Сталь

Сегодня мой двадцать четвертый день рождения. Мне уже не двенадцать, и пора забыть. Но я помню.

Subigere (лат.) – заставлять.

До торгового центра метров пятьдесят, не больше. Уставший, как дворовая собака, я все еще нахожу в себе силы жить. Да и не так уж много мне надо для этой жизни: лишь провода, поперек перетянувшие небо, сплошь покрытое грозовыми тучами, да капли дождя, ударяющие по лицу. И еще, возможно, глоток свободы, с которого не пьянеешь, но уже видишь смысл продолжать пить.
Бояться – это не страшно, можете мне поверить. Куда страшнее не бояться.
У меня звонит мобильник. Это моя подруга Аня. Не та подруга, которая «Давай поужинаем сегодня вместе», но та, которая «Давай сходим завтра на футбол».
- Ты где? – спрашивает Анька.
Потрясающее явление – ложь. Скажи что угодно, и кто докажет?
- Дома.
- Я слышу шум автострады.
- Это из окна.
Потрясающее явление – ложь. Но не слишком убедительное.
- Ты все-таки пошел за ним?
Я молчу.
- Ты все еще там? – звучит Анин голос в динамике мобильного телефона.
- Да, - отвечаю спокойно. – Дождь идет.
- Объявили штормовое предупреждение. Вы можете встретиться в другой раз. Почему обязательно сегодня?
- Я дождусь. Он придет, обязательно.
- Вернись, - почти умоляет она. – Все это не вовремя. Мне нужна твоя помощь, что-то непонятное происходит на кухне. Вода…
Началось.
- Не вешай трубку, - прошу я. – Поговори со мной. Он близко, я чувствую.
- Что происходит? – недоумевает моя подруга. – Я волнуюсь за тебя. Что-то… - Она отвлеклась на шум. Кран прорвало. Точно, началось. – Ты играл? – совсем не своим голосом спрашивает Аня. – Опять играл, да?
Я слышу слезы по ту сторону сигнала. Если невидимая энергия способна передать голос, почему бы ей не показать мне чужие эмоции?
- Расскажи мне, - просит она. – Расскажи мне все, пока не поздно.
В этот момент остановился автобус, и незрячая равнодушная толпа хлынула из распахнувшихся дверей. Дикие, бешенные, они рвут и мечут, лишь бы оказаться на свободе раньше других. Они толкаются локтями, задевают плечом соседа, пинаются, наступают друг другу на ноги. Им всего-то и нужно – остановиться. Но - нет… У каждого миссия запредельной важности, всем нужно успеть, да и еще и не заблудиться при этом. Остановились бы хоть на секунду.
- Тебе их не вернуть! – кричит уже Аня. – Слышишь меня, Сталь? Они умерли, и ты их не вернешь!
Новый автобус подъезжает к остановке, и уже новая толпа срывается внутрь, прочь от бескрайней улицы, туда, в самую глотку их очередного по списку убежища на колесах.
Кто-то невидимый, едва уловимый, толкает меня в спину, выкрикивая некрасивые слова о моей матери. От удара я падаю на четвереньки, разбивая в кровь колени, сотовый телефон с одной лишь ему доступной легкостью и плавностью соскальзывает на землю, удаляя принудительный голос Ани все дальше от моего уха.
Я наклоняюсь к земле как можно ниже. Я дотрагиваюсь губами динамика, впиваясь в голос, который вовсе не «Давай поужинаем вместе», а «Давай сходим на футбол».
- У меня получится, - шепчу я ему, этому голосу.
И в этот самый момент чья-то нога в черном лакированном ботинке врезается в мое лицо, а чья-то другая нога в белом кроссовке наступает на телефон, обрывая последнюю связь с последним человеком, который еще способен за меня беспокоиться.
Я долго сижу на земле, прижав руки к лицу, и отчаянно пытаюсь понять суть происходящего. Он уже здесь. Стоит вдалеке, глядя на меня с подозрением, с испугом. Боится подойти, поэтому держится на расстоянии.
Как же он с тех пор изменился! Одет в лохмотья – ничего прежнего от солидного костюма, словно сотканного из адского пламени. От густых черных волос остались лишь жалкие седые отростки с проплешинами. Когда-то стильная бородка превратилась сегодня в спутанную грязную бороду. Да и взгляд его вовсе не такой уверенный и наглый, нет в нем прежней жестокости. Глубокие морщины залегли вокруг потухших глаз, уже плохо видящих.
- Неужели и вправду ты стоишь на коленях? – произносит он с наигранной радостью. И голос его не тот. Не тот низкий и холодный, бьющий в подсознание из первой октавы. Он хриплый, периодически срывающийся на панический визг. – Не могу поверить. Прямо как в старые добрые времена! – Он пытается засмеяться, но вместо этого из его беззубого рта вырывается кашель, яркие капли крови падают на землю. – Не бойся, - улыбается он. – Тебе это не грозит. Ты же для меня теперь неприкасаемый.
