Завтра не наступит вчера

 Шум большого города ещё долго оставался в её висках. И уже сидя дома на мягком кожаном диване, скрипящим от лоска, потягивая на английский манер крепко заваренный чай, в её голове не переставали сигналить мчащиеся автомобили, кричали торопившиеся прохожие и ревел индустриализм городской жизни.
- Фффу-у-ух, - томно выдыхала она накопившеюся за день усталость и делала очередной глоток.
А ведь в этом свинцовом выдохе чувствовалось напряжение куда большее тому, что помещается в суточную норму её тела. За ним по цепочке можно было  вытянуть запыленные годами усталость, бренность, вялость и сухость, в общем что-то близкое к состоянию нежизнеспособности. Но ещё печальнее то, что для очистки организма необходимо вынуть из неё всё нутро. Так что стенки желудка, наверное, слипнулись бы и прочно склеились от незащищённости и выхолощенности. И она бы умерла, потеряв гораздо больше в этой чистке, чем приобретя. Слишком уж поздно было бороться с этой внутренней ржавчиной.
- Переболело.
И стало тихо в голове: как будто мир перестал существовать и её пустая остывшая квартира наполнилась сладкой тишиной, напоминающей приятный десерт в этот вечер. Подобное состояние приносит неумолимое наслаждение. И больше никаких мыслей. Всё испаряется и исчезает за серостью в окне. Ничего больше нет. Моё я – всего лишь диффузия.
И в этой пелене, нарисованной на стыке внутреннего и внешнего, затихорилась вызревшая любовь к одиночеству, когда нет никого и ничего вокруг, когда и тебя самой нет и пусто…
Вот тогда ты и не замечаешь, как теряется мир в тебе, как убегает прочь время, как остывает то, что когда-то согревало даже в самый жуткий холод. В один миг теряются ключи от всех запертых прочно комнат. И ты в одной из них, пока хватает воздуха, пока действует этот дурман сладкого одиночества, пока не чувствуешь.
Мало кто спасался, мало кому это удавалось, многие гибли, чахли, растворялись в себе и исчезали, как будто и не было вовсе ничего и никогда. Именно так остаются незамеченными тысячи дней твоей смерти, а может и вся жизнь в ней была.
Едкий дым переполнил гостиную. Тяжело стало дышать её слабым лёгким. Нет, она не курила… Это испепелялась её продырявленная душа.
Вот и не было ничего. Вот и не осталось…
                * * *
Словно снежная лавина упала тишина и вновь закричал, завопил прожорливый город! Ему мало, ему всё и всех мало! Он хрипит, давится и продолжает жрать нашу плоть…
И завтра не наступит вчера… И вчера не было завтра…
Есть время. И оно есть только сегодня.