверх по течению реки Маны. До Ставки царя обезьян стал долетать глухой гул, лязг и звон оружия грозной сечи. Он понял, что окружён противником. Нужно было срочно организовывать охваченное паникой и ужасом обезьянье войско, уничтожить врага или совершить прорыв окружения...
Араты двумя штурмовыми колоннами, на обоих берегах, с громким и раскатистым «Ура!» прямо с марша врезались в гущу охваченных паникой деморализованных и дезорганизованных неандерталоидов. Колонна правого берега под предводительством Всеславвича была выстроена шеренгами по тридцать два ратника в каждой, русским журавлиным полуклином, идущими примерно в двух метрах друг от друга. Царь сражался впереди, в центре первой шеренги, подавая пример отваги, доблести и умения владеть оружием остальным воинам. Сразу за Людомиром шёл его напарник-охранитель Ярослав, зорко следя и устраняя любую угрозу для государя. В случае смертельной опасности Ярослав должен был, повернувшись спиной к царю, защищать его жизнь с тыла. Работая слаженно двумя мечами каждый, они в бою образовывали так называемую «смертельную русскую двойку-бабочку», и могли противостоять вдвоём численно превосходящему даже во сто крат противнику, не обладающему такими навыками владения оружием. По левому берегу Маны, напротив, параллельно правобережной, продвигалась с боем вторая журавлиная колонна по шестнадцать ратников в шеренге под командованием брата Людомира, храброго и удалого воеводы-богатыря Мстислава.
Тайным оружием аратов, как и всех посвящённых воинов – ариев, потомков охотников на мамонтов, было их генетически унаследованное умение переходить в бою в изменённое состояние сознания, становиться супервоином, супермашиной для убийства, способным индивидуально, для себя, изменять даже внутренний масштаб времени, ускоряя его (при необходимости) волевым мистическим усилием до десяти раз. В десять же раз могла увеличиваться при этом их сила и ускорялась мышечная реакция. Для непосвящённых воин казался непобедимым Духом, и мог исчезать из поля зрения ошеломлённого врага за счёт скорости, с которой вёл боевые действия.
Особенно страшными для противника были богатыри волхвы-оборотни, способные, благодаря бесценному дару Богов, перевоплощаться на поле боя в тотемного прапредка ариев – белого медведя. Кодовым кличем для перехода сознания в «звериное» сверх-состояние и отключения искусственно ограниченного предохранительного режима работы мозга с использованием обычного, разрешённого Высшими Силами, 5-процентного ресурса мышления, отработанного за сотни тысяч лет в их воспитательно-тренировочной программе, – было «Ура!». Выкрикнув Кодовое слово, ратник запускал древнюю охотничью программу и 95 % дополнительного ресурса потаённой части головного, спинного и солнечного мозга, выключая всё отвлекающее и ненужное, и становился «иным» – становился проекцией своего бесстрашного и непобедимого пращура – вожака охотничьей артели, сказочного Ивашки-Медвежье Ушко, который, не колеблясь, вступал в неравное единоборство с древним сорокотонным гигантом под Калиным мостом, то есть в ловчей яме, имея из оружия один только длинный кремниевый нож; и в девятнадцати из двадцати поединков пращур побеждал могучее и свирепое чудо-юдо – мамонта-ящера... Правда, своей смертью вожаки в те охотничьи времена не погибали… При этом для победы у нашего предка, черновой заготовки будущего Небесного Воина Света, был только один способ – разрезать брюшину зверя и вырезать-вырвать двухсоткилограммовое трепещущее сердце исполина. Сила хобота, бивней, зубов и ног гиганта были таковы, что удар любого из этих орудий был для нашего пращура мгновенно смертелен. Мамонт мог также просто раздавить-растоптать охотника, прижав его своим боком или хоботом к дереву, скале или Матери Сырой Земле, размазать по стенкам ловчей ямы. Умный, бесстрашный и свирепый зверь, защищающий свою жизнь и жизнь своих детёнышей в бескомпромиссном поединке, не боялся никого и ничего… Кроме арийской охотничьей артели на мамонтов и её отважного вожака.
Бесстрашие, мужество, готовность к самопожертвованию ради выполнения своего долга перед соратниками – это именно те качества, для воспитания которых у людей шестой воинской земной цивилизации и был запрограммирован на двести тридцать тысяч лет тяжелейший охотничий тренировочный период. Важность поставленной Высшими Силами задачи была так велика, что арии, в исключительном порядке, в нарушение абсолютных нравственных законов Вселенной, обязаны были перед ликом Господним совершать селекционное ритуальное убийство трусов сразу после окончания охоты, на том самом месте, где проявлялась эта недопустимая и недостойная слабость, тщательно выбраковываемая и недопускаемая ими для дальнейшей селекции. Трусов казнили на глазах у всего племени – охотников, женщин, детей и стариков – в назидание всем присутствующим. Казнимого протыкали насквозь тремя копьями, – использовались копья, ранее принадлежавшие ему и считавшиеся теперь тоже опозоренными. Сначала прокалывали тяжёлым копьём от темени до копчика, и, проколотого, на этом же копье устанавливали вертикально перед ликом Яра – на съедение зверям и хищным птицам и в назидание остальным. Двумя другими копьями пронзали тело по диагонали – от правого плеча к левому бедру и от левого плеча к правому бедру. Эти копья тоже надёжно втыкали в землю, чтобы Ветер-ветрило не повалил тело как можно дольше. Семья труса считалась опозоренной и поражалась в правах на десять лет, а сыновья его не имели права жениться пожизненно, не имели права иметь своих детей и заниматься обучением чужих. Правда, существовали способы искупить позор до срока – подвигами и ратными делами. Если трус не был убит – Высшие Силы могли сурово наказать всю бригаду, вплоть до поголовного уничтожения этого охотничьего племени… Обезьяны-каннибалы всегда были рядом и были готовы привести в исполнение этот приговор. За все прегрешения в этом суровом и яростном мире нужно было платить! Божий дар даром никому никогда не давали…
…Царь-хан Хануман уединился на минуту в своей тайной, сакральной комнате – капище идолища поганого, – и достал из ладанки, висящей у него на шее, большой круглый магический камень тигрового глаза – ока Преисподней. В центре камня, в окружении золотого с радужными прожилками обрамления тела глаза, находился бездонный чёрный зрачок.
Царь обезьян воззвал к своему хозяину и покровителю – Тёмному Князю Молоху – и в грубой форме высказал ему все свои обоснованные и объективные претензии. Явившийся Молох, сохраняя мрачное молчание и полную невозмутимость, неожиданно и щедро наделил Ханумана безграничной властью и силой повелевать соплеменниками ещё на один день, развеял волевым посылом и стёр из его мозга все опасения, сомнения и нерешительность, и исчез…
Вышедший из тайного капища хан одним своим повелевающим взглядом привёл подчинённых в священный трепет, вселяя в каждого желание беспрекословно повиноваться, и непреодолимую жажду – выполнить любое его священное приказание, и всем, как один, умереть «в борьбе за это»!