С трудом я поднимаюсь с колен.
- Хорошо выглядишь, - усмехаюсь в ответ. – Нет, правда! Я-то вообще представлял тебя в виде червяка земляного или жабы. А ты неплохо сохранился, Ардор.
- Да как ты смеешь, глупый мальчишка! – выкрикивает он, пытается подбежать, но спотыкается и падает.
Я смеюсь.
- Ты что-то сказал? Хочешь мне приказать сыграть на чью-то судьбу? Выдать очередному несчастному билет в один конец? Я тебя не слышу! Ничего! Ноль.
- Замолчи, - умоляет он. – Хватит. Ты вытащил меня из самых глубин ада, чтобы вдоволь надо мной потешиться? Тогда я вернусь обратно и буду дожидаться тебя там.
Я подхожу к нему, не обращая внимания на боль в коленях. Молча протягиваю руку.
- Вставай, Ардор.
- Не называй меня так. Теперь я всего лишь изгнанник.
- Не могу сказать, что мне жаль тебя, Ардор, - хладнокровно отвечаю я.
- А ведь я тебя тогда пожалел.
- У нас был договор, не более.
- А разве договор я с тобой заключил не из жалости? Разве Ликоры пошли с тобой на сделку?
- Они все еще там?
- Не могу знать наверняка. В ад приносят лишь обрывки слухов. Ты их помнишь?
Помню ли я? Да, я помню. Очень хорошо, как вчерашний, нет, как сегодняшний день. Помню и мужчину – высокого блондина с глазами цвета изумруда. Помню и белокурую девушку, острые черты ее лица и ангельский голос. Но вся эта красота – иллюзия, как и светлое небо позади них. Помню жестокое «нет», произнесенное с белоснежной улыбкой на лице.
Это игра. Старенький клеточный автомат, один из первых. Он называется «Жизнь». На большом скромном подобии вселенной в виде фишек сосуществуют живые и мертвые «организмы». Три живые соседствующие клетки, занятые фишками, способны порождать новую жизнь, но имея больше трех или меньше двух соседей, клетка отмирает. Только в отличии виртуальной игрушки, наши фишки – это человеческие судьбы. Игроку предоставляется на выбор несколько сюжетов чужих жизней, а его задача – выбрать, какая из них наиболее пригодна для существования. Смерть тоже любит азартные игры. Только играет не жертва, а какой-нибудь двенадцатилетний пацан, чрезмерно увлекающийся компьютерными играми. Администраторы, их называют сабигерами, уводят тебя в свою реальность, когда кому-то из твоих близких или знакомых грозит смертельная опасность. Ты личный ангел-хранитель всей своей семьи, всех своих соседей и соседей их соседей.
И ты должен играть, а как иначе? А иначе ты сдашься. И я сдался, однажды. Я устал. Устал настолько, что перестал бояться. Тогда моим сабигером был Ардор. Он забирал людей в огонь: они погибали при пожаре, или их убивало молнией, изредка било током насмерть, если я проигрывал. Закрывшись в своей комнате после очередной неудачной партии, я молил его прекратить игру. Мы заключили сделку: он забирает мою семью, все, что у меня есть, но я больше не играю.
Борьба за власть сделала свое дело: Ардор был изгнан из числа администраторов за нарушение правил, его место заняли Ликоры. Их стихия – вода. Они заставляли меня играть, на кону были новые жертвы, новые люди, которых я не знал. А они не знали меня. Я потерял все, и даже больше. Это продолжалось лет пять, может шесть. Я хотел убить себя, но струсил. Вместо этого, я оградил свой мир от любой электроники. Я закрылся в своей квартире – без телевизора, без компьютера, без электронной связи с внешним миром. И все было хорошо, пока в один день, когда я перестал бояться, моя подруга не подарила мне мобильный телефон, в котором, будто случайно, оказалась упрощенная версия «Жизни». Тогда-то они и вернулись, а я проиграл.
- Как тебе удалось вытащить меня из пекла? – интересуется Ардор.
Дождь усилился, мы идем по тротуару вдоль высокого забора, на нас то и дело оборачиваются люди. Они протягивают изгнаннику деньги: кто-то бумажные, кто-то железные, но он не замечает ни людей, ни их денег, ни их доброты.
- Я заключил сделку.
- Какова же цена моей свободы?
- Равна цене моей свободы.
Ардор расхохотался:
- Неожиданно, - сквозь хрипы проговорил он. – И все это из-за какой-то девчонки? Только не говори мне, что ты ее любил.
Я останавливаюсь, разворачиваю Ардора к себе и четко, вполне доступно, злобно шепчу ему в самое ухо:
- Я мог бы ее полюбить, если бы вы не выжгли мне душу, превратив ее в пепел. Если бы вы не превратили мое сердце в сталь.
- Сталь, - равнодушно отвечает изгнанник, - это все та же железная руда, прошедшая через тысячекратное горение.
Я отталкиваю его от себя и продолжаю идти. Ардор плетется следом.

