Понедельник начинается

19 ноября 2012-го. Понедельник. В 8-15 у меня начинается первое занятие в институте. Семинар. Первокурсники. За окном еще темно, просыпаться в такую рань тяжело, будильник-мобильник  поставлен на 6-30. Как обычно, я собираюсь на работу быстрее, чем планировала, а потому у меня появляется возможность минут десять-пятнадцать почитать. Накануне вечером добила какой-то детектив, и теперь включаю свою электронную книгу, чтобы выбрать что-то новенькое. Впрочем, скорее не новенькое, а старенькое – мне вдруг захотелось перечитать братьев Стругацких. Выбираю «Жиды города Питера». Читаю:


«К и р с а н о в. Я не сомневался. Но когда я вижу, что
они  сейчас  проголосуют  растратить  шестнадцать   миллиардов
только  для  того, чтобы неведомый мне сортир сортирыч получил
возможность за мой счет ежемесячно ездить в Италию... И  даже
не  сам  сортир сортирыч, а его зять-внук-племянник... Только
для этого заключается контракт века, который  по  сю  сторону
никому   решительно, кроме  сортир  сортирыча, не  нужен...
загадят территорию величиной с бенилюкс... Отравят  двадцать
четыре  реки... Завоняют  всю среднерусскую возвышенность...
но зато племянник  сортир  сортирыча  на  совершенно  законном
основании  сможет  теперь  поехать  за бугор и купить там себе
"тойоту"...

     И в этот момент в квартире гаснет свет.

     К и р с а н о в. Что за черт! Опять?

     Б а з а р и н  (уверенно). Пробки перЕгорели. Говорил я
вам, что не надо этот подозрительный самовар включать...

     К и р с а н о в. Да при чем здесь самовар?.. Подождите,
я сейчас пойду посмотрю... Ч-черт, понаставили стульев...

     З о я  с е р г е е в н а. Нет, это не пробки перЕгорели.
это опять у нас фаза пропала.

     Б а з а р и н  (с  недоумением). Куда  пропала? Фаза?
какая фаза?

     Слышны  какие-то  шумы и неясные голоса с лестницы (из-за
кулис справа), голос  Кирсанова: "а  в  том  крыле? Что?..
понятно... Ну, и  что  мы  теперь будем делать?.. " Базарин,
подобравшись в темноте к окну, отдергивает  штору. За  окном
падает  крупный  снег, там  очень  светло: отсветы  уличных
фонарей, низкое светлое  небо, в  огромном  доме  напротив  -
множество разноцветно освещенных окон.

     К и р с а н о в    (появляется   из   прихожей   справа).
поздравляю! По всей лестнице света нет. И  по  всему  дому,
кажется...»


Но хорошего – понемножку. На часах уже половина восьмого, пора бежать в институт…
Сонные студенты нехотя тянутся в аудиторию. Ровно в 8-15 я начинаю занятие, в 8-30 впускаю опоздавших, и почти сразу же…в аудитории и во всем корпусе гаснет свет. Надо заметить, что за девять лет моей работы в институте такое случается впервые! Я удивилась совпадению – не прошло и часа, как я читала о перебоях с электричеством в пьесе Стругацких. Рассказала студентам (впрочем, лишь двое из них читали Стругацких, остальным эта фамилия неизвестна). Минут через пять свет зажегся, занятие продолжилось…
А вечером из новостей я узнала, что умер Борис Стругацкий. О точном времени смерти нигде не сообщалось. Может, он умер тогда, когда мне почему-то пришло в голову перечитать «Жидов города Питера». Или тогда, когда в аудитории погас свет…
Прошло четыре месяца. И опять был понедельник, 11 марта. И снова я выбирала, что читать дальше. И я открыла в своем ридере папку «Борис Васильев», и стала перечитывать «Были и не были». А вечером, когда я вернулась с работы домой, мама мне сообщила – умер Борис Васильев...