Потолок на чердаке низкий, крыша протекает, здесь сыро и неуютно.
«Продаю человека. Недорого» - гласит одно из объявлений на стене.
- И кому продавать собрался? – спрашиваю я чертящего непонятные символы угольком по стене изгнанника.
- Кто больше заплатит, тому и продам. Трех продам Прошлому, одного Будущему. Еще один сам обещал откупиться. – Закончив художества на одной стене, он перебежал к противоположной и принялся чертить на ней. - Ты еще не передумал?
- Нет. Я спасу ее. Сколько у меня времени?
- Раз дождь пошел, да еще и в квартире у нее с водой неполадки, значит уже скоро. – Ардор кидает мне уголек, который я по инерции прячу в карман. – А теперь слушай. Все, что ты там увидишь, - тычет он пальцем в пол, - может удивить, шокировать. Если ты чего-то не понимаешь, даже не пытайся понять. Готов?
- Да.
Знаки на стене засветились. Странные, неземные, их можно было рассмотреть получше, если бы мое внимание не привлек пол под ногами. С той же мощью, с которой вырывается лава из вулкана, доски стали растекаться в стороны. Мне не за что держаться, но раз Ардор спокоен, значит все в порядке. Поднялась пыль, стало трудно дышать. Все глубже, как в зыбучие пески, нас засасывает древесная пучина. Пришлось закрыть лицо руками, чтобы щепки не попадали в глаза. Мы рухнули вниз.

- Это зоопарк, - пояснил Ардор, оттряхивая свои лохмотья. При падении я больно ударился затылком, изгнанник же спокойно приземлился на ноги. – Не вздумай с кем-нибудь заговорить – хлопот потом не оберешься.
В душном зале полно народу. Странные люди слоняются из стороны в сторону, подобно бездушным зомби. Похоже на психбольницу, будь она чуть более человечной. Босиком по полу бегает девчонка-подросток. Тонкая, словно стебелек болезненного деревца, абсолютно лысая, в коротком белом сарафанчике, она перемещается необычно, как-то по-птичьи, как цыпленок. Девчонка наклонилась, растопырив руки назад, и зубами подняла штангу с пола.
Ардор только пожал плечам, рассмотрев застывший у меня в глазах ужас.
- Это ты еще слепого продавца линз не видел, - утешил он.
«Комитет доброты» - гласит табличка на одной из многочисленных дверей, которые не вмонтированы в стену, а расположены сами по себе, как будто случайно.
- Смешно, - комментирую я.
- А чего так?
- Нет ничего доброго в этом мире.
- В этом, может, и нет. А вообще есть, если поискать.
- Где искать-то?
- В себе ищи. В других бесполезно.
Огромный зал кажется бесконечным. У него нет границ – ни стен, ни потолка, сплошная удручающая серость пространства. Зато пол не проваливается под ногами.
- Хороший парень, здешний спаситель от различных багов игры, - указывает Ардор куда-то в пустоту неподалеку от нас.
Мы подходим поближе.
- Издеваешься? – недоумеваю я.
То, что изгнанник назвал «парнем» - всего лишь противная назойливая муха, летающая в невидимом замкнутом пространстве по определенной траектории.
- Ты не спрашивай. Смотри.
Муха, хаотично движущаяся в рамках своего купола, разлетелась на несколько своих сородичей. Они образовали объем, неясную фигуру, после - очертания. И вот уже виден человек. Полет насекомых переплетается, смешивается, совершается в определенном порядке. Тело существа образует четкий образ, вырисовывается лицо. Повисла гробовая тишина.
Парень стоит передо мной, совсем настоящий: из крови и плоти. Но самое страшное – он абсолютно похож на меня, вплоть до чуть заметных шрамов на запястье, вплоть до разбитых коленок и ссадине на губе – последствие чьего-то ботинка.
- Ты дальше смотри, - самозабвенно шепчет Ардор.
Мой двойник рассыпается на свои составляющие. Мерзкие жужжащие насекомые в этот раз распадаются на две группы, и вот нас уже трое – живых, смотрим друг на друга немигающими серыми глазами.
- Это такая шутка? – спрашиваю я, не отрываясь от своих копий.
- Это такая сущность. Увы, не у тебя одного.
- За что ты так людей ненавидишь? – уже улыбаясь своим клонам и видя их улыбки в ответ, обращаюсь я к изгнаннику.
- Они слишком глупы, и слишком много думают, - отвечает тот, уводя меня от странных созданий. – Нам некогда, - бросает он им вслед. – Мы спешим. Прилипчивые, гады, - говорит он мне как можно тише. – Не отделаешься от них. Твоя комната.
Мы остановились возле высокой железной двери. На всякий случай я заглянул за нее, но ничего нового там не обнаружил. Почувствовав дрожь в коленях, я делаю глубокий вдох и касаюсь ручки.
- Ты не пойдешь?
- Нет, меня там не ждут. И ты не говори им про меня. Незачем это.
- Тогда до встречи?
Я протянул Ардору руку, он нехотя ее пожал, после чего поспешил уйти, недовольно сплевывая через левое плечо. Преодолевая сковавшую тело панику, я открыл дверь. Опережая меня, в комнату влетела муха. И вправду, прилипчивые. Осталось сделать один шаг.

Вот он – мой виртуальный «рай». Я сотни раз бывал здесь. Здесь я играл в «Жизнь», когда на кону были человеческие судьбы. Я пытался забыть, но я помню.
- Мы тебя ждали, - раздался за спиной женский голос.
- Добро пожаловать, - возник передо мной мужчина. – Решил отыграться?
Я нехотя кивнул. Мне снова двенадцать, мне опять страшно. Только в этот раз мне больше нечего терять.
Блондинка вздохнула с притворным огорчением. Перед нами возник стол.
- Ты смелый парень, - похвалил меня мужчина, плавными движениями предлагая присесть. – Ты первый, кто пришел к нам без приглашения. Начнем?
Я уверенно кивнул, осознавая, что не в состоянии произнести ни звука.
- Тогда играем, - подмигнула девушка. – Правила ты знаешь. Твоя задача – сохранить популяцию. Три раунда, три пары судеб. Выбираешь наименее пригодную для выживания, и - вуа-ля! Если спасешь всех, кого нужно спасти – забираешь свою девчонку, и глаза бы наши тебя не видели. Но если ты проиграешь, становишься вечным наложником смерти. Ты будешь обязан прислуживать нам до конца своих дней, ты должен будешь играть. Все понятно?
Я все так же молча киваю.
- Подписывай лицензионное соглашение, - протянул мужчина бумагу с текстом.
Внимательно прочитав условия, я поставил внизу свою подпись, свой никнейм в виртуальных играх: «Сталь».
- Игра началась, - объявила девушка уже без улыбки.

Задание первое.
Вокруг меня зеленый фон, на таком делают фильмы формата 3D. Впереди расстилаются две ситуации. Одна из них, та, что слева - поезд. Он мчится с невероятной скоростью в неизвестном направлении. Сонные пассажиры хмуро смотрят в окно или читают книги. Дети и взрослые, старики и студенты, все они передо мной, но меня не замечают. Мы в другом мире, менее ощутимом, но куда более реальном.
- В поезде больше ста пассажиров, - поясняет Ликора, возникшая рядом. – У них различное финансовое положение, различные интересы. Они разного возраста, у них разные профессии. Они хорошие люди. Большинство из них. Ты был в Англии?
- Нет, - чуть слышно отвечаю я.
- Это Лондон. Красиво, правда?
Вторая ситуация, справа - железнодорожный мост, перекинутый через реку.
- А это, - блондинка указывает на счастливую семью: мать, отец и сын лет шести, - другая судьба. Семья среднего достатка, почти бедные, но безумно любящие друг друга. Глава семьи, обожаемый всеми папочка, работает оператором моста. Ему решать, когда сводить мост, когда разводить. Шустрый мальчуган, правда? Хочет быть похожим на отца.
Мальчишка на седьмом небе от счастья. В коем-то веке мама взяла его к папе на работу. Ребенок с восхищением рассматривает внушительные механизмы, пока родители мило перешептываются в операторской будке.
Поезда еще не видно, но мужчина, много лет проработавший оператором, чувствует его издалека. Что-то пошло не так, возможно, ошибка машиниста, но мост нужно опускать, иначе не избежать аварии.
- Я сам! – выкрикивает мальчишка и, не реагируя на попытки родителей его остановить, направляется к разводному механизму.
- О нет… - произношу я.
- Уже догадался? – приподняв брови, интересуется Ликора. – Еще немного. Кого ты выберешь: жизнь пассажиров поезда, или жизнь маленькой бедной семьи? Умирает мальчик – родители умирают от горя. Можно позволиь ему выжить, но тогдп погибнет сотня ни в чем неповинных людей.
Родители устремились за малышом, но поезд уже близко, а ребенок, спотыкаясь о злополучный камень, падает внутрь механизма. Теперь отцу надо принимать решение – спасать жизнь сына, или спасать жизни чужих людей. Ответственность за его решение лежит на мне.
- У тебя десять секунд, - торопит блондинка. – Думай.
Отбросив в сторону жалость, сочувствие к родительским чувствам, ответ становится очевидным: жизнь трех против жизни сотни проигрывает. Это ведь игра, но что-то здесь не так. Популяция населения, черные фишки на темно-зеленом поле, правила простые: только три клетки способны продолжать род, большее их число погибает.
Я отмахнулся от прилипчивой мухи, вздумавшей усесться мне на лицо, и на выдохе прокричал:
- Нет! Ребенок. Мальчик должен жить!
Блондинка, недовольно посмотрев на меня, грустно опустила голову:
- Как знаешь.
Мужчина протянул сыну руку. Женщина, утирая слезы, неистово вопит. Поезд приближается.

- Первый уровень пройден, - хладнокровно произносит Ликор. – Мы не ожидали, что игра затянется. Будем считать, что тебе просто повезло. Задание второе.

Декорации сюжетов меняются. Обе судьбы вершатся на пляже. Один в России, другой в Калифорнии.
- Этот человек, - указывает Ликор на мужчину средних лет из первой судьбы, - сегодня может спасти жизнь девушки, уже прилично выпившей и задорно смеющейся над шуткой своего ухажера – такого же пьяного подростка. А может и не спасти. А этот человек – убийца, – указывает он на спасательную вышку в Калифорнии. – Ему тридцать, сегодня он первый день работает спасателем. В скором будущем он сохранит жизнь трех человек, их лодка перевернется. Радуясь своему первому успеху, он отправится отмечать событие в злополучный бар, где, изрядно напившись, ввяжется в драку и убьет двух человек. Кому из этих мужчин сегодня не место на пляже?
Я сел на ярко-зеленый пол, изучая сюжеты по очереди.
- Решать надо быстро, - шепчет в ухо Ликор. – Девчонка уже идет купаться.
И вправду, стеснительно поправляя купальник, девушка встала, призывая отчаянно сопротивляющихся пляжников зайти в воду.
Назойливая муха кружится рядом, отвлекая своим жужжанием, разгоняя мои мысли. Прихлопнуть бы ее мухобойкой, чтобы не мешалась. Вместо этого я закрыл уши ладонями.
И в первом, и во втором случае остается одна жизнь. Но это игра, а люди – фишки. Одна фишка не пригодна для выживания, но у нас есть популяция, соседи: три человека, оказавшиеся в одной лодке. Значит, девчонка должна утонуть.
- Девушка, - произношу я, не решаясь открыть глаза. – Девушка умирает.
Мужчина, сторонний наблюдатель подростковой пьянки, собрал свои вещи, натянул спортивные штаны поверх плавок и поспешил уйти, когда девочка была уже по колено в воде.

- Что, опять? – недовольно спросила блондинка. Впервые вижу, чтобы она злилась. Всегда счастливая, теперь она в одном шаге от ярости. Нелепое бунтарство искажает ангельское личико, делает его дьявольски-уродливым.
Второй Ликор пожал плечами:
- Повезло.

Задание третье.
- Последний уровень, - сияя белоснежной улыбкой, словно и не было этой минутной злобы, оповестила Ликора.
Слева - ванная комната, до боли мне знакомая. Аня лежит в ванной, до краев наполненной пенной водой. Анечка, ей всегда со мной было не просто, а вода – единственное, что помогало ей расслабиться. Если мы ругались, она закрывалась здесь на засов, включала плеер, засовывала в уши наушники и открывала воду. Тишина. Нарушает ее разве что ненавязчивое жужжание мухи и чуть слышимый шум музыки.
- Она засыпает, - поясняет Ликор. – Еще немного, и она соскользнет, уйдет головой под воду. По счастливому стечению обстоятельств, жертва вдохнет воду спросонья и захлебнется.
- Вторая судьба, - жизнерадостно подхватывает женщина, касаясь моего плеча. Я поворачиваю голову, но в этот раз вместо портала, показывающего непрерывные картинки чужих жизней, там находится зеркало. Ликора подводит меня к нему, продолжая заботливо гладить по плечу. – Вторая судьба – несчастный напуганный мальчик, который заключил сделку. В случае своего выигрыша он станет ангелом-хранителем таких же запутавшихся, как он. Он спасет пять… десять… двадцать жизней! Чудесно, правда? Но если он проиграет, и он, и она, - указывает она на судьбу слева, - обречены. Кого же ты выберешь?
- Поторопись, - напоминает мужчина. – До конца песни остается одна минута. Думай. Выбирай.
Но я не могу выбрать. Нет, не потому, что мне жалко себя. Я бы с радостью скинул с себя этот груз, выбрав ее одну. Она должна жить, она этого достойна.
Но одна клетка не способна продолжать популяцию.
Выбрать себя? Но тогда нас остается пять… десять… двадцать… А это тоже вымирание.
Это неправильно.
- Так нечестно, – произношу я. – Это невозможно, оба варианта неправильные. – Я в недоумении смотрю то на Ликоров, то на свое отражение в зеркале. – Это нечестно! – говорю я уже громче.
Их радует моя злость, они улыбаются, им смешно. Одновременно они указывают на часы у себя на запястье. Время тикает, не желая останавливаться. Что бы я ни выбрал – я проиграл, это вирус, я знал, что такое случается, но сабигеры никогда не запускали его намеренно.
Я посмотрел на свои часы. Муха, совершив круг под потолком, приземляется мне на запястье. «Здешний спаситель от различных багов игры», - вспомнились слова Ардора.
А вдруг?
Аккуратно, стараясь не потревожить насекомое, я подхожу к сюжету ванной комнаты.
Времени мало.
Аня мирно засыпает посреди страшной стихии. Нелепое сочетание разрушительной силы с бытовыми подробностями существования. Я подношу руку к порталу, и муха влетает внутрь.
Время неумолимо совершает свои бесконечные махинации. Муха, сделав пару кругов под потолком, распадается на несколько составляющих. Жужжание нарастает, не смея потревожить спящую.
- Что это? – удивляется Ликора. – Твои проделки?
Я не отвечаю, у меня нет на это времени. Я молча смотрю, как насекомые разлетаются, делятся на две части, образуя силуэт. Красивые очертания тела обнаженной девушки становятся все четче, ярче прорисовывается лицо – маленький носик, пухлые губки. Две девушки, абсолютные копии той, что засыпает в ванной, стоят перед нами, склонив головы на плечо и закрыв глаза. Вода стекает с их волос, ударяясь об пол, выложенный белой плиткой. Прекрасные умиротворенные клоны дышат в такт их реальности. Теперь их трое.
- Она! – успеваю я выкрикнуть в последнюю секунду. – Она должна выжить.

А после происходит взрыв, посильнее сорвавшегося с моста поезда. Раздаются крики, громче воплей утопающих. И наступает тишина, мрачнее подводного беззвучия.

***
Я не спеша иду по улице, не обращая внимания на прохожих. Провода поперек перетянули небо, покрытое грозовыми тучами. Капли дождя ударяют по лицу, скоро начнется ливень, объявили штормовое предупреждение.
С футбольной площадки доносятся крики и смех, мальчишки играют в мяч, толкают друг друга, наплевав на разбитые коленки. Но один ребенок не бегает с ними, не веселится. Он сидит неподалеку, изредка бросая завистливые взгляды на шумную толпу. Ему лет двенадцать, не больше.
Я остановился, присматриваясь. Мальчишка нажимает на кнопки в телефоне, и пока в его глазах нет страха. Значит, я успел.
Теперь я ангел-хранитель. Нас так называют. За то, чтобы вытащить Ардора из ада, я должен был заключить сделку. И теперь я обязан разыскивать мальчишек и девчонок двенадцати-тринадцати лет, таких же, каким был я сам. Я обязан защищать их от сабигеров. И мне это нравится.
- Во что играешь? – спрашиваю я, подойдя к пареньку.
- Мамка телефон новый купила, - хвастается он покупкой. – Уже все гонки прошел, все ходилки. Скучно. Последняя осталась, чушь какая-то, вроде мамкиных судоку.
- Как называется? – интересуюсь, заранее зная ответ.
- «Жизнь», что ли? Не могу разобраться в правилах.
Я киваю и присаживаюсь рядом.
- Думаешь, это хорошая игра?
Мальчишка поднимает голову, с опасением рассматривая собеседника.
- Вообще-то, папка мне запрещает разговаривать с незнакомцами, - сообщает он, поправляя очки на носу.
- Правильно делает твой папка.
- Как тебя зовут?
- Сталь.
- Кхх, - заглушая смешок, выдавливает из себя мальчик. – Мы физику еще не проходили.
- А это легко. – Я достаю уголек из кармана и пишу на руке мальчишки специальные символы, вроде тех, что рисовал когда-то Ардор на стенах чердака. Незаметные невооруженным глазом частички впиваются в кожу мальчика, неощутимо, совсем немного. Яркий свет озаряет улицу, но никто, кроме меня, его заметить не может. Все беззвучно и скрыто, но этого хватит.
- Волшебный уголь, - подбрасываю я кусочек вверх, ловлю и прячу в карман. – Играй лучше в футбол.
У меня звонит мобильник. Потрепав мальчишку по голове, я ухожу, мне пора домой.
- Ты где? – доносится из динамика родной Анин голос.
- Скоро приду, - обещаю я. – Давай поужинаем сегодня вместе? А завтра в кино сходим.
С тех пор она не любит ждать.
- Поторопись.
- Я возле подъезда, совсем близко.
- Люблю тебя, - произносит она.
- Я тоже. Тебя люблю.
И я люблю. Я все еще способен любить. Потому что сталь – это все та же железная руда, прошедшая через тысячекратное горение.

_____________________________________________
(на конкурс "Золотая Чаша-2